Особенный день

Крошка Смурф проснулся ранним утром в своей удобной кровати. Он сел, потянулся и, опустив ноги в тапочки, пошёл умываться. Домик, в котором смурфик жил, был просторным и светлым. Вдоль стен тянулись ряды высоких шкафов, полки на них ломились от веса толстых книг и многочисленных тугих свитков, связанных между собой на подобии пирамид. Посередине дома стоял мешающий любому гостю, но не хозяину большой стол, заваленный великим множеством предметов: тут был и хрустальный шар, и рассыпанные на доске с причудливыми символами переливающиеся кристаллы, и плотно закрытые флаконы разных размеров со странным наполнением, начиная от густых жидкостей и заканчивая образцами растений. Было место и более понятным вещам вроде свечей, луп разного размера, чернильницы с пером и расписанных разными заметками и рисунками листов пергамента. Умывшись и переодевшись, Крошка направился к выходу и ненадолго остановился у небольшого зеркала, висевшего на стене возле двери. Из зеркала на него смотрел взрослый смурфик, ничем особенным не отличающийся, с ясными глазами и меланхоличным выражением лица. Крошку Смурфа уже давно не звали Крошкой. Теперь его имя Волшебник, и сегодня ему исполнилось сто пятьдесят лет. Волшебник поднял подсунутую под дверь газету. На первой полосе красовались большой заголовок, сообщающий о его Дне рождения и изображение самого именинника. Он пробежался взглядом по строкам о грандиозном празднике, который состоится после обеда. Его несомненно ждало много веселья, подарков, внимания и добрых слов. Только Волшебник не чувствовал той радости, которую по идее должен был испытывать. Во всём остальном «Смурф-болтун» не сильно отличался от стандартных выпусков. На развороте сообщалось, что на следующей неделе будет проводиться реконструкция плотины, шло несколько статей: о недавнем фестивале, о новом авторском меню Сластёны с отзывами на него «независимых экспертов» и о том, как важно проверять своё здоровье, даже если кажется, что всё хорошо. Кто-то дал объявление с просьбой вернуть пропавшую стремянку, кто-то — что в хор необходимы новые голоса. В конце шла колонка с погодой, сообщающая, что всю неделю будет солнечно и тепло, и несколько анекдотов. Отложив газету, Волшебник накинул на плечо ремень походной сумки, с которой не расставался почти никогда и вышел из дома. На улице стояла приятная утренняя свежесть, пропитанная ароматами листвы и цветов. Волшебник поглубже вдохнул бодрящий воздух и зашагал по дорожке. Стоило смурфику свернуть за раскидистый куст на повороте, как он увидел, что на старой скамейке его кто-то поджидает, и настроение за считанные секунды значительно поднялось. Первым его побуждением было чуть-чуть испугать своего поджидателя. Но, подумав, он решил не делать этого — Ворчун точно не оценит такой шутки. Ворчун за многие годы ворчуном быть не перестал, но научился не так сильно прятать свои эмоции и не стесняться их, улыбался чаще и стал более разговорчивым — теперь обнаружить его тихо переговаривающимся с кем-то из смурфиков о чём-то будничном, было совсем не удивительно. Ворчун заметил его, и на его лице проступила слабая, но искренняя улыбка. — Ворчун, привет! Волшебник уселся рядом на скамейку и обнял смурфа. — С Днём рождения, — Ворчун протянул ему запакованную коробку, так похожую на сюрпризы Хохмача, но её смурфик взял без всяких опасений. — Ненавижу дожидаться вечера, — буркнул Ворчун в привычной манере, и Волшебник не сдержал смешок. Внутри коробки лежали новенький походный компас (свой старый Волшебник потерял на Мглистом болоте в прошлом месяце) и небольшая записная книжка в плотном переплёте. — Спасибо! Это смурфантастика! Ворчун довольно хмыкнул. Волшебник убрал подарки в сумку, а коробку повертел в руках. Усмехнувшись своим мыслям, он пару раз взмахнул рукой, и сияющий сгусток тумана осел на дно. — Отдам Хохмачу при встрече, — произнёс он, закрывая коробку крышкой. — Ты же не против? Ворчун покачал головой, и Волшебник углядел в его взгляде лукавые искорки. Волшебник оставил доброго друга на его любимом месте, а сам пошёл дальше, сжимая в руках коробку и надеясь, что Хохмач попадётся ему скоро — не хотелось таскаться с ней весь день как дурак. Он встретил ещё смурфов пять или шесть, пока наконец не нашёл нужного ему. Однажды кто-то из смурфиков сказал: «Это не ты нашёл Хохмача, это он позволил себе быть найденным». В Хохмаче была какая-то загадка, которую Волшебник столько лет не мог разгадать. Его фокусы были больше, чем фокусы, розыгрыши больше, чем розыгрыши. Он делал вещи не подвластные законам