«Something’s changed in my mind Seems the fire within me has died» 2NE1 — Lonely /eng. version/
Не скажу, что заключение за решёткой стало точкой экстремума моей жизни. В принципе, ничего не изменилось, только в университете на меня теперь смотрели настороженно, а ещё я часто слышала перешёптывания за своей спиной, но так как я и до этого не была особо общительной, то это никак не повлияло на моё существование. Дара ещё была в больнице — об этом мне сказала Бом, её лучшая подруга, когда мы случайно столкнулись в столовой. Хотя это для меня была случайность, а она, видимо, целенаправленно меня искала, потому что уселась за мой столик, глазами Бемби глядя на меня. Знаю, она наверняка чувствует себя виноватой, потому что в тот день прогуляла пары, а следовательно, заступиться за Дару не могла. — Спасибо. Я лишь криво улыбнулась, ковыряясь вилкой в салате. Я это ведь делала не для кого-то и даже, наверное, не совсем для Дары — мне просто было невыносимо видеть это подлое, трусливое избиение своей невинной жертвы стайкой шакалов. Будь там кто-то другой, я бы тоже заступилась. Правда, знакомство с этой девушкой всё же придало мне сил, и я дралась не просто ради плюсика к карме и успокоения совести. — Не за что, — наверное, Бом это хотела услышать, раз продолжала сидеть за столиком, вертя между пальцев какой-то флаер. — Как «не за что», как «не за что»? — вдруг подпрыгнула она, немного наигранно возмущаясь. — Если бы не ты, то… — Если бы да кабы, — оборвала я её. Нет, всё-таки я совсем не дружелюбная. — И я, и ты свой долг выполнили, поэтому заканчивай с этим. У тебя всё? Если да, то можешь идти, я хотела бы спокойно поесть. — Хорошо-хорошо, не злись, — искренне улыбнулась девушка, а я в душе порадовалась, что она не обиделась на меня. — Держи, — она протянула мне тот самый флаер, что теребила в руках. — Эта вечеринка уже давно была запланирована, организуем мы с Дарой, поэтому ты должна прийти. Через неделю, в субботу в шесть вечера. Можешь даже опоздать, — Бом хихикнула и быстро ретировалась, пока я немного недоумённо изучала яркую, чёрно-сине-малиновую листовку со слоганом «AoN: All or Nothing». «Всё или ничего»? Хм, вероятно, это будет настоящий мозговынос с горой алкоголя и, что очень даже может быть, с наркотиками — если хочешь закатить охерительную вечеринку, без них никак. Я фыркнула, но сунула флаер в карман кенгурухи, продолжая выковыривать из салата сладкую кукурузу. Если будет время — заскочу.* * *
Дом в этот вечер, впрочем, как и в любые другие, встречал пустотой и темнотой, разбросанными по всем комнатам вещами и горой посуды в раковине, на которой оставались куски недоеденной пиццы. Каждый раз удивляюсь: как отцу ежедневно удаётся засирать нашу обитель так, будто тут неделю не убирались? Хотя нет, удивление уже давно переросло в лёгкое раздражение, которое я пыталась снять музыкой, включая её на полную катушку во время уборки. The Kills, Imagine Dragons, Skrillex, Trading Yesterday, Three Days Grace, Metallica — мой плейлист был забит ими до отказа, но чуть ли не с каждым днём пополнялся новыми композициями рока, инди-рока и прочими ответвлениями этого жанра. Когда я уже заканчивала с кухней, которая всегда оставалась напоследок, в дверь громко постучали, что я услышала даже сквозь музыку, а потом открыли ключом. На пороге стояла тётя, родная сестра моего отца, и настроение её явно было не самым лучшим. — Ты что, и вправду попала за решётку? — воскликнула она своим контральто; я в очередной раз порадовалась её приятному голосу, лишённому визгливых ноток. — Да, тётя, — покорно согласилась я, продолжая мыть посуду. Скрывать правду всё равно не было смысла. — ЧеРин… — она вздохнула, кидая сумку на диван в гостиной и проходя на кухню. Её рука легла на моё плечо, мягко сжимая, а лицо явно не выражало никакого осуждения, только беспокойство. Именно это я ненавидела больше всего: не хочу быть обузой, пусть порой мне хотелось сдаться и поплакать в чьё-то плечо, сказать, что я устала и не хочу быть взрослой — слишком рано мне пришлось ей стать. — Выпьешь чаю? — не оборачиваясь к ней, улыбнулась я, убирая последнюю тарелку в сушилку и вытирая руки полотенцем. Она как-то облегчённо фыркнула, а потом резко обняла меня, чмокнув в макушку. И пусть это длилось буквально мгновение, мне показалось, что она передала мне часть своих жизненных сил, которых у неё всегда было в избытке. Наверное, она боялась проявлять ко мне излишнюю нежность, потому что после смерти матери одно время я ненавидела её, сама точно не зная почему. В то время я ненавидела всех женщин, пышущих здоровьем и счастьем, так как моя мама когда-то была такой же. И мне казалось, что это они виноваты в том, что она оставила меня, что её собственная тяга к жизни улетучилась с первыми признаками нагрянувшей болезни. — Зелёный с жасмином? — спросила я, хотя знала, что тётя пьёт только его. — Так точно, — хлопнула она в ладоши, садясь за стол. Больше тема ареста не всплывала, хотя я видела её задумчивый взгляд, порой останавливающийся на мне. Всё-таки хорошо иметь понимающую тётю. Наверное, только благодаря ей я смогла выдержать невнимание отца и непонимание сверстников, да и людей в целом. Если ты не шутишь и не веселишься, если забавы окружающих тебя не привлекают и взгляд на вещи отличается от их, то ты изгой. Но думать о себе в таком русле унизительно, поэтому я предпочитаю думать о себе, как о непонятой людьми, более умудрённой жизнью и быстро вышедшей из возраста «шило-в-заднице». И я не думаю, что одна такая, поэтому надеюсь, что найдутся люди, меня понимающие.