ᛣᛉ
Яромир почти бежал, не разбирая дороги. Налево, наверх, вниз, куда-то вбок, снова долго вниз, еще один поворот направо, и он оказался на Лысой горе. Вчерашняя хорошая погода сменилась холодом, серым пепельным небом и моросящим противным дождем, а стадионы скрывались в легкой дымке утреннего тумана. Парень, быстро шагая прочь, вышел на середину игрового поля «Стрибога» и, поставив руки на пояс, опустил голову, тяжело дыша. Мирослава аккуратно встала рядом, пытаясь подобрать хоть какие-то слова, но слишком сильно было эмоциональное потрясение. Они молчали. Долго. Девочка не решалась заговорить. Она вообще впервые столкнулась со смертью кого-то знакомого так близко и совершенно не знала, что в этом случае надо говорить. А их ситуация была и вовсе нетипичной. — Может ли быть так, — тихо и хрипло заговорил Полоцкий, ощущая, как моросящий дождь охлаждает кожу, — что то, что мы вчера слышали, напрямую с этим связано? — Я не знаю, — прошептала Мирослава, обхватив себя руками. — Думаю, правильно будет об этом кому-то рассказать. Парень сжал кулаки с такой силой, что казалось, его костяшки сейчас вылетят из суставов. Он смотрел куда-то вдаль, думая о том, что произошло. — Вы вчера прилюдно пожали друг другу руки, а потом мы вообще все обнялись. Они серьезно думают, что это сделал ты? — спросила Мирослава, пытающаяся сложить пазлы у себя в голове. — Сомневаюсь, что им вообще есть, чем думать, — ответил парень, не двигаясь с места. Он будто прирос к земле, с такой силой на его плечи лег груз обвинений. В его жизни однажды уже случались подобные обвинения, но только от одного лишь человека. А здесь иной случай… — В любом случае, — шагала туда-сюда девочка, пытаясь хоть как-то вернуть равновесие сознанию, — мы вчера весь остаток вечера были вместе. Нас видели у костра, а потом мы в толпе возвращались в хребет. Нелогично. — Я плохой человек, очень, мой отец это и сам знает... — заговорил яриловец и резко обернулся к подруге, вглядываясь в ее лицо и ища в нем что-то, что бы намекало на ее страх или недоверие. Но ничего такого он не видел. — Но это, — Яромир неопределенно повел рукой, — не моя ноша! Я к этому непричастен! Пожалуйста, Мирослава, не делай поспешных выводов. Не ненавидь меня за то, чего я не делал! Казалось, что его накрывает истерика, он тяжело дышал и метался по полю, как загнанный в клетке зверь. Не зная, чем помочь, Мирослава просто схватила его за предплечье и потянула на себя, прижимаясь к другу. Парень, попытавшись вырваться, вскоре сдался и уткнулся лицом в ее светлые волосы, содрогаясь в крупной дрожи. — Ты с ума сошел, — начала шептать девочка, гладя его по вздрагивающей спине. — Мы же пообещали, что решаем проблемы вместе, помнишь? Я обещаю тебе также, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не возненавижу тебя. — Ты ошибаешься, — ответил ей Яромир и вдруг резко поднял голову, тут же собравшись. Из арки, выводящей на Лысую гору, вышли учителя во главе с… Хозяйкой Подгорья? Она очень редко показывалась среди учеников или преподавательского состава, почти не принимая участия в праздниках и собраниях. Вчера на празднике они видели ее в первый раз. И вот сейчас. Молодая женщина выглядела очень статно. Ее изумрудное бархатное платье струилось до пола, а сзади тянулось метровым шлейфом. Туго затянутый корсет подчеркивал талию, а кокошник с изумрудными камнями на светлых, почти белых, убранных в низкий пучок волосах, сверкал и переливался при тусклом свете факелов. Ребята отстранились друг от друга. Они оба были промокшими от стояния под дождем, но глаза Яромира покраснели то ли от давления, то ли от сдерживаемых и злых слез. Мирослава постаралась сделать вид, что не заметила этого и посмотрела на Хозяйку. — Яромир Бориславович, Мирослава Михайловна, здравствуйте! Меня зовут Алена Васильевна Малиновская, я являюсь Хозяйкой всех подведомственных мне организаций и учреждений в Подгорье. — Здравствуйте, — тихо ответили школьники. Мирослава испуганно, а Яромир, как казалось со стороны — равнодушно. Вот ведь у него выдержка… — Мне горестно от произошедших событий, но мы вынуждены поговорить и с вами. Однако хотелось бы сделать это в моем кабинете, соблюдая конфиденциальность, поэтому сейчас мы отправимся туда. Она протянула ученикам руку с длинными, аристократичными пальцами, на одном из которых сверкал золотой перстень с малахитом. Мирослава, начитанная о камнях, сразу сделала вывод: Хозяйка их выслушает, это камень мудрых. — Ратиборцы и представители отдела «ТУМаН» должны появиться в Ведограде чуть позже, встретьте их, и пускай не медлят, а спускаются сразу в мои кабинеты, — сказала она присутствующим здесь же учителям и, схватив учеников за руки, перенеслась в свои владения. Перемещение прошло мягко, школьники встали ровно и не ощущали тошноты или каких-то недомоганий. — В первую очередь я хочу сказать, что ни в чем вас не подозреваю, — начала разговор Алена Васильевна. Кабинет ее был огромен. Высокие потолки возвышались на добрых десять метров. Одна стена была завешана гобеленами с подробной картой школы. Окна выходили на Малахитный проспект и сейчас были занавешены плотными тяжелыми портьерами. На большом полукруглом дубовом столе с