Сколько тебе осталось?

— Хорошо, а как тебе этот вариант? — устало спрашивает Симидзу и указывает на детскую коляску перед собой, заранее зная ответ. Ходить по магазинам с Момо — то еще испытание. — По-моему, неплохо. — Выглядит маневренной, действительно, — ради приличия соглашается Яойрозу. Она берется за ручку и пару раз прокатывает коляску вперед-назад. — Еще и легкая… Очень хорошая модель, Рей! Правда очень хорошая! Но… — Но…? Нотки язвительного недовольства проскальзывают в интонациях Рей против ее воли. Внутри себя она уже давно трещит от негодования, но внешне старается ничем себя не выдать, чтобы не огорчать Яойрозу. Благо, всегда тактичная и тонко чувствующая Момо не обращает на это внимания. Ее мысли целиком и полностью заняты другим. — Но посмотри на крышу! Совсем короткая! И не выдвигается вперед… — она оживленно мельтешит вокруг потенциальной покупки, которой не суждено стать реальной. В светлую голову Яойрозу лезут ужасающие картины, и она без промедлений делится ими с Рей и искусственно улыбающимся консультантом: — А вдруг дождь? Ребенок промокнет и простудится… Для неокрепшего иммунитета даже обычные сопли — целая катастрофа! А солнце? Ох, Рей… Детская кожа ведь такая нежная… Стоя со скрещенными на груди руками, Симидзу без лишних слов понимает, к чему ведет подруга. — Посмотрим еще? Момо виновато хлопает ресницами и, наступив на горло собственной желающей угодить всем натуре, признает неудобное: — Пожалуй, да… Не хочу спешить. Рей бережно подхватывает ее под локоть и ведет к выходу. Тот факт, что Момо не перестает оборачиваться и кланяться несчастному консультанту, который мысленно проводит панихиду по упущенным процентам от продаж, создает небольшие трудности. Симидзу, конечно, справляется, но в ее и без того воспаленном мозгу крупным плодом зреет вопрос — как и зачем она на это согласилась? Когда на прошлой неделе Момо предложила ей устроить рейд по магазинам детских товаров, Симидзу едва не сорвала голос, в равной степени бросаясь и поздравлениями, и возмущениями о том, почему она узнает такие новости по телефону, а не лично, когда у нее есть возможность обнять будущих родителей. Рей схватила ключи от машины и выбежала из дома, в чем была, продолжая свой агрессивно-поздравительный чревовещательный номер. Она была одной ногой в салоне, как из трубки послышалось оборонительное: — Нет-нет! Мы… мы еще только планируем. Ты же знаешь, пока наш приоритет — карьера. А вот года через полтора уже можно всерьез задуматься о ребенке, но… Я хочу проехаться и посмотреть, что вообще есть на рынке. Подсчитать, сколько всего нужно будет купить. Составить списки — что на первое время, а что на перспективу. Самой все потрогать и протестировать. Определиться, какие фирмы мне нравятся, а от каких я решительно откажусь. В общем, я хочу позаботиться об этом… немного заранее, понимаешь? Рей, сидя в полу заведенном автомобиле — с растрепанными волосами и только-только почищенными зубами, — не стала говорить, что «немного заранее» для нее обитает в пределах нескольких часов, а не нескольких лет, но такая уж Момо — у нее все заблаговременно. В конце концов, Симидзу просто приняла приглашение. Однако чем дольше длится их совместное пребывание среди пеленок и распашонок, тем яростнее она об этом жалеет. — Что-то я выдохлась, — говорит Рей и замирает у эскалатора. Заключив, что в этом крыле они обошли все магазины детских товаров, Симидзу облегченно выдыхает и предлагает: — Может, перекусим? Я знаю отличное кафе этажом выше. — Я не против, — Момо слегка пожимает плечами и встает на ступеньку, убедившись, что Симидзу от счастья не приросла ногами к полу и в силах следовать за ней. Едва они сходят с эскалатора, как запах свежеприготовленной и абсолютно разной еды забивается в ноздри. В воздухе смешалось сладкое, острое, пряное, кислое… Какофония ароматов, но, на удивление, приятная. Животы у Рей и Яойрозу начинают непроизвольно урчать. Они подходят к уютной палатке в дальнем углу фудкорта, делают заказ и усаживаются за свободный столик. — Из всего, что мы сегодня смотрели, я так