природы и здравого смысла. Всё вокруг Хохмача было окружено какой-то тайной, которую смурфик умело хранил, не забывая подпалять у особо любопытных интерес к своей персоне. Волшебник знал, что часто из простых фокусников и шутников получаются хорошие маги, взять того же Мельхиора или гномьего мага Вислоу. Но каждый раз, когда Волшебник пытался с Хохмачом поговорить, он лишь подмигивал и смеялся. — А вот и наш именинник! У меня для тебя подарок! — У меня для тебя тоже! Хохмач подозрительно прищурился и улыбнулся, отчего на его лице отчётливо проступили неглубокие морщинки. «Морщины — это следы частых улыбок и смеха» — вспомнилась услышанная где-то фраза. — Да что ты? Ну, мне даже интересно, что ты усмурфил, — и он обменял коробку Волшебника на свою. — Насчёт три? — Раз… — Два… — Три! Подарки открыли одновременно, раздался взрыв двойной мощности, окрасив лицо Волшебника чёрной сажой, а Хохмача — сиреневыми блёстками. Засмеялись тоже одновременно, громко, до выступающих на глазах слёз. — Неплохо-неплохо, Волш, вижу годы моего влияния не прошли впустую, — всё ещё отсмеиваясь и вытирая рукой лицо, произнёс Хохмач. — Настоящий подарок будет вечером, кто знает, может, он и не взорвётся. Волшебник щелкнул пальцами, и с лица исчезла вся грязь. Он заверил Хохмача, что откроет его подарок самым первым и, пожелав смурфного дня, откланялся. — Эй, Волш! — окликнул Хохмач, когда смурфики уже разошлись на достаточное расстояние. Волшебник недоумённо обернулся. — Сегодня особенный день! Я имею в виду, он особенно особенный, понимаешь? — голос Хохмача звучал совершенно серьёзно, и прежде чем Волшебник придумал, что ответить, он привычно хихикнул и ушёл. Смурфик ещё какое-то время смотрел ему вслед. Хохмач часто пугал своим поведением, но когда он вдруг говорил что-то абсолютно непонятное таким серьёзным тоном, становилось действительно не по себе. От мыслей о выходке Хохмача Волшебника отвлекло урчание в животе. Необходимо было срочно позавтракать. На ходу принимая поздравления, Волшебник дошёл до кухни Сластёны, но заходить в столовую не стал — не хотелось лишней шумихи с утра, её будет предостаточно позже. Через окно, после недолгой беседы с поваром, Волшебник получил два горячих смурфеничных кекса — самых лучших, как заверил его Сластёна, и, с аппетитом поедая их, вернулся к своей прогулке. Вот уже много десятилетий в Деревне всё было тихо и размеренно. После того как Гаргамель, а после и Грубл, повторивший жизнь своего учителя почти точь-в-точь, покинули мир живых, жизнь смурфиков стала намного спокойнее, по крайней мере в лесу им больше никто не представлял угрозы. Полуразрушенный дом на болоте стоял заброшенный и не нужный никому, кроме мышей и пауков. Волшебник вместе с Папой обследовали его весь на остатки магических атрибутов — после Грубла их осталось немного — многое он продал, остальное почти всё растратил. После он ещё не раз наведывался в хижину с неразлучниками Модником, Нэтом и Неряхой. Сассетта каждый раз под разными предлогами отказывалась идти с ними. У девочки до сих пор в сердце жила какая-то странная детская тоска и обида, которую не понимал никто из смурфов, и даже она сама, казалось, не могла объяснить, что же чувствует. Сам Волшебник не очень многое помнил про Гаргамеля, в основном по рассказам других смурфиков. А то, что его первое слово было именно именем злого мага, Модник припоминал ему неоднократно. Волшебник, вынырнув из мыслей, заметил, что дошёл до главной площади, и наконец остановился. Прямо перед ним в полный рост стояла каменная статуя смурфа в шляпе с загнутыми вверх полями. Волшебник плохо помнил Марко, он был ещё смурфлёнком, когда однажды тот не вернулся из своего плавания. Мечтатель долго бороздил океан в поисках пропавшего друга, но так ничего и не нашёл. Многие смурфики до сих пор верили, что Марко просто затерялся в далёкой стране, думать о худшем не хотелось. Должность главного морского смурфа занял Мечтатель. «Временно занял!» — каждый раз настаивал он. Капитана Мечтателя просто Мечтателем уже не зовут. Теперь он постоянно в море, в Деревне лишь как гость. В отличие от Марко у него есть команда: двое беся’т, островная пикси и русал по имени Дел (Волшебник не был уверен, но, кажется, он приходился родственником русалке Марине). Мечтатель привозил смурфикам необходимые специи, путешествовал по незнакомым землям, как всегда и мечтал, и (Волшебник в этом нисколько не сомневался) всё ещё искал Марко. Волшебник считал, что эта мысль очень плохая, но не мог отделаться от того, что он в какой-то степени завидовал Мечтателю. Тот