крайней педантичностью были разложены ровными стопками документы, в ряд стояли чернильницы разных цветов и перья в подставках. Тикающие большие напольные часы показывали всего без двадцати десять. Прав был Персей, кто рано встает... Вдоль другой стены плотными рядами стояли стеллажи, шкафы и полки, плотно заставленные книгами, личными делами учителей и работающего в Подгорье персонала, а также всех учеников. Три дела были разложены на столе рядом друг с другом: Мирославы, Яромира и погибшего Ивана. На полках или вдоль стен были аккуратно расставлены разного рода артефакты, не отданные в музей. Среди них был скифский кинжал, какой-то старинный арбалет, римский меч, славянский деревянный идол Перуна в полный рост, а также много открытых шкатулок с ювелирными изделиями невероятно притягательной и одновременно ужасающей красоты. Как Мирослава это для себя определила, она и сама не могла понять. Спустившись вглубь кабинета, ребята сели на предложенные им кресла. Хозяйка стояла около рабочего стола и, задумчиво поджимая губы, смотрела на школьников. Да, феномен, за ее карьеру никогда прежде первогодки не появлялись в этом кабинете. Что-то новенькое. И стоит ли взять этих двоих «на карандаш»? Да и сам факт гибели школьника был для Ведограда чрезвычайным происшествием, по-другому не сказать. — Итак, — прервала тишину Алена Васильевна, — сегодня ночью Иван Третьяков был найден мертвым в чаще леса. Ученики внимательно смотрели на Хозяйку, не перебивая ее. — Подробностей мы не знаем, к сожалению. Ваше присутствие здесь лишь формальность. Ратиборцы возьмут у вас показания о том, где каждый из вас вчера был и что делал. Мирослава вспомнила из прочитанного, что магический комиссариат правопорядка «Ратибор» занимается всеми магическими правонарушениями, происходящими на территории Магической народной империи. А его отделение «ТУМаН» занимается территориальным урегулированием магических нарушений на местном уровне. Но связано ли это происшествие с магией? Было ли магическое влияние или вмешательство в смерть парня? — Мы расскажем, — кивнула девочка, нервно ковыряя заусенцы на пальцах. — Тем более, что весь вечер мы были вместе. — Хорошо, — кивнула директор и была прервана стуком в дверь. Она взмахнула рукой, и та беззвучно открылась, впуская внутрь четырех мужчин в кожаных ферязях и фуражках. — Доброе утро, Хозяйка, — поздоровались они и чуть склонили головы. Алена Васильевна нахмурилась. — Вы так считаете? — пропустила она приветствие. — Вряд ли можно назвать утро добрым, когда твой ученик найден мертвым. Женщина сложила руки на груди, прямо глядя на сотрудников Ратибора. — Понимаем. Но для нас, к сожалению, каждое утро знаменуется чем-то подобным, — ответил высокий темноволосый мужчина, на вид которому было не больше тридцати лет. Его волосы легкой волной ниспадали чуть ниже ушей, как было сейчас модно в ведьмаговском обществе. Услышав этот голос, Яромир вытянулся по струнке и рефлекторно сжал челюсти почти до скрипа. Мирославе показалось, что его зубы сейчас раскрошатся, такое в нем выросло напряжение. — Тогда, раз вы такие опытные, я попрошу вас найти того, кто к этому причастен. Желательно быстро и не мешая учебному процессу, — парировала директор. Казалось, что ее глаза иногда загорались отблесками зеленого пламени, которое вот-вот, да и стрельнет в кого-нибудь. — Мы готовы к допросу, — кивнул второй мужчина. Он был среднего роста и возраста, но под форменной фуражкой, которую тот снял, сияла лысина. — Владимир, я понимаю, что ты лучший в этом, но есть некоторые обстоятельства... — ратиборец кивнул в сторону ученика, сидящего в одном из кресел. — Я буду объективен, Клим Валентинович. Как освобожусь здесь, присоединюсь к вашей группе, обследуем Пущу и опросим друзей погибшего, — ответил высокий мужчина и открыл кожаную папку, проходя к столу. Сотрудник Ратибора по имени Клим вышел из кабинета, выводя за собой еще двух своих коллег. — Мое присутствие необходимо? — спросила Алена Васильевна, немного высокомерно глядя на ратиборца. — С вами будем беседовать отдельно, — равнодушно ответил Владимир, не отрываясь от листов пергамента для протокола. — Тогда я выйду. Если что я буду в соседнем зале для собраний, — Хозяйка, приподняв подол юбки, вышла. Дверь за ней захлопнулась сама по себе. Мирослава, сидевшая все это время как мышь, чуть выдохнула, когда внимательно рассмотрела ратиборца. Он был похож... — Простите, юная ведьма, но молчать — не мой стиль, — неожиданно обратился к ней Владимир. Он расстегнул кожаный черный ферязь и скинул его на стоящий рядом со столом стул, оставаясь в форменном кафтане. Сняв фуражку и положив ее на стол, растрепал прилипшие ко лбу черные волосы. — Яромир, тебе было приказано не высовываться!!! Девочка вздрогнула. Она не привыкла к такому тону. В ее семье единственной, кто мог серьезно прикрикнуть, была бабуля, а отец был настолько мягок характером и настолько увлечен своим делом, что вообще редко открывал рот. Мама была по-женски эмоциональной, но злилась редко, постоянно практикуя на дочери и муже приемы, которые советовал ей ее личный психолог. Поэтому на нее, Мирославу, никогда не орали. Дать волшебный подзатыльник? Это — пожалуйста! Но