Любовь со вкусом гойи

      Палящее солнце пустыни.       К полудню оживленная деревня опустела. Все скрывались в магазинах, продуктовых лавках или в домах. Каждый избегал жару как мог. Вокруг ничего не движется. Лишь тихий шорох песка под ногами.       Пустыня — крайне неприятное место, несмотря на всю её красоту и яркость. Песок залит бесконечным светом, а голубое небо было таким чистым, что не было и намёка на облака, к которым легко привыкаешь в более благоприятном климате.       Воздух был настолько прогретым, что Сакура чувствовала как по телу куда-то вниз стекают капли пота. Неподвижен и горяч, а люди в нём, словно пироги в прогретой печи. Солнце палило так сильно, что его лучи проникали сквозь кожу и обжигали внутренности.       Песчаная буря закончилось ровно тогда, когда путники добрались до Суны. Канкуро почти всё время, пока они были в пути, придерживал девушку за локоть, не давая той упасть. Большую часть дороги он молчал, изредка задавая вопросы о самочувствии. Сакура была удивлена, помня, как брат Казекаге ведёт себя по отношению ко всем, особенно к шиноби Листа. Его восхитительно-язвительная манера являлась одной из причин приступов раздражения не только Харуно, но и Наруто. По лицу невозможно было прочитать, о чём думает кукловод, но Канкуро часто бросал на Сакуру подозрительно-тревожные взгляды. Что-то печальное таилось в его глазах.       Боль снова прошлась волной по всему телу. И если бы Харуно не была врачом, то назвала бы боль внизу живота схватками. Не нужно быть гением, чтобы понять, что с ребёнком что-то не так.       Сакура остановилась, закрыла глаза и сжала зубы, стараясь справиться с болезненными ощущениями. Она попыталась успокоиться и глубоко вздохнула. Потом девушка осторожно начала массировать живот по часовой стрелке, использую чакру, но боль не утихала. Успокаивало то, что с ребёнком всё было в итоге хорошо, но Сакуре нужен был специалист более узкого профиля для консультации.       Канкуро вновь заметив, что спутница остановилась, приобнял её за плечи и прошептал что ободряющее. Сакура пыталась посмотреть на парня, но перед глазами всё потемнело.       Резко поднялся ветер, одним лишь взмахом он посеял хаос. Золотые песчинки вновь летали в воздухе, оседая в лёгких, но Харуно это не беспокоило. Она уже ничего не видела. Сознание вновь покидало её.       Первое, что увидела Сакура после пробуждения — свет больничных ламп, резкий и настолько яркий, что глаза вновь закрылись. Дурманящая темнота была куда желанней, чем окружающая обстановка.       Харуно поморщила нос. Палата была пропитана запахом лекарств и антисептика.       — Хорошо, что вы очнулись, — словно сквозь вакуум прозвучал мелодичный женский голос.       Харуно с трудом приоткрыла веки и наткнулась на пристальный взгляд незнакомой женщины в белом халате. Вероятно, она была здесь довольно давно, иначе чем объяснить то, почему Сакура не услышала, как кто-то вошёл в палату.       — Канкуро-сан очень беспокоился о вас. Я сейчас же передам, что вы пришли в себя, — сказала женщина, одёрнула подол униформы медсестры и тотчас скрылась за дверью, оставив Харуно дышать больничной пылью в одиночестве.       Первое, что сделала Сакура — проверила плод. Назвать жизнь в своём теле ребёнком, девушка ещё не решалась. Осознание, что у неё будет малыш, временами пропадало. Тем не менее с ребёнком всё было в порядке, только собственная чакра напугала Сакуру больше, чем спазмы в животе. Запасы были почти пусты, чакра колебалась.       Тело само покинуло постель. Грубый инстинкт. Желание отправиться дальше или заняться работой было сильнее, чем потребность в мягкой перине. Отсутствие какой-либо информации со стороны персонала и общая неизвестность ещё больше подзадоривали сознание Сакуры. Хотелось сбежать. Или рыдать. Но собственная одежда была неизвестно где, на Харуно надели стандартную медицинскую рубашку.       