побывал в огромном множестве необычных мест, видел столько всего интересного, о чём рассказывал по возвращению у большого костра. Иногда он привозил настоящие сокровища, в том числе обладающие магическими тайнами, к большому восторгу Волшебника. Но Мечтатель не всегда опознавал магию в диковинках и понимал только тогда, когда сам Волшебник, проанализировав его рассказы, сообщал об этом. Сколько же всего Мечтатель мог упустить по простому незнанию? Сколько магических артефактов и древних знаний можно было бы отыскать, если бы Волшебник отправился с ним! Но он никогда даже не заикался кому-либо об этом. Волшебник не мог покинуть Деревню на столь долгое время, он знал, что должен смурфикам за всё, что они для него делали. Оставить их — значит быть в высшей степени эгоистом. Волшебника вдруг неожиданно вырвали из размышлений, сгребли в охапку и стали трепать по голове, колпак при этом слез на глаза, закрывая обзор. — С Днём рождения, Крошка Смурф! — раздался над ухом хриплый громкий голос. — Волшебник! Меня зовут Волшебник, Силач, сколько тебе повторять! Силач отпустил его, и, натянув колпак на затылок, Волшебник увидел его улыбчивое лицо. — Для меня ты всегда будешь Крошкой Смурфом. Силач совершенно не менялся. «Хотя с этой щетиной… Но у тебя такие же глаза и улыбка, как и в молодости», — подумал Волшебник. Всё тот же открытый, честный и добрый характер, та же ясность ума и гораздо меньшее самолюбие. Только прибавилось татуировок — огибая сердце на плече, руку оплетали чёрные симметричные узоры с заострёнными концами. Неизменным осталось и его постоянное стремление помогать другим, безграничная любовь к спорту и привычка называть Волшебника старым именем. — Какой-то ты подозрительно грустный, — заметил Силач. — Что-то случилось? Волшебник помотал головой и постарался улыбнуться, чтобы успокоить смурфика. Ему совершенно не хотелось жаловаться Силачу на жизнь и выслушивать от него слова поддержки, и духи, кажется, были на его стороне, потому что от следующих расспросов Волшебника спасло то, что Силач вдруг отвлёкся на что-то за его спиной. — О, смотри, наш смурф-робот! — воскликнул он, и Волшебник услышал чьи-то шаги. — Ха-ха, очень смешно, — язвительно откликнулся подошедший к ним Мастер. Мастер пару десятков лет назад потерял правую руку чуть ниже локтя во время тестирования очередной машины. Сейчас вместо неё красовался его самодельный механический протез. Вот за что Волшебник любил Мастера, так за то, что для него не существует безвыходных ситуаций, и он никогда не опускает руки. Руку, если уж быть точнее. Смурфик про себя посмеялся. Такие шуточки активно использовал Хохмач, и, хотя никто не признавал этого, они были забавными. — Привет, Волшебник, с Днём рождения тебя, — улыбнулся Мастер, и Волшебник красноречиво уставился на Силача, мол, смотри, ничего сложного. Силач только ухмыльнулся. — Нужна какая-то помощь? — обратился он к Мастеру с вопросом. — Да, сходишь со мной на поле? Нужно отгрузить ящики с овощами. Сассета всё грозится отсмурфить их вручную, и ни в какую не подпускает Фермера. — И правильно делает! Его спина ещё не восстановилась. — Ладно, Крошка, ещё увидимся! — махнул рукой Силач. — Подождите, я пойду с вами, — сообщил Волшебник и в пару шагов нагнал смурфиков. Силач и Мастер позволили Волшебнику встать между ними, как равному, о чём он и мечтать не мог будучи смурфлёнком, когда все взрослые казались такими недостижимыми и достойными восхищения только за то, что они взрослые, хотя порой и раздражающие своим нежеланием воспринимать смурфлёнка всерьёз. — Как же быстро летит время, — вдруг начал Силач, — кажется, ещё вчера мы меняли Крошке Смурфу подгузники, а сегодня ему уже сто пятьдесят лет. Волшебник протяжно застонал. — Да-а-а, — подхватил Мастер. — Я помню тот день, когда малыш появился в Деревне, словно это было вчера! — Мы тогда приняли тебя за змею! — А как мы строили детскую площадку? Ты так сильно пытался помочь. — А когда мы ходили в твой первый поход?! — Помнишь, как мы устроили большую ярмарку с цирком для тебя? — спросил Мастер, и Волшебник отрицательно покачал головой. — Было весело. — Весело? Смурфить Крошку из логова Бальтазара, куда его засмурфила твоя пушка было не очень весело. — Вы пулялись мной из пушки?! Силач и Мастер зассмеялись. — Иногда я удивляюсь, как я с вами вообще дожил до своих лет. Смурфики продолжили вспоминать интересные случаи, к большой радости Волшебника, уже из времени, когда он был смурфлёнком — их он помнил хорошо, и они правда были забавными. Но вскоре Мастер и Силач переключились на свои