орать — никогда! Ха... — Я не виноват! — почти рыча ответил Яромир, не отводя взгляда черных глаз от мужчины. — Отец еще не в курсе, он на международной встрече, — вслух и как-то обреченно рассуждал ратиборец. — Что будет, когда ему расскажут, я не представляю. — Мне еще раз повторить, что я не причем?! — Тогда какого лешего половина Ведограда думает, что это ты?! Мне пришлось бросить все, чтобы лично в этом дерьме копаться! Ты представляешь, какие связи поднимут Третьяковы?! — Пускай поднимают их быстрей, потому что мне тоже интересно, какая тварь его убила, — вскочил с места яриловец. — Яромир! Будь серьезен, это обвинение в убийстве! Ты... — Простите, — подала голос Мирослава, и ратиборец уставился на нее так, словно совершенно забыл о ее присутствии. — Вы... родственники? Она еще раз оглядела стоящих рядом школьника и сотрудника правопорядка, находя все больше схожестей. Одинакового черного цвета чуть волнистые волосы, высокий рост, манера четко и не торопясь выговаривать слова. Да и черты лица были так схожи, будто смотришь на фото одного человека с разницей в десять лет: тяжелый взгляд чуть углубленных глаз, выпирающие скулы, острый подбородок, прямой нос. Даже складочка меж угольно-черных густых бровей указывала на их родство! Мужчина прочистил горло и призвал к себе стакан, наколдовав в него из золотого перстня с аметрином чистой воды. Опустошив его до дна, громко поставил стакан на стол. — Да. Это мой брат. Старший, но вообще средний, — ответил Яромир, и Мирослава кивнула. Что ж, догадаться было нетрудно. — Нам в любом случае есть, что вам рассказать, — яриловка отчего-то совсем без страха, но с легким волнением посмотрела на Владимира. Так, будто увидела в нем того, кто сможет им помочь. Он вздохнул, словно стараясь не потерять контроль и очистить разум. — Тогда я вас слушаю, — ратиборец взял листок и щелкнул обычной шариковой ручкой, пронумеровывая протокол. Подростки неуверенно переглянулись. — Кхм, с чего начать, — потерялась девочка и облизнула пересохшие губы. — Я все расскажу сам, если что дополнишь? — спросил у нее Полоцкий-младший. Девочка с облегчением кивнула. Начал он издалека. Со дня поступления, когда они только познакомились. Владимир, поняв, что это к делу не относится, просто слушал брата-подростка, изливавшего все, что у того накопилось, ничего не внося в протокол. Он рассказал, как они с Мирославой сдружились и как вскоре попали под горячую руку Яги, как схлопотали отработки на кухне. Не умолчал о том, что забыл рассказать про особенности «шабаша», подвергнув подругу лишней опасности, хотя сам участвовать в отборе отказался. Поведал о том, как Мира заслуженно на него обиделась, а в то же самое время Третьяков стал чересчур интересоваться: почему это Яромир перестал проводить столько времени с одногруппницей, как было раньше. Заметив, что Иван и Мирослава сблизились, он ощутил себя третьим лишним в этой дружбе. Но, в конечном итоге, на празднике Новолетия они с Третьяковым при свидетелях пожали друг другу руки, а Мирослава предложила дружить новой компанией. Перепрыгнув детали их обещания никогда друг друга не бросать, сразу перешел к моменту, когда они, ужиная, приметили необычное поведение Яги, которая ушла в глухую чащу леса. Рассказав детали услышанного ими разговора, закончил тем, что они, поприсутствовав на поджигании чучела, со всеми отправились в хребет. Ивана они не видели, да и не искали. Владимир, потирая ладонями лицо, пытался собрать все в кучу. В таком измученном состоянии он казался таким же подростком, как и Яромир. — Есть, что добавить? — спросил он у Мирославы, и та отрицательно покачала головой. Рассказ был более чем полный. На некоторых моментах ей и так казалось, что она присутствует на исповеди, а не на допросе. Щеки от смущения пылали огнем. Через добрых двадцать минут мужчина протянул им два исписанных протокола. — Читаем, если все верно, внизу пишем: «С моих слов записано верно, мною прочитано», ставим подпись с расшифровкой и прикладываем перстень: он закрепит протокол. Ребята выполнили все, как было велено. — Сомневаюсь я, конечно, насчет Ягишны Виевны... — Почему? — хором спросили «подозреваемые». — Учителя на верность школе присягают, не может она ученикам вредить, — покачал головой Владимир, смотря на ребят. Те были нахмурены и сосредоточены, но точно не испуганы. — Она некромантка, — вставила Мирослава. — Уж явно побольше нашего знает, как все эти клятвы обойти. — Не в нашем, так через мир Навь, — добавил Яромир, соглашаясь. После своего рассказа он перестал быть таким бледным. И сам не понял, каким образом выболтал все, что было на душе. Но он привык доверять брату. — Ладно, это мы выясним. — распрямился Владимир и схватил свой кожаный ферязь. — И давайте без глупостей. Мне одной твоей проблемы хватает выше крыши, не делай так, чтобы о тебе думали еще хуже, — обратился он к брату. Тот в ответ кивнул, но ничего не сказал. — А чтобы и вас двоих от всех проблем уберечь, нам, возможно, придется еще и старшего брата подключить. С вами, Морозова Мирослава, как мы поняли, шутки плохи, — подмигнул он, и девочка прищурила глаза. Это еще что значит? — Не начинай, — тихо оборвал его Яромир, не решаясь