Меж двух огней

      Сейчас у тебя есть два варианта. Ты знаешь, что никакой из них не может быть хорошим. Не в этот раз. Но один однозначно плохой.       Если что и не получится исправить, так это смерть. Иногда тебе ещё снятся кошмары, как уносится вакфу из неподвижного тела. Ты ведь видел это дважды.       Как и твой брат.       Но рисковать он не желает. Надо найти какой-то другой выход. Хоть какой, он должен в итоге быть.       Но время стремительно утекает песком сквозь пальцы. Как стремительно утекает энергия.       Поэтому в итоге торопишься, всеми силами гоня от себя вполне определённую мысль.       Только успеваешь прошептать одно слово.       Оно и тебе настолько кажется издёвкой, что ты сам жалеешь.       Стискиваешь зубы, торопишься.              Изначально всё, чего ты хочешь — просто вытащить оттуда Тристепана. И вернуться обратно, пока не поздно, пока ещё не прошло много времени. Сразиться можно будет потом, уже подготовившись, собравшись. Решив…       Но в итоге соглашаешься на битву. Не ради мира, не ради того, чтобы остановить бедствие. Оно шло уже практически двести лет, и ещё немного времени едва ли что-то решит. А только лишь потому, что в глазах фека видишь кое-что знакомое самому.       Силы должно хватить.       Должно.              Сдерживаться трудно. Мощь легко бежит по рукам, практически выплёскивается в мир. Ты ещё помнишь, как контролировал элиакуб. Отчасти это ещё помогает, но тот куда охотнее подчинялся воле. Сила дофусов — дикая. Напоминает ревущий шторм.       Шторм, который поглотит всё, если его не контролировать.       Сдерживаться в таком бою нельзя. У противника сила не меньше. Но если воспользоваться своей, то подставишь под удар всё. Ведь если Огрест воспользуется в ответ... Он сдерживаться причин не имеет.       Надо как-то ограничить поле боя.       Но как?..              Руки всё ещё потряхивает от горячки боя, пусть он и завершился. А по шее струится холодный пот, когда понимаешь, насколько был близок к грани. Портал в Шукрут оказался спасением… Но всё, что ты сделал — заставил платить цену другой мир. Только надеешься, что тот, ещё в воспоминаниях юности пустынный, выдержит. Хоть как-то выдержит.       Другу, который отказался от силы бога, ты ничего не говоришь. Лишь поддерживаешь, когда тот пошатнулся. И думаешь, что брат был прав.       И сейчас дофусам не место в мире. По крайней мере, в это время и с такой целью. Шесть изначальных дофусов драконов, шесть дофусов элиатропов. В мире есть ещё, но эти — основные. Только из них можно собрать полный круг.       Дофусы смогли украсть. И важно отнюдь не то, как.       Куда интереснее вопрос, кто?..       Но с этим ты разберёшься позднее.       Сейчас у тебя другая забота.              Ты знаешь, что стоять на свадьбе друзей с траурным видом по крайней мере невежливо. И ты действительно рад за этих двоих, пусть и не совсем понимаешь, какой смысл это имеет после стольких лет. Поэтому натягиваешь на лицо улыбку, стараясь не выдать истинного настроения.       Руэль знает тебя с детства, поэтому замечает. Ты говоришь правду, но несколько слов не отражают всего. Ты так и не рассказал друзьям, что именно произошло между тобой и Адамаем. Сначала было не до того, потом… Потом ты уже осознал сам.       До боя — только одно слово. В сражении на это не было времени. После — будто кричишь в пустоту. Ты пытался звать, обшарил всю округу. Ты практически всегда находил брата, где бы он ни был, но сейчас только что-то глухо болит, там, внутри. И будь Адамай в Емельке, ты бы уже знал об этом.       В один из моментов празднования ты вздрагиваешь. Не спутаешь ни с чем и никогда. Не обращая внимания ни на кого, ты торопишься. Так быстро, как только можешь, едва не срывая голос, в сознании ли, вслух — сам не понимаешь. Когда отказывают порталы — бежишь.       И всё, что находишь — чуть примятая трава.       Колени подкашиваются.       Вокруг никого нет, это ты знаешь точно.       Лишь чувствуешь отголосок эмоций.       Хочется залиться истерическим, долгим смехом.       «Какой я всё-таки придурок!..»              В Емельке всё практически по-прежнему. Несколько осколков попали в Запретный лес, но сама деревня не пострадала. В таверне всё так же, как и когда ты уходил вместе с братом.       Отцу ты всё рассказываешь в тот же день. Он какое-то время молчит, а потом подходит и садится рядом. Ты и сам знаешь, что отношения между родственниками далеко не всегда безоблачные. Раз за разом столько времени спорил с Адамаем за закрытой дверью. Только в последние месяцы наконец перестали: поняли, что убеждать друг друга бесполезно. Беседа с отцом позволяет чуть унять боль, но…       Ты уже точно знаешь, что Адамай сюда сам не станет возвращаться.       Бессмысленно сокрушаться о том, что могло быть. Ты ещё помнишь Нокса, который так и не смог вернуться. Но уже пятый день после возвращения просыпаешься, тяжело дыша, в дрожи. Пусть в комнате и тепло. И долго не можешь отвести глаз от пустой кровати напротив. И в памяти вновь и вновь проносится одно и то же.       Ты никак не можешь собраться и поговорить с младшими братьями. То, что Гругал поймал Отомая, понимаешь больше интуитивно. Разнять дракона и алхимика просто. В конце концов, то просто ребёнок… Чиби прибегает на шум практически сразу же.       Гругал быстро-быстро бьёт крыльями. Он так делает, лишь когда волнуется. Очень сильно волнуется. Но ты рассказываешь ему и Чиби правду. Они как никто должны знать, скрывать от них это ты права не имеешь.       Ты заканчиваешь, не отрывая взгляда от пола. Боишься увидеть в глазах младших братьев осуждение и разочарование. Но вместо этого слышишь лишь тихий всхлип. В первое мгновение ты в поражении цепенеешь. А потом стрелой вонзается одна мысль.       «Они же себя!..»       Ты быстро подтягиваешь их к себе, крепко прижимаешь. И яростно шепчешь.       Винить себя за твой поступок и решение Адамая они не должны никогда.       Гругал не выдерживает первым. Тихонько воет, вслед за ним — Чиби. Ты не знаешь, сколько времени вы так просидели. Только осторожно гладишь младших братьев по голове, ничего не говоришь. Надо сказать слишком много и в то же время слишком мало, чтобы сделать это сейчас. Только продолжаешь прижимать к себе и гладишь, успокаивая. Со временем всхлипы прекращаются, и близнецы заворочатся, осторожно выпутываясь.       Ты и сам будто выл сейчас вместе с ними. Боль, пульсирующая внутри, не исчезла, но… Унялась. Теперь лишь мерно и непрестанно тянула. Но тебе хватает и этого.       