День за днем. Эпизод 1

За выходные мы с Анькой благополучно миримся. Я даже, чтобы подластиться к Сомовой, в понедельник опять напяливаю юбку, хоть она ни хрена и не талисман. К ней мне сегодня выдали синюю блузку с короткими рукавами и белой оторочкой. А волосы Анюта решила заколоть голубой заколкой в хвост - обучает, блин, гармоничности… И у меня прекрасное настроение – в портфеле папка с распечатками по номеру и флешка, с настоящим полным макетом – Калуга в воскресенье, все-таки, его добил и переслал мне на мыло. Но когда приезжаю в редакцию, все рабочие планы начинают трещать по швам – Егорова в редакции нет, номер Зимовского вот-вот отправят в типографию печатать, а в моем кресле восседает с наглым видом Антон. Сконцентрировавшись, внутренне принимаю боевую стойку: - Так, я не поняла. Упырь развязно откликается, даже не делая попытки встать: - Чего ты не поняла? - Что ты делаешь в моем кабинете? Зимовский, наконец, приподнимает пятую точку, и отходит к окну: - Ну, во-первых, это не твой кабинет, а кабинет Игоря Реброва. А вот кто ты есть на самом деле, Маргарита… Простите, не знаю, как вас по батюшке… Как, как… Калугин Александровной кличет… Антон как фокусник извлекает откуда-то из-за спины мой пропавший бумажник, и начинает в нем копаться. Вот, жучила навозный! Значит, это он украл! А я-то, изматюкавшись, всю сумку перерыл раза три. При мысли о чужих ручонках шарящих безнаказанно в моих вещах, прижимаю ее локтем к себе поплотнее. Смотрю на Антошу с откровенным презрением: - Так это ты? - Что я? - Я подумала - потеряла. А ты, как крыса, залез в мой кабинет, более того у тебя хватило наглости залезть в женскую сумку. Зимовскому укол не нравится и он кривится: - Я еще раз повторяю - это не твой кабинет. А к женским сумкам я вообще не прикасаюсь. Я слишком хорошо воспитан. Точно! Наверно все сделал чужими руками, чтобы не подставляться! Язвительно фыркаю: - Кто бы сомневался... Я вдруг вспоминаю, как застал здесь этого…, новенького и тут же озвучиваю свою догадку:. - Значит, заслал этого... Прыщавого курьера. Я угадала? По глазам вижу, что да, хотя упырь ожидаемо начинает отнекиваться: - Я вообще не понимаю, что за бред ты несешь. Он размахивает моим бумажником, и я, резко выбросив вперед руку, пытаюсь его выхватить: - Дай, мои документы! Но Антон начеку, а мои нынешние конечности, увы, слишком коротки. - Это не твои документы, это документы Игоря. - Они лежали у меня в сумке! - Вот, именно. Что его документы делали в твоей сумке? Вот, гнида. Заставляет меня оправдываться. - Я его двоюродная сестра и вообще, это не твое собачье дело! Антон картинно хлопает себя по лбу: - А-а-а, да, да, да. Забыл. Ну, тогда, пожалуйста. Он протягивает бумажник и я, выхватив его из вороватых ручонок, отхожу к окну, сразу проверяя все ли на месте. Этот говнюк и спереть что-то может, для своих грязных игр. До меня доносится язвительный змеиный шип: - А может, ты свои документы покажешь, двоюродная сестра? Вопрос не в бровь, а в глаз. Ох, чую, неспроста тут крутится этот гаденыш, неспроста… Но пока удается отбиваться, даже не запинаясь: - А ты что, из уголовного розыска? Кладу бумажник на стол - кажется, ничего не пропало. Зимовский задумчиво жует губу: - Ну, надо будет, и розыск уголовный пригласим… А Гоша что, в Австралию, совсем без денег улетел? Стащив сумку с плеча, бросаю ее в освободившееся кресло: - С