оглянуться на подругу. — Мне нужна минута для разговора, уделишь? — строго обратился Владимир к младшему брату. Тот кивнул. — Я подожду снаружи, — кивнула девочка и бесшумно захлопнула за собой дверь, оставив двух братьев наедине. — Я как всегда в шоке, — уже мягче произнес старший Полоцкий, потирая переносицу и присаживаясь за рабочий стол Хозяйки, откинувшись в мягком кожаном кресле. — Ты мне веришь? — спросил Яромир, стоя на том же месте и в упор глядя на брата. — Раньше ты не давал мне повода тебе не доверять. — Как скоро узнает отец? — Думаю, сегодня-завтра ему доложат, — поставив локти на стол, ответил Владимир. Он цепким взглядом осматривал рабочую зону Алены Васильевны, мимоходом читая названия документов. — Скажи мне вот что... — он посмотрел на парня испытующим взглядом, будто тот мог и сам догадаться, о чем хочет спросить брат. — Что вы с Третьяковым-то не поделили? — В каком это смысле? — нахмурился Яромир, стоя по стойке смирно. Так, как привык стоять перед отцом. — В прямом. Вы вчера подрались. Причина? Яриловец молчал, подбирая слова, а затем громко цокнул языком, выражая все свое недовольство. — Почему я не могу просто дружить с девушкой?! Владимир выгнул бровь, с удивлением глядя на младшего брата, с которым ранее не приходилось разговаривать на эти темы. — Почему же, можешь. — Судя по всему — нет. Всегда есть скрытый подтекст, который придумывают люди. — Яромир, — вздохнул молодой мужчина, склонив голову вбок. — У меня не так много времени, чтобы все тащить из тебя тисками. — Причина драки — защита чести девушки. — Даже так? И что же такого Третьяков сказал об этой девчонке, что ты решил набить тому морду прям при всех? Младший Полоцкий заскрипел зубами, от чего заходили желваки на его челюсти. — Из-за меня о ней плохо думают. — О ней плохо думают, потому что у нее глаза цвета па’зори и два рабочих перстня! — зашипел Владимир, которому была пока непонятна ситуация в целом, зато он точно что-то знал о таких приметах в ведьмаге. — Из-за этого тоже. Но считать, что она со мной дружит — только ради моей фамилии — значит не знать ее вовсе, а только зря наговаривать плохое. — А ты уверен, что это не так? — Да она не знает даже самых азов нашего мира, откуда ей знать, из какой я семьи? Обо мне вообще стараются даже не говорить в этой школе! Многие и не в курсе, что я третий сын… — Ну и отлично. Тебе же лучше, — Владимир, прервав его, встал. Он сам занимался устройством брата в школу и лично серьезно предупреждал всех и каждого не болтать об их семье по чем зря. — Она из-за меня с Мирской подралась, когда та решила всех посвятить в мою историю... — Что?! Два брата смотрели друг на друга, не отводя взглядов одинаковых черных глаз. — София?! — Да. Но я так понял, что кроме намеков, она ничего не сказала. — Черт, даже это плохо. И что же Мирослава? — Отстояла мое имя. Поэтому, когда Третьяков спросил, как быстро я с ней «наиграюсь», и он наконец сможет предпринимать серьезные шаги к ухаживаниям... Я… Выбесил, в общем… Владимир, который в уме уже планировал послать письмо старшему Мирскому с напоминанием о давнишней клятве, глупо улыбнулся и замотал головой. — Дети... — Я не ребенок! — Тебе еще нет даже шестнадцати! Поэтому ты и есть ребенок, даже несмотря на то, что выглядишь на все восемнадцать! И ты не в праве решать за нее или за других, могут они или нет начать или принимать ухаживания! Скоро уже во всю будут заключаться брачные договоры! — Это же бред!!! Владимир, ты же ненавидишь старые устои, так почему сейчас обесцениваешь произошедшее! Она достойна сама сделать выбор без привязки к знатности рода избранника! Это нечестно по отношению к ней! — Но ты ведь сейчас и сам ведешь себя так, будто хочешь... — Мы только дружим! Снова повисло молчание, лишь слышно было тихое тиканье больших напольных часов. — Только вот ты не ее защищал перед Третьяковым. А себя. — Что?! Владимир глубоко вздохнул, растрепав свои волосы нервным движением, а потом внимательно посмотрел на младшего брата. — Стань ее незримой стеной, Яромир, раз решил не прерывать дружбу. И научись затыкать рты словами, тогда тебя начнут уважать за то, кто ты такой, а не за то, кто твой отец. Потому что сейчас все выглядит так, будто ты привязался к кому-то чересчур сильно, перестав нормально соображать. А в твоем положении это непростительно! Затянув покрепче ремень на кафтане и накинув на плечи ферязь, Владимир надел на голову форменную фуражку и подошел к брату ближе. — И что же, мне вообще ни с кем не общаться? Кажется, именно такому исходу был бы рад отец! — поджимая губы, спросил Яромир. Он всю свою жизнь слышал эти слова, и сейчас у него где-то в районе груди скреблись кошки от обиды. — Общайся. Но ты вряд ли сломаешь систему. И однажды тебе придется сделать выбор: отпустить или бороться, перейдя на другую сторону. Ты же догадался, чья, возможно, она родственница? Яриловец кивнул. — Но ведь нет прямых доказательств... — Она сама — ходячее доказательство. Отцу это не понравится, Яромир. Но ты всегда поступал ему наперекор, так что дело твое. И я тебя услышал: Мирослава под твоей защитой. Тогда сделай так, чтобы она пока не вникала в тайны и особенности своей магии, так будет безопаснее. Сказав эти слова, молодой мужчина хлопнул брата по плечу и вышел из кабинета Хозяйки Подгорья. У него еще было много не самых приятных дел.ᛣᛉ