Сакура хотела было уже выйти в коридор, но резко передумала и приложила ухо к двери. Гул женских голосов врезался в мозг. Две женщины за стеной бурно кого-то обсуждали. Неожиданно звук стал чётче, и Сакура смогла разобрать, о чём же они говорят.       Оказалось, что о ней.       — Видела новую пациентку? Говорят, что она беременна, — полушепотом сказала одна женщина.       — Неужели! — воскликнула другая и явно прикрыла рот рукой, так как дальше голос звучал намного тише. — Это та розоволосая девочка? Она же совсем юная!       — Да, а ещё у неё на руке нет кольца. Понимаешь, что это значит?       — Какой позор! Непотребство! Забеременеть вне брака — куда смотрят её родители?       Сакура даже не успела нахмурить брови. Гнев нарастал в районе груди. Ещё чуть-чуть, и Харуно устроила бы женщинам драку или хотя бы сумела дать им хорошенькую оплеуху. Никто не смел так говорить о ней!       Неожиданно голоса в коридоре смолкли. Судя по удаляющимся шагам, женщины быстро ретировались, заподозрив что-то неладное. И действительно — громкие уверенные шаги звучали всё ближе.       Сакура резко отпрянула от двери, которая в туже секунду открылась.       — Ой! — всё что смогла сказать куноичи, когда карие глаза встретились с её зелёными.       — Уже проснулась? — протянул Канкуро и сделал несколько шагов в палату, когда Сакуру освободила для него немного пространства. — Ты изрядно напугала меня.       Он сменил пыльный наряд на стандартную форму шиноби с капюшоном. Под глазами залегли тени, а по нарисованным фиолетовым линиям можно было понять, что макияж вчерашний. Только сейчас Харуно заметила, что он возвышался над ней, отчего чувство своей незначительности было сильнее. Букашка!       — Что? — Канкуро вопросительно посмотрел на неё. — У меня что-то на лице?       — Нет, — ответила Сакура и отошла к окну. На улице было всё так же солнечно, как и всегда, поэтому девушке пришлось вновь обратить внимание на Канкуро. — Как долго я была без сознания?       — Сутки. И я пришёл тебя забрать в нашу резиденцию, — Он схватил её за руку и потащил к выходу из палаты. — Тебе нельзя здесь оставаться: сплетни распространяются быстро.       — Стой! — Сакура вырвала руку. — Я никуда не пойду в таком виде! Канкуро осмотрел её с ног до головы и хмыкнул.       — Точно. Что-то я об этом не подумал, Харуно. Вернусь через пятнадцать минут с одеждой.       Сакура вновь осталась одна. Ситуация складывалась странная. Суматоха вокруг пугала и ещё больше нервировала, чем взгляд на своё будущее. Девушка вздохнула и смахнула своим розовые волосы с лица.       Канкуро не заставил себя долго ждать. Он принёс какой-то длинный балахон грязно-коричневого цвета. В его понимании это было платье гражданских женщин. Сакура же местную моду не оценила и отказалась надевать никаб, но Канкуро заверил, что её не должны узнать. Харуно было подумала, что брат Казекаге задумал что-то неладное, но быстро отогнала эту мысль, когда вышла на улицу под лучи палящего солнца. Бесформенная одежда лучше защищала от ультрафиолета.       — Так почему я должна прятаться в резиденции Казекаге? — всё-таки решила поинтересоваться Харуно, когда они стремительно пересекали одну улицу за другой, приближаясь к главному зданию деревни. — Я должна была дождаться врача.       — Ты забеременела вне брака. В нашей стране это грех, а на всей семье лежит позор вплоть до третьего поколения.       — Варварство.       — Соглашусь, но таковы традиции. А сплетни тебе сейчас не нужны.       — И всё-таки как резиденция остановит распространение слухов обо мне?       Канкуро лишь улыбнулся и ничего не ответил.