понимаю, тебя впечатлило целое «ничего»? — спрашивает Рей, разгоняя трубочкой лед в своем напитке. — Прости… — извиняется Момо и топит лицо в ладонях. — Возможно, я слишком придираюсь, но иначе не могу. — С твоей причудой вообще нет надобности ходить по магазинам. Просто расчехли богатство… — Симидзу красноречиво опускает взгляд на пышные формы сидящей напротив Яойрозу. — …и создай идеальные ползунки, подгузники и пеленки. Да и кроваток, и колясок можно соорудить хоть на каждый день недели. Не понимаю, зачем ты так надрываешься. — Ты что, Рей! — приняв слова подруги за чистую монету, Момо испуганно округляет глаза и отшатывается назад вместе со стулом. — Я не такой человек, и стараюсь поддерживать экономику и предпринимательство… — Знаю-знаю, я просто шучу, расслабься. Рей медленно потягивает лимонад и уныло разглядывает купленную лапшу в картонном стаканчике, с прискорбием заключая, что есть ей совсем не хочется. В глубине души она осознает и даже признает — не щепетильный подход Момо к покупкам так повлиял на ее настроение. Слепое путешествие по магазинам детских товаров расковыряло старые, казалось бы, зарубцованные раны и желания, плотно закупоренные в бутылке. Ей тоже хочется семью. Полноценную. Там, где есть взрывной и эмоциональный, но сильный и надежный папа. Там, где есть собранная и сдержанная, но глубоко заботливая и любящая мама. Там, где есть ребенок, собравший в себе их лучшие качества. Она давно готова к детям. И Бакуго готов тоже, но остается непреклонен — время сейчас не то. Симидзу мучает вопрос — а будет ли «то»? И было ли оно когда-то? Причины сокрушаться об уязвимом будущем существовали всегда. Но люди не сковывали себя страхами и предрассудками. Не ждали идеального момента. Жили здесь и сегодня. И Рей считает также: мир был, есть и будет жестоким, пугающим и непредсказуемым. И достойный родитель — тот, кто не станет лгать своему ребенку о розовых облаках и научит его жить с этим. Не смотря на это. Укажет правильный путь, утешит в моменты слабости, подставит плечо и защитит от ужаса и мрака. Динамит же противится, трубя о том, что достойный родитель — тот, кто вообще не притащит новую жизнь в полуразрушенный мир. Для него «размножение» в период войны, хаоса или кровавой битвы за время, как сейчас — это «больное, тупое и исключительное эгоистичное желание двух недоумков, которых язык не повернется назвать отцом и матерью». Симидзу надеялась, что временной тест хоть немного повлияет на мнение Кацуки, вернет к истокам, когда он придерживался позиции — трудности закаляют. Чтобы научиться плавать, нужно прыгнуть в воду. Но то было до Финальной Войны, которая многие его представления в этой самой воде и потопила. Они тоже были детьми. Совсем еще детьми. И сколько бы взрослых ни было рядом, они не смогли их уберечь. — В общем, ладно, — заметив, что Рей все глубже погружается в свои мысли, Момо надеется отвлечь ее непринужденным разговором. — Дадим шанс еще парочке отделов и займемся чем-нибудь другим. — Как скажешь. — Что у вас с Бакуго нового? — Яойрозу аккуратно вытирает рот салфеткой и тянется к своему чаю, успевшему немного подостыть. — Я вас обоих давным-давно не видела. — За исключением того, что мы прошляпили очередную годовщину наших отношений и до сих пор не получили результат его временного теста, в целом, ничего. Момо как-то нервно закашливается и отодвигает чашку подальше. — Да, это довольно… странно. — И не говори… Прошло три недели, из которых мы не ругались ноль дней, ноль часов и ноль минут. Бакуго, по-моему, уже домой возвращаться не хочет… Симидзу откладывает в сторону палочки, которыми она так и не притронулась к еде. Она слишком долго держала все в себе. Слишком долго терпела этот бурный поток скверных мыслей, заживо сжирающих изнутри. В такие моменты ощутимое присутствие близкого человека рядом развязывает язык похлеще любой сыворотки правды. — Я знаю, что перегибаю, но не могу остановиться. Меня не покидает ощущение того, что он что-то скрывает. Или просто недоговаривает? Или откровенно мне врет… Но я не понимаю, ради чего? Мы ведь ясно