чего ты взял? - Ну-у-у, все кредитки здесь. - А ты что, знаешь, сколько у Гоши было кредиток? Может мне уголовный розыск пригласить? В столь напряженный момент раздается стук в дверь и в кабинет входит Мокрицкая. Наверняка с каким-нибудь подвохом – эта парочка хорошо спелась и просто так ничего не делает. Лучше с ними воевать порознь и потому пытаюсь ее отфутболить: - Что тебе надо? - Прошу прощения, но мы сейчас начисляем заработную плату. - Я-то причем? Начисляйте себе на здоровье. Эльвира делает принципиальное выражение лица: - Извините, но вы у нас не оформлены, мне нужны ваши документы. Зимовский делает умильное лицо и складывает на груди ручки. Ну, точно, спелись и это все разыгранный спектакль! Только шлепаю губами: – Ахм. Эльвира гаденько улыбается - ей бы очки и погремушку на задницу, была бы вылитая кобра. Чуть запнувшись, хмуро бурчу: - У меня их нет. Улыбка гюрзы становится еще шире. Я даже отодвигаюсь – вдруг сейчас начнет плеваться ядом. Эльвира возмущенно ахает: - Как нет? А где они? - Их украли. - Кто украл? Зимовский сочувствующе всплескивает руками и смотрит на Эльвиру. Я отворачиваюсь - тоже мне, Тарапунька и Штепсель. Недовольно огрызаюсь: - Откуда я знаю! Через месяц восстановят, я дам тебе знать. Мокрицкая протестующе вскидывает руку: - Подождите, какой месяц? У нас бухгалтерия! Мне надоедает этот нарочитый цирк, и я раздраженно рявкаю: - Тогда иди и сама воров поймай. Все, разговор закончен! - Что значит закончен? А вдруг завтра комиссия? Что мне тогда прикажете делать? Какая еще, блин, комиссия? Ересь какую-то несет. Даже Зимовский на нее глядит с удивлением. Но вот зарплату не начислит, это плохо. Еще и к Наумычу пойдет жаловаться... Будем решать проблемы по мере их накопления, а главная сейчас проблема – выгнать этих паукообразных из кабинета. Наверно поэтому огрызаюсь: - Будут тебе документы. Хотя и не представляю пока, как этого добиться. Но Эльвира не отступает: - Когда? - Завтра и будут. Все! Свободна! Мокрицкая отступает: - Хорошо. И быстренько убирается прочь, а ее… Так и хочется сказать: «сутенер», продолжает стоять и лыбиться… Господи, столько нехороших слов вертится у меня сейчас на языке! Не могу удержаться: - А ты не просто крыса. Ты - талантливая крыса. Или скажешь, Эльвира просто так зашла? - И я тебя тоже очень люблю. Он чмокает воздух, изображая воздушный поцелуй. Но я отворачиваюсь к окну, так не хочется видеть его наглую рожу: - Пошел вон из моего кабинета. Зимовский доигрывает последнюю сценку спектакля: - Да Марго, ты же знаешь, в бухгалтерии так, раз нет документов – нет и человека. Привалившись попой к столу, с силой цепляюсь пальцами в его крышку - так бы развернулся и хрястнул ею по башке… Жаль не подниму... Взъярившись, цежу сквозь зубы: - Пошел вон, я сказала! Антон не спеша подходит поближе и наклоняется к моему уху: - Я пошел и время пошло. Тик-так, тик-так, тик-так. Наконец он отступает, направляясь к выходу. Оставшись один, хватаюсь за мобильник, судорожно набирая знакомый номер. Длинные гудки… Двигаясь туда-сюда вдоль окна, уже начинаю психовать: - Ну же, родная, ну, отвечай! Наконец, на том конце поднимают трубку, и я рявкаю: - Ну, слава богу! Анют, выручай, слушай! - Гоша, что случилось? Что, что… Есть последние новости с поля битвы: - Мне срочно нужны документы. - Зачем? Какие документы? - Обычные. Паспорт на имя Маргариты Ребровой. - Зачем? - На