Последняя самба

Познакомившись с Рафаэлем и узнав, что, с учетом нападавших, у них с женой семнадцать детей и ещё несколько на подходе, их троица негласно пообещала самим себе никогда более не появляться здесь и не иметь дел с маленькими туканами. Они если не убьют, как Найджел, то покалечат так точно. Из-за предположения Рафаэля, что они все собрались на карнавал, при том Жемчужинка и Голубчик как пара, разыгралась целая сцена, где ары оправдывали свое состояние «знакомыми», «скованными вместе», «попавшими в общую беду». Паула, без особого интереса слушая возмущения Жемчужинки, тихо смеется, когда замечает, как один из маленьких туканов подбирается к Голубчику со спины, намереваясь выдернуть у него пару перьев. — Рафаэль, извините, а Вы не поможете им снять эту цепь? — вежливо спрашивает канарейка, подлетев к нему поближе. Ей хочется как можно скорее закончить с этой историей и вернуться домой. Или хотя бы к Линде. Хватит с них этих приключений. К тому же, в любой момент может нагрянуть Найджел, а к ещё одному побегу от него они ещё явно не готовы. — Вам повезло, ребятки, вы ведь теперь знаете Рафаэля, — в его голосе можно различить радость и некоторый азарт, — а Рафаэль, между прочим, знает здесь всех, — он подмигивает Голубчику и разводит крыльями в разные стороны, словно ожидая аплодисментов. Вместо аплодисментов на него прыгают несколько птенцов и облепляют с разных сторон. Без внимания не обходится ни грудь, ни голова, ни огромный клюв. Самодовольно наблюдая за тем, как дети бросаются врассыпную при упоминании матери, он не сразу понимает, что его жена стоит совсем рядом и требует объяснений. — Ева, любовь моя, я должен отвести эту троицу к Луису, — Рафаэль, словно давний друг Жемчужинки и Голубчика, приобнимает их и кивком головы указывает на связывающую их цепь. Паула видит, как жена тукана нервно отбивает лапкой. С какой-то стороны, она может её понять: у тебя семнадцать неугомонных детей, на подходе ещё несколько, а твой муж оставляет тебя с ними одну в преддверии карнавала ради друзей, которых ты ни разу в жизни не видела. — Просто признайся, что хочешь удрать на карнавал, — обижается Ева, сложив крылья на груди. Рафаэль, мечтательно вздохнув при упоминании главного события года, подходит к жене, намереваясь задобрить её. Он обходительно кружит её в импровизированном танце, придерживая за талию, и целует, говоря о том, что именно благодаря карнавалу встретил в своё время её, являющуюся самой прекрасной птицей в его жизни. Паула, подобно Голубчику, умиляется развернувшейся сцене. Хотела бы она, чтобы и у нее была такая семья когда-нибудь. Муж, дети, собственное гнездо, где никогда не бывает скучно. Песни, танцы, вечный смех – может, она и правда жила всю свою жизнь не совсем там, где было нужно? Прошло не так много времени, но она уже чувствует, как близка ей здешняя культура. — Хорошо, отведи их к Луису и быстро назад, — сдаётся под словами любимого мужа Ева. Канарейке остается лишь удивляться тому, как легко он смог подобрать слова, чтобы успокоить её. Это и есть та любовь, о которой говорят в фильмах и пишут в книгах? Как только Рафаэль поворачивается спиной к жене, та переключает своё внимание на детей, прося успокоиться и отпустить одного из братьев, которого подвесили на ветку с помощью веревки. Не до конца веря, что Ева так просто отпустила его, он просит уходить как можно быстрее, пока она не передумала и не оставила его дома. — А как далеко живет этот самый Луис? — решается спросить Голубчик, надеясь, что идти им придется не так долго; ещё одной дороги в гору он не переживет. Он предпочел бы какой-нибудь скутер или машину, все лучше, чем добираться на лапках. И притихшая Жемчужинка наверняка того же мнения. — Полчаса, если лететь по прямой, — Рафаэль показывает куда-то своим крылом, готовясь взмахнуть и полететь в нужное место. Паула слышит, как Жемчужинка усмехается. Тукан вряд ли когда-нибудь думал о том, что услышит в ближайшее мгновение. — А долго это, если идти пешком? — отведя взгляд и прикрыв лицо крылом, уточняет Голубчик. Рафаэль непонимающе смотрит на него, застыв на месте. Что он имеет в виду, когда спрашивает про пеший шаг? Они ведь птицы, сама природа даровала им возможность свободы в безоблачном голубом небе. — Наш дурилка просто не умеет летать, — решает пояснить Жемчужинка, тут же получив осуждающий взгляд Паулы за оскорбительное прозвище. Последующие несколько минут им пришлось разъяснять друг другу или, скорее, спорить о том, что все птицы должны уметь летать. Аргументы Голубчика из передач о дикой природе, в которой есть много представителей из птиц, не умеющих летать от природы, были восприняты со смехом. И