договорились — он проходит тест, показывает мне результаты и живет, как жил до своей последней минуты. Знание точной даты — лишь моя и его подстраховка. Я не собираюсь ходить за ним по пятам и как уличный скупердяй впихивать ему свое время, нет! «День в день» — вот такое было условие. А что в итоге? Рей прикрывает веки и дрожащими пальцами массирует пульсирующие виски. Не дождавшись, пока подозрительно отмалчивающаяся Момо скажет хоть что-то в ответ, Симидзу продолжает: — Я совершенно запуталась… Может, Кацуки прав, и у меня паранойя? Но ведь дыма без огня не бывает, — ее вновь бессвязно поносит. Она перескакивает с темы на тему, и вся ее хваленая последовательность летит к чертям. — Окей, если его тесты действительно потеряли или украли, почему он не беспокоится об этом? Потому что это важно для меня, а не для него? Потому что руки выкручивают эти его «принципы»? Поздно думать о принципах — он нарушил их, как только прошел тест! По крайней мере, он божится, что прошел, так какого черта?! На редкость заведенная Симидзу вышвыривает трубочку и в три глотка осушает весь бокал. Затем с размаху ставит его обратно на столик — так рвано и отчаянно, что пластиковое дно стаканчика деформируется и сжимается в едва различимую абстракцию. — Я голову себе сломала, — устало произносит Рей, глядя, как шустро Яойрозу перебирает в руках подол своего платья. Навалившееся на плечи колоссальное отчаяние с примесью злости и обиды придает ей смелости, и она озвучивает идею, о которой в обычной ситуации побоялась бы даже задуматься: — Может, стоит пойти и устроить разнос правительственному центру? Они прояснят ситуацию или хотя бы подтвердят, сдавал он тест или нет. С правилами там все строго — чтобы получить информацию, необходимо личное присутствие, но что, если надавить на какого-нибудь молоденького сотрудника? Разжалобить? Вдруг, получится? Кацуки меня за такое вероломное поведение и вмешательство в его личное пространство, конечно, возненавидит… — Д-да, — трясущимися пальцами Момо берет свою чашку и подносит ее к губам. — Он… не одобрит. — Знаешь, сам виноват, — Рей решительно утыкается в мобильный и роется в списке контактов, рассуждая в напряженную пустоту: — Мой бывший коллега, по слухам, устроился туда на какую-то должность. Не знаю, насколько это правда, но, пожалуй, позвоню ему… — Д-думаешь, это хорошая идея? — голос Момо пестрит нотками паники и желанием вразумить балансирующую на краю пропасти Рей. — Дай Бакуго самому во всем разобраться… — Он не разбирается, — в трубке слышатся протяжные гудки, и в то же мгновение врожденное умение Рей не действовать импульсивно, а принимать исключительно взвешенные, обдуманные решения, окончательно трещит по швам. — Я не могу так больше, Момо. Мне нужны ответы. Хотя бы их часть из вышеперечисленного списка. И если я узнаю, что Кацуки не сдавал тест и столько времени промучил меня зря, клянусь, эта годовщина станет для нас последней. Когда из динамиков доносится хрипловатый мужской голос, Яойрозу не выдерживает и на повышенных тонах кричит: — Рей, стой! — она протягивает руку через весь столик, жестом подзывая Симидзу убрать телефон. Рей цепенеет с прижатым к уху мобильным, не в силах от удивления даже сбросить вызов. Момо оглядывается на переполошившихся посетителей вокруг и чуть тише добавляет: — П-подожди, пожалуйста. Мне… нужно тебе кое-что сказать. Слова Яойрозу и выражение ее лица заставляют Рей не на шутку насторожиться. Нехорошее предчувствие опутывает тело в липкий кокон. Она сглатывает подкатывающий к горлу колючий ком и откладывает телефон в сторону. — Бакуго сдал тест, в этом я могу тебя заверить, — Момо запинается через слог, будто сказанное причиняет ей физическую боль. Но такова участь всех, кому посчастливилось застрять между двух огней. Стыд заживо испепелит тебя либо за молчание, либо за слишком длинный язык. — Но не три недели назад. Раньше. У Симидзу от невозможности переварить услышанное брови ползут на лоб. Она едва может выдавить из себя сухое и скудное: — Что…? Яойрозу делает глубокий вдох и, вновь пересчитав все пальцы, вполголоса