Вечный медовый месяц

      Рано утром Адель вновь проснулась от криков, но на этот раз совсем не радостных. Когда она выбежала к грабителям, её глазам открылась странная картина: Рио, дрожа, стоял у каких-то мешков, а напротив него стоял Берлин, направляя на парня револьвер. — Рио чуть не разболтал заложникам все наши планы, а Берлин хочет его казнить, — нервно ввела в курс дела Аделаиду Найроби. — Не живётся вам спокойно, — покачала головой Адель, судорожно прикидывая, что делать и как не допустить смерти парнишки, которому жить бы ещё очень много лет, в отличие от некоторых. — Я убью тебя и рука у меня не дрогнет! — сурово произнёс Берлин, опуская курок, но следом сразу же чертыхнулся.       Проклятая рука предательски тряслась как осиновый лист, не давая точно прицелиться и добавляя ужасную иронию его словам. — Ну, может, немного дрогнет, — цинично усмехнулся мужчина, обхватывая трясущуюся руку другой, что ничуть не исправило ситуацию. — Смерть нужно встречать с улыбкой. — Берлин, — наконец, произнесла Аделаида, быстро подойдя к нему и нежно обхватив обеими руками его как-то беззащитно дрожащие и сжимающие револьвер руки. — Я не отпущу, чтобы ты мог выстрелить и оборвать его жизнь, выбор остаётся за тобой. — Так надо, — буркнул Берлин, продолжая буравить несчастного Рио взглядом. — Предателям и болтунам среди нас не место, они нарушают идеальный баланс ограбления, не позволяющий нам быть пойманными или убитыми. — Надо? — переспросила Адель, придвинувшись к мужчине почти вплотную и смотря в его ставшие жестокими глаза. — Берлин! — он медленно перевёл суровый взгляд на девушку. — Надо ли?       Мужчина устало прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что все кроме него являются ничтожествами, и нахмурил брови, вероятно, что-то обдумывая и перебирая варианты. Наконец, он открыл глаза и тяжело вздохнул. — Ладно, чёрт с вами, — Берлин опустил курок и самодовольной походкой покинул помещение, ничем не выдавая своего раздражения.       Адель думала, что хотя бы на этом распри в команде грабителей закончатся, но не тут то было. Через пару часов снова из уст переживающей за всех Найроби девушка узнала о том, что Токио играла с Берлином в русскую рулетку, а тот теперь привязан к стулу до тех пор, пока не расскажет о тайном плане побега. Аделаида узнала и о шантаже лекарством, на которое самому Берлину было уже наплевать, поскольку жить ему оставалось совсем немного. И лишь она одна подумала о том, что ему нужна доза. — Найроби, где он? — Чёрт, — вздохнула грабительница. — Скажу, но пообещай, что не освободишь его, иначе вам обоим конец. — Конечно, и в мыслях не было, — честно ответила Адель.       Получив сведения о местоположении возлюбленного, девушка направилась туда, захватив с собой на всякий случай шприц с лекарством. — Я даже не сомневался в том, что ты меня не оставишь, дорогая, — усмехнулся привязанный к стулу Берлин. — Неужели Найроби проболталась о том, что я тут? — Она мне доверяет, кажется, — тихо отозвалась Адель, подходя к мужчине и садясь перед ним на колени. — Вы все сходите с ума. — Ты права, — подтвердил мужчина, немного смутившись от того, что девушка сложила руки на его коленях. — И я, похоже, не справляюсь с этим всеобщим безумием. И ещё… — Берлин чуть приподнял привязанную кисть, которую ощутимо потряхивало. — Ты не могла бы.? А то я тут помру такими темпами. — Как чувствовала, — Аделаида достала из кармана шприц. — Куда? — Вот это сообразительность, — удивлённо приподнял брови мужчина. — Между костяшками.       Девушка чуть неумело вколола лекарство, но Берлин почти сразу почувствовал облегчение от действия препарата. — Спасибо, солнце.       Адель, тщетно преодолевая стеснение и робость перед мужчиной, встала, наклонилась к нему и нежно поцеловала в чуть пересохшие губы. Немного отдалившись, девушка медленно провела тыльной стороной кисти по щеке Берлина, которая изогнулась в лёгкой ухмылке. Она чувствовала, что мужчина в её власти, но всё так же терялась под пронизывающим взглядом его карих глаз. — Я не оставлю тебя. ***       Когда Токио буквально влетела в монетный двор, все разошлись, кроме Аделаиды и Москвы, прикрывающих её от полиции снаружи. Девушка наивно верила, что в масках они неуязвимы и стрелять в них не будут, но, когда Адель увидела, как три пули одновременно прошивают насквозь грабителя, находящегося