Да-а, вот вляпалась, — подумала про себя девочка и глубоко вздохнула. Она стояла около стройного терема с петушком на флюгере, в котором жила и работала Хозяйка, а перед ней будто пролегли улочки ее родного и любого сердцу Петербурга. Только вот вместо асфальта и тротуарной плитки здесь были брусчатка и деревянные настилы. Машин и трамваев не было вовсе, лишь изредка где-то проезжали гужевые повозки, а подкованные копыта лошадей громко цокали по камню. Прохожие ведьмаги, одетые в разномастную и очень яркую одежду не пялились в смартфоны, потому что здесь не только не ловила сотовая связь, а вообще часто ломалась простая техника из-за магических колебаний воздухе. Нет, это точно был мир Подгорья, полный диковинных чудес, а не романтичный Питер, испещренный изнутри тоннелями метро и погруженный в собственные думы. Мирослава села на скамейку под высокой голубой елью, пытаясь не слушать гомон, стоящий на улице в это время: студенты, академики, торговцы и мастера всех дел, заполняющие Малахитницу, всегда были громкими и эмоциональными, а сегодня и вовсе был выходной, и все высыпали на улицу. Тяжело и надрывисто вздохнув, девочка уставилась на свои руки, сложенные на коленях. На каждом указательном пальце был надет красивый перстень, который, судя всему, скоро предоставит ей уйму проблем. Всего месяц в школе, а она уже несколько раз успела попасть в передрягу. А еще ей были непонятны намеки по поводу нее самой. Что с ней не так? Да, походы в библиотеку продолжатся, иначе она сойдет с ума от собственной неинформированности. Однако пока из прочитанного Мирослава ничего о своей фамилии или однофамильцах не узнала, как и о возможных родственниках. Единственная известная личность с такой же фамилией — это Феодосия Прокофьевна Морозова. Дворовая боярыня, старообрядчица, сумевшая до самой кончины не отойти от своих принципов и не пойти на уступки перед царем. Может, ей просто напоминают о ее однофамилице? Ведь у той не осталось наследников, а, значит, Мирослава никак не может быть кровно связана с этой женщиной. Неприлично грызя ноготь на большом пальце, девочка сидела на деревянной скамье и болтала ногой, не находя сил перестать нервничать. — Ну что, идем? — раздался голос Яромира, вышедшего из терема. Выглядел он так, будто не спал пару дней. И, кажется, похудел еще больше с момента начала учебы, от чего подбородок и скулы стали еще острее, хоть перья о них затачивай. — Могу я спросить? — задала вопрос Мирослава, когда они спустя несколько минут молчания, уже шли через школьный корпус к лестнице, ведущей в их хребет. Парень кивнул. — Какие у вас отношения в семье? Просто, я вдруг осознала, что ничего не знаю о тебе, откуда ты, да и вообще... Полоцкий молчал какое-то время, и девочка уже пожалела, что спросила, но вдруг он остановился и задумчиво посмотрел на нее. — Мой отец, как говорят в мире простаков — большая шишка. Занимает высокий пост в империи, при этом тесно сотрудничает с немагическими правительствами стран. Важные встречи, командировки, в общем, как-то так... На одном дыхании рассказал парень и снова замолчал. Однако даже из этой речи Мирослава не поняла ровно ничего. — Старший брат, Ярослав, служит в... — он снова замялся и медленно пошел вперед, заведя руки за спину. — …В «ГРОМе». Яромир обернулся, а Мирослава молча внимательно на него смотрела. — Это главный разведывательный отдел магов. — О, — только и смогла выдавить из себя девочка. — Ну, а средний служит в «ТУМаНе», как я сегодня увидела. — Да... — кивнул подруге яриловец. — Обычно он не занимается делами... похожими на это. Ему поручают что-то... более серьезное. Что может быть серьезнее смерти наследника одного старейшего рода Мирослава придумать не могла. — Он очень перспективный, — продолжал Яромир, а его голос гулким эхом отлетал от каменных стен. — Хоть ему недавно исполнилось двадцать шесть, с ним считаются и советуются, дают сложные дела. Яриловцы медленно шли по коридору: Яромир чуть впереди, ему так было, видимо, комфортнее, а Мирослава позади, прожигая взглядом ярких глаз его спину. — А твоя мама? — спросила девочка. — Она умерла, — быстро ответил парень. — Прости... — Ничего, ты же не знала, — он наконец остановился и обернулся, глядя бездумно на мраморный пол коридора. — Наверное, ты недоумеваешь, что не так, да? — Если честно, Яромир, то да. Парень стоял, как обычно, выпрямившись, будто у него в спине всегда был лом вместо позвоночника. Он медленно поднял взгляд, смотря на подругу исподлобья. Волнистые черные пряди кое-где выбились из челки и упали на глаза. — Отцу я, вроде как, не нужен. Девочка подумала, что ей послышалось. Такое вообще возможно? Она открывала рот, как рыба, но не знала, что сказать. — Это сложно, но так было всегда. — Почему? — обрела дар речи Мирослава, инстинктивно приложив ладонь ко рту. Яромир, грустно улыбнувшись, пожал плечами. — Он уже немолод. Когда я родился, ему уже было под пятьдесят. Высокий пост и куча обязанностей сделали невозможным ему уделять мне много внимания… И я виноват перед ним. И это уже не исправить. Пойдем. Парень закрыл тему и продолжил их путь до «курятника», а ноги девочки двигались на автопилоте. В ее семье не матерились, но ей сейчас очень хотелось.ᛣᛉ