От того, что ты будешь сидеть сложа руки, продолжая ходить будто во сне, ничего не изменится. Прошлое вспять не повернётся, ты не изменишь того, что случилось. Кратеры на земле не зарастут, Шукрут не избежит метеорита, а Адамай не вернётся сам в Емельку, великодушно всё забыв. Но будущее подвластно лишь тем, кто живёт в настоящем, а не зациклился в прошлом.       Чиби и Гругал тёплые. Особенно Гругал. Чёрный дракон любит сияние огня в ночи, а Адамай показывал ему всё новые способы что-нибудь — или кого-нибудь — зажарить. Ты осторожно перебираешь пальцами по спине младшего брата. Практически горячая…       В ярости так легко сжечь все мосты, да?..              Ты бы пошёл в тот же день. Но Гругал и Чиби — всего лишь дети, и поддержка им сейчас нужна куда больше, чем всё остальное. И отец, пусть и крепится, вовсе не так молод, как кажется. Он вскоре после знакомства с Адамаем говорил с ним — отдельно, они оба думали, будто ты не слышишь… Ты помнишь, что отец тогда сказал брату, только-только пережившему потерю наставника. Отец действительно не пытался заменить его своим отношением, но был привязан к Аду ни на каплю меньше, чем к другим сыновьям.       Месяц тянется долго. Но за это время ты успеваешь относительно восстановиться — порталы больше не отказывают через раз, — немного прийти в себя, собрать часть информации. И побыть рядом с отцом и младшими братьями. Ты называешь чёткий срок, когда вернёшься, чтобы они не волновались. И даже если тебе придётся в итоге обессиленно ползти, чтобы успеть, ты вернёшься вовремя. Ты видишь, как волнуется Чиби. И как прячет волнение, заботясь о близнеце, Гругал. На «легкомысленно» сказанную просьбу о гостинцах ты киваешь.       Ногти больно впиваются в ладонь, но так немного легче.       Тебе предстоит много сделать. Прежде всего — найти хоть что-то о брате. А потом заняться прочим.              Поразительно, как прошедшая всего через нескольких людей информация искажается. Ты постоянно бросаешься с одного места в другое, даже не пытаясь передохнуть. Потом ещё будет время.       Ты знаешь, что на вопрос, а не видел ли кто-то белого дракона с синими узорами, тебе в ответ в лучшем случае покрутят пальцем у виска. Адамай, в каком бы состоянии не был, так явно себя не проявит. Хотя ты и это спрашиваешь, собирая всю информацию, что только может пригодится.       Иногда от неё бывает польза. Один раз, прибыв на место через несколько дней после того, как узнал о происходящем, ты находишь следы. Не постоянного пребывания, нет… Но ты помнишь, как шутливо дрался с братом, и помнишь, как он злится. И проводишь рукой по обугленной стене, собирая на пальцы немного золы.       В очередной раз опоздал.              На день рождения тебя ждут дома. Но ты проводишь его в пути, даже зная, что домочадцы будут ждать. Только вот это не только твой праздник, но и Адамая. Воспоминания о прожитых годах скребут когтями в этот день немного сильнее. Ты вспоминаешь, как удивился брат во время первого совместного празднования. На острове Ома это для него была просто очередная дата, к тому же наступающая чуть раньше — отец принял за точку отсчёта день, когда нашёл тебя, но Гругалорагран не сразу разлучил тебя и близнеца. Но брат на ещё даже невысказанный вопрос ответил, что ему никакой разницы нет, а значит, пусть будет так, как удобно тебе.       У тебя нет сил справлять праздник в одиночестве. А ещё — своим присутствием постоянно напоминать о том, что Адамая рядом нет.       Твой день рождения приходится на начало весны, солнечную пору. Но в этот год ветер очень часто пригоняет тучи. Слушая шелест капель дождя, ты постепенно проваливаешься в беспокойное забытье.       Оно уже стало отчасти привычным.              Люди склонны запоминать яркие детали, нежели что-либо целиком. Время, когда о Братстве Тофу говорили очень активно, прошло, но люди ещё помнят. Для практически всех них, кроме тех, кто знает тебя лично, ты мальчишка-подросток в странной голубой шапке с необычной магией. Только и всего.       В Бракмаре находятся многие узлы что в плане добычи информации, что самых разнообразных организаций. Ты далеко не пылаешь к этому городу любовью, но нужны все источники. Бонта, пусть и «обитель добра и справедливости», в этом плане только более цивилизован и законопослушен. И сколько есть ещё городов поменьше, местных центров.       Нужды менять что-то кардинально нет. Немного изменить парочку черт, и люди уже не соотносят. В поисках информации ты мотаешься от одного города к другому. Выдавать себя ты не желаешь. Не настолько слепой ты, чтобы не заметить интерес отнюдь не тех, кого хотел бы. Ты проследил за ними, но либо не относились к тому, что интересовало тебя, либо слишком хорошо скрывались.       — С твоими запросами я сам скоро начну всемирный заговор подозревать…       Данные ты внимательно изучаешь. Одни из немногих, но вместе сложатся в единое целое. Это — едва ли не самая перспективная нить к брату. Слишком много связанных совпадений. Но даже без этого тебе по-прежнему необходимо узнать, кто именно выкрал дофусы. Немного смог рассказать Отомай, ворошит в поисках информации старые связи Руэль, только и самому надо не сидеть без дела.       — Если разберёшься с парочкой вещей в том районе, то будем в расчёте, — бросает человек за прилавком.       Ты коротко благодаришь. Близкий маршрут вполне можно объединить, потратив не так много времени. Деньгами за такое обычно не платят, да и не так много их у тебя. Ты вполне можешь поймать дичь, приготовить пищу на природе: ты рос в деревне рядом с лесом и много путешествовал. Но расходы отнюдь не в этом. Всё больше и больше ты понимаешь давнее ворчание Руэля. Но на несколько попутных заданий время практически не тратится, а сидеть на шее у отца ты не станешь. Тем более что порой сопутствующая поискам работа бывает весьма полезна…              Ты возвращаешься домой каждый раз тихо. Нет больше криков, будящих всю деревню в два ночи, нет гонок наперегонки, нет попыток побыстрее, быстрее, чем другой, накинуться на домочадцев. Ведь уже которые долгие недели не с кем.       Вдвоём вы часто возвращались поздно. В этом мало что изменилось. И сейчас ты, даже в одиночестве, куда чаще прибываешь в ночи. Отчего так получается, ответа так и нет.       Но, быть может, давняя привычка.       Емелька уже спит. Звёзды, далёкие и сияющие, рассыпались по небу так давно, что из всех огней деревни слабо горит только несколько окон. Таверна на окраине, и тебе так куда легче. Завтра будут новости, закипит здесь жизнь, но эту спокойную ночь отдать только семье.       Пусть не рядом, но и ему тоже. Пусть только в мыслях.       