***

      — Айко! Айко! Где тебя пустыня носит?! — Крик мужчины разразился в просторном помещении.       Сакура обратила внимание, что в резиденции Собаку но было прохладно, отчего по телу пробежала дрожь. Канкуро приказал ей стоять здесь, пока он ищет Айко. Кто эта женщина, он так и не объяснил?       Через несколько минут по лестнице спустилась старушка с двумя младенцами в руках, которые истошно кричали. Харуно сжалась от этого звука, но виду не подала. Канкуро появился сразу же, вероятно, вышел на крики. Он подошёл к Айко и поцеловал каждого ребёнка в лоб. Младенцы сразу успокоились.       — Прохвост! — проворчала старуха. — Сколько раз я тебе говорила: не гавкай на весь дом — дети спят!       — Прости, Айко, но Сакура-сан необходима твоя помощь. Через пару минут Харуно сидела в какой-то комнате, отдаленно напоминающей кабинет врача. Старушка призналась, что она — двоюродная бабушка Канкуро и по совместительству главная повитуха семьи Казекаге. Она заверила Сакуру, что специалист в своём деле.       Айко оказалась на удивление милой женщиной, несмотря на то, что довольно грубо разговаривала.       — С ребёнком всё хорошо, но ты это и сама поняла, девчуля. Однако беременность будет тяжёлой. Есть риск выкидыша. Малыш будет сильным шиноби. Чувствуешь, как чакра колеблется? Вот. Ребёночек всё забирает. Очень сильные гены.       — И долго так будет продолжаться?       — Всё зависит от твоего тела. Не рекомендую тебе длительные путешествия до родов. Опасно. Думаю Гаара будет не против, если ты здесь останешься, — Айко подошла к тумбочке и достала оттуда какие-то таблетки.       — Я не планировала задерживаться в Суне, — протянула Сакура и вновь почувствовала спазмы внизу живота.       Айко заметила, как напряглась девушка и протянула ей пачку лекарств:       — Должно помочь. И не вздумай покидать деревню! Канкуро правильно сделал, что поселил тебя в резиденции. Теперь ты под защитой нашего рода. Сплетни сразу же утихнут, как все узнают, что ты живёшь здесь.       — Что это значит? У меня теперь какой-то особый статус почётного гражданина Суны или что-то в этом роде?       — Теперь все считают тебя невестой Канкуро. И не думай возмущаться, девчуля! Статус оберегает тебя от злых языков по крайней мере до рождения ребёнка, а там уже можешь уехать.       — Но я не боюсь сплетен. Пусть говорят, что хотят, — Сакура покраснела от злости. — Это моя жизнь, а не их. И я даже не из страны Ветра!       — Ох, глупышка. Наш народ злой и отсталый. Чего только ситуация с отношением к Гааре в детстве стоит? В Суне не любят две вещи: чужаков и грешниц. Не думаю, что ты хочешь попасть под горячую руку гражданских.       — Допустим, я останусь, буду невестой Канкуро. Только какой прок в этой ситуации для него?       — Во-первых, ты когда-то спасала его жизнь: он возвращает долг. Во-вторых, невеста, пусть и временная улучшает его испорченную репутацию. Видела двух младенцев? — Сакура кивнула. — Это дочки Канкуро, Юмико и Юрико, близняшки. Им недавно исполнилось пол года. Совсем маленькие, но уже без материнской ласки. Их мамашка, гулящая и лицемерная дама, сбежала сразу после родов. Это обстоятельство сильно ударило не только по репутации Канкуро, но и Гаара потерял некоторую поддержку со стороны мирного. Вздремни немного.       Айко оставила Сакуру одну в кабинете.

***

      Сакура грелась в лучах уходящего солнца. Погода прекрасная, не ветряная и не удушающе-жаркая. Впервые за долгое время Харуно могла спокойно выйти во двор и размять ноги.       Спина болела. Никакой массаж и даже лечебная чакра не спасали. Айко была права — беременность протекала тяжело. Сакура уже несколько раз попадала в больницу. Харуно чувствовала себя ужасно располневшей, вечно уставшей с отёкшим телом и непропорционально разбухшей грудью. Сакура постоянно вспоминала недобрым словом Какаши и его плодовитый член. Шёл седьмой месяц беременности. Она уже знала пол ребёнка. Мальчик. И ни могла не нарадоваться, когда поняла, что станет мамой, возможно, сильного и красивого мужчины.       Харуно проснулась, когда вновь почувствовала, как малыш пинается. Мальчик был довольно агрессивным в последнее время и часто докучал своей матери, отчего Канкуро стал называть его непоседой.       