пытается объясниться: — Ни я, ни Тодороки не знаем всех деталей, но… Бакуго впутался в историю, которая не может закончиться хорошо. И впутался уже давно… — она закусывает губу, предаваясь воспоминаниям. — Он почуял неладное, как только само понятие «время» обрело иную ценность. По его мнению, слишком уж выгодно это было определенным… лицам, чтобы быть простой случайностью или причудой Все За Одного. — Ты про… правительство? — Да, — Момо кивает. — Про них. Бакуго стал копать, вести самостоятельное расследование в тайне от агентства, в котором работает. Вцепился в свои домыслы и старался любыми способами отыскать им подтверждение. И, Рей… Какими бы абсурдными я по началу ни считала его подозрения, мне кажется, он что-то нашел… — Кажется или нашел? — Нашел… Зная Бакуго, он точно нашел. Просто… на первых порах он иногда на эмоциях делился с Тодороки хоть чем-то, а потом резко перестал. Как отрезало, понимаешь? Так бывает, когда… ты долго и упорно ищешь что-то определенное, готовишься к худшему, прикидываешь и анализируешь самые жуткие варианты развития событий, а в конечном итоге сталкиваешься с чем-то более, гораздо более страшным, чем мог себе вообразить. Приобретаешь какое-то разрушительное знание, потенциально опасное для всех, кто в курсе. Что-то такое, что выкручивает тебе руки, и ты не можешь больше об этом говорить с кем-то, кроме себя, чтобы ненароком не навлечь беду на людей, которые тебе дороги… С каждым предложением, слетающим с губ Момо, у Рей волосы на затылке шевелятся все сильнее и сильнее. В памяти всплывает их утренняя ссора с Кацуки, затем его бурная реакция на новость о выбравшемся сухим из воды чиновнике и эти чертовы разбитые в порыве гнева чашки. Картина понемногу складывается в единый пазл, и в горле у нее пустынно пересыхает от осознания того, что все это время, за ее спиной, Кацуки из тени вел свою личную борьбу, а она этого даже не заметила. — Но почему ты так уверена, что он сдал тест? — за сбором недостающих кусочков Рей пытается от самой себя скрыть нарастающий приступ паники. — Когда он успел? И с какой целью, если не из обещания, данного мне? Момо выдерживает паузу и глубоко вдыхает через нос. — Мы с Тодороки встретили его в правительственном центре, когда ходили подписывать документы об обмене жизнями. Это было накануне вашего визита к нам домой… Бакуго вылетел из крыла, в котором как раз и проводят временные тесты… Вряд ли бы он оказался там случайно, верно? Он смотрел в пол и шел так быстро, что я даже не знаю, заметил ли он нас? Зрение меня никогда не подводило, но я уже и сама начала сомневаться в том, что это был он… На ужине Бакуго ничем себя не выдал, и тогда, чтобы развеять сомнения, я сказала… — Сказала, что надеешься, что он не позволит мне пережить потери, какие пережили вы… — договаривает за нее Рей. — Да. Тут-то все и встало на свои места… Я решила надавить, чтобы… намекнуть… — Момо растерянно бултыхается в сказанном, как в трясине. — Пускай он прошел этот тест исключительно ради своего расследования, мне хотелось верить, что он додумается показать результаты тебе, и вы сможете использовать их правильно, понимаешь? А сегодня ты говоришь мне, что он не только не сообщил тебе о давности своего визита, но и… Из-за переизбытка новой информации у Рей закладывает уши, голова идет кругом. Пространство вращается со скоростью ветряной мельницы, перемалывая острыми лопастями все ее чувства, за исключением одного — страха. — Погоди, погоди секунду… — Симидзу приподнимается на ватных ногах и придерживает голову тыльной стороной ладони. — Меня… мне нехорошо. Контролировать тело становится невыносимо трудно, и она едва не валится обратно на стул, но успевает упереться ладонями в их маленький квадратный столик. — Рей! — Момо вскакивает и придерживает подругу, плотно сжимающую в кулаке собственную футболку в районе груди. — Д-давай выйдем на воздух? — Мне все это не нравится, Момо… Мне не нравится… Не успевает Симидзу договорить, как звонок ее мобильного рассекает образовавшийся вокруг вакуум. Трясущимися пальцами она хватает телефон и щурится, чтобы