Дом под мостом

Мост был старый, построенный в те времена, когда эти земли захватили свеи — шведы, по-нынешнему. Бес тогда ещё не родился, но дедуля рассказывал, как привозили камни, ладили один к другому, по-хитрому, аркой. А как закончили строительство, оказалось, что под мостом поселился тролль. То ли с камнями привезли, то ли сам пришёл. Говорить толком не умел, ворчал, словно гальку во рту перекатывал. Шведов потом русские прогнали, а мост остался, и тролль при нём. Дедуля поблизости жил, ну, и обучил соседа всему — и песни петь, и водку пить. Крепко подружились. Дедуля самолично к чухонским троллям бегал, невесту для приятеля сватал. Свадьбу закатили с размахом, пригласили всех — от хозяина лесов Хийси до последней болотной кикиморы. Дедуля на свадьбе всех перепил, даже водяного. А что потом приключилось, и почему дедуля на другую сторону залива перебрался, о том он не рассказывал. Замолкал, сутулился угрюмо и сосал ром из пузатой заговорённой бутылки, раздобытой невесть где. Вообще-то дедуля предпочитал водку, но бутылка поставляла только ром. От этого заморского самогона дедуля сначала плевался, потом привык. А потом сгинул — истончился до опавшего листика, такого, что только прожилки остались, и трухой рассыпался. Перед тем завещал бутылку заговорённую к камню привязать и в море со скалы кинуть, да ещё найти тот мост с троллем и кое-что передать. Завещание для бесов — не чихнул и забыл. Хоть и осень на носу, а пришлось бросать обжитое местечко, уютную лесную берлогу, и отправляться в человеческий город. А ведь дедуля сам учил: хочешь долго жить, держись от людей подальше. Совсем под конец ум пропил, а внук теперь отдувайся! Бес сначала обошёл городские окраины, но моста не обнаружил. С дедулиных времён город расползся по округе, как спрут щупальца раскинул. Спрута бес видел однажды, когда знакомая русалка подшутила — зазвала купаться, да и подсунула под водой эту пакость. Неделю потом кошмары снились. И город тоже оказался кошмаром. Свалки повсюду, ящики железные с хламом... Пахнет так, что не только в носу, но и в мозгах чешется. Зато на одной свалке бес разжился курткой и штанами, новыми почти, даже не рваными. И окраски приятной, как лесная поляна в солнечных зайчиках. Подивился, чего это люди стали добром разбрасываться? Дедуля говорил, они жадные, всё своё берегут пуще глаза. А тут — бери не хочу. В городе без одежды никак не обойтись. На той же свалке бес и шляпу нашёл красивущую, листвяного цвета, рога спрятать. К троллю явится чин-чинарём, как порядочный гость. Только где тот мост искать? Поглотил его, небось, город, по камешку раскатал вместе с троллем. Бес не сдавался. Днём хоронился в чахлых рощицах, которые люди называли скверами, а ночами прочёсывал город — улицу за улицей. Мост нашёлся в замусоренном парке, окружённом высоченными домами. Речка, что в дедулино время здесь протекала, пересохла, а мост стоял, как ни в чём ни бывало, обветшалый, но крепкий. Вокруг всё заросло репейником в рост бесу. Это хорошо, значит люди здесь не шляются. Бес уже собрался нырнуть под огромадные лопухи, но остановился. Подарок-то он не припас! А в гости без подарка являться — это себя не уважать. Бес почесал затылок, развернулся и побрёл по дорожкам парка, заглядывая под лавочки — вдруг чего красивое обронили? А что упало, то к бесам попало. Под лавочками валялись шуршащие обёртки невкусных (пробовал, чуть не стошнило) чипсов и пустые бутылки. Возле раскуроченной детской площадки бесу повезло — усмотрел на песке толстую книгу, подмокшую от вечерней росы. Бережно обтёр рукавом, шевеля губами прочитал название: "Всё о Муми-троллях". Бес любил книги. Когда в деревне за его лесом закрыли школу, а библиотеку при ней начали