собственные более ранние приключения. Волшебник слушал их с некоторой восторженной грустью. Подумать только, в его возрасте они побывали в жерле вулкана и выбрались за несколько секунд до его извержения, победили дракона, добыли Камень смурфов из дальней долины Нотрод, а в жизни Волшебника последние пятьдесят лет, если не больше, ничего примечательного не происходило. Скоро они вышли к полям. У самого начала вспаханной земли стояла одна из транспортировочных машин Мастера, а рядом на бревне со скучающим видом сидел Фермер, опирающийся на тяпку. — Кого я вижу?! — бодро закричал он, когда заметил приближающихся смурфиков. — Это же наш малыш Волшебник! Волшебник поспешил к Фермеру, чтобы не дать ему самому подняться и пойти навстречу. Фермер такую заботу не оценил — хмуро покачал головой, но затем всё-таки улыбнулся и похлопал Волшебника по плечу. Поясница Фермера была плотно обмотана бинтами. За работой в поле он серьёзно повредил спину, впервые на памяти Волшебника, и хотя ему всё ещё не позволяли брать на себя слишком тяжёлую работу (Сассетта строго за этим следила), и Папа-Смурф и Доктор в один голос утверждали, что он идёт на поправку. Старшие смурфики принялись что-то обсуждать, а Волшебник отвлёкся, заметив, как с другого конца поля к ним длинными прыжкам приближалось что-то большое грязно-зелёного цвета. Вскоре «что-то» приобрело чёткость и оказалось крупной лягушкой, которая уже через несколько прыжков приземлилась возле Волшебника. Верхом на лягушке сидела девочка с ярко-рыжей растрёпанной косой. — Радостные рыси, привет, Волшебник! Сассета съехала, как с маленькой горки, со своего зелёного «жеребца», как она в шутку называла Квака и с разбегу заключила смурфика в крепкие объятья. — С Днём рождения! — Спасибо, Сассетта, — выдавил из себя Волшебник, сильно смущаясь от её внимания. — Ну, и что мы тут стоим?! — резко сменила настрой Сассетта, отпустив Волшебника. — Вы помогать пришли или как? Так давайте, день не резиновый! Мастер и Силач весело переглянулись и направились к выставленным вдоль грядок высоким корзинам и ящикам, наполненными овощами. Волшебник тоже поспешил — к рядам крупных тыкв. — А ты сиди, — донеслось у него за спиной уже совсем мягким голосом. — Если будешь напрягаться сейчас, то совсем сляжешь. Фермер усмехнулся. — Да уж, пользы от меня, как от пугала, только птиц разгонять и могу. — Не говори ерунды, Фермер! — воскликнула Сассетта, и Волшебник поразился насколько её тон походил на Смурфеттин. Тыквы Фермера были яркие, большие и наверняка очень тяжёлые. Сам Волшебник такую громадину ни за что не поднял бы. Поэтому он выставил одну руку вперёд, а второй взмахнул в воздухе, как если бы он действительно поднимал тыкву своими руками. Под основанием плода образовалось облачко белых искорок, которые стали поднимать его в воздух, а затем аккуратно положили в прицеп. В три пары рук (а если быть точнее, физически работали только две пары, а если ещё точнее, то одна с половиной) смурфики управились довольно быстро. — Ну, вот и всё! Можно везти Сластёне. Мастер залез в кабину машины и завёл двигатель, а Силач одним прыжком забрался в прицеп и устроился между ящиками. — Увидимся позже, Крошка Смурф! — закричал он, когда машина стала отъезжать. Волшебник с улыбкой закатил глаза. Смурфик попрощался с Фермером и Сассеттой и продолжил свою бесцельное брождение. Он вышел к окраине Деревни — смурфиков там в это время практически не было, и он мог наслаждаться тишиной и видом величественного и такого привычного леса. Как лес оставался вечным и неизменным, так и в Деревне год за годом практически ничего не менялось. Старших смурфиков вполне устраивала их жизнь, им нравились спокойствие и стабильность. Волшебнику тоже нравилось, он совсем не жаловался, просто ощущение, что он упускает что-то важное не хотело его отпускать. От деревьев недалеко от него отделился чей-то силуэт, и Волшебник увидел ту, от одного только вида которой всегда становилось так хорошо и тепло. Самую заботливую, родную и любимую — Смурфетту. Смурфетта была одета в длинное свободное платье с рукавами. Волосы едва доставали ей до плеч, накрытых тёмной накидкой, на поясе у неё висела походная сумка более аккуратная и красивая, чем у самого Волшебника и набитая чем-то под завязку. Волшебник быстрым шагом догнал златовласую. — Привет, Смурфетта! — Кро… Волшебник! Да-да, прости, — виновато улыбнулась Смурфетта. — С Днём рождения! — Спасибо, а ты от Дикого? — Да, навещала его и Нэта с Модником и Неряхой, они остались помогать с животными. А я вот трав кое-каких пособирала, — Смурфетта