Луна и Солнце

Когда граф Саутгемптон, истощенный, бледный, переживший несколько месяцев в холодных стенах Тауэра, молча обнимает графа Оксфорда, сердце последнего ухает где-то в горле и в то же время от души отстает огромный кусок льда, который появился в момент объявления смертного приговора. Де Вер прикрывает глаза с одной-единственной мыслью: «Мой мальчик, ты жив…», ничего другого в его голове, полной образов и голосов прошлого, не оформляется. Слезы так и готовы брызнуть из глаз. Он сжимает его в объятиях, чувствуя, что еле держится на ногах. С самого начала именно граф Саутгемптон был его отдушиной ото всех домашних дел. В тот момент, когда впервые, еще мальчишкой, увидел того, понял, что все его сердце принадлежит ему одному. Не жене, которая была отдана ему без любви, не дочери, которой он даже не знал, не ребенку от, как говорил Сесил, от шлюхи, и не Елизавете, что нашла себе другого фаворита. Потерять его было равносильно смерти. Их связывает многое. И пускай тянется это многое из грязной тайны дворцовых перипетий, ошибок молодости Елизаветы, ведь сам де Вер является ее незаконнорожденным сыном. Ком в горле только нарастает. Постоянные скандалы в семье, вечное недовольство леди де Вер, Шекспир, который присвоил все его труды… И только яркой звездочкой на всем этом небосводе неудач горит, отличающейся по цвету, звезда графа Саутгемптона. Де Вер любит его, перенося на того впечатления всей своей первой любви, что была отдана Солнцу. Больше у него ничего нет, а он и не готов требовать чего-то еще. Ему достаточно преданного, умного человека, который является его кровью и, к тому же, остается его другом. Неудачи Генри — его неудачи, радость Генри — его радость, тайны Генри — его тайны. Де Вер запоминал каждый его шаг в юности, знает о нем все, что только можно знать и в моменты, когда боль от его жизни невыносима, мысленно тянется к его улыбке. Он не может сказать ему всей правды, что тот дитя инцеста, и то, кто его настоящий отец. Но по взгляду, который Саутгемптон бросает на него, чувствует, что тот догадывается. Это не оформляется в мысли, нет, нет и еще раз нет. Это остается невысказанным, очередным многоточием в предложении. Когда они разрывают объятие, то ничего не говорят друг другу. Де Вер хлопает Генри по плечу и ведет к карете. Генри шмыгает носом, сраженный эмоциями до основания. Де Вер также весь дрожит. Прошлое темно и его лучше забыть. В настоящем же еще живы слова де Вера к маленькому Генри: «Ну что ж, два графа не могут не подружиться». Граф Оксфорд — отец графа Саутгемптона. И за эту правду первый убьет любого. За ту любовь, что он к нему питает, он откажется от тысячи своих творений.