растаскивать на растопку, бес уволок столько сказок, сколько сумел в охапке удержать. Специально для них берестяной короб сплёл, сухой и надёжный. Но такой сказки у него не было. Бес полистал книгу, разглядывая чёрно-белые картинки, присел на лавочку, прочитал первые строчки... Утро застало его всё на том же месте. — Развелось бомжей! — фыркнула проходившая мимо женщина с рыжим пуделем на цепочке. Бес поднял невидящие глаза. Он был сейчас не здесь, а в чудесной долине, где совсем нет людей. Собака мудро потянула хозяйку подальше от лавочки. Бес сунул книгу под куртку, поправил шляпу и, петляя между деревьями, побежал к мосту. Под лопухами он пролез, одной рукой удерживая книгу, а другой — шляпу. Перед самым мостом отряхнулся и вежливо постучал. В темноте под каменной аркой что-то метнулось и затаилось. — Ау? — по лесной привычке позвал бес. — Хозяева дома? — Нету никого! — испуганно ответил ему писклявый голос. — Жаль, — огорчился бес. — А я подарок принёс. Из темноты высунулась острая белая мордочка с прозрачными дрожащими усами. Пошевелила розовым носом. — Не человек, — глубокомысленно изрёк хозяин носа. — А кто? — Бес я, не видишь разве? — он снял шляпу. — Бес — это чёрт? — уточнили из-под моста. На этот раз голос был другой — гулкий, как из бочки. — Сам ты чёрт! — обиделся бес. — Это люди черти, а не мы. Это они от нас чертой отгородились, а не мы от них! Под мостом помолчали. Потом в глубине вспыхнул тёплый огонёк свечки. — Ну, заходи, раз пришёл, — неуверенно сказал второй голос. Бес шагнул под мост. — Под ноги смотри! — взвизгнули снизу. — Прощения просим, — бес замер на одной ноге. Белый крысак, размером с кошку, вытянул у него из-под копытца длинный хвост. Прижал к груди и принялся демонстративно дуть на кончик. — Он на тебя не наступил, — строго сказал тролль. Что это тролль, бес понял сразу, хотя дедуля описывал своего приятеля другим — раза в три больше и грознее. А перед бесом переминался с ноги на ногу и смущенно подметал пыль кисточкой хвоста лопоухий толстяк в замызганном свитере. И росту в толстяке было, по человеческим меркам, немного. — Ты Стен? — спросил бес. Дедуля называл своего приятеля именно так в тех редких случаях, когда не величал Дубиной Стоеросовой. Тролль тяжело покачал головой. — Батя мой. Был. — Ага, — бес кивнул. — Они с моим дедулей дружили. Он передать велел, что не было ничего. — Где? — сунулся вперёд крысак. — С кем? — Не знаю. Тролль шумно вздохнул и высморкался в рукав. — И не узнаешь. Забили батю. Дубинками. — Кто? — Люди. — Разве люди сейчас носят дубины? — Эти носят. Сказали — тренировка. Сказали — бей бомжей, очищай город. Батя меня спрятал, а себя не успел. Тролль часто заморгал. Крысак оскалился на беса. — Доволен? Он теперь весь день реветь будет. Бес виновато потупился. — Я не знал... Я подарок принёс, — он достал книгу. Крысак понюхал обложку и скривился. — Выкинь! Книги — это дрянь. Начитаются и мучают. Потом ещё начитаются и по-другому мучают. — Кто? — Да люди же! Они в меня иголкой тыкали и в глаза жгучую гадость капали. Тоже все с книжками ходили! Только я от них всё равно сбежал. — Это хорошая книжка. Вот, послушайте... — бес начал читать. Тролль вытер глаза, сел, подперев голову широкой ладонью. Крысак недовольно хмыкнул, юркнул в нишу и принялся там чем-то шуршать. Когда бес дочитал первую главу, шуршание прекратилось. После второй главы крысак вылез и тихонько сел рядом с троллем. Так они и просидели, зачарованные, пока бес не дочитал историю про комету до конца. — А ведь ты Снусмумрик, — сказал крысак. — Даже шляпа правильная. — А ты тогда Снифф, — бес развернул к нему книгу. — Вот, посмотри. Крысак подслеповато прищурился, изучил картинку и довольно ухмыльнулся. — Один