Наступил второй месяц осени — октябрь, или как его именовали славяне — вересень. Дни бежали своей чередой, сменяя друг друга с бешеной скоростью. Царица-осень полностью взяла в свои руки полномочия временного правителя и готовила природу к подступающей зиме. Бабье лето прошло, паутины отлетали, заканчивались солнечные и теплые дни, на их смену пришла серость, слякоть и дождь. И пускай там, над горой, проходила настоящая осенняя пора, но и Подгорье полностью и досконально дублировало погоду. Это давало ложное, но такое нужное ощущение простой жизни, когда можно выйти на свежий воздух и подставить лицо холодным каплям дождя, сидя на трибуне стадионов. Прошло несколько недель с момента, когда погиб Иван Третьяков, а причастного к этому преступлению так и не нашли, хотя ратиборцы прочесали Ведоград вдоль и поперек, допросили каждого школьника, имеющего хоть какое-то отношение не только к самому Ивану, но и также к Яромиру и даже Мирославе. Ни-че-го! Яромир, благодаря всему этому, заработал недобрую репутацию, но, кажется, ему было все равно. А Мирослава постоянно и без устали всем доказывала, что он ни причем, и когда дело раскроют, то истинная правда выплывет наружу. Многие их даже сторонились, когда они шли по коридору, но только не яриловцы. Те, словно бойцовские петухи, стали первыми колотить каждого, кто снова поднимал эту тему и обвинял Полоцкого. В общем, когда классруки перестали справляться самостоятельно, то организовали общее собрание с заведующей общины. Поговорили, пожурили, наказали, да и понеслось все по новой. Прав был их староста Илья Ярославцев. Представители их хребта — самые драчливые. А их курс в этом году решил стать чемпионом по количеству драк, это уж точно. Еще, как ни странно, Мирослава незаметно для себя стала центром всеобщего внимания. К ней прислушивались и здоровались даже те, кто лично был не знаком. Однако вскоре причину таких изменений она все-таки выяснила. И было у этой причины имя Яромир. Их спокойная дружба не продержалась и нескольких недель. Однажды вечером на тренировке по «шабашу» Мирослава услышала от ребят из святовита, что, став подругой Полоцкого, она автоматически становится почти неприкосновенной, так как находится под защитой его семьи. Теперь она может пользоваться этим правом, что непременно скажется и на соревнованиях, ведь кто захочет портить с ней (а, значит, и с самими Полоцкими) отношения, забрав победу? Как депутатский мандат, твою кочерыжку, неприкосновенная Мирослава Морозова! Отправив ковер в вагончик, она, мокрая и раздраженная после противно моросящего октябрьского дождя, шла ко входу в школу, где каменным изваянием стоял Яромир, ждавший ее с тренировки. Ему бы еще солнцезащитные очки, как у Киану Ривза, и можно идти на кастинг новой «Матрицы». — А ну, иди сюда, князь ты долбанный! — зашипела Мирослава, когда до парня оставалось метров пятнадцать. Тот чуть склонил вбок голову, быстро соображая, что же произошло на этот раз. Он сделал несколько шагов назад, решив, что лучше пока себя поберечь. Да и выглядел в последние дни он так себе, что не укрылось от наблюдательной в этом отношении подруги. — Не уходи! Это тебе не поможет!!! — почти кричала девочка и вертела головой, ища, что можно схватить. Жаль, они летают на коврах, метла сейчас была бы здесь предпочтительней! Увидев в сторонке стойку с игровыми неактивированными мячами, она взяла парочку. Размахнувшись, швырнула в Яромира первый мяч, который пролетел в нескольких сантиметрах от его головы, так как парень успел пригнуться. — Что случилось?! — решил он все-таки провести разведку без боя. — Я тебе сейчас покажу, что случилось! — злилась лохматая Мирослава, кидая второй мяч. Он угодил Яромиру в бедро, и тот успел его схватить. — Какого лешего все меня твоей свитой считают?! — Что?! — То! Ходят, чуть ли не в ноги мне кланяются! Думаю, что это с ними со всеми, с ума что ли посходили?! — она подняла руки вверх, активно жестикулируя. — А, оказывается, дружба с тобой меня над всеми возвысила!!! Князь себе фаворитку решил завести?! Будем тебя «раскулачивать»!!! Сняв синий укороченный «шабашный» кафтан с гербом Ведограда на спине, Мирослава замахнулась им, однако Яромир перехватил ткань и не выпускал из длинных пальцев. — Мирослава, угомонись ты! — попросил парень, героически игнорируя взгляды всех, кто шел с тренировки. Со стороны это выглядело забавно: высокий Полоцкий почти бегом двигался задним ходом от разъяренной девчонки, которая еле доставала тому лбом до подбородка. Рванув кафтан на себя еще пару раз, она бросила эту затею и двинулась на него с пустыми руками. Выбросив мяч, который все еще держал в одной руке, парень быстро пошел к девчонке навстречу. Чуть присев, просто подхватил ее и понес на плече, пока она висела вниз головой и била того по спине, приправляя все это гневными и совсем непечатными ругательствами. Так они дошли до главной лестницы хребта, и Яромир уже собирался таким же макаром подниматься наверх, но бунтарка затихла. Видимо, выдохлась. Он поставил ее