в нескольких шагах от неё, её сердце замерло. Замерло лишь на секунду, а затем Аделаида молнией метнулась от входа к механизму закрытия дверей. За пару мгновений девушка заставила двери сомкнуться за спиной оседающего на пол Москвы и побежала в укрытие, слепо уворачиваясь от то и дело летящих пуль. Сильные руки Берлина, спрятавшегося где-то сбоку, резко потащили Аделаиду за стену, чудом не дав пуле пробить её насквозь. Они оба по инерции покатились по полу, и девушка почувствовала жгучую боль чуть ниже плеча, пуля её всё же задела. — Адель! — мужчина судорожно выдохнул и крепко прижал девушку к себе, словно этим мог её защитить. — Ранена? — Царапина, — шепнула Аделаида, пытаясь успокоить бешеный стук сердца.       Когда до Берлина дошло, что его возлюбленная в опасности, он совершенно забыл про Москву, хоть тот и был его боевым товарищем. Ему важна была лишь Адель, его маленькая беззащитная Адель, которая по случайности и его просчёту оказалась под обстрелом. Расстояние от неё до него было слишком большим, и Берлин даже не мог ничего сделать, повлиять на ситуацию, мог лишь сжимать дрожащие от болезни или страха, уже не разберёшь, руки в кулаки и молиться богу, в которого он никогда не верил, чтобы пули не задели Аделаиду, за несколько дней ставшую смыслом его жизни. Он чувствовал свою вину за то, что подверг её ужасному риску, но ещё больше Берлина злило то, что Токио, ненавистная ему истеричка, могла стать причиной смерти Адель. — Показывай, — немедленно приказал мужчина, приподнявшись с пола, так как прекрасно знал, что, как правило, «царапиной» называют серьёзные раны.       Аделаида повернулась к нему боком, и Берлин увидел, как по её предплечью стекает кровь, и не думая останавливаться. — Царапина, ага, — буркнул мужчина, нахмурившись и пытаясь не терять самообладания. — Пойдём, перевязать надо сразу.       Берлин бережно подхватил Адель, не касаясь раненой руки и быстро провёл в свой кабинет, оставив остальных разбираться с Москвой. — Присядь, — мужчина быстро достал всё необходимое для обработки раны, а затем потянулся руками к молнии на комбинезоне девушки. — Можно? — Как будто есть другой вариант ответа, — улыбнулась Аделаида, одновременно поморщившись от неприятного жжения в руке.       Берлин расстегнул комбинезон и осторожно снял его с плеч девушки, оставив её в одном белье. Как назло, в голову мужчины сразу же полезли непристойные мысли и воспоминания о том вечере с танцами и вином, но он сосредоточился на «царапине», которая оказалась неглубоким, но достаточно длинным и широким порезом. — Т-шш, — успокаивающе шепнул Берлин, когда Аделаида зажмурила глаза от резкого пощипывания.       Ей нравилось, когда он так делал. В основном, правда, это звучало с издёвкой по отношению к заложникам, но не сейчас. Обработав рану, мужчина перебинтовал руку Адель. — Не туго? — Нормально. Спасибо, — отозвалась девушка, когда Берлин накинул на её плечи комбинезон и застегнул его, борясь с желанием полюбоваться на Аделаиду ещё хоть пару минут. — Прости меня. Адель, мой косяк. Не подумал, что стрелять будут, — виновато проговорил мужчина, глядя ей в глаза. — Я ведь сама согласилась, — спокойно пожала плечами девушка. — Знала, на что иду.       Берлин тяжело вздохнул, мысленно не соглашаясь с её мнением, и нервно провёл рукой по волосам. Аделаида впервые видела его таким растерянным и встревоженным. Только сейчас она поняла, как важна для него, как сильно он боялся потерять её и корил себя за риск, которому её подверг. — Берлин, — снисходительно произнесла Адель, видя, что он с головой ушёл в самокопание. — Ну что? — проворчал мужчина, уставившись в одну точку на полу. — Я ненавижу, когда что-то идёт не по плану, особенно, если это касается дорогого мне человека.       С улыбкой Адель переместилась к Берлину на колени, заставив его откинуться на спинку дивана, и медленно поцеловала, растягивая удовольствие от тепла его губ. — Всё нормально, — мягко произнесла девушка, глядя в его глаза, вокруг которых проступили милые морщинки, появляющиеся, когда мужчину что-то веселило. — Я жива и почти здорова, так что переживать не о чём. — Я больше такого не допущу, обещаю, — проговорил Берлин, чуть нахмурив брови, а затем сам потянулся к губам Аделаиды, желая продолжения.       