указала на свою сумку и вдруг спросила: — Ты со мной что ли пройдёшься? Получив удовлетворительный кивок, она продолжила говорить: — Сейчас забегу к Папе, а потом к Доктору. Нужно пополнить некоторые запасы зелий, да и вообще навести порядок в лазарете. Смурфетта уже много лет как серьёзно занималась целительством. У Папы она училась варить нужные зелья, у Доктора — более приземлённой, немагической медицине. Получалось у неё и то и другое просто прекрасно. У неё «лёгкая рука», как говорит Папа. Ещё Смурфетта лучше всех разбиралась в лекарственных растениях, а её садик был разбит на две половины: на клумбах перед домом всё так же росли чудесные цветы, а на заднем дворе — всевозможные полезные травы. Правда, не все они приживались из-за особых свойств, а многих важных и редких найти было почти невозможно. Волшебник часто мечтал, что однажды он найдёт огромное количество семян невероятных растений и гордо принесёт их Смурфетте. Её всегда хотелось порадовать и отблагодарить за всё, что она для него делала. — Следопыт однажды нас с ума сосмурфит! — выразительно пожаловалась Смурфетта. — С ним что-то случилось? Смурфетта махнула рукой. — Ничего страшного. По крайней мере, не хуже, чем в прошлый раз. Нет, ты представляешь, мы ему чудом спасли глаз, а он снова туда посмурфил! Вот как можно?! Он и так уже весь полосатый от шрамов, как… как… — Тигр, — подсказал Волшебник. О тиграх он только читал в книгах, но всегда мечтал одного увидеть. Сходство с этим животным у Следопыта и правда было, но всё-таки это другое. — Вот именно! А нам этому тигру раны зализывать. Волшебник невесело усмехнулся. Следопыт… Второе имя в его постыдном списке зависти после Мечтателя. Следопыт, хотя и жил в Деревне, бывал в ней редко. Большую часть времени Следопыт проводил в экспедициях, он покорял горы, исследовал пещеры и лесные просторы, находящиеся за много миль от родного леса, он добывал редкие и труднодоступные ингредиенты для Папы, знакомился с другими волшебными существами и неоднократно попадал в опасные переделки. Волшебник иногда ходил с ним, правда, эти походы не были далёкими, а иногда ему позволяли исследовать близлежащие территории самому. Только, в отличие от Следопыта, ему всего этого уже было мало. На развилке Волшебник попрощался со Смурфеттой и направился меж домов к поляне в отдалённой части Деревни. По пути он сорвал небольшой букет с одной из клумб — она была разбита для этого специально. — Привет, Дедушка! Привет, Нянюшка! Привет, Смугл! Волшебник равномерно разложил цветы по трём аккуратным могилкам и присел на траву напротив них. Смугл ушёл первым — его Волшебник совершенно не помнил, только какими-то обрывками, которые даже не казались настоящими. Но он помнил Нянюшку и Дедушку, помнил их приятные голоса, мягкие руки и добрые сказки. Боль от их потери и у Волшебника и у других смурфов, ещё не прошла. — Мне сегодня сто пятьдесят… — заговорил он. — И я… даже не знаю, не чувствую от этого радости. Когда мне исполнилось сто всё было также, когда мне исполнится двести, неужели… Неужели в моей жизни ничего не поменяется? — Ты бы меня понял, — обратился он к надгробию Дедушки-Смурфа. — Ты не терпел рутины. Ты любил путешествия и приключения, жить без них не мог. Волшебник поджал ноги к груди и уткнулся в колени. — Я так хочу посмотреть мир… Я хочу узнавать новое, учиться, исследовать магию! Но это так несмурфно, наверное. У меня есть обязанности, я нужен Деревне и смурфикам. — Однажды я должен буду стать Папой, стать лидером смурфов! — Волшебник торжественно наиграно вскинул кулак и грустно усмехнулся. — Я не имею права желать для себя большего. — Не то чтобы я против! Просто… Подул ветер, Волшебник заметил, что вокруг него сгустился воздух, и немного помолчал. — Да, мы путешествовали во времени с кристаллами, но я же ничего не помню, а рассказы — это совсем другое. К тому же кристаллы уничтожены… В лицо вдруг прилетел листок. Волшебник поймал его пальцами и с минуту смотрел. — Поговорить об этом с Папой? — пробормотал он вопрос, будто себе и не себе одновременно. В лицо прилетел ещё один листок. Волшебник решил, что это знак. — Спасибо, что выслушал, Дедушка, — сказал он, поднимаясь. — И вам спасибо, Нянюшка, Смугл. Уходя, Волшебник неосознанно обернулся, и воображение безжалостно нарисовало образ ещё сотни надгробных камней в ровных рядах. Волшебник вздрогнул от того, насколько правдоподобно выглядела эта фантазия и протёр глаза. «Глупости…» — отмахнулся он, но шаг ускорил и больше не оборачивался. Возле дома Папы-Смурфа на лужайке мирно дремал