распознать расплывающиеся цифры на дисплее. Номер ей не знаком. С трудом попав по нужной кнопке, она принимает вызов. — Симидзу Рей? — неуверенный, спотыкающийся, почти что мальчишеский голос раздается на том конце провода. — Д-да? — Вас беспокоит похоронное бюро «Ямагути Сайдзе». Прежде всего, хотим выразить соболезнования в связи с вашей скорой утратой… — скупой на прелюдии сотрудник не дает ей даже перевести дыхание и сразу переходит к сути: — Герой Динамит был по-настоящему выдающимся человеком, поэтому мы подготовили для вас уникальное предложение и предлагаем провести прощальную церемонию всего за полцены! И без того шокированная Рей не сразу понимает, о чем толкует юноша, и непроизвольно уточняет: — Какая утрата? Какая церемония? О чем, черт побери, вы говорите? — П-понимаю, вы сейчас убиты горем, — мальчишка словно с листа читает заученный, заезженный до противного текст, от которого любому нормальному человеку стало бы только хуже. — Мы чувствуем вашу боль и переживаем ее вместе с вами! Но, к сожалению, такова наша работа… «Такова наша работа»… Даже дураку известно, какова работа похоронных бюро. Шакалы, наживающиеся на чужих слезах. Смерть для них пахнет деньгами, а искусственно выказанное сочувствие служит лишь прогревом для покупки. Гибель человека в их кругах — это гонка, соревнование на скорость, попытка сделать более выгодное предложение, чем конкуренты. Они выживают только благодаря связям, позволяющим им добывать копии результатов тестов обреченных и обзванивать их или их близких в соревновательном порядке. Симидзу не знает наверняка, через кого они получают эти данные. Но она точно знает, что звонят они день-в-день. — Симидзу? — сотрудник заговаривает вновь. — Вы меня слышите? Могу ли я рассказать подробнее о нашем предложении? Мертвецки бледная Рей хочет послать его ко всем чертям и завопить, что его звонок — фатальная ошибка. Она в упор смотрит на испуганную Момо, которая прекрасно слышит и понимает, о чем идет речь. Симидзу до боли сжимает кулаки, впивается ногтями под кожу, чтобы отбросить эмоции, оставив лишь холодный расчет. — Да, простите, я и вправду сама не своя… Напомните, пожалуйста… — кое-как собравшись с духом, Рей умудряется пойти на хитрость и облачить мысли в слова, от которых на языке физически ощущается привкус горечи. — Напомните, во сколько… во сколько он… умрет? — В четырнадцать двадцать четыре. Она косится на центральные часы торгового центра, стрелки которых застыли на двенадцати сорока. Чуть больше часа. Всего лишь одного жалкого часа. Юноша, воодушевившись, продолжает: — Наши сотрудники могут прибыть на место к этому времени, чтобы вам не пришлось сильно хлопотать. — На место? Не знала, что у вас есть такая услуга, — блефует Рей, стараясь казаться максимально спокойной, пока ее сердце срывается со своего законного места и падает в пятки. — Где мне вас встретить? — Мы можем подъехать к главному входу Незуми-тори и… Дальше она уже не слушает — благодаря некомпетентному сотруднику, нарушившему запрет о неразглашении конфиденциальной информации об обреченных, она знает где и во сколько. Парень вряд ли поймет свою ошибку, поскольку случай Рей и Кацуки — действительно редкость. Люди для того и проходят тест, чтобы узнать место и время, поставить в известность родственников и провести остаток дней в любви и понимании. Поэтому к звонку из похоронного бюро они заранее готовы. А те, кто желают и дальше бросать вызов судьбе и жить вслепую — просто обходят правительственный центр стороной, и никаких звонков не получают. Мало когда эти две совершенно разные позиции пересекаются в одной точке. Но в случае с Симидзу и Бакуго они пересеклись поистине наихудшим образом. Симидзу сбрасывает вызов и, переглянувшись с Момо, срывается с места. Расталкивая столпившихся на эскалаторе людей, она несется сквозь этажи, не чувствуя ни усталости, ни колючей боли в боку, ничего. Только выбежав на парковку, Рей понимает, что вот-вот выплюнет свои легкие, и причина тому далеко не этот марш-бросок. — Я подгоню машину! — Нет, — возражает из полусогнутого