сколько бы ни старались Жемчужинка и Рафаэль доказать ему, что он не страус, успехов в этом деле они не достигли. Подумав, что тратить драгоценное время на споры – пустое занятие, они приходят к компромиссу не затрагивать эту тему без надобности. Пешком, значит пешком. Никто не заставляет Рафаэля или Паулу вышагивать рядом, они могут и летать совсем рядом, так будет даже безопаснее: никто не знает, как близко может быть тот или иной враг. Пока Жемчужинка не имеет возможности находиться в небе, а Голубчик не знает здешней местности, они с туканом будут их глазами. И ушами, судя по тому, как парочка громко спорит из-за того, что кто-то из них шагает неправильно. — Тебе легко говорить, но ты не права! — уверяет её Голубчик, дернув цепь на себя. — Я всю жизнь хожу пешком и знаю, о чем говорю, так что подстраивайся под мой темп. Паула хочет подлететь и прервать их очередную перепалку, но оказывается остановленной Рафаэлем. — Пусть спорят, парочкам это свойственно. Более того, это даже полезно, — он кивает, говоря это с таким видом, словно знает, насколько процентов это правда. Канарейке остается лишь смириться и продолжить их путь в небе. Может, Рафаэль и прав? Если они последние представители своего вида, то, их задача быть вместе. И если это получится, то Паула будет только рада за друга. Но только лишь, если он сам хочет этого. Их небольшие приключения по диким «джунглям» заканчиваются, как только они спускаются к небольшому пляжу с отдыхающими людьми. Кто-то загорает, не подозревая, что рядом с ним проходят сцепленные голубые ары, кто-то играет в волейбол, едва не прибив парочку своим мячом, а кто-то просто удивленно озирается на них, но не подходит. Координируя их с воздуха, Паула успешно подлетает к одному из грузовичков и умещается в открытом багажнике с фруктами вместе с Рафаэлем. Жемчужинка и Голубчик, собравшись с силами и примирившись, общими силами добегают до нужной машины на светофоре и запрыгивают в нее, тяжело дыша. Жемчужинка не привыкла к таким нагрузкам на лапки, поэтому отдышаться ей было куда сложнее, чем Голубчику, который помог ей забраться и не упасть назад. Удобно расположившись на различных фруктах, предназначающихся для продажи к карнавалу, Рафаэль начинает рассказывать им о карнавале и том, как прекрасен этот праздник. Время от времени Паула или Голубчик останавливают словесный поток тукана, чтобы уточнить какую-нибудь деталь или попытаться вовлечь в разговор Жемчужинку, то и дело пытающуюся от них отстраниться. Она не злая, не плохая, она всего лишь птица, которую посадили на цепь с другой птицей, к тому же не умеющей летать. Кому в здравом уме это понравится? Машина постепенно останавливается у рынка, вид и запах которого невозможно передать словами. Что-то сладкое, но при этом с небольшой кислинкой. Все вокруг яркое, словно это и есть часть карнавала. Рядом с прилавками растекаются небольшие лужицы сока, которым сочатся всевозможные фрукты, а люди протягивают друг другу различные кусочки для пробы. — Эй, Рафи! — доносится до Паулы, ушедшей к прилавкам, уже знакомый голос. — Это же сам король карнавала! — кричит он, словно стараясь рассказать об этом всему миру. Она поворачивается на голос и видит у машины рядом с Рафаэлем желтого кенара, ещё вчера познакомившегося с ними. Тот, как и тогда, был со своим другом, который с восторгом рассматривал их сопровождающего-тукана. — Нико, Педро, как ваши дела? — с не меньшей добротой и радостью интересуется Рафаэль, когда парни подлетают ближе. Вот они, главные кутилы и заводилы этого города. Если бы он только мог, он посещал бы каждую их вечеринку. Но он женат, и не сказать, что этот факт его печалит. Ева это одно, а вечеринки карнавал – совсем другое. — Я думал, ты умер! Ты где пропадал? — интересуется Педро, но тут же осекается и всё своё внимание переводит на Голубчика. — Нико, это же наш друг из клетки, — указывает на ара он и оглядывается, в поисках второй туристки. Она же тоже должна быть где-то неподалеку, раз они прилетели сюда вместе. — А я смотрю, наши уроки любви не прошли даром, — Нико самодовольно располагается на фрукте, лежащем между Голубчиком и Жемчужинкой. Самка, не понимая, о чем идет речь, кривится своим догадкам. Знает она этих двух любителей драмы. Но, к счастью, даже проведя с Голубчиком меньше, чем три дня, может понять, что ничего он с их уроков не вынес, ибо уж его-то поведение более чем терпимо. Педро что-то говорит про шустрость и обаятельность орла, пока Нико рассуждает о клюве Жемчужинки, не стесняясь её присутствия совсем рядом с собой. Голубчик пытается перебить их и всё объяснить, но получается достаточно плохо. Друзья не хотят слышать его. — Они