Щенок. Волшебник непроизвольно улыбнулся и тихо засвистел. — Привет, Щенок. Пёс завилял хвостом даже раньше, чем открыл глаза и увидел, кто к нему обращается. А открыв, с радостным поскуливанием бросился облизывать смеющегося Волшебника, едва не сбив его с ног. Щенок ни капли не изменился за столько лет, и не удивительно, ведь, когда он попал к смурфикам от Хомнибуса, ему уже была тысяча лет. На шее его так же неизменно висел золотой медальон в виде сердца. Волшебник осторожно провёл по нему рукой, когда Щенок успокоился. При попытке открыть медальон его, в отличие от остальных, не била молния, но крышка всё равно не поддавалась, хотя Волшебник был уверен — однажды он открывал медальон, будучи совсем маленьким. «Если так, а я тебе несомненно верю, — говорил Папа-Смурф, — то тебе удалось одним глазком взглянуть на ключ ко всем магическим тайнам, просто ты этого ещё не осознаёшь. Медальон откроется тебе ещё раз, когда придёт время» Последний раз потрепав Щенка за ухом, Волшебник подошёл к двери в лабораторию и, постучав, зашёл. — Привет, Папа-Смурф! Глава Деревни, сидящий за столом, поднял глаза от книги и расплылся в улыбке. — А, это ты, Юный Волшебник. Здравствуй. Папа-Смурф всегда называл его не иначе как Юный Волшебник, будто не считал в полной мере, что он заслуживает своё имя. И смурфик никогда его не поправлял, потому что мысленно был с ним согласен. — Я думал это Благоразумник пришёл показать свои трактаты, — произнёс Папа, откладывая в сторону очки для чтения. — Ты знаешь, он всё пытается впечатлить Ассоциацию магов. Благоразумник занимал третье почётное место воображаемого списка Волшебника. Волшебник знал, что когда-то Благоразумник был самопровозглашенным помощником Папы-Смурфа, и что это создавало много проблем в своё время. Но однажды (Волшебнику об этом рассказывали шёпотом спустя годы) у них произошёл очень неприятный разговор, после которого Благоразумник практически не появлялся в лаборатории. Никто не знал, что такого сказал смурфику Папа, но с тех пор он перестал походить на самого себя. Благоразумник стал меньше зазнаваться, больше и усерднее учиться — он даже несколько лет обучался в Эльфийском магическом университете и защитил диссертацию по теории магии. В душе Благоразумник оставался тем же занудой, но он стал превосходно разбираться в истории магии, стал настоящим кладезем фактов о магических существах и знаний древних легенд и пророчеств. Благодаря своей природной упёртости, многим годам самосовершенствования и паре хороших слов кому нужно от Папы-Смурфа (хотя об этом Благоразумник, конечно, ничего не знал) он смог добиться должности помощника библиотекаря в Волшебной библиотеке. Благоразумник вёл библиотечные записи, консультировал посетителей по поводу необходимых им книг, и, конечно же, такая работа позволяла иметь дело с сильными магами, которым Благоразумник старался угодить изо всех сил, мечтая, чтобы однажды один из них взял его себе в ассистенты. — Его последняя работа о троллях, к слову, очень интересна, — осведомил Папа-Смурф с гордой улыбкой. В другой раз Волшебник бы заинтересовался этим сильнее. Какое-то время он серьёзно задумывался над тем, чтобы тоже поступить в какое-нибудь магическое учебное заведение, но взвешивая все за и против, приходил к выводу, что такой формат ему не подходит, по крайней мере сейчас. Он не стал просить Папу рассказать о работе Благоразумника поподробнее, его голову занимали совсем другие мысли, способ выразить которые он усердно пытался найти. — Я слышал после обеда будет что-то грандиозное, — заговорщицки сказал Папа, и, взглянув на настенные часы, добавил: — Думаю, мы успеем сварить одно зелье. Поможешь мне? Зелья привлекали Волшебника не так сильно, как заклинания или артефакты, но они являлись важным магическим аспектом. Поэтому он усердно учился всему, что давал ему Папа с самого детства, и к своим годам имел очень неплохие знания в алхимии. — Элексир для роста цветов? — удивился Волшебник, взглянув на разворот книги. — Это же базовая алхимия! Первое зелье, которому ты меня научил! — Никогда не стоит пренебрегать основами. Папа-Смурф уже подготавливал всё необходимое на столе, он достал котёл нужного размера, налил в него воды и поставил на горелку. Волшебник, спохватившись, полез в один из шкафов за ступкой, весами и другой нужной лабораторной утварью. Работать над зельями вдвоём было так привычно и просто, Волшебник будто снова вернулся в то время, когда он не доставал до стола без табуретки, часто что-то портил, а Папа всё равно хвалил его почти за каждое