***
Ей было плохо без него, но с ним, имеющим обязанности важнее, чем истерики и желания беременной бывшей жены, было бы еще хуже. Тем более под конец срока она выглядела, как перекормленный пингвин. Передвигалась Ренесми примерно так же. Ее радость, когда она чувствовала толчки пинающегося ребенка в животе, ее боль, которую не могла снять даже кровь, ее мысли о поле будущего дитя и даже попытки заняться хотя бы немного спортом, чтобы не сидеть на одном месте все время — это было с ней два месяца, и она боролась почти в одиночку. Без него. Мысли скакали, как кенгуру, от одного дня к другому, пока не остановились на самом важном событии для них обоих. Страх за Маркуса практически сводил на нет страх о ребенке. Она сильная, справилась бы даже без врача. Раньше так делали, и она бы точно смогла… Маркус будет сражаться с гарпиями? Этими огромными птицелюдьми, которые не оказались сказкой? Он ударился головой? Чем думал Аро? Почему его поддержали в этом страшно нелепом решении Кай и Маркус? Какого черта? Ренесми и сейчас прекрасно помнила свое состояние. Шок от прочитанной в мыслях дедушки новости намертво пригвоздил к полу на несколько минут. Впервые за этот месяц выпитая кровь пошла обратно, ни в какую не желая задерживаться внутри. Она не могла даже пошевелить рукой, сил хватило, только чтобы согнуться пополам и освободить желудок в услужливо поданный Карлайлом таз. Она не могла дышать, кровь все шла и шла, пока она не почувствовала влагу между ног, стекающую на паркетный пол. Она, наконец, откашлялась и посмотрела вниз. Это была огромная лужа, ее зеленые махровые тапочки успели полностью промокнуть, когда она почувствовала резкий толчок в животе. Это не было ударом в печень. У нее что-то хрустнуло внутри так отчетливо, что она хотела бы оглохнуть. И она закричала изо всех сил от нечеловеческой боли. Уши закладывало от собственного крика, руки сжимали живот в попытке успокоить разбушевавшегося ребенка, но он упрямо хотел появиться на свет именно сейчас. Рано. В голове всплывало лишь одно имя, когда она оказалась на кровати, а где-то справа загремел дедушкин чемодан, открывая страшные родовые инструменты. Ренесми, повернувшая голову на звук, сразу же резко отвернулась, от увиденного стало в разы хуже. Маркус, Маркус, Маркус… Она была уверена, что роды пройдут… по-человечески, ее сил смело хватило бы на то, чтобы спланировать все идеально. Но она не успела. Гарпии… Кровь снова поднималась по пищеводу, и Ренесми начала задыхаться. Руки метались по животу, от дикой боли она хотела вырвать из себя причину, но резкая слабость не могла позволить ей даже сжать покрывало под собой. Тошнота вдруг резко прошла. Глаза начала застилать алая пелена. Кровь была везде — она увидела это, стоило ей только приподнять голову. Или у нее полопались сосуды, но кровь была уже на полу, стекая аккуратной струйкой с ее ног.***
Она моргнула и, нервно дернувшись, отодвинула ладонь, но рука Маркуса тотчас пригвоздила ту на место. Его глаза почти в ужасе смотрели на нее, ожидая продолжения. Ренесми покачала головой и упрямо произнесла: — Я не помню дальше ничего. Я отключилась. — Вы правда думаете, что я в это поверю? Не держите меня за идиота, я хочу увидеть, чем все закончилось. — Но я действительно… — Ренесми. Она вновь упрямо покачала головой. — Ренесми, — ему пришлось слегка сжать ее руку, — неужели ты думаешь, что для меня не имеет значения, на какие жертвы ты пошла? Она опустила взгляд и опять всхлипнула. — Я не думаю, что это надо кому-то показывать, да и… — она резко осеклась и посмотрела в сторону. А вдруг Маркус заставит Аро прочесть ее мысли, чтобы все узнать? Это было написано у нее на лице настолько ясно, что он сжал челюсти. Он прекрасно понял, чего испугалась Ренесми, но в эту минуту он готов был солгать, чтобы получить правду. Лгать не пришлось, она поспешно дала ему воспоминания. Маркус поставил себе одной из задач научить Ренесми ему доверять.***
Рука Карлайла со скальпелем слишком быстро оказалась над ее животом. Ренесми не успела запротестовать. Ее крик разодрал легкие, оставив возможность только хрипеть. Маркус. Маркус… Она почти прохрипела его имя, когда дедушка сделал первый глубокий разрез. Кровь хлынула с удвоенной силой, и Ренесми ухитрилась удивиться ее количеству в организме. Она понимала, что это неправильно. Так быть не должно. Второй надрез. Он полез рукой внутрь живота, доставая младенца. Ренесми не могла кричать, только глядеть в потолок и думать, что кровь не достигла потолка. На ее лице была кровь, на руках и на груди, она была везде. И это было плохо. Она умирала. Маркус… Она всхлипнула и услышала плач. Громкий, такой пронзительный, но все же не настолько, как у нее, он был чудесным благословением для измученной Ренесми, которая лежала пластом, от боли не имея возможности пошевелить даже пальцем. На ее грудь положили что-то тяжелое, и она скосила глаза вниз. Ребенок. Это был ребенок. Весь в крови, с голубыми глазами, направленными на нее. Он смотрел на нее чистым взглядом, и она в ту же секунду его полюбила. Он был так похож на ее мужа. Ее бывшего мужа. Сознание уже не работало, и Ренесми не могла вспомнить, почему у нее бывший муж и какого черта она одна. Темнота жадно забирала ее с собой, обволакивая долгожданной пустотой без боли и эмоций. Что-то тянуло то вверх, то вниз, она словно прыгала на кровати, не чувствуя никаких скачков реальности. Малыш с голубыми глазами смотрел на нее с интересом, и она не смогла дать оценку этому взгляду. Все, о чем Ренесми подумала в тот момент, перед тем как потерять сознание: «Какой у нас чудесный ребенок». Нужно придумать ему очень красивое имя…***
Первым, что вырвалось у него изо рта, было: — Ты дала ей имя? — хотя он тут же пожалел о сказанном. Его девочка прошла слишком тяжелые испытание без него. Его не было рядом. Он заставил себя проглотить вину и погладить ее по пальцу, показывая, что он с ней. Он… Да плевать ему на имя! Пусть называет, как хочет. Она имеет право, все равно этот ребенок уже носит фамилию отца. Маркусу не терпелось узнать, как прошел план Карлайла, из-за чего тот просил его яд. Ренесми, даже будучи полукровкой с генами столетнего вампира, была почти такой же слабой в родах, как и ее мать. Хотя может дело в его генах? Все потом. Ренесми сейчас стоит в его объятиях — здоровая, невредимая и теплая, а главнее этого он не мог бы ничего назвать. На ее щеках — румянец, глаза горят искренностью и любовью, и он сомневался, что сам показывал обратное. Стоп. Он назвал себя идиотом?!