в один! — А я кто буду? — спросил тролль. — Муми-тролль, конечно. — Нет, — тролль понурился. — Он смелый, а я трус никчемушный. —Ничего подобного! — возмутился крысак. — Ты меня от собак спас. Да я бы сдох без тебя! — Муми-дом нужен, — неуверенно сказал тролль. — А у нас нету. — Вот же он! — бес хлопнул ладонью по камням моста. — Это твой дом, так? А ты Муми-тролль, стало быть, это Муми-дом. Тролль поморгал и медленно расплылся в улыбке: — Ты и правда Снусмумрик. Такой же умный. Останешься с нами? Бес погладил книгу. Уходить, не дочитав до конца, не хотелось. — Останусь, пока деревья не пожелтеют. — Ну, точно Снусмумрик! *** Они навели под мостом уют: сложили очаг из камней, прикатили чурбачки от поваленного бурей и распиленного на части тополя. Крысак охапками таскал листья, набивал в глубокую нишу под мостом. Тролль зимой в спячку впадает, и бес тоже, а крысак так не умеет, ему надо нору утеплять. — Мне бы подушку, — мечтал он, поглядывая на беса. — Или одеяло. Я даже знаю склад, где можно стащить. Только один не справлюсь, а тролль топает громко и всё роняет. Бес объяснил, что воровать у людей не может, зарок такой. Другое дело, если что-то потеряли или забыли. — На чердаках надо пошарить, — воодушевился крысак. — Меня домовые не пустят, — вздохнул бес. Лесные с домовыми не ладили спокон веков. Случалось, что и бились стенка на стенку. — А тебе и не надо в дома заходить. Снаружи пожарные лестницы есть, видел? — Это железные, что ли? Тогда рукавицы раздобудь, мне железо не по нутру. — Такое подойдёт? — крысак вытащил из своей ниши кожаные перчатки — зелёную и красную. — Да ты правда Снифф! — восхитился бес. Крысак тащил к себе всё подряд и называл эту кучу вещей "моя коллекция". — Ночью полезем. С чердаками у них не заладилось. Сначала повезло, раздобыли рваное одеяло, в самый раз для гнезда. А на вторую ночь их шуганул чердачный — родич домового. — Ещё раз сунетесь, с лестницы спущу! — пригрозил лохматый, весь в ошмётках паутины хозяин чердака. — Нечего тут шариться! Я всем нашим голубей отправлю, ни под одну крышу вас не пустят, ворюги! — Жмот! — ворчал крысак по дороге домой. — Аллергии на него нет! Чтоб чихал, пока не лопнет! Да пусть подавится своей пылью! Мне и одного одеяла хватит. Бес сомневался, что Снифф переживёт морозы даже с одеялом и в куче листьев. А если огонь поддерживать, люди заметят. Отводить глаза, как бес, крысак не умел. У тролля тоже плохо получалось. Бес не понимал, почему так? И мелкий он, тролль-то, и колдовать не умеет. Вернее, умеет, но получается у него со второго раза на третий или вовсе один пшик. Может, это из-за дурной городской еды? Питается-то он на помойке за парком, объедки в мусорках собирает. Бес начал искать оброненные монетки и крысаку велел. По вечерам покупал в киосках сытные пироги. Троллю особенно нравились с мясной начинкой. — Мы с батей на бродячих собак охотились, — признался он. — А потом их всех перестреляли. Без мяса тяжко. Бес понятливо кивнул. Тролли по натуре своей хищники, а против натуры не попрёшь. Сам бес предпочитал грибы, коренья, ягоды и хлеб, если удавалось его раздобыть. Но он тоже охотился — перед спячкой и в середине зимы, когда просыпался, чтобы отпраздновать солнцеворот. Мясо — это не просто еда. Это сила. — Я видел бродячих псов за магазином, — сказал он. — Должно быть, опять расплодились. Только это не добыча, а сплошная отрава. Ты от них весь запаршивеешь. — А что делать? Снифф один зиму не сдюжит. Они сидели у костерка, поджаривая кусочки хлеба. Крысак шнырял где-то в парке. В эту ночь там было неожиданно людно, несмотря на штормовой ветер. То и дело стреляли петарды, взрывались в небе цветные искры. Люди что-то праздновали, суматошно и