положения Симидзу, умоляя трепыхающееся под ребрами сердце биться помедленнее. — Я иду. Нам… нужно успеть. Преодолев несколько рядов автомобилей, они запрыгивают в красный седан Яойрозу и с ревом трогаются навстречу неизбежному, которого хотелось бы избежать. Необходимо избежать. — Едем в правительственный центр, — твердо заключает Рей, наблюдая, как Момо, выехав на дорогу, виртуозно обгоняет одного водителя за другим. Симидзу вытаскивает из кармана мобильный и набирает до боли родной контакт. От мыслей о том, что такой привычный для нее жест может стать последним, на глаза предательски наворачиваются горячие слезы. — Хочешь попросить их передать Бакуго часть твоей жизни? — отвлекающие методы Яойрозу помогают сдержать непрошенные рыдания, от которых легче сейчас никому не станет. — Да. — Но для этого необходимо личное присутствие, как быть? Гудки в трубке заканчиваются, наступает глухая тишина. — Черт! Не берет! — Рей повторяет вызов и, зажав палец между зубов, отвечает Яойрозу: — Не знаю, но это единственный выход. Ты сама знаешь… Обмануть смерть можно только так, в рамках закона, с их согласия… Подвиги бессильны. Телефон Кацуки продолжает молчать. Симидзу набирает его снова и снова, снова и снова. В глубине души она надеется, что Кацуки возьмет трубку, и ей удастся уговорить его бросить все и домчаться до правительственного центра раньше, чем сработает таймер. Но с каждым прокатанным километром тиканье часового механизма все больше гнет и ломает несбыточные мечты Рей, словно сухие, безжизненные ветки. — Как думаешь… — вполголоса спрашивает Момо и стихает, сглатывая знакомый ей вкус потери, уже ощущающийся на губах. — Бакуго… знал? Он видел свои результаты? Может, он вообще сдал этот тест наобум и никогда не открывал ответное письмо? Симидзу прячет взгляд за пеленой густых ресниц и прокручивает в голове тот злополучный вечер в доме семьи Тодороки, когда Кацуки разразился тирадой о временных тестах и героях. «Кацуки, прекрати! — кричала она. — Это дело каждого! То, что ты категорично относишься к временным тестам вовсе не значит, что и другие должны разделять твои идеи!» Грубый, тяжелый, раскатистый голос — его голос — слышится откуда-то глубоко изнутри. «Другие могут не разделять, в особенности — беспричудные. Но герои, если они считают себя героями, разделять обязаны, иначе какой смысл? Рисковать жизнью, не зная, когда умрешь? Мимо! Рисковать жизнью, даже зная, что ты с минуты на минуту умрешь — вот кто такие герои!» — Даже если бы знал, все равно пошел бы… — похоронив где-то внутри очередной подкатывающий к горлу плач, Симидзу смотрит на наручные часы и с сожалением нашептывает себе под нос: — Почему время всегда бежит так быстро, когда это вовсе не нужно? Как только на горизонте мелькает блестящий фасад здания правительственного центра, Рей окутывает непривычная для нее, не поддающаяся контролю злость. Она отстегивает ремень безопасности и на ходу открывает дверь. Момо резко дает по тормозам, чтобы не создать аварийную ситуацию, но Симидзу принимает это за зеленый свет и выскакивает из машины, оставляя подругу в окружении надрывно сигнализирующих соседних авто. Она в считаные секунды взмывает по ступенькам, позабыв про одышку и отбивающее чечетку сердце, готовое вот-вот расколоться надвое. Минуя охранный пункт, Рей направляется в нужное крыло и, грубо распихав по сторонам занявших очередь гражданских, добирается до стойки регистрации: — Срочно! — Симидзу достает из сумки личные документы и впечатывает их разворотом в стекло, за которым миловидная сотрудница с бейджем «стажер» испуганно открывает рот. — Меня зовут Симидзу Рей. Я хочу переписать часть своего времени на Кацуки Бакуго — Героя Динамита! Скажите, куда мне идти и что делать?! — Госпожа Симидзу, прошу вас успокоиться! — девушка выставляет перед ней раскрытые ладони и озирается вокруг. — Герой Динамит пришел с вами? — Он немного занят, тушит пожар в Незуми-тори, спасает людей и все такое, — цедит Рей сквозь зубы. — Думаю, вы видели новости? — Нет, прошу прощения… И я… Для обмена временем необходимо личное присутствие