работе требуют. Сомова уверенно отфутболивает: - Скажи, что потеряла или украли. И что? Если это и снимает вопрос, то совсем на короткое время: - Слушай, Ань, я что, по-твоему, тупой? Эта отмазка уже не работает. Либо я приношу паспорт, либо все – мне крышка. Уперев руку в бок, продолжаю вышагивать туда-сюда и все равно ни одной полезной мысли. Помолчав, Сомова недовольно тянет: - Что, вопрос стоит именно так? - Именно, так! - А с чего это вдруг? Какая муха их укусила? Вот чего, спрашивается, дуру включила? Она в какой стране живет? Без бумажки тут букашка, а с бумажкой – человек! - Эту муху зовут Зимовский. Ань, нужно что-то делать. У тебя есть какие-нибудь выходы? - Ну, не знаю… Надо как-то подумать. - Думай Аня, думай. Только побыстрей думай. - Ладно, повиси на линии. Анька дома и начинает параллельно звонить по-нашему домашнему. Мне в мобиле все прекрасно слышно: - Алло, Руслик? Привет. А-а-а… Слушай, мне срочно нужна твоя помощь… Слушай, ну в общем…, дело такое деликатное… Тут одному человеку срочно нужно сделать паспорт… Как раз никакой милиции! Просто сделать паспорт и все… Я ж тебе говорю – вопрос деликатный… Надо было еще вчера, ну а потолок завтра… Только ты мне скажи сразу: да или нет, ладно?… Ну, извини, пожалуйста, что я к тебе обратилась... Руслик, я тебя люблю!... Слушай, а скажи, сколько это будет стоить?... Ну, ладно, спасибо тебе, давай, пока… И уже мне: Алло! - Ну! - Баранки гну, давай высылай мне, в общем… М-м-м… Фотографию, данные. Сходу не въезжаю: - Какие данные? - Объем груди, рост и вес! Гоша, ну что ты тупишь?! Мне нужна твоя фотография, где родился… Вот это все… Имя, фамилия. - А… Понял, сделаю. - И, кстати, отчество. Ты сам придумаешь, или мне тебе свое одолжить? Типа шутка такая? Фыркаю в ответ: - Очень смешно! Захлопываю крышку мобильника - кажется, еще не капец. Облегченно выдыхаю: - Фу-у-ух! А потом присаживаюсь за компьютер, разворачиваясь к монитору. Что там Сомова говорила? - Паспорт, паспорт, паспорт… Вспомнить бы, чего там надо. Открыв почту, выстукиваю на клавиатуре: «Имя… Маргарита, Фамилия… Реброва» - Отчество….Отчество должно быть твердым и решительным. С буквами «р»… Как там сказал Калуга? Маргарита Александровна? Или, все-таки, Николаевна, как у Булгакова?... Нет, пусть будет Александровна! Печатаю: «Отчество… Александровна». - Так, что еще? Дата и место рождения? Пальцы быстро набирают привычное: «9 октября 1974 г.». Но тут же одергиваю себя: - Стоп, у них не может быть одинаковая дата, Марго младше Гоши! Исправляю месяц рождения на конец декабря. Пытаюсь рассуждать дальше: - И детство, по легенде, они провели вместе. Так что место рождения тоже понятно - родное. Перечитываю свое творчество. Что еще? Да! Там же в паспорте, кажется, надо указывать место и дату его выдачи?! Хрен знает это место. Блин, что делать-то? Вспоминаю, что в одной из папок в столе лежит ксерокопия с моего настоящего паспорта и начинаю судорожно лазить по ящикам. Вот она! Старательно переписываю данные, попутно меняя дату выдачи на январь 2000-го. - Ну вот, другое дело… Место прописки? Придется Игорьку потесниться в квартире… Печатаю: «Москва, Ломоносовский проспект, д.29, корп.2, кв.46». Остается фото... фото, фото… И что? Бежать на улицу искать срочную фотомастерскую? Поднимаюсь из кресла, а потом плюхаюсь обратно – нет, стоп-машина. Калуга же обещал скинуть на мыло