Сакура вот уже пять месяцев была женой брата Казекаге. Не то чтобы это было обдуманным решением, но благодаря браку она и её ребенок получали защиту. В Суне было не принято разглашать информацию о семье Казекаге и его родственниках. Со всех сторон этот союз был выгодным. Суна получала первоклассного медика, а Харуно — опеку и охрану, ведь клан Собаку но был сродни королевской семье в Суне и ближайших населённых пунктах. Гаара даже решил включить будущего ребёнка в очередь наследования поста Казекаге, тем самым показывая, что ему неважно родство с малышом. Он всё равно его племянник. В деревне же все считали, что это ребёнок Канкуро и были даже рады, что у них будет ещё один шиноби. Всё складывалась замечательно, если бы не одно но.       Какаши. Сакура всё больше ощущала себя глупой девчонкой, которая побоялась рассказать всё Хатаке. Вместо этого она променяла одну деревню шиноби на другую. Только вот из активной куноичи превратилась в жену-домохозяйку с близняшками, мальчиком на подходе и мужем, который постоянно пропадал в мастерской и вёл с ней сугубо дружеские беседы.       Но что-то в этом болезненном спокойствии, полном сожаления было прекрасно. Вечера в компании Гаары и Канкуро за игрой в шоги, ожидание ребёнка и шалости со стороны Юмико и Юрико — всё это приносило безмятежность. Сакура больше не видела крови на руках, призраки прошлого не преследовали её. Страхи уходили на второй план. Девушка нашла свой дом, где обрела мир и покой.       Лишь только ночами в минуты нестерпимого желания чужих прикосновений она вспоминала Какаши, его поцелуи и трепет от горячего дыхания на своей коже.       Сакура задремала. Ничто так не убаюкивало, как прекрасная погода и тишина. Юмико и Юрико изрядно шумели, когда не спали, превращая дом в хаос. Казалось, что один Канкуро мог справиться с ними, а бедная старушка Айко всё больше уставала и чаще пропадала в гостях у местных сплетниц, оставляя девочек на попечении молодой супружеской пары. Сегодня же был прекрасный день. Айко забрала девочек с собой в гости поиграть с местными детьми.       Сакура спала сладко, наслаждаясь каждой миной тишины, но присутствие кого-то рядом спугнуло её сон.       Канкуро стоял у её шезлонга и улыбался во все тридцать два зуба. Не смотря на свой характер и грязные шуточки, он был замечательным мужем и отцом для близняшек. Харуно чувствовала поддержку и заботу с его стороны. Канкуро был хорошим другом. Всё больше Сакура подмечала его привлекательность и мягкость по отношению к детям. Прекрасный семьянин.       — Вставай, соня. Я принёс кое-что вкусненькое, — сказал он и достал из-за пазухи какой-то свёрток. — Еле урвал у заморского торгаша. Рахат-лукум.       — Он же очень вредный. В нём большое содержание сахара, — Сакура всё равно потянулась к свёртку. — Я же уже, итак, толстая! Смотри, скоро придётся покупать новую одежду.       — Зато он очень вкусный! И ты не толстая, — Канкуро как-то странно посмотрел на Харуно и продолжил. — Беременность всё же сказывается лучше на некоторых частях твоего тела, — взгляд его тут же опустился на грудь Сакуры.       — Наглец! — девушка покраснела от смущения и пнула Канкуро по ноге, но тот успел увернуться.       — Знаешь, жёнушка, для человека, у которого был секс, ты слишком невинна.       — Я тебе не жёнушка!       — А кто тогда? — на его лице растянулись ехидная улыбка, когда он поднял левую руку и указал на кольцо. — И что тогда это?       — Почему я вообще вышла за тебя замуж? — проворчала Сакура и поднялась с шезлонга, чтобы отправиться вместе с мужем в дом.       — Потому что я очень красивый! — Канкуро ослепительно улыбнулся.       — И до ужаса скромный!       — Я всё слышу. И знаешь, я передумал тебя угощать. Найди себе другой рахат-лукум. — Канкуро помахал свертком со сладостью и тут же захлопнул дверь перед носом жены, оставив ту в ярости.       — Шиннароо!!!       Кажется, что стена дома только что треснула под ударом сильного кулака, но Сакура решила, что это были не её проблемы. Она давно хотела сделать перепланировку. Чем не повод?