и письменное согласие обеих сторон… — Вторая сторона сейчас вытаскивает гражданских из полыхающего огнем здания! Будь вы на его месте, вы бы оставили людей загорать в солярии и приехали бы сюда?! — Боюсь, я ничем не могу вам помо… — девушка внезапно смолкает и, перекатившись на стуле к соседнему рабочему месту, принимается быстро клацать по клавиатуре. — Как вы сказали? «Незуми-тори»? — Я сказала «Кацуки Бакуго — Герой Динамит», а Незуми-тори имеет к происходящему лишь косвенное отношение. Стажер, поглощенная выискиванием одной ей известной информации в компьютере, никак не реагирует на сарказм Рей, от негодования крошащей зубы в муку. — Госпожа Симидзу… — виновато начинает она, не отрываясь от экрана. — Но в башне Незуми-тори нет гражданских. — Что значит нет людей? Министр лично созвал всех свободных Героев для эвакуации… — Согласно моей информации, — судя по всему — внутренней. — Башня Незуми-тори уже долгое время находится на реставрации… Сотрудников расформировали по другим офисным центрам, как только начались работы, а здание пустует… Я не исключаю, что там могла находиться бригада рабочих, однако… — Однако…? — Однако на сегодня никаких работ не запланировано, — вполслуха шепчет девушка, догадываясь, что сболтнула лишнего. — К-кому принадлежит башня? — риторически уточняет Симидзу, хотя уже знает ответ. — Это… правительственный объект… — в глазах сотрудницы проскальзывают печаль и сочувствие. Слишком настоящие для человека, который пошел работать в это проклятое Дьяволом место. Кацуки был прав. — Мне очень жаль… — Умоляю вас! — кричит Рей, захлебываясь призрачными слезами, и передает юной сотруднице документы через щель между стойкой и тонким прозрачным стеклом. — Пожалуйста… Но девушка-стажер лишь виновато отводит взгляд и изломано произносит: — Простите. Брошенные куда-то в пол извинения действуют на Симидзу как реактивное топливо. Она хватает свои бумаги и бежит к выходу, игнорируя лишнее внимание посторонних зевак. Перепрыгивая через ступеньку, Рей протирает влажные глаза и поглядывает на часы. Даже не объяснившись с Момо, караулящей у входа в здание, она направляется к автомобилю и на ходу отрезает: — Дальше я сама. — Рей! — кричит Момо и рвется за ней, но отстает на добрый десяток шагов. — Ключи! Симидзу дергает ручку двери и выставляет вверх ладонь. Яойрозу, помявшись, лезет в карман своей юбки и бросает ей связку. — Будь осторожна… — скорбь и смирение в ее голосе скрывает хлопок двери и рев двигателя. В боковом зеркале Рей наблюдает, как отдаляется силуэт Момо, прижавшей ладони к груди. Правой рукой Симидзу выкручивает руль, а левой вбивает в навигаторе местоположение башни Незуми-тори. Рей, всегда так боящаяся плотного трафика, маневрирует между машин, подобно профессиональному гонщику со стажем. Клаксоны подрезанных автомобилистов гудят ей вслед, надрываются, но ей настолько плевать на всех, кто встречается на пути, что не позавидуешь. Она выжимает газ в пол и несется сквозь город с одной-единственной мыслью: — Только бы успеть… Только бы успеть… Только бы, мать твою, успеть! Едкий запах гари просачивается в салон, негласно сообщая — Рей уже близко. Она совсем близко. Наконец, из-за крутого поворота показывается верхушка дымящейся башни. Затем — ее середина. А потом и вся Незуми-тори целиком. Стрелка спидометра резко падает, когда Симидзу до скрипа жмет по тормозам. Машина виляет, колеса буксуют, стирая верхний слой асфальта до угольной черноты, и Рей с трудом удается остановиться возле припаркованной у центрального входа пожарной машины. Суетливые рабочие, скрестив руки, подают ей знаки: — Дальше нельзя! — Здесь опасно! — Уезжайте! Симидзу скулит, завидя время на приборной панели, дергает ручку на себя и вываливается из машины. Ободрав колени о разбросанные вокруг осколки, она опирается ладонью об успевшее нагреться железо и надрывно, запыхавшись, уже совсем не сдерживая горечи, тоски и боли, кричит: — Кацуки! Раздается оглушительный треск. На ее глазах, ровно в четырнадцать двадцать четыре, башня «Незуми-тори» рушится, как карточный домик, и падает вниз.