Ты открываешь дверь, переступаешь через порог. Обеденный зал освещает лишь несколько ламп. Отец что-то перебирает в ящиках стойки, но едва лишь ты входишь, как поднимает голову и внимательно смотрит на тебя. Наконец усталое лицо озаряет слабая улыбка. Ты отрывисто выдыхаешь и тоже чуть улыбаешься в ответ.       Потом переводишь взгляд немного влево, улыбка становится искреннее. Положив голову на руки, на стойку, сидя дремлет маленький беловолосый элиатроп. Ты плавно ступаешь, чтобы старые половицы не заскрипели, садишься за соседний стул.       Отец даёт горячий чай. Настолько горячий, что может обжечь, но он гонит по жилам кровь, гонит прочь холод ночи. Не только ночи — но и тот, что болью колет душу. И успокаивает сжигающий дотла жар. Вместо них разливается тепло. В первый раз, столько лет назад, тебе было сложно уходить из дома. В неизвестность, на поиски кровных родичей. Возвращаться, пусть даже на сердце камнем лежала смерть друга, было радостно, а рядом был брат. Потом и уходить стало проще. Уже привык. Со временем — так же просто, как возвращаться. Вернуться было сложно однажды. Тогда, когда ты сам оттолкнул близнеца. Но… Боль уже не раздирает штормом. А это место, как далеко бы ты ни уходил, куда бы ни стремился, пусть даже пройдёт много времени — твой дом.       Только изменилось уже многое.       Ты мягко гладишь по голове сопящего Чиби. Младший брат шевелится, пытается разлепить глаза, но под твой смешок вновь засыпает. Он совсем ещё дитя. Между вами тринадцать долгих лет разницы, но в это слабо верится. Что тебе самому, что случайному человеку. Но почему именно — зависит от того, кого и когда спросить.       — Они всё ждали тебя… — тихо вздыхает отец. — Он недавно заснул, а Гругал сейчас на втором этаже.       Кивнув, ты поднимаешься по лестнице. Когда ты вновь спустишься в обеденный зал, вместе с младшим драконом, то Чиби наверняка уже проснётся. Но пока пусть подремлет.       Гругала ты находишь в своей комнате. Маленький братишка настолько сосредоточен, что тебя даже не замечает. А когда ты понимаешь, чем именно он занимается, то сердце пропускает удар. Ты не стал трогать вещей Адамая: ушёл он импульсивно, и ты точно знаешь, что там подсказок не найдёшь. А ещё не хватает решимости. Пусть хоть что-то останется, как прежде…       Ты тихо окликаешь Гругалораграна, и тот резко оборачивается. В его глазах мелькает радость, и чёрный дракон едва не сбивает тебя с ног. Вы обнимаетесь, ведь пока его ещё нетрудно держать на руках. Гругал немного отстраняется, и разжимает лапу.       — Что это? — спрашивает он. Ты не отвечаешь, только берёшь из его рук сияющее синее перо Аза.       Как же давно это было. И ведь именно Ад стоял у истоков Братства Тофу. Ты хорошо помнишь тот момент, пусть и прошёл далеко не один год. Своё перо ты всегда носишь рядом, ты настолько привык к нему, что иногда забываешь, что оно у тебя есть. А близнец не забывал никогда. Он своим очень дорожил. Настолько, что если не был уверен, что сможет сохранить, то оставлял дома, пусть было это только пару раз. Хрупкая надежда, что если с Адом что-то случится, то получится узнать если не по связи, так из-за этих перьев, улетучилась.       И, что самое паршивое, ты не можешь вспомнить, оставлял ли брат перо дома в тот день.       Гругал нетерпеливо дёргает хвостом, дожидаясь ответа. Ты вздыхаешь.       — Когда мы образовали Братство Тофу, Адамай сделал их каждому из нас. Символ дружбы. И по ним можно узнать, если с хозяином другого пера что-нибудь случится.       Творение магии близнеца ты держишь осторожно, будто оно вот-вот разлетится пылью.       — И он оставил его?       — Как видишь.       Кожи вдруг коснулся острый коготь: это дракончик аккуратно привлёк внимание. Он спрашивает про твоё. Ты киваешь, достаёшь его из кармана.       Эти два пера ты не спутаешь. Но они похожи, будто близнецы. Ничего удивительного, все шесть были практически одинаковыми, ведь их творила одна магия, они все принадлежали Азу… Но ты ещё больше вспоминаешь брата.       Насколько же сильную боль ты ему причинил.       Рядом с собой ты ощущаешь тепло младшего брата. Он по-прежнему едва не горячий, как и в тот день, когда ты рассказал ему и Чиби. А сейчас вы вместе смотрите на перо. Скоро спускаться вниз, отец и маленький элиатроп ждут, но пока вы не двигаетесь с места. Только смотрите. Вдруг Гругал дёргает тебя за одежду.       — Юго… Если… Когда Адамай вернётся, можно я сам?..       Произносит слова он с трудом. Но чёрный дракон старается верить, что белый вернётся.       — Обещаю.       Ты крепче прижимаешь к себе младшего брата.       Он ведь действительно прав.       Не «если».       «Когда».       Шаги гулким эхом разносятся вокруг. Обычно в подобных ситуациях ты стараешься не издавать лишний звуков: в руинах может скрываться что угодно. Но здесь тебе никто и ничто не грозит. И ты прекрасно знаешь, как идти, чтобы не попасться в ловушки, пусть их здесь и практически нет.       Ведь в этом месте в них не было и нужды.       Свет льётся через дыры в потолке, но их не так много, и тьма укрывает стены. Ты прикасаешься рукой к нескольким выступающим линиям, пальцы немного покалывает. Ничего так и не происходит, только поднявшееся облако пыли сильно щекочет нос. Ты оглушительно чихаешь. Ничего удивительно, странно как раз было ждать чего-либо иного. Древняя магия не отозвалась, ведь давно ушла отсюда. Вздохнув, едва не закашлявшись, ты достаешь фонарь и поджигаешь его. Скоро солнце уйдёт за горизонт, и разрушенное святилище погрузится во мрак окончательно.       Ты продолжаешь идти вперёд. Порталами ты бы достиг цели куда быстрей, но сейчас желания применять их нет. Каждый шаг отзывается щемящим чувством, будто ты здесь не в первый раз, и тогда это место было совсем иным. Впрочем, это правда. Храм Элиатроп не был в запустении изначально.       Это не то святилище, что воздвиг Король-Пророк, спустившись с Зинита, нет, оно построено уже при тебе. До него не так просто добраться, но Часы Кселора милосердны к нему не были. Ты проходишь мимо выцветших фресок на стенах, часть из них давно разрушена. Ты знаешь, догадываешься, что на них история твоего народа… Но понять не можешь.       Король элиатропов практически ничего не знает о своём народе. Смешно.       Что-то тебе знакомо по рассказам. Иные можешь угадать, ведь немного тебе всё же известно. Кое-какие помнишь. Другое — загадка, только душе неспокойно.       Один из первых. Круговорот пурпурного и синего. Шесть разноцветных искр расходятся от него. Появление дофусов Перворождённых.       Другой, дальше, после череды разрушенных. Его и разобрать-то трудно. Шесть драконов и шесть элиатропов стоят в одном кругу. Что это, ты не знаешь, но когда-то ты очень дорожил этим воспоминанием.       