***

      Роды приближались. Шёл девятый месяц. Жизнь становилась всё тяжелее, особенно когда Юмико и Юрико стали более прозорливей и хитрее, что даже Канкуро уже еле с ними справлялся. Девочки росли не по дням, а по часам.       Сакура проснулась от детского плача, издаваемого радионяней. На часах было два часа ночи. Пришлось встать. Харуно со стоном поднялась с кровати и направилась в комнату девочек. Перед выходом она обратила внимание на окно, за которым вновь бушевала буря. Девичье сердце сжалось в страхе за охрану, которая постоянно совершала патруль в это время. После таких бедствий кто-нибудь погибал случайно или преднамеренно.       Когда она добралась до комнаты близняшек, то поняла, что плакала Юмико, забившись в угол кроватки, и прячась под одеялом. Юрико же в свою очередь безмятежно спала, словно и не рыдала вечно ведомая ею сестра, а за окном не бушевала буря. Девочка была порождением хаоса, его началом и концом, поэтому шум бьющегося песка о стекло был для Юрико сродни колыбельной.       — Милая, что случилось? — нежно сказала Сакура и подняла Юмико на руки. Девочка вцепилась в ночную рубашку Харуно, как в спасательный круг. Она дрожала от страха.       — Солнце, ты же не хочешь разбудить свою сестру? — Сакура успокаивающе провела по спине малышки. — Скоро буря закончится. Всхлипы стали меньше, когда девочка сильнее прижалась к женской груди.       — Ма-ма! — с детской радостью произнесла Юмико. Маленькие ладошки запутались в розовых локонах.       Это было первое слово, которое произнесла девочка. Юрико уже во всю говорила, чередуя в своей речи нелепые слова, временами меняя буквы местами. Но Юмико молчала. Большую часть времени она только бегала за сестрой, как хвостик, когда они не делили между собой очередную игрушку.       Сакура замерла. Казалось, она забыла как дышать. Её ещё никто так не называл. «Мама» — какое простое и прекрасное слово. Юмико считала её мамой, близким человеком. По венам разлилось тепло, а из глаз потекли слёзы счастья. Сакура давно не чувствовала себя такой счастливой. Эти девочки. Никто не сможет отобрать их у неё. Они — её дочки, несмотря на то, что их кровь была разной. Юмико и Юрико — это всё, что имеет значение на данный момент, а когда появится малыш, то он будет защищать своих сестёр.       Теперь Харуно была уверена — она никогда не покинет Суну. Это её дом, её дети и жизнь.       Девочка заснула довольно быстро, и Сакура, взволнованная от счастья, направилась прямиком в комнату Канкуро, который, вероятно, мирно спал в обнимку с незаконченной марионеткой.       — Эй! Муженёк! — девушка толкнула спящего парня в бок. — Проснись.       Канкуро открыл глаза и с недовольным выражением на лице огляделся вокруг, прежде чем понять, что на улице ещё правила ночь, а над ним возвышалась Сакура с улыбкой на лице, которая в темноте выглядела зловещей.       — Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? — Канкуро протёр лицо рукой и резко сел, обнажив свой торс. — Сотри с лица эту странную улыбку, а то мне кажется, что ты маньяк, а за спиной прячешь нож.       — Юмико сказала первое слово! — воскликнула Сакура и схватила Канкуро за руки. — Она назвала меня мамой!       Канкуро показалось, что девушка перед ним сияет, но улыбка неожиданно исчезала с её лица, и он заметил, как она напряглась и сжала руку.       — Что случилось?       — Кажется, у меня начались схватки! — судорожно произнесла Сакура и скривилась в приступе боли.       — Оу, — всё что смог произнести Канкуро, прежде чем началась одна из тяжёлых ночей в его жизни.       Мальчик появился на свет ровно в десять утра. Буря стихла, когда Сакура совершила последнее усилие, и головка ребёнка оказалась снаружи.       Уставшая после родов, покрытая потом, но счастливая, Харуно держала в руках крошечное чудо. Мальчика, который мирно сопел. Она ещё не успела рассмотреть цвет его глаз, но розовый пучок на макушке говорил всем, чей это ребёнок. Сакура не могла поверить, что стала мамой дважды за сутки. Сначала Юмико, а теперь и сморщенный младенец в её руках.       Канкуро стоял рядом и не решался подойти ближе. С одной стороны он не хотел тревожить Харуно, а с другой — ему было довольно приятно наблюдать, как Сакура улыбается, смотря на малыша. И что-то замерло в груди, когда она бросила взгляд на него и предложила подержать младенца.       — Как ты его назовёшь? — спросил Канкуро, когда взял ребёнка в руки.       — Макото. Его будут звать Макото.