на ноги, раз она так об этом просила всю дорогу. Точнее, угрожала ему зверской расправой. Девочка поджала губы и сложила руки на груди, а парень весело улыбался, глядя на ее растрепанные волосы и порозовевшие щеки. — Понравилось кататься? Не раздумывая, Мирослава толкнула его в грудь. — Я тебя сейчас с лестницы прокачу! Скажи им, что это все не так! Мне не нужна ничья защита! Не надо передо мной лебезить, я — не ты! Парень, чуть пошатнувшись на ехавшей вверх лестнице, схватился за перила. — Я их об этом и не просил, — он просто пожал плечами. — И что мне делать?! — почти истерично спросила Мирослава и натянула обратно свой кафтан с расписными рукавами. Не май месяц, в Подгорье быстро холодало в октябре. — Ты меня избила у всех на глазах. Думаю, сейчас они будут бояться тебя еще больше, — покачал головой Яромир, пытаясь быть серьезным. — Они меня еще и боятся?! О, Ярила! — она театрально захныкала и оперлась на перила спиной. — То, что ты птичка свободолюбивая и самостоятельная, это я уже понял. Но что мне сделать, фамилию сменить? Поверь, мой отец первый этому обрадуется. Эти слова охладили пыл яриловки лучше, чем ушат с холодной водой. — Нет, конечно. Просто... — Не обращай внимания, — посоветовал Яромир, поправив идеально отглаженный школьный мундир, который не помялся даже после того, как на плече парня висела подруга. На том и порешили.ᛣᛉ
Спустя пару дней парень совсем расклеился, и Мирослава силком отвела его в медзнахарские палаты. Медзнахарка измерила ему температуру, охнула и побежала за зельями. — Никто еще не умирал от температуры 39’C, успокойся, Морозова, — бормотал в бреду больной Полоцкий, когда подруга стащила с соседней кровати одеяло и накрыла его сверху вторым. — Просто я злюсь, что сегодняшние матчи главных сборных школы мне придется смотреть одной, — в привычной манере бубнила Мирослава и проверяла, чтобы одеяла лежали плотно и не было щелей. — А так, кому важна твоя температура? — Язвишь, это хорошо-о-о, — протяжно прокомментировал Яромир ее слова, стараясь не допустить, чтобы его зубы стали барабанить друг о друга. — Приду завтра и все тебе расскажу. Может, и для себя что-то полезное там увижу, мы то играем только в декабре. — А будь твоя воля, уже бы и сегодня рвалась в бой? — усмехнулся он, уже давно заметив, что ей все больше и больше нравилось летать. — Почему бы и нет, — она пожала плечами и села рядом на край больничной койки. — Ты меня в это втянул, между прочим! Она легонько похлопала его по месту, где под одеялом находилось предплечье, а парень криво улыбнулся. Одетая в длинный изумрудного цвета ферязь, в палату вбежала медзнахарка, неся на подносе несколько бутылочек. — Так, освобождаем палату, — обратилась она к Мирославе и, видя возмущение на ее лице, добавила: — Ему покой нужен, тем более от микстуры он тут же уснет. — Можно завтра прийти? — спросила с надеждой девочка и нехотя встала с кровати, наблюдая, как друг пьет лекарственные настойки. — Посмотрим по его состоянию, нечего микробы по всей школе разносить. Кстати, — она полезла в карман белого халата. — Держи, сама выпей сегодня, сейчас многие болеют, тем более с гриппозным в контакте находилась. Мирослава взяла пузырек в руки и засунула его в карман брюк. — Не люблю, когда обо мне говорят в третьем лице, — заговорил Яромир, еле ворочая языком. — Ну, княже, чем-то всегда надо жертвовать! — отмахнулась на замечание женщина. — Чего стоим? Шагом марш на выход! Мирослава, глянув на друга, который уже лежал с закрытыми глазами, явно проигрывая сну, попрощалась с медзнахаркой и пошла по направлению к Лысой Горе. В «шабаш» играли только ночью, таковы были традиции, поэтому с момента захода солнца за горизонт под светом яркой луны, если ту не загораживали тучи, состоялось порядка пяти-шести игр на Стрибоге для команд средней лиги. Они начинались еще вечером, чтобы успели все. А Лучистый был полигоном для четырех товарищеских игр команд из высшей лиги. Они не имели отношения к основному турниру и считались скорее дружеской тренировкой перед лигой, которая начнется только в ноябре. Всего за ночь проходило около девяти-десяти игр. Команды делились по группам. Так на первом курсе было всего четыре команды, состоявшие из учеников одной общины. Они играли только между собой. Команда, набравшая меньшее количество очков — вылетала из турнира. То же самое происходило и в остальных. А вылетевшая команда из группы средней лиги могла посоревноваться с лучшей командой младшей лиги и отбить себе право на продолжение участия в турнире. Не став тратить время на игры младших курсов, Мирослава сразу направилась к Лучистому. Он представлял из себя овальное сооружение высотой около сорока метров. Так же, как и на Стрибоге, по краям поля располагались две скалы для аспидов. Трибуны располагались выше скал, чтобы можно было не переживать за форс-мажоры в поведении змеев. Снаружи стадион имел яркий переливчатый радужный оттенок. Его обшивка чем-то напоминала чешую рыбы или русалки и отливала перламутром. При свете ночных фонарей и светодиодной подсветки выглядел стадион поистине завораживающе. Поднимали зрителей на трибуны заколдованные лифты, поэтому не приходилось проходить сотню пролетов