Руки мужчины осторожно приобняли девушку за талию, сокращая расстояние между их телами. Адель коснулась здоровой рукой скулы Берлина, задержавшись там и поглаживая одним пальцем его шею. Выбросив из головы мысли о своём стратегическом провале, мужчина расслабился и позволил себе отдаться медленным поцелуям. — Знаешь, в моей жизни был лишь один случай, когда я не смог уберечь близкого человека, — задумчиво произнёс Берлин, когда Аделаида отстранилась и устроилась рядом в его объятиях. — Нам было семнадцать. Я был безумно влюблён, она тоже, что-то вроде «одни против всего мира». Я даже хотел жениться, — грустно усмехнулся мужчина. — А потом у неё нашли рак. Такая юная милая девочка, жить и жить ещё. Она сгорела за несколько месяцев. Не хотела, чтобы я страдал из-за её смерти, и в то же время ужасно боялась остаться в одиночестве. Конечно, я её не бросил. Я всё бы отдал, только бы она жила, но был бессилен. Она умерла у меня на руках. Помню, как держал руку на её останавливающемся пульсе, как застыл взгляд, который я хотел ловить всю оставшуюся жизнь, а я не мог ничего сделать. Несправедливо, да? — Берлин, мне так жаль, — прошептала Адель и, не найдя нужных слов, накрыла рукой его руку. — Не знаю, зачем тебе это рассказал, — пробормотал мужчина, глядя в пол и осознавая, что поделился чем-то очень личным. — Я знаю, — отозвалась девушка, посмотрев на него. — Ты, как и она, боишься остаться наедине со смертью. Уверенно говоришь о том, что жить с умирающим интересно, и я с этим даже согласна, но в глубине души есть страх того, что последние дни ты проживёшь один. — Ты очень умна, Адель, — тихо проговорил Берлин, услышав истину, до которой сам не мог добраться. — Если мы отсюда выберемся, — Аделаида переместилась обратно на колени мужчины и, забыв про свою робость перед ним, обхватила его лицо руками, заставив посмотреть в глаза. — Я буду с тобой до конца, поэтому выбрасывай из головы эти унылые мысли. — Все вы так говорите, — добродушно усмехнулся Берлин. — Ты ещё не слышала историю о том, как я пять раз женился? — Мне кажется, её знают даже заложники, — рассмеялась в ответ Адель, слышавшая эту фразу уже раз десять из шуток грабителей. — Обещаю, что не оставлю тебя одного. — Спасибо, — прошептал мужчина, снова обняв Аделаиду и коснувшись губами её шеи.       Слушая дыхание прижимавшегося к ней Берлина, девушка думала о том, что за образом сильного, бесстрашного, уверенного в себе лидера, которого, казалось бы, не волнует ничего, кроме собственной персоны, скрывается одинокий, беззащитный человек, безвольно ждущий свою смерть и отчаянно нуждающийся в поддержке и тепле. Поначалу Адель немного боялась Берлина, думая, что план и его правила для него важнее, чем люди, но сейчас она поняла, что это была лишь броня напускной жестокости, не дающая никому даже заподозрить его переживания и страхи. Это было сильно и глупо одновременно. Да, Берлин добился уважения и авторитета, но не мог никому довериться по-настоящему, делал вид, что ему абсолютно плевать на приближающуюся смерть, но никто не способен равнодушно относиться к заранее известному финалу своей жизни. — Когда мы выберемся, — прошептала Адель, коснувшись щекой вьющихся волос мужчины и ощущая на шее его дыхание. — Мы улетим туда, где нас никто не найдёт, и будем проживать каждый день, как последний. За пару месяцев можно объездить весь мир, знаешь? — Кажется, я чертовски влюблён, — усмехнулся Берлин, отстранившись от девушки и поймав её взгляд. — Забавно звучит, учитывая количество дней, проведённых вместе, но здесь время тянется раза в три медленнее, чем за стенами двора, согласна? — Я тоже чертовски влюблена, так что, думаю, да, монетный двор напоминает временную петлю, — рассмеялась Аделаида. — Может, мне в первый раз в жизни повезло, — задумчиво произнёс мужчина, любуясь серыми глазами девушки, которые красиво подсвечивались лучами солнца, пробивающегося сквозь плотные шторы. — Может, — Адель оставила на губах Берлина лёгкий ласковый поцелуй. — Надо посмотреть, что с Москвой, с тобой совсем счёт времени теряется, — нахмурился мужчина, вернувшись в реальность из хрупкого мирка спокойствия и любви, куда он попадал, оставаясь с Аделаидой наедине. — Отдохнёшь здесь? — Я пойду с тобой, -обеспокоенно отозвалась девушка, тоже совершенно забывшая про раненого Москву. — В него всадили три пули, боюсь всё очень плохо. — Чёрт, пойдём, — Берлин встал и подал руку Адель.