Дальше — долгая того, что даже пытаться угадать не в силах. Но почему-то всё равно тянет в груди, сильно, так, что едва не сбиваешься на бег. Практически исчезнувшая фреска — первое появление огромных машин. Похоже, прибытие мехазмов.       Участок с ними короче, чем другие, но и на него уходит несколько шагов. Перед фреской, оканчивающем его, ты останавливаешься.       Огромный круг, похожий на гигантские врата Заап. Три дракона над ним. Синий. Красный. Зелёный. Три элиатропа — под ним. Ясно можно сказать лишь цвет одежд на силуэтах. Зелёный. Голубой. Розовый. Средняя пара — не близнецы. Высоко, куда выше даже драконов — силуэт космического корабля. Два росчерка по обе стороны от него. Белый и чёрный. А к порталу тянется светлая тропа. Около неё тоже стоят элиатропы, пусть лишь силуэты. Конец тропы, противоположный вратам, тонет во тьме.       Ты был там.       Тряхнув головой, ты идёшь дальше, больше на фрески не отвлекаясь. Дальше лишь эпоха странствий и жизни в этом мире, но ты и не смотришь.       О своём народе ты знаешь не так много. Лишь помнишь несколько фрагментов. Последний день прошлой жизни, пробуждённый синим драконом, эхо памяти из корабля Зинита и несколько разрозненных фрагментов ещё с тех времён, когда в битве с Ноксом схватился за элиакуб. Понять, к чему именно относится большинство картин, ты даже вместе с близнецом не смог. Адамай знает куда больше тебя. Пусть Гругалорагран и сам уже многого не помнил, а Фаэрис рассказывал вам двоим, брату изначально было известно куда больше.       Как же ты хочешь, чтобы он сейчас был рядом.       Наконец ты доходишь до высоких дверей. Узоры на них — драконьи руны, но вакфу там давно нет. Вручную их силами одного человека не открыть. Вздохнув, ты переводишь взгляд на дыру в стене справа от двери. Под ней валяются каменные осколки, сломанные кирки да верёвки. При попытке взять в руки одну из них та просто рассыпается пылью. Похоже, люди здесь были ещё в эпоху Дофуса. Ты пролезаешь сквозь дыру и оказываешься в широкой, круглой зале.       Потолка нет, только несколько каменных шпилей тянутся от стен к центру. Это не очередное свидетельство прошедших веков, так и было задумано изначально. Солнце уже практически село за горизонт, и царит полумрак. Каменный пол покрыт мягким мхом, мох же и забирается на две статуи в середине залы. Они не покрыты им целиком, странно, но большая часть ещё доступна глазу. Ты различаешь, чьи это статуи. Элиатроп и Дракон.       Ты делаешь несколько шагов, но останавливаешься, не уйдя далеко от стены. Пристально вглядываешься в каменные изваяния несколько мгновений, после чего разворачиваешься к ним спиной.       Надо будет вернуться сюда с Адамаем.       Обратно ты идёшь быстрым шагом.       Сейчас в храме кровных родителей тебе делать больше нечего.              Дом в безлюдной местности тебе знаком. Ты немного колеблешься, прежде чем постучать в дверь. Ты так и не видел никого из живущих внутри с их торжества в королевстве Садида. Раньше бы ты без колебаний ввалился к ним, сколько бы времени ни прошло, ведь знал, что каждый из тех, кто сидел у костра в ледяной пустыне, включая тебя самого, примет любого другого с радостью.       Теперь так ясно ты уже не ответишь. То, что менялось годами едва заметно, резко поставило вопрос, на который порой лучше промолчать.       Вздохнув, ты стучишь. Из-за двери раздаётся голос друга:       — Да иду! — И едва слышный шёпот: — Кого принесло, не Еву же…       — Не Еву, — подтверждаешь ты, смотря на Тристепана. На первый взгляд — практически не изменился, только любимый плащ носит теперь смещённым набок. На второй — видны лёгкие морщинки, скрытая усталость. Потеря руки для него легко не прошла.       Панпан какое-то время стоит на пороге, а потом со смешком отходит в сторону.       — Знаешь, сегодня так даже лучше. А то я подумал, что она опять решила проверить, как я…       Дом внутри такой же, каким ты его помнишь по прошлым визитам. Будто свадьба в жизни друзей практически ничего не изменила, но ты знаешь, какое она имела значение для них. Не найдя внутри не только Евангелину, но и Элили с Флопином, ты в изумлении вскидываешь брови.       — А выводок куда дел?       Тристепан только отмахивается:       — Их Ева забрала, они там выживать в лесу учатся, а я за домом смотрю. Вернуться послезавтра обещают, а пока здесь только мы с Руби. Верно? — окликает он шушу.       — Угу, круче не бывает… — ворчит меч с отдельной полки. — О, мелочь в карте тоже здесь?       — Как видишь! — возмущённо отвечает с пояса Груфон.       — Ты, кстати, насколько? — Тристепан с силой захлопывает дверь, едва не теряя равновесие.       Мысленно прикинуть сложности не составляет.       — Примерно… на день задержаться могу, — с небольшой заминкой говоришь ты. Друг от этих слов веселеет и уже было лезет на верхнюю полку., но спотыкается, заново смотрит на тебя. Во взгляде появляется слабая тоска, и со вздохом Панпан открывает шкафчик пониже. Ты, закатив на это глаза, идёшь ставить чайник на огонь. До всего произошедшего ты и брат были здесь частыми гостями.       Вы просто сидите за столом, болтаете о то об одном, то о другом. Время от времени что-то говорят и шушу. Соседство — ты и Тристепан положили их рядом — им будто бы не нравится, но ни один не возмущается. О сражении с Огрестом вы не говорите вовсе, а обо всём, что было после — с большой осторожностью. Вы не договаривались, просто так получилось. Получалось до тех пор, пока друг не задал один вопрос:       — Как Чиби и Гругал?       Ты вздыхаешь, на мгновение прикрыв глаза. Вопрос, что в прошлом был бы абсолютно нормальным. Но сейчас ты видишь тревогу Панпана, и спрашивает он не из праздного интереса.       — Держатся. Боятся оба, что теперь и я пропаду… — Особенно Чиби. Но он практически не выдаёт страха, только дома от тебя редко отходит. Смотрит внимательно карими глазами, и слова нужны далеко не всегда. Впрочем, ему это не мешает…       А за окном пустынно. Что побудило друзей поселиться так далеко ото всех, только с полузаброшенным Заап рядом, ты никогда не спрашивал.       — Они иногда себя так по-взрослому ведут. Не знаю, что бы делал в другом случае… Стараются верить, что со мной всё хорошо будет… И с Адом — тоже.       Последние слова говорить сложней, чем прочие. Ты сам уже понимаешь, что «всё хорошо» с близнецом сейчас быть не может. Он закрылся от тебя, так сильно, что обычно тебе даже следа его не уловить… Но иногда сквозь завесу прорываются его эмоции. Если можешь понять, откуда исходят, то спешишь туда — и не успеваешь, порой буквально на мгновения. Но то, что ты находишь, вновь подтверждает то, что ты чувствуешь и сам.       