бестолково. — Чтобы не спать, много мяса потребуется, — сказал бес, — Придётся по всему городу охотиться, а ты из парка носа не высовываешь. — Раз надо, справлюсь, — тролль выпрямился. — А ты совсем не можешь остаться? Бес посмотрел на жёлтые листья, заметённые ветром под мост. Да, пора в лес, и так припозднился. — Я вернусь весной. Тролль хотел что-то сказать, но тут они услышали крик. Не человеческий. Кому-то было очень больно. Тролль глухо зарычал. — Это не Снифф! — Бес выскочил из-под моста, замер, насторожив уши. — Неважно, кто! - Тролль, тяжело топая, ринулся напрямик через кусты. Бес старался не отставать, поражаясь, откуда в приятеле вдруг взялась такая смелость? Они выбежали к искуроченной детской площадке. Трое здоровенных парней, пьяно гогоча, перекидывали друг другу кого-то маленького. — Кусается сучка! — Крылья ей рви! — Отлеталась, курва! Поодаль валялись гладкие, отполированные до блеска дубинки. Бес видел такие в витрине магазина под названием "Спорт". Должно быть, от слова "портить". — Это они, — выдохнул тролль, — батю... Он заревел так, что у беса заболели уши. Одним прыжком оказался возле дубинок, схватил сразу две и кинулся на людей. Первому тролль перебил колени. Парень рухнул, завывая. Второй кинулся за оставшейся дубинкой, получил по голове и свалился замертво. Третий кинулся наутёк. Бес вихрем помчался следом. Закружить, заморочить, завести в гиблое место — это его дело. Парень мчался прямо к вонючему заросшему пруду. И продолжал бежать, пока вода не сомкнулась над головой. Бес подождал, убедился, что не всплывёт, и вернулся на площадку. Парень с перебитыми ногами уже не вопил, лежал тихо, как положено покойнику. Рядом, обхватив голову лапами, трясся крысак. Морда его была в крови. — Я его... я его... — Правильно сделал. Собери дубинки, их надо сжечь, — бес огляделся. — А где тролль? — Там, — крысак показал на облетевший клён. Тролль сидел, привалившись к стволу и баюкал на руках маленькое, бессильно обвисшее тело. — Это кто? — Фея. Должно быть, штормом занесло. Тролль бережно отвёл со спины хрупкого существа длинные рыжие волосы. Бес мучительно сморщился от жалости. Рваные раны на узкой спине, обрывки радужных крыльев, вывернутые суставы... — Она ещё жива, — тролль посмотрел на него с надеждой. — Мумрик, ты её вылечишь? Бес сглотнул. Такое не залечишь за один день, а ведь он уже собрался уходить... — Давай, — он аккуратно перехватил невесомое тело. — А ты оттащи этих в пруд. Я потом замету следы, ни одна собака не найдёт. — Не надо в пруд, — тролль оттолкнулся руками от земли. Поднялся, оказавшись выше ростом, чем был час назад. — Это мясо. На всю зиму не хватит, но я добуду ещё. — Нельзя убивать людей без разбору! Они не все такие, они сказки сочиняют. — Кто не такие, те не ходят с дубинками. И не отрывают крылья феям, — тролль забросил за спину оба тела разом. — Не бойся, я не ошибусь. *** Фея лежала пластом три дня. Бес весь парк обегал, собирая травки и корешки для отваров. Делал ей перевязки из подорожника, поил по капельке из берестяного рожка. На четвёртый день фея поднялась. Села у очага, кутаясь в линялый шёлковый платок из запасов крысака. Молча смотрела тёмными раскосыми глазами, как тролль режет мясо ржавым ножом и коптит на самодельной решётке из ольховых палочек. Бес пытался разговорить фею, но она не реагировала ни на шутки, ни на вопросы, хотя понимала его. Древний народ — не то что люди, любой язык на лету схватывают. Крысак где-то раздобыл губную гармошку, расписанную васильками. Бес умел играть только на дудочке, но гармошка оказалась не сильно сложнее. Он быстро научился наигрывать задорные песни, которые пел ему в детстве дедуля. Тролль от этой музыки приплясывал, смешно вскидывая