пробники с ведьминской фотосессии… Щелкал он меня и в гриме, и без грима. Лезу на почту… А, вот эти две ничего, то что доктор прописал. Не фонтан конечно – улыбка дурацкая, лохмы висят, блузка расстегнута, но с горчичкой сойдет… Отправляю все Сомику по электронке – пусть разбирается вместе со своим гуру. *** В обед звоню Аньке и мы договариваемся о встрече - ну, не могу я уже дышать в этом гадюшнике! От работы отодвинули, Мокрицкая при каждой встрече посматривает с ехидством, Егоров с Лазаревым вообще внимания не обращают… Мне нужна передышка! Спустя час пересекаемся на нашем месте, в саду имени Баумана. Сидим на скамейке, жаримся на солнышке, жуем какую-то хрень – не то чизбургеры, не то гамбургеры. Апатия полная... И как, все-таки, здорово сидеть вот так, свободно раскинув руки на спинку скамейки, по-мужски развалясь, не задумываясь ни о каких "ноги вместе"… Лениво бросаю в сторону подруги: - Слушай Ань, походу они решили меня окончательно раздавить. - Кто это, они? - Кто, кто… Кто они… Зимовский, со своей кодлой шестерок. Анюта разворачивается ко мне: - Подожди, а Калуга? - А чего Калуга? - Подожди, ты же говорила, что он вменяемый? Обтерев рот салфеткой, тянусь за следующим бутербродом из пакета. Про Андрюху ничего плохого сказать не могу: - Он вменяемый…, но только он так, щепка в море этого дерьма. Сомова решительно мотает головой: - Слушай, я не верю. - Во что ты не веришь? - Ну, я не верю, Гоша, что ты не можешь разрулить эту ситуацию. Мне лениво с ней спорить, но приходится: - В том то и дело. Был бы Гоша, давным-давно разрулил бы. - Слушай, ты опять начинаешь? - Анечка, я ничего не начинаю. Я прекрасно понимаю, что тебе памятник нужно поставить. Потому что слушать каждый день мое нытье это… Но у меня кроме тебя никого нет. У меня все что было - раз и рухнуло. Изображаю рукой крутое пике - бац и в землю: - Я все делаю так же, как и раньше, но эффекта никакого! Потому что Игорь, это был Игорь, а я - это хрен знает чего. Анюта цокает языком: - В том то и дело! - В чем? - Знаешь, мне кажется, ты не должен себя вести как Гоша. Отправляю очередной кусок фастфуда в рот, активно его перемалывая: - А как мне себя вести? - Как то, по-другому. Очень информативно. Ничего не остается, как продолжать жевать. Пример бы привела из жизни, что ли. Отломив кусочек булки, от чизбургера, кидаю его голубям: - Ну и как? - Не знаю. - Вот и я, не знаю. У меня ни личности, ни паспорта, у меня вообще ни хрена нет! У Сомовой вдруг начинает наяривать мобильник, и она смотрит на дисплей: - О! Потом нажимает кнопку приема: - А... Алле… Да, привет… А, да, ой, спасибо тебе огромное. Слушай, ну… Слушай, ну я твоя должница! С интересом слушаю эти междометия, не забывая жевать и, заодно, подкармливать птичью гвардию. Ахи и охи продолжаются: - А как мы пересечемся?... А, хорошо, ну давай, все… Пока, целую! Она отключается, и я лениво интересуюсь: - Кого ты там целуешь? Аня встает со скамейки: - Да, неважно. Пойдем, хорошая новость! А я все жую и жую, не желая включаться в ее бурную жизнь: - Зимовский застрелился? - Да нет, лучше. - Что может быть лучше? - Паспорт тебе сделали! Я аж подпрыгиваю на скамейке и проглатываю остатки обеда. Вот это действительно новость! Вскочив, кружусь вокруг Анюты в ожидании новостей: - Паспорт? - Ну, конечно. Пошли! - И что? - Как что? Кто целый день ныл, что он без документов? Сейчас