Прорываются к тебе чаще всего боль и ярость.       А на кого они направлены, ты не так давно смог понять.       О том, что произошло между тобой и братом, друзьям ты так и не рассказал — как обошёлся несколькими словами, так и не стал рассказывать больше. Но в вашей компании такое бесследно не пройдёт.       — Я, конечно, однорукий и иопоголовый, но не слепой. Если бы ты меня спасать не помчался, — Тристепан говорит серьёзно, это не так часто доводится увидеть, — то этого бы всего не было. Ни вашей ссоры, ни, думаю, — он тяжело вздыхает, — меня тоже. Если тебе нужна помощь, всегда можешь сказать.       На несколько секунд повисает молчание.       «Хорошо» было спасение, так?       Быть может, больше желания — и ты бы нашёл иной способ.       Быть может, меньше самоуверенности — и не пришлось бы спасать Мир Двенадцати от собственного решения порталом в Шукрут.       Быть может, больше расторопности — и друг бы не лишился руки.       Быть может, меньше гордыни — и ты бы не причинил столько боли близнецу.       Быть может.       А прошлое уже не переменить.       У Тристепана есть переживания, которыми он едва ли поделился с женой и тем более детьми. Он тебя выслушал. Теперь твой черёд.       — А сам что? — спрашиваешь ты.       Друг, вот что удивительно, отводит взгляд.       — Ты… со своим мечом и щитом и сейчас ловко управляешься? — задаёт он вопрос вместо ответа. Дождавшись осторожного кивка, Тристепан продолжает: — Тогда как смотришь на спарринг со мной и Руби?       — Ничего против не имею, — пожимаешь ты плечами. Времена, когда оружие призывалось с трудом, уже давно прошли. И друг явно ещё не договорил.       — Спасибо… — Немного помолчав, он отпивает из кружки. — С одной рукой непросто оказалось, я даже форму восстановить не могу… Элили ещё маленькая слишком, а только от стрел, — на короткое мгновение на лице Тристепана мелькает улыбка, на совсем короткое, — уворачиваясь, сражаться не научишься.       А ему, по факту, надо именно заново учиться.       — И, если время останется, поможешь врата Заап разобрать? — спрашивает иоп. — Их завалило, даже нам с Руби повозиться придётся. Если случится что-то…       — Мог даже не спрашивать, — отвечаешь ты. Полузабытый портал — едва не единственное, что связывает друзей с внешним миром.       Панпан облегчённо выдыхает, немного веселеет. Но по-прежнему остаётся тревожным, куда больше, чем мог от заваленных Заап, даже больше, чем стал бы от потери руки. Что-то ещё было. Ты говоришь ему об этом.       — Заметно так? — невесело хмыкает он в ответ. Ты киваешь. Тристепан вздыхает, прежде чем пояснить: — Ева ребёнка ждёт… А я ей толком помочь не могу. Раньше мог хотя бы защищать её, сражаясь… Но теперь и с этим проблемы!.. Если случится что-то… — повторяет он.       Ты выпиваешь остатки остывшего отвара из кружки, встаёшь, потянувшись.       — Ладно. Пойдём пока во двор.       Если что-то и помогает иопам прекрасно развеяться, так это хороший бой. Тристепан ожиданий не обманывает. Череда дружеских сражений длится в итоге до глубокой темноты. Ты хотел закончить раньше: пусть узоры на теле и светятся, но ты видишь, в отличие от друга, не только глазами, и во мгле преимущество в обзоре скорее на твоей стороне. Но Панпан смог тебя удивить, да и сам изрядно приободрился. Заап вы в итоге разбираете до утра, под светом пары захваченных из дома Персидалей фонарей и ехидными комментариями двух шушу. Закончив, вы прощаетесь: неизвестно, когда ещё увидитесь в следующий раз — и ты ныряешь в портал.       Тебе ещё много надо успеть сделать…       Быстрей бы вернуться к семье.              Очередная вспышка накрывает ранним утром, настолько ранним, что ещё только-только дребезжит рассвет. Ты срываешься с места мгновенно, не обращая внимания ни на что.       Лишь бы только успеть!..       Холодные кольца порталов сливаются в голубой коридор. Ты торопишься добраться так быстро, как только можешь. Уходит меньше четырёх минут.       Четырёх огрестовых минут.       Перед выходом тебе кажется, будто ослепляет тебя не только вспышка твоего портала. Но уже всё равно поздно.       Огонь ещё горит ярко, пожирая всё вокруг. Волны жара едва не обжигают. Ты молча смотришь, сглатываешь. Ещё несколько мгновений ты чувствуешь Адамая, но так далеко, что даже не в силах понять, где это. Место будто за гранью миров…       Ты запрокидываешь голову к небу, здесь по-дневному ясному. Вой раздирает горло.       Как вообще дошло до такого?!       Как ты и близнец позволили дойти?..       Насколько меньше было бы боли, умей хоть один из вас слышать.       А сумел ли бы ты найти тогда другой, действительно хороший выход? Или твоё решение стало лишь катализатором для того, что долго зрело?..       Хочется уже самому распалить пламя сильнее. Чтобы пожрало всё вокруг, чтобы даже пепла не осталось, чтобы всё сгорело дотла. Оно подбирается всё ближе.       Ты чертишь перед собой круг портала. Здесь искать бесполезно. Тебе неизвестно, где ты сейчас, но добраться до дома это не помешает. В какой момент Груфон практически перестал вести по Заап на маршрутах, ты не помнишь. И пусть. Перемещаться легче…       Третья вспышка, которую ты застаешь в Емельке. Вторая, к которой был пусть небольшой смысл спешить. Но первой из этой тройки, которую близкие не заметят, она так и не стала. Прошло едва ли пятнадцать минут, как ты сорвался из своей комнаты. Но, оказавшись внутри, ты видишь застывшего в дверях Чиби.       Ты смотришь на младшего брата, но в итоге отводишь взгляд. На едва гнущихся ногах ты доходишь до кровати, в бессилии садишься на неё. Лицо прячешь в ладонях. Так легче. Тихий скрип — Чиби опускается рядом.       — Снова? — тихо спрашивает он. Ты с усилием киваешь. Сил и желания скрывать что-то нет.       Да и как тут скроешь…       — Не третья? Когда тебя нет, были же другие вспышки? — братишка кладёт свою руку тебе на колено. Ты отрываешь ладони от лица, отрывисто выдыхаешь:       — Верно. Просто совпадение.       Слишком далеко уже…       — Понимаю, — Чиби тревожно сжимает ткань. — Просто по времени так выходит.       Слишком много ты рыскаешь по Миру Двенадцати. Просто временное распределение такое. Ты отчаянно цепляешься за эту мысль, ведь не стал бы он осознанно трогать их...       — Прости, — с трудом пропихиваешь ты слова сквозь комок в горле. — Я знаю, что…       Что слишком мало проводишь дней дома. Что, практически растворяясь в поисках близнеца, ты теряешь связь с остальной семьёй. Что из старших братьев Чиби был больше привязан не к Адамаю, и его уход ударил по маленькому элиатропу не так сильно, как по Гругалу: куда сильнее по нему бьют твои отлучки.       