ноги. Крысак, глядя на него, хихикал, а фея даже ни разу не улыбнулась. — Ты ей почитай, — посоветовал тролль. Бес послушно раскрыл книгу на их любимой сказке про опасное лето. Фея сначала оставалась безучастной, потом вдруг придвинулась ближе. Когда бес остановился передохнуть, она ткнула пальцем на изображение Крошки Мю. Потом показала на себя. — Верно! — обрадованно завопил крысак. — Мю, вот ты кто! И фея улыбнулась, показав мелкие зубы. *** В середине ноября сильно похолодало, побуревшая трава покрылась изморозью, и крысак всё реже стал выходить по ночам на промысел. Сидел у костра, обмотанный чёрно-жёлтым шарфом, похожий на толстого шмеля. Огонь под мостом не гас ни днём, ни ночью. Тролль навострился колдовать и сообразил, как не выпускать тепло наружу. Теперь хватало самого маленького костерка, чтобы обогреть их дом. Но костерок этот не должен был погаснуть. Все четверо с ног сбивались, запасая хворост, чтобы на всю зиму хватило. Крысак с троллем, когда поняли, что бес остаётся, обрадовались. А он обрадовался их радости, хотя зиму напролёт не спать — дело непростое, на такое не каждый матёрый бес решится, не то что недоросль. Но разве бросишь друзей, ежели фея без его отваров разболеется, а тролль, чересчур расхрабрившийся, того и гляди, в беду угодит, и крысак тогда сдохнет от голода и холода. А вместе-то всяко легче. Домовые прознали о том, что произошло в парке, и прислали гонца с подарками: красным в белый горошек кукольным платьем, банкой с мёдом и пакетом крысиного корма. То и дело кланяясь, кудлатый бородач заверил дорогих соседей, что отныне к ним со всем уважением. И ежели чего надо, только скажите! Бес вовремя шикнул на друзей, чтобы ничего не просили. Не хватало в должниках оказаться! Договорился, чтобы их пропустили на чердаки, и всё. С остальным сами справятся. Фея примерила обновку, подумала и закрасила белые горошины соком калины. Получилось целиком красное платье, как у Крошки Мю. — Красота! — похвалил тролль. Фея снова заулыбалась, схватила его за руки, и закружила вокруг очага. Сшибленный крысак сначала завопил, потом тоже запрыгал. Бес подыграл им на губной гармошке, и получилось что-то вроде хоровода. Никто даже не заметил, как под мостом запахло морозом. Бес первым увидел старуху. Сердце затрепыхалось выброшенной на лёд рыбкой, но он продолжал играть. Старуха придвинулась ближе к огню. Теперь её заметил тролль и замер с разинутым ртом. Фея оглянулась и зашипела. — Морра! — взвизгнул крысак. — Это же Морра! Старуха в сером балахоне придвинулась ещё ближе. Из-под капюшона выбивались пряди грязно-белых волос, скрюченные пальцы тянулись к огню. — Заморозит... — прошептал крысак. Тролль шагнул к гостье и протянул руку, приглашая в хоровод. Старуха изумленно отшатнулась, потом сухие губы раздвинулись в улыбке. Бес заиграл плясовую. Дедуля каждый год радовал этой песней лесной народ в середине зимы. Сейчас она была не ко времени, но чем ещё порадовать такую гостью? Старуха танцевала с троллем, фея с крысаком. Снифф мелко дрожал, но сбежать не пытался. Бес свободной рукой отчаянно сигналил друзьям, показывая на тайник, где они хранили мясо. Тролль его знаков не замечал, крысак только недоумённо хлопал ресницами, а фея просияла и кинулась к тайнику. Вытащила кусок мяса, на раскрытых ладонях поднесла к очагу и бросила в огонь. Бес закончил плясовую и без передышки заиграл колыбельную, хотя губы уже немели. Эту песню он тоже перенял от дедули. Когда тот играл на своей тростниковой дудочке, птицы не лету засыпали. Старуха остановилась, жадно втянула крючковатым носом аромат жареного мяса. Посмотрела на беса, и в выцветших глазах её что-то блеснуло, как скупой солнечный луч в зимних тучах. А потом она