поедем, заберем паспорт, и ты вернешься в редакцию, утрешь всем нос! Быстро направляемся к моей машине. Я все еще не уверен в таком быстром успехе: - Думаешь, утрем? - Уверена! Меня распирает от радости и хочется похулиганить. Остановившись, смотрю на подругу с серьезным видом: - М-м-м, слушай Ань! - Ну, что? - Ну… Ну, кого ты, все-таки, целовала? Та смотрит на меня, открыв рот, потом наскакивает взъерошенным воробьем: - Гош, я чего-то не понимаю, что это сейчас с тобой начинается? Хихикаю: - Чего, новый хахаль появился? Подруга краснеет: - Слушай, ну это не твое дело! Меня уже распирает от смеха, и я грожу Сомовой пальцем: - А-а-а… Не зря тебя Марат ревновал! Анька нервничает, а я уже ржу, не могу, подмигивая: - Ну, ты бы поделилась, хотя бы… С подружкой-то! - Слушай, ну какая ты к чертям мне подружка?! - Ну, чего… Мы с тобой, все равно, в один туалет уже ходим. - Гоша, я вижу тебя на хи-хи пробило? Ага, смеюсь… Но потом делаю серьезное лицо: - Нет, меня пробило на одну классную идею. - Ну? Поднимаю указательный палец вверх: - Поехали за паспортом, расскажу… Иду к водительскому месту, но тут же опять возвращаюсь к Сомовой. Все-таки, еще один вопрос остался незакрытым! Делаю строгое лицо: - Ань. Ну, он хоть целуется-то ничего? Анька ахает и хватает меня за шкирмон, пригибая ближе к земле: - Ребров, я тебя сейчас убью! И мы с хохотом несемся по тротуару прочь от машины. *** Часа через полтора, возвращаюсь в редакцию. План мой, Аньке, не понравился, ну и пусть! Уверен, что все прокатит, а победителей не судят. Сначала поднимаюсь в бухгалтерию – машу перед носом крутящейся здесь же Мокрицкой новеньким паспортом, и оставляю ей скан на память. Отсюда же отправляю факс со своими паспортными данными Зимовскому - радовать, так уж радовать всех. Кстати, когда пятнадцать минут спустя прохожу мимо кабинета Антона, вид у него, почему-то бледен и печален - наверно съел чего-нибудь. Зайдя к себе, беру из стола наш с Калугиным макет номера, отвергнутый начальством, и, опасливо поглядывая на приоткрытую дверь, засовываю к себе в сумку - начинается операция «Ы» и другие приключения Маргоши. Теперь в лифт и вниз, в типографию. Пока в одиночестве спускаюсь в подвальные помещения, у меня есть десяток секунд извлечь из сумки новенький паспорт и, в который раз, пролистать его страницы: - Реброва Маргарита Александровна... Звучит неплохо. Двери лифта распахиваются, и я иду через весь зал к дяде Валере. Грохот стоит страшенный. Наклонившись к самому уху, трогаю мастера за плечо: - Глуши мотор, отец! Он оборачивается: - В смысле? - В прямом. У нас маленький сhange. Показываю ему макет номера с ведьмой на обложке: - Будете печатать, вот это! - Не понял? Слегка хлопаю его по плечу: - Пойдемте, я сейчас объясню. Иду первым, он за мной. Поднимаемся по лестнице в каморку под потолком типографии. Здесь гораздо тише. Пока осматриваюсь вокруг, дядя Валера пытается сопротивляться моим посылам: - Но я не могу остановить печать по чьей либо прихоти! - Но это не чья-то прихоть, это приказ главного редактора. - Хе, главный редактор может приказывать у себя в редакции. А за типографию несу ответственность я. Да мне уже указано, что печатать! Чешу нос. Ясно. Придется выдвигать аргументы из тяжелой артиллерии: - Гхм, послушай, дядя Валера. У мастера вытягивается физиономия: - А откуда вы знаете, как меня зовут? Делаю загадочное выражение