А он всё равно сидит рядом, смотрит своими карими глазами, такими взрослыми для ребёнка. И подносит палец к губам, качнув головой.       — Не надо извинятся.       Чиби немного переползает, устраиваясь под боком. Тебе пока видна лишь коричневая шапка с немного обвисшими ушками, ведь она слишком большая для такого малыша.       — И что же мне с тобой делать?.. — хрипло смеешься ты.       — А разве что-то надо? — он удивлённо поднимает к тебе голову. Насколько растрёпаны белые волосы, видно даже сейчас: у младшего брата они мягкие, куда более непослушные, чем твои. Ты проводишь рукой, убирая у него со лба несколько прядок. Ему щекотно, он тихонько фыркает. Недолго вы молчите, сидя рядом. На пару мгновений этого вполне хватает.       — Аду… Аду сейчас плохо? — в нерешительности задаёт вопрос Чиби.       Ты не говоришь младшим братьям всего, и едва ли когда-либо станешь, но правду от них не скрываешь. Они и спрашивают редко.       — Да.       В том числе и из-за тебя. Долгое эхо от твоего решения уже столько времени как переродилось во что-то, чему ты и сам не в силах дать названия.       — Просто… Просто когда мне хорошо, то и Гругалу тоже, и наоборот, — сбивчиво пояснят Чиби. — У вас же так же! Когда Адамаю плохо, то и тебе… Я же вижу.       — Не в этом дело. Не только в этом… — выдыхаешь ты. Как, как объяснить ему, что кроет тебя уже не отражёнными эмоциями? С ними ты справился ещё в кольце пожарищ. Что теперь ты сам сорвался от того, до чего в итоге дошло всё?       Но, кажется, объяснять и не надо.       Между тобой и Чиби тринадцать долгих лет разницы, но в это слабо верится. Чаще всего — потому что младший брат совсем дитя. Но иногда ты ловишь себя на мысли, что куда старше будто бы именно он.       — Он изменился?.. — Чиби внимательно смотрит карими глазами, тёплыми, с оттенком янтаря. Не в силах сказать хоть что-то, ты отрывисто киваешь.       Невозможно остаться прежним, когда чувства пожирают настолько. Он никогда не испытывал такого, никогда не застревал, он умел отпускать — ты знаешь своего близнеца. По коротким вспышкам, с каждым разом всё хуже и хуже, ты едва можешь представить его состояние и боишься. Да Огрест с тем, что он натворить может, это точно не сумеет быть хуже твоего!..       — Люди же… далеко не всё и сразу показывают? — вдруг спрашивает Чиби. Не дожидаясь ответа, он вздыхает: — Просто Джива… Она уб… убила Фаэриса, а к нам с Гругалом была доброй… Но вернуть домой всё равно не захотела… Но защитила…       Ты вместо слов обнимаешь младшего брата. Что он, в отличие от чёрного дракона, не забыл, вы — ты, близнец, отец — подозревали давно. О том времени Чиби заговаривает впервые.       — А Адамай… Он же хороший… А если долго плохо будет… — беспокойно бормочет практически в ухо братишка. — С ним же случится может…       — Я найду его, Чиби, — мягко перебиваешь ты его. — Найду, и в одиночестве не оставлю.       Огрест с тем, что может или уже натворил близнец.       Ты за него самого боишься.       — Извини, что на тебя свои эмоции взвалил.       А ведь хотел, чтобы младшие близнецы как можно меньше переживали…       — Любому старшему надо иногда младшим побыть, — серьёзно отвечает Чиби. — И тебе, и Адамаю.       Эх… Иногда тебе кажется, будто младший брат и не перерождался. Король-Пророк смотрел порой абсолютно так же.       Ты встаёшь, потягиваешься.       — Кажется, все ещё долго спать будут, — замечаешь ты. — Не хочешь пока прогуляться? Пойдём куда хочешь.       — Куда хочу? — заблестели глаза у Чиби.       — Куда хочешь, — с кивком повторяешь ты.       Братишка с тихим воплем налетает на тебя, повисает на шее, и вы оба снова валитесь на кровать. Какое же он всё-таки дитя…       То утро, долгую прогулку с Чиби ты вспоминаешь далеко не раз. Как и все проведённые тогда дни дома.       Ведь в следующий уход тебя долго не было.              В королевском саду, знакомом тебе с юности, мало что изменилось — ты был здесь не раз и не два и потому прекрасно знаешь многое. Да, что-то добавилось, что-то ушло, но в целом — прежний… Только люди вот меняются куда заметней.       Амалия, статная принцесса, прежде — одна из лучших друзей… А кто теперь, ты и ответить не можешь.       — … Я своего решения не изменю, — тихо, но твёрдо отвечаешь ты ей.       Твёрдо? Ха-ха.       Если бы ты был действительно уверен, то сумел бы сейчас поднять к ней глаза. Но вместо этого ты прячешь взгляд в пол. И она достаточно хорошо знает тебя, чтобы тоже это понять. Ты не смотришь на неё, но уверен, что сейчас она закусила губу и вот-вот ответит.       Кто теперь она для тебя — ответить не можешь… Только знаешь, что по-прежнему — одна из самых дорогих тебе людей. Последнее, что ты хотел бы — причинить ей боль… Только вот раз за разом отталкиваешь. И это становится всё трудней и трудней.       — Лжёшь, — так же тихо отвечает она. С трудом ты поднимаешь голову и не знаешь, чего хочешь больше: всё же увидеть её или наконец забыть, забыть навсегда…       «Если любишь — отпусти»? Такая подходящая к вашей ситуации и такая простая фраза…       Да шушу с два!!!       Потому что не можешь отпустить! Действительно отпустить, раз и навсегда, разорвать всё так, чтобы не было соблазна вернуть, а не просто говорить на словах — ты не можешь и не хочешь! Вместо этого только глубже роешь яму себе и ей…       И от этого болит только сильней.       Ну почему, почему она тоже?..       Если бы только ваша дружба только и осталась лишь таковой… Как же всё было просто в юности. Ты всё чаще ненавидишь свой внешний возраст, и в такие моменты — особенно сильно, но не можешь не думать о том, как тогда было легче. И иногда, в редкие непринуждённые разговоры, ты будто возвращаешься в те времена — вы ведь правда наслаждались общением… Чтобы потом поднять глаза и быстро со скомканным, нелепым оправданием уйти.       Вот бы ещё тогда пресечь всё. Или не колебаться, чтобы теперь хватило решимости…       Но прошлое не вернуть. А впереди у тебя лишь неизвестность.       Амалия, теперь красивая не девочка — девушка, сильная, смелая, гордая принцесса великой страны… Стоит в трёх шагах напротив, закусив губу: ты и правда угадал. И ты прерывисто выдыхаешь.       Сердце уже так привычно болит, что что-то ещё практически не будет играть роли. Правда же?..       — Я всё меньше и меньше узнаю того человека, который бросался с головой в новое приключение и был готов поставить на кон всё, чтобы спасти того, кем дорожил. — Она смотрит со смесью отчаяния и надежды. Ты на мгновение стискиваешь кулаки.       — … Тогда я знал, на что иду.       