действие. Папа-Смурф, казалось, тоже почувствовал это, он регулярно оборачивался на Волшебника, чтобы улыбнуться ему или посмотреть на то, что он делает. — Подай мне… Папе-Смурфу не пришлось заканчивать просьбу, Волшебник и так знал рецепт наизусть. Он вскинул руку в сторону шкафа с ингредиентами, и нужный флакончик полетел к нему, но так быстро, что Волшебник чуть было не уронил его на стол, когда ловил. — Осторожнее, не торопись. Призывающие чары давались Волшебнику ещё не очень хорошо. Вообще, по его мнению ему слишком многое давалось не очень хорошо. У Волшебника было стойкое ощущение, что раньше магия была проще. Его пугала мысль, что он теряет её, но Папа успокаивал, объясняя, что, когда Волшебник был маленьким, его магия была неосознанной, основывалась на чистых эмоциях и порывах. Сейчас же, понимая принципы волшебства, он не всегда мог добиться желаемого. Последние сто лет Волшебник будто заново учился ходить. Папа-Смурф вылил содержимое флакончика в котёл и принялся нарезать болотный гриб. Волшебник в это время, наблюдая за ним, отмерял на весах необходимые порции толчёного розмарина и сушёной крапивы. Движения Папы были уверенными, точными, его руки будто действовали сами по себе на автомате, а лицо смурфика выражало отстранённое спокойствие, какое всегда он испытывал во время работы. На первый взгляд казалось, будто Папа практически не изменился: он также коротко стриг бороду, носил ту же одежду и улыбался той же улыбкой. Но отматывая в памяти время назад, Волшебник осознавал, как сильно тот постарел. Когда все приготовления были завершены и оставалось только ждать, Папа-Смурф отошёл от стола и сел в своё кресло, жестом он указал Волшебнику на невысокую банкетку напротив, и смурфик послушно сел на неё. «Как в детстве, — подумалось Волшебнику. — Словно Папа сейчас будет читать мне сказки». — Ты хочешь о чём-нибудь поговорить? — мягким голосом поинтересовался Папа-Смурф, и Волшебник неопределённо кивнул. — Я хочу задать вопрос. — Так задавай. — Ты всегда знал, что будешь Папой? — Ну, я предполагал, — улыбнулся старый смурфик, кажется, совершенно не удивившись. — И ты был готов, когда это случилось? — Был, но тогда я ещё не понимал этого. — Мне кажется, что я никогда не буду готов. — К чему такие мысли, Юный Волшебник? Волшебник взял себя в руки и рассказал Папе всё, что мучило его весь день и многим этого дня раньше. Сгорая от чувства вины за свои слова, обнажил перед ним все переживания и сомнения. — Я так многого ещё не знаю и об этом мире, и о магии, и о себе в конце концов. Мне кажется… Будто я не смогу найти ответы на свои вопросы здесь, в Деревне. Папа слушал его очень внимательно, лицо его при этом оставалось непроницаемым. — Даже будучи Папой всегда есть чему учиться, — заговорил он, будто обращаясь к пустоте или самому себе, но никак не к собеседнику. — Я, например, очень многое узнал благодаря маленьким смурфикам. А самому важному уроку я учился практически всю свою жизнь. — Это какому? Папа-Смурф молчал долго, глядя Волшебнику в глаза, прежде чем наконец ответить: — Я научился отпускать. Волшебник от неожиданности не сразу нашёлся что сказать. — Что это зна… — Наше зелье готово, — перебил его Папа и направился к котлу. Старый смурфик снял котёл с огня, ещё немного помешал зелье и набрал пару капель пипеткой. На подоконнике у него стояло несколько горшков с недавно посаженными семенами, Папа перенёс один из них на стол и капнул зелья на рыхлую землю. Практически сразу на поверхность стремительно вырвался зеленый стебелёк и, достигнув нужной ему высоты, распустился красивым белым цветком с широкими лепестками. — Идеально, — заключил Папа-Смурф и поднял довольный взгляд на Волшебника. Смурфик его радости не разделял. Волшебник стоял в паре шагов от Папы-Смурфа с глубочайшим непониманием в глазах. Он почувствовал, что брошенные Папой слова, от которых он тот час попытался убежать, не случайны, что в них кроется что-то очень важное. И он не ошибался в этом чувстве. Папа печально вздохнул и совсем тихо произнёс: — Наверное, уже пора вручить тебе твой подарок. Папа-Смурф открыл один из своих шкафов и какое-то время рылся на полках. Наконец он вытащил увесистый рюкзак и протянул его Волшебнику. — Здесь есть всё необходимое, а Щенок уже ждёт тебя в лесу. Волшебник взял оранжевый походный рюкзак скорее инстинктивно, чем осознано и уставился на него широко раскрытыми глазами, словно он был самой удивительной вещью в его жизни. Слова Папы-Смурфа он будто пропустил мимо ушей. — Запомни, ты и только ты определяешь свой путь, — продолжал говорить