зевнула, отошла к стене и села, запахнув балахон. Не веря себе, бес услышал спокойное похрапывание. *** Под Старым мостом пиликали на губной гармошке. Так вот где бомжи ночлежку устроили! Снести бы эту развалюху, но сразу вой поднимется. Как же, исторический памятник шведского периода! Да весь этот дерьмовый парк давно пора бульдозером сравнять. Участковый снял перчатки и потёр руки. Хорошо, что зима выдалась мягкая, без морозов и снегопадов. Но всё равно мало радости в январе лазить по кустам. С тех пор, как здесь осенью пропали трое парней из "золотой молодёжи", а в начале зимы ещё двое из той же компании, начальство с цепи сорвалось. Патрульные носом землю рыли, обнадёженные обещанием солидной премии, но ничего не обнаружили. А всего-то и надо было — переждать шумиху и накрыть ближайший ночлежник. А уж как свалить на бомжей "глухарь" — это дело техники. Премия, считай, в кармане. Участковый продрался сквозь сухой бурьян и заглянул под каменный мост. Там оказалось неожиданно тепло, а вокруг костерка сидели трое: здоровенный толстяк в грязном свитере с криво вышитой надписью "Муми-тролль" на груди, тощий мальчишка в дурацкой зелёной шляпе и рыжая девчонка в красном платье. — Документы предъявите, гражданин. Толстяк поднял голову, и участковый схватился за дубинку. В такое мурло сразу бить тянет — рыхлое, как непропёкшийся блин, с крохотными глазами и кривой трещиной рта. — Документы? — переспросил толстяк. — А ты кто? Хемуль? — Конечно хемуль, — сказал мальчишка, перестав пиликать. — Только им нужны документы. Остальным глаз хватает. — Разве ты не видишь, кто мы? — толстяк одёрнул свитер. — Я Муми-тролль, он Снусмумрик, она Крошка Мю, а там, — он показал на темнеющую в стороне кучу ветоши, — Морра. Не разбуди её. — Ты мне зубы не заговаривай! — участковый выхватил дубинку. — Быстро достал документы, урод, не то в обезьянник загремишь! — Нет у меня документов, — толстяк насупился. — Хвост есть. Показать? Он привстал. Что-то живое и тонкое скользнуло по земле. Участковый отшатнулся, налетев на кучу ветоши. — Ну вот, разбудили, — сказал мальчишка. Участкового обдало лютым холодом. Куча тряпья шевельнулась, распрямляясь, и оказалась старухой, закутанной в дерюгу. На морщинистом лице открылись круглые белые глаза, уставились на человека. Его скрутило морозом так, что выступили слезы. И тут же замёрзли. "Я кусок льда, — мелькнула неожиданная мысль. — Если упаду, разобьюсь…" А потом мыслей не стало. — Я его предупредил, — сказал тролль. — Ты видел, Мумрик? Он с дубинкой пришёл, а я его всё равно предупредил. — Ага, всё честно, — кивнул бес. — Покликай там Сниффа, пусть вылезает. — Обряд... — проскрежетала старуха. — Сейчас-сейчас, Морушка! — Бес заиграл колыбельную. Из ниши в стене вылез крысак. Демонстративно зевнул, делая вид, что спал, а вовсе не прятался от незваного гостя. — Чего шумите? — Танцевать будешь, — сказал тролль. — У тебя лучше всех получается. Он посмотрел на фею, вздохнул и протянул ей нож. — Поможешь? — Опять мясо искромсает и всё кровью зальёт! — проворчал крысак. — Пусть её, — тролль погладил фею по голове. — Болит? Она дёрнула плечом. Шрамы на спине ныли, но терпимо. А душа… Может, и она перестанет болеть — после десятого искромсанного человека. Или после сотого. Фея взяла нож. Мяса у них теперь много, на всю зиму хватит. Говорят, здесь долгие зимы. — Ничего, — сказал тролль, угадав её мысли, — пока Морра у нашего костра греется, не замёрзнем. Старуха усмехнулась. Славные ребятки, хоть и чудные. Надо же, приняли её, как родную. И она их теперь в обиду не даст, пусть живут в своей сказке, заслужили. Костер трещал, принимая жертвенную кровь. Бес играл, белый крысак танцевал. Богиня зимы Морана заснула, улыбаясь.