просто скованны вместе, — вмешивается Паула, вернувшаяся с «разведки» у прилавков. Как бы там ни было, но поведение ребят её позабавило. Она была бы готова присоединиться к ним, если бы не была подружкой Голубчика. Эта роль обязывает её заступаться и помогать другу выбираться из неловких ситуаций. — О, малышка, и ты здесь! — Нико снимает крышку со своей головы и шутливо кланяется канарейке. — Мы их ни в коем случае не осуждаем, так даже интереснее, — он пихает посмеивающегося Педро в бок. — Малышка? — усмехается Жемчужинка, переводя взгляд с Нико на Паулу и обратно. — Боже, не называй меня так, — в голос с ней просит канарейка. — Он подумал, что называть меня так из-за моего имени будет смешно, — закатывает глаза она, сделав вид, что обиделась на него. Жемчужинка лишь смеется, покачивая головой: а что, это вполне в его стиле. Прекрасная получилась бы парочка, если бы Паула была местной. Но, увы, вряд ли кто-то из них станет связывать себя какими-то чувствами, зная, что один из них всегда будет в другой стране. — Парни, вы не видели Луиса? — отвлекает их от разговора с другими Рафаэль. Им не помешало бы успеть добраться до него до того, как на улице стемнеет и передвигаться пешком станет слишком опасно. — Я-то его видел, а вот вы, ребятки, его упустили, — Педро разводит крыльями, давая понять, что он им в этом деле не помощник. — Он поехал на троллейбусе в гараж, — самец кардиналовой овсянки указывает куда-то за свою спину, откуда вдалеке виднеется дорога с медленно едущим троллейбусом. Рафаэль вздыхает: не видать ему сегодня спокойствия и удачи, она закончилась ровно в тот момент, когда Ева без всяких препятствий разрешила ему уйти из дома. То-то ему подумалось, что что-то тут неладно. — Прекрасно, — саркастично подмечает Жемчужинка, у которой уже почти не осталось сил на всю эту историю. Может, судьба у нее такая? Остаться на всю жизнь с Голубчиком на цепи и умереть где-нибудь за углом через несколько часов? Потому что она не уверена, что сможет прожить с ним ещё хотя бы двое суток. — Спокойно, пташка, поедешь на следующем, — Нико не до конца понимает, почему она так себя ведет. Ну, подумаешь, придется немного задержаться и подождать. Зато проведет время с друзьями, это же здорово! — Знаете, а у меня есть идея, — нарушает неловкую тишину Педро. — Надо тряхнуть хвостами, пошлите, — зазывает их он, подталкивая Жемчужинку в нужную сторону. — Рафаэль, помоги мне! Тукан, посмеиваясь, приобнимает скованную парочку и ведет по уже знакомой дороге. Педро как никогда прав. Немного танцев и музыки не только расслабит их после таких тяжелых дней – они успели поведать ему по дороге историю о воровстве из клиники и побеге от Найджела – но и, возможно, даже сблизит. Что может быть прекрасней, чем история любви, зародившейся благодаря музыке? — Вы же в Рио, ребятки, так наслаждайтесь! —  уверяет их вместе с Педро Рафаэль, помогая перешагнуть через высокий бордюр. Нико идет рядом с Паулой позади остальных. Хочется как-то завязать разговор, спросить что-нибудь, но слова в голову не приходят. Хочет спросить про любимое место – вспоминает, что она не местная. Хочет разузнать о любимом костюме на карнавал – вспоминает, что она не местная. Вот и получается, что поговорить им на повседневные темы в преддверие праздника не выйдет. — Знаешь, твое оперение светлее, чем у здешних канареек, — Нико любезно предлагает ей своё крыло, когда взбирается на бордюр. Казалось бы, зачем им это, если они оба умеют летать? — Это упрек? — не понимает Паула, принимая помощь. Нико не похож на того, кто сыплет оскорблениями. Он скорее шутит, но текущая фраза звучит больше как констатация факта. — Ни в коем случае. Такого ты обо мне мнения? — кенар делает вид, что его убили прямо в сердце. — Вы ведь оттуда, где мало солнца? — продолжает разговор он, заметив, как собеседница растерялась из-за его «смерти». Голубчик темнее Жемчужинки, но это вполне обоснованно: самцы всегда имеют более темное оперение, нежели самки. Да и не видел он других самцов голубых ара, чтобы подтвердить свою мысль, что он тоже светлее других из-за того, где жил почти всю свою жизнь. — Эй, певчие птички, не отставайте! — подгоняет их ушедший достаточно далеко Рафаэль. — Успеете ещё поболтать. Нико виновато улыбается и взмахивает крыльями, чтобы за считанные секунды преодолеть расстояние, на которое они отстали, пока не спеша шли следом и разговаривали. Поддержать какой-то диалог с туристкой оказалось куда легче, чем ему казалось изначально. Но он знает, благодаря чему они смогут найти ещё больше общих точек: музыка! Что дарит больший комфорт и понимание, чем не музыка? Он покажет Пауле и Голубчику, что такое самба.