Это не ложь, но обжигает ядом так же. Но… Пусть даже только одну фразу, но была ясная цель. А сейчас впереди — огрестова неизвестность.       Что там Амалия недавно говорила?!       Герой, спасший мир?! Может, и так, но и едва не угробивший — тоже! И в приключения ты пускался ради близких людей…       Да, цель пусть не из легенд, но «достойная», а ты никогда не был согласен с Бальтазаром в том, что элиатропы не могут жить в мире с другими… Но если считает одни решения, то пусть считает и другие. Не заслуги и ошибки. Решения.       Рано или поздно вырастешь? Вопрос лишь — когда ты перестанешь быть подростком, который ей ростом едва ли по грудь! Ты с тринадцати едва ли на голову вырос, и то, только за последние пару лет. Ты и так практически самый старший элиатроп сейчас и, хаос Огреста, не знаешь, где брать ответы!       Ты даже не знаешь, где будешь завтра, даже не можешь сказать, что с твоим братом, когда наконец всё закончится!       Король?! Без королевства и народа, и ты едва представляешь, как будешь их вытаскивать…       Только на слова о дружбе никак не отвечаешь.       Но у тебя впереди — огрестова неизвестность. И те, кто будут рядом, точно не дождутся покоя.       Ты ей не такой судьбы желаешь…       Хаос Огреста, если бы только мог отпустить!.. И от этого хочется себя ненавидеть — знаешь, что не отпустишь, пусть и пытаешься убедить в обратном даже себя.       Слово, очередное, ответы друг другу всё громче и громче… Вы застываете друг против друга, и ты с ужасом смотришь на ту, которую любишь — всё же это тебе хватает смелости признать… Так далеко ссора зашла впервые, и ты отчётливо понимаешь, что будет дальше. На минуту — застыли, пристально вглядываясь друг в друга, затем — прерывистый выдох, кто-то развернётся и уйдёт, в итоге оба сделаете вид, будто и не было ничего. «Делай что хочешь».       Ты многократно был участником таких сцен. Не с Амалией, но тоже с очень дорогим тебе человеком — если назвать так, — гордым, которому не хотел причинять боль… Которому в итоге причинил её чудовищно много.       Чувство дежавю так пугающе сильно, что тебе становится страшно.       — Нет!.. — тихо вырывается у тебя.       Но она слышит.       Прерывистый выдох — ты не знаешь, о чём она подумала, и, застыв, понимаешь, что теперь уже своё слово не объяснишь. Амалия разворачивается, плотно сжав кулаки, на мгновение едва заметно запрокинув голову в бессильной боли, и быстрым шагом идёт к выходу.       Ты остаёшься на месте.       И как всё началось с этого раза?.. Может, и правда не стоило лезть не в своё дело — у Арманда и Амалии точно не будет так, как у тебя с Адамаем, они сумеют друг друга услышать, Амалия слишком сильная, чтобы допустить такое… Но ей, при больном отце, сложных отношениях с братом и его невестой, нужна поддержка.       А ты вместо этого только роешь себе и ей яму…       Хлопает дверь.       Её лицо ещё долго стоит у тебя перед глазами, а потом ты вспоминаешь и Ада, и Чиби, и отца, и Гругала…       Интересно, а ты вообще способен жить, не причиняя боль тем, кто тебе дорог?              Всё же ты порой рад и неизвестности: крайне смутные планы позволяют задержаться в королевстве Садида ещё на несколько дней… И всё это время ты старательно избегаешь Амалию.       Она тоже не ищет встречи: вы просто не пересекаетесь там, где могли бы «случайно» столкнуться. Все события, места можете назвать оба… Избегать друг друга так легко и кажется даже лучшим выходом…       Только вот ты помнишь — сумел осознать — с чего началась ссора с братом. Вы слишком часто ругались за закрытыми дверями… Могли охрипнуть, но друг друга не переубедить, и понять это ты и Адамай сумели. И решили с тех пор расходиться, «не мешать»… Окончательно перестав слышать друг друга.       От того, что с другим близким человеком всё происходит по тем же лекалам, хочется вцепиться в шапку. Только не снова!.. Но вместо этого ты ходишь кругами в ожидании. Оно оказывается не таким долгим: ты не успеваешь ни к чему-то прийти мыслями, ни окончательно поглотиться этими размышлениями, так что просто спешно запихиваешь их подальше на грань разума. Тот, с кем предстоит говорить, подобное точно не оценит, пусть ты и знаешь его плохо…       Глубоко вдохнув, ты вскидываешь голову и излагаешь Арманду Шеран Шарм, наследному принцу королевства Садида, свою просьбу.       Тот думает долго. Время есть, ты и не ждал немедленного ответа: рассчитывал, признаться, что тебя в лучшем случае отправят прочь со словами «мне нужно подумать». Но вместо этого брат Амалии, похоже, предпочёл принять решение здесь. Оно не может быть поспешным… Но Арманд знал, что ваш разговор будет непростым, пусть конкретную причину и не ведал, поэтому ближайшие несколько часов у него нет дел: придворный, приведший тебя в этот зал, обмолвился об этом, да ты и сам был в состоянии прикинуть сегодняшнее расписание наследного принца садида. Какой ценой он выкроил время, тебе неизвестно: Арманд взвалил на себя практически все дела больного короля… Ты в молчании наблюдаешь, как едва заметно меняется в размышлениях лицо принца, в какой-то момент заметив едва видный кивок самому себе: он принял решение.       … Но, похоже, ещё хочет что-то уточнить. И от твоих слов будет зависеть, сообщат ли тебе ответ сразу или же ты услышишь «мне нужно подумать»…       — Ты понимаешь, на что идёшь? — ровным голосом спрашивает Арманд. Только морщины от усталости проступили на мгновение.       — Да, — ты киваешь, не отводя взгляда, напряженно всматриваясь в принца садида. Ты и Адамай множество раз думали о том, что сейчас заставило тебя просить о аудиенции без свидетелей, ещё до того, как брат ушёл. И после ты тоже к этому возвращался…       — Тебе придётся начинать даже не с нуля, в Совете Двенадцати помнят Килби, — замечает Арманд.       — Я понимаю, на что иду, — едва не скрипнув зубами, отвечаешь ты. Старейшина-предатель принёс слишком много бед и проблем… Но вы с братом уже думали об этом.       Когда представится следующий шанс, ты не знаешь — возможность что-то сделать на срочном собрании вскоре после затопления королевства Садида ты упустил, было совсем не до этого — а если пропустить ещё и это, то будет поздно. Зинит практически целиком разрушен тобой же, от прежде огромного острова осталось лишь скопление небольших… Но и они слишком ценны в Мире Двенадцати, а проклятая земля однажды очистится! Ты — внешне мелкий подросток, правители ещё помнят фальшивого короля элиатропов, и твоему народу пока что некуда прийти… Но ты знаешь и используешь все факты, всю информацию, всё совершённое тобой, чтобы тебя как минимум начали слушать, даже битву с Огрестом. Насколько же лицемерно… И ещё больно от того, что рядом в такое время нет близнеца — Адамай невероятно жаждал возвращения вашего народа.       