и тренировать дыхалку. Внутри самого стадиона поле для «шабаша» было не единственным. Там также была площадка для игр в лапту, хоккей, помещения для тренировок по рукопашному бою, легкой атлетике. На главном поле, где сейчас начиналась первая игра по «шабашу», часто проходили различные международные фестивали и мероприятия, приуроченные к празднованию юбилея какой-нибудь важной даты. Мирослава вышла из лифта, вмещавшего в себя порядка тридцати человек, и направилась к местам болельщиков. Встретив Ксюшу Вуколову, они двинулись выбирать места. Отдельно были определены фан-секторы. Ребята в клубной расцветке выкрикивали кричалки, горланили песни, в общем, поддерживали любимую команду. Помимо фанатского сектора были еще группы поддержки. Перед началом игры и в перерыве девчонки в коротких юбках показывали чудеса акробатики и гимнастики, подпитанные магией. Было по-настоящему зрелищно. Уже после первой игры между командами «Атлант» и «Патриот» Мирослава осознала, как сильно она вляпалась. Скорость, которую набирали игроки, была просто невероятной. Было непонятно, как успевал следить за событиями комментатор. Ксюша выглядела впечатленной, но не испуганной, поэтому и Мирослава решила взять себя в руки. Чем она хуже или слабее? Аспиды показались девочке настоящими красавцами. Змей с крыльями из пластин драгоценных камней: сапфиров, изумрудов и алмазов выглядел блестяще. Клюв, как и лапы у него были птичьи, на голове росли два хобота-рога, а тело было угольно-черным. Игра началась. Игрок, сумевший поймать мяч синего цвета (он исчезает через сорок пять минут после начала игры, если его не подбросить в гнездо), ринулся к аспиду, уверенно обходя противников, ловко уворачиваясь от бросаемых в него мячей. Но, когда он подлетел к змею, сразу был дезориентирован из-за ярких бликов змеиных крыльев. Аспид кричал таким ором, который Мирослава никогда в жизни не смогла бы ни распознать, на что он был похож, ни забыть. Игрок Патриота, к ее удивлению, мяч не выронил, а просто приник ниже к ковру, что-то шепча. Хм, интересно, а есть заклинание временного самооглушения? — подумала девочка и решила изучить этот вопрос. Когда закончился первый период, счет был 1:1. Оставался только невидимый мяч. Из пострадавших был игрок Атланта. Его ослепили, и он на всей скорости врезался в трибуны. На их границы, защищающие болельщиков, были наложены смягчающие удары чары, поэтому, ударившись о них, упал он не на твердую землю, а остановившись в сантиметре от нее, аккуратно плюхнулся вниз, ловко сгруппировавшись. Что ж, радовало хотя бы то, что меры безопасности и правда соответствовали всем требованиям. Уже в начале второго периода игрок Патриота, кажется, его зовут Дмитрий Беркутов, каким-то чудом смог поймать невидимый мяч, а затем его сокомандники в несколько пасов подбросили его в гнездо. Игра была завершена раньше отведенного часа. Время приближалось к часу ночи, и Мирослава, зевнув, отправилась спать, по пути обсуждая матч с Ксюшей. Уроки завтра начинались всего на два часа позже, и это была единственная поблажка болельщикам и игрокам. А уж впечатлений и от одной увиденной игры было масса, теперь их надо было переварить и сделать правильные выводы. На следующий день девочку в палаты ожидаемо не пустили. — Он поправляется, но сейчас спит, поэтому какой толк в твоем посещении? — медзнахарка вытолкнула яриловку из своего кабинета, ни в какую не соглашаясь пропустить ее хотя бы на минутку и посмотреть на друга хоть одним глазком. — Ни одним, ни двумя, иди учись, — закончила бесполезный спор Валентина Петровна и захлопнула дверь перед носом Мирославы. Чертыхнувшись, та поборола желание что-нибудь пнуть и отправилась на завтрак. До обеда у них была поставлены Литература и Русский язык. На первом уроке, которым на сегодня была Литература, Бай Васильевич знакомил ребят с творчеством Николая Васильевича Гоголя, его краткой биографией, и рассказывал о повестях «Заколдованное место» и «Ночь перед Рождеством». Бай или Баюн, как его еще называли школьники, расхаживал меж рядами школьных парт и читал вслух произведения, акцентируя внимание ребят по тем или иным моментам, которые нужно законспектировать. Что ж, отбрасывая все предрассудки, можно было ответственно сказать, что учителем этот черный кот был прекрасным. Он не кричал и не злился, а спокойно и занимательно привлекал внимание учеников. Речь его была богата метафорами и эпитетами, от чего не казалась скучной, а тембр напоминал кошачье мурлыканье. Вершинин так вообще слушал того, открыв рот. Точно так же любил слушать ответы ученика и учитель. Вот кто нашел друг друга... После обеда стояло совмещенное с колядниками Колдоведение. Что-то в последнее время Мирославу бросало в дрожь от представителей этой общины. Вообще у классов было плавающее расписание. Каждую субботу старосты приносили новое на всю неделю, поэтому заранее никто не знал, с кем на следующей неделе у них будут совмещенные занятия, или же какой предмет будет превалировать. В общем, логика не очень понятная, но ученики справлялись и усваивали материал вовремя, а, значит, схема отработана годами и точно имела успех. На этот раз, дабы не привлекать к своей персоне лишнего внимания