на лице: - А я много чего знаю. Также я знаю, что вы разбили служебную машину, в мае, когда на рыбалку ездили в прошлом году. Дядя Валера, потеряв уверенность , начинает мямлить: - Ну…, я… - Ну, я знаю, что вы…И я также знаю, что Гоша все это дело замял. Он указывает на меня пальцем: - А вы? - А я двоюродная сестра Игоря и у него нет от меня никаких секретов. Кстати, вы знаете, во сколько обошелся ремонт этой машины? Последнее замечание сопротивление ломает окончательно. Отведя взгляд в сторону дядя Валера неуверенно блеет: - Но я все отдам… - Да, Гоша не сомневается. Только он очень просил, чтобы и вы пошли мне навстречу. Все, я его уломал! Сижу в типографии до тех пор, пока машины вновь не начинают печатать, но уже мой номер. Как только первый прошитый экземпляр ложится на лоток, хватаю его, засовывая в принесенный с собой большой желтый пакет – занесу в редакцию, пусть Наумыч с утра порадуется. *** За окном темно. Наконец я дома. Настроение чудесное – я весь в предвкушении завтрашнего триумфа. Хочется прыгать, скакать и играть в футбол. Кстати неплохая мысль – одев любимую спартаковскую футболку и красные победоносные труселя, достаю мяч из шкафа в прихожей. Покатав по полу, пытаюсь чеканить - то одной ногой, то двумя по очереди, а то и головой! Сомова затеяла переодевания в соседней комнате, и я ей кричу, рассказывая про Зимовского: - Ань, ты бы видела его рожу. Этот был полный капец. Когда пришел факс с моим паспортом, я думал, его Кондратий хватит. На тебе, умойся! Вот тебе Марго, вот тебе твой начальник! Анька появляется в гостиной с недовольной физиономией, и встает столбом прямо у меня перед носом: - Гоша! - Что? - Мне кажется с паспортом это ладно, но с тиражом ты перегнул! - Да ладно, чего я перегнул… - Не знаю, в обход Егорова... Мне кажется, что Наумыч тебе этого не простит. Сомова ходит вокруг меня как сомнамбула, а я, не обращая внимания на ее причитания, пытаюсь удержать мяч на лобешнике: - Простит, не простит, теперь какая разница. У меня, что, был выход? Этот марксист - ленинист меня уже в утиль списал и не скрывает этого! Сомова протестующее сопит: - Не знаю, Гоша бы так не поступил. Подкинув мяч вверх, поддаю его головой: - А Марго, сделала! Почему-то Аньку мои слова бесят и она орет: - Слышь, ты, я уж не знаю кто ты там! Хватит жонглировать моими мозгами: Марго-Гоша, Гоша-Марго! Таращусь на нее удивленно - и чего завелась на ровном месте, спрашивается? Сомова продолжает напрягать голосовые связки: - Вот завтра в семь часов утра зазвонит телефон, я даже трубку не возьму! Сам будешь выкручиваться! И все из-за того, что я ее переупрямил? Так она не моя мамочка, что хочу, то и делаю! Анюта не снижая тона выкрикивает: - Или сама, как там тебе удобнее! Со злым лицом она отступает, отходит в сторону, и я пытаюсь ее утихомирить: - Слушай, не гони волну, а? В кои-то веки у меня хорошее настроение. Анька вновь разворачивается в мою сторону и упирает руки в бока: - Знаешь, что? Ты, думаешь, у тебя сегодня были неприятности? Ты ошибаешься! У тебя завтра начнутся настоящие неприятности! От ее наезда вся моя веселость сходит на нет. Сомова уходит к себе в комнату, а я раздраженно пинаю мячик, и он отлетает в сторону... Кричу ей вслед: - Вот бабы, а? Ну умеют же настроение испортить! Так ведь и не вылезла больше, якобы спать легла. Пришлось коротать остаток вечера у телевизора в одиночку.