Папа. — Судьба, предназначение — всё это важно, но настигнет тебя, только, когда придёт время. — Если ты готов — иди. И не давай себе повода передумать. До Волшебника только сейчас дошло осознание того, что происходит. Он ещё раз посмотрел на рюкзак, затем на Папу, затем снова на рюкзак. В голове не укладывалось. — Но… как же… — С нами всё будет хорошо, — ласково произнёс Папа-Смурф, точно угадав переживания своего смурфика. — Главное, чтобы ты был счастлив. Папа развёл руки в стороны, и Волшебник кинулся в объятья, как в самое безопасное место на Земле. — Спасибо… — прошептал он, не в силах сказать большее. — С Днём рождения, мой маленький смурфик. Волшебник вдохнул запах трав и домашнего тепла, исходящий от Папы, стараясь запомнить этот момент во всех мельчайших подробностях. — Скажи всем, что я их люблю. — Конечно скажу, но уверен, они и так это знают. Двое смурфиков ещё долго стояли посреди дома, ничего не говоря друг другу — любые слова казались лишними. Наконец Папа-Смурф мягко отстранил Волшебника от себя. Прощание подошло к концу. Волшебник надел рюкзак на плечи и, шмыгая носом и стараясь не заплакать, хотя глаза нещадно жгло, направился к двери. Последние слова Папы-Смурфа настигли его спину, пронзив в самое сердце. — Удачи, Волшебник. Найди то, что тебе нужно. Волшебник замер в дверном проёме и сжал кулаки. «Не давай себе повода передумать». Если он обернётся, то точно не сможет уйти. Поэтому он не обернулся. Щенка на улице уже не было. Волшебник огляделся по сторонам. На улице вообще никого не было. Все смурфики готовились к празднику. К его празднику. Смурфик зашагал к лесу, почти обречённо, внутри бушевали противоречивые эмоции: от безграничного счастья и предвкушения, до болезненной тоски и стыда. Волшебник не мог понять, хочет ли он, чтобы по пути ему кто-нибудь встретился. Он балансировал на грани и не знал в какую сторону его бросит окончательно, если кто-то из смурфиков внезапно спросит: «Куда ты идёшь, Волшебник? Что-то случилось?» Когда до первых деревьев оставалось несколько шагов, Волшебник вдруг заметил кого-то и остановился. Возле старого деревянного заборчика стоял одинокий смурф. — Ворчун… Ворчун смотрел на него с глубокой печалью за глазами и молчал. Он всё понял. Волшебник бегом бросился к нему и обнял изо всех своих сил. — Однажды, — хрипло заговорил Ворчун, и Волшебник зажмурил глаза, — я не захотел с тобой расставаться, и это было самым правильным решением в моей жизни. Но сейчас я знаю, что самым правильным будет сказать тебе: «Пока». Волшебник не выдержал и разрыдался. Внутри всё сжималось и болело, а он громко плакал Ворчуну в плечо. Потому что оставляет его, потому что оставляет всех смурфиков, и потому что точно понял — он действительно уходит и неизвестно, когда вернётся. — Ну, всё-всё, ты же знаешь, — заворчал Ворчун, разрывая объятья, когда все слёзы вышли из Волшебника, и он только тихо шмыгал носом, — я ненавижу долгие прощания. Глаза его блестели от влаги, но он улыбался. — Иди, — сказал он, и будто что-то хотел добавить после этого, но не стал. Волшебник в последний раз окинул мутным взглядом крыши домов, расчищенные дорожки и самого Ворчуна, в котором за одну секунду увидел каждого из сотни дорогих сердцу смурфиков, и, вложив весь свой внутренний свет и любовь мысленно сказал Смурфидолу «До встречи». Щенок ждал его у пня. Такой же понурый, как и сам Волшебник. Смурфик только сейчас осознал, что Щенок тоже прощается с Деревней. Его снова захлестнуло чувство вины. — Ты можешь остаться, необязательно со мной идти. Но Щенок стоял на месте. Волшебник вздохнул и решил заглянуть в содержимое Папиного рюкзака, чтобы немного отвлечься. Рюкзак изнутри выглядел намного вместительнее, чем снаружи. Поверх всего наполнения лежал аккуратно сложенный сверток. Волшебник расправил его, и сверток оказался плотным тёмно-коричневым плащом с застёжкой в виде голубого полумесяца. Несомненно это было творением Портного, но вовсе не потому, что он был единственным портным в Деревне, а потому что его изделия всегда дышали особой любовью. Волшебник убрал свою сумку в рюкзак, надел плащ, застегнулся и накинул капюшон. — Это правда особенный день, Щенок. Пойдём, нам пора. Смурфик забрался на спину четвероногого друга, и они неспешно двинулись вглубь леса. В Деревне за большим праздничным столом будет пустовать одно место, но праздник всё равно состоится и продолжится до поздней ночи. Будет много музыки, танцев, вкусной еды и напитков. И сотня смурфиков, как один, поднимут стаканы за того, кто навсегда останется в их сердцах Крошкой Смурфом.