Но ты не можешь упустить такую возможность, как и любой из аргументов, поэтому лишь скрипишь зубами, надеясь только на то, что в итоге всё сложится хотя бы не так плохо, как ты думаешь. Железо куётся, пока горячо…       — Если я соглашусь, то любое твоё действие отразится и на моём королевстве, и непосредственно на мне. — В движениях Арманда видна выправка, и ты отмечаешь, что пока не можешь угадать его решение: сейчас в его словах ни «да», ни «нет».       — Я более чем осознаю это и прошу лишь дать мне возможность выступить на следующем плановом собрании Совета Двенадцати, — ровным голосом повторяешь ты то, с чего начал разговор.       Арманд вздыхает и изучающе на тебя смотрит.       — А ты уверен, что сможешь?       Не выступить. Довести до конца то дело, за которое рискнул взяться.       — Прорвусь, — коротко отвечаешь ты. Принц садида не меняется в лице, но холод в его голосе слышен отчётливо:       — Тогда мне интересно, кому ты лукавишь — мне или моей сестре.       Ты не отвечаешь. Впереди у тебя неизвестность, ты едва представляешь, что делать… Так напоминает прогулку на тонком канате над бездной, и твоим губам против воли отчего-то хочется расплыться в ухмылке…       Но если ты сорвёшься, то в пропасть упадут и те, кто будет с тобой.       Арманд сделал какие-то выводы даже из твоего молчания, и на этот раз тишина воцаряется надолго — практически на столько же, сколько было после твоей просьбы. Наконец он едва слышно вздыхает, прежде чем заговорить.       — Я достаточно слышал о драконах… — Он, было начав, вдруг обрывает себя, и заканчивает совсем иными словами: — И ты, и Амалия сумели при вашем положении сохранить свободу выбора. Прошу помнить об этом.       Ясный взгляд наследного принца может, казалось бы, пронзить насквозь, но и ты пережил немало. Наконец Арманд медленно кивает, и его слова невероятно отчётливы:       — Я услышал вашу просьбу, король элиатропов.       — Благодарю, ваше высочество… — ты на мгновение прикрываешь глаза.       Плановое собрание даже не через несколько месяцев, у тебя и Арманда ещё есть время на подготовку… И надо тогда задержаться в королевстве садида ещё недолго…              В момент, когда это произошло, ты просто бесцельно бродил по одному из садов. Можно было уйти ещё вчера, ты и Арманд на данный момент уже достаточно разобрались, но отчего-то ты пока остался, продолжая, впрочем, избегать Амалию. Ты практически никогда не вспоминаешь богов с мольбой, но вскоре уже был готов горячо благодарить Элиатроп и Дракона за то, что так и не отправился в путь.       Ты и Адамай могли видеть глазами друг друга, практически вселяясь в близнеца… Но тебя впервые так резко вырывает из тела.       Скала, нависшая над пропастью. Холодный ветер неприятен, но не более того. Прямо перед тобой белая когтистая рука? лапа? вы так и не решили… сжимает за горло Тристепана. Иоп практически хрипит, и тебя прошибает холодный пот.       Место, где сейчас стоит близнец, тебе тоже знакомо. Бездна настолько глубока, что даже умеющим летать едва ли выйдет восстановить равновесие, если в свободном падении замешкаются хоть на мгновение, ты это знаешь не по наслышке. Адамай — тоже. И руку он разожмёт с удовольствием.       Ты в оцепенении слушаешь, что произошло, пока друг хрипит, цепляясь единственной рукой за предплечье державшего его дракона. Ад тянет слова, и каждое, произнесённое его голосом, даже сейчас таким родным, острым кинжалом медленно режет тебя. В конце ты слышишь вопрос, и на раздумья тебе дали лишь мгновение.       — … Нет нужды, — резко выдыхаешь ты, ощущая, как лицо брата искажается в кривой ухмылке. Тристепан на секунду открывает глаза, ты успеваешь заметить в них облегчение, и на мгновение кажется, что смотрит он не на державшего его Адамая, а на тебя.       Миг — и близнец разжимает руку. На следующий ты уже снова в одном из садов королевства Садида. Ноги подкашиваются.       Проклятье!.. Если бы ты только нашёл брата прежде!..       Ты понимаешь разумом, что отсюда вмешаться в то, что произошло у дома Перседалей, не смог бы, но ты всё ещё чувствуешь холодный ветер и как рука сжимает шею. Ты поднимаешь дрожащие ладони к лицу.       Чувствуешь так, будто и разжал сам.       Хаос Огреста!..       О да, ты прекрасно понял, почему именно Тристепан, почему Адамай так тянул, почему дал тебе видеть. И хочется выть от того, что не смог вытащить близнеца прежде, чем всё произошло.       С трудом ты поднимаешься и на негнущихся ногах начинаешь идти. Сначала медленно, потом — всё быстрее и быстрее, пока не сбиваешься на бег. Стража знает тебя, поэтому те, мимо которых ты проносишься, не останавливают. Тех же, кто мог бы это сделать, ты минуешь порталами.       Спальня короля садида. Сейчас там и Амалия, и Арманд, у постели собственного больного отца — ты знаешь, когда принцесса приходит туда. Ты отчаянно не хочешь вмешиваться, но, проклятье, не знаешь, сколько времени есть!..       Амалия стремительно оборачивается, на мгновение позже — и её брат.       — Адамай… связался со мной… — хрипло выталкиваешь ты слова. — Идти…       Садида, не отрываясь, смотрит на тебя. Она беспокоится о том, что произошло между тобой и братом, но всё, что сделает при таких условиях — постарается поддержать из дома, ты и не можешь просить её о большем, не с болезнью короля садида…       Но ради своей подруги, практически старшей сестры, она сорвётся даже от постели отца.       Ногти больно впиваются в ладонь       — Он сбросил Тристепана в пропасть, — отрывисто говоришь ты. — Евангелину и детей забрали с собой те, с кем он пришёл туда.       Амалия осознаёт, о чём ты только что подумал, и в её глазах мелькает такая боль, что ты себя ненавидишь. Но она едва заметно кивает тебе, принимая такие условия.       Вы уже вынуждены играть по чужим правилам. А давай новые карты в руки противникам и рисковать ещё кем-либо из товарищей ты не желаешь.       Садида поднимается. Ты замечаешь, как меняется лицо Арманда, снова бросаешь взгляд на Амалию.       И прерывисто выдыхаешь.       У тебя есть те, кто тебе дорог.       И ты тоже знаешь много историй о драконах не понаслышке. И знаешь, что они жадны до того, что считают своим.       Ногти больно впиваются в ладонь.       Адамай — по-прежнему твой брат, и это ничто не изменит.       «Нет нужды», так ты ответил?..       Посмотрим, что будет в итоге. Те, чьим посланцем стал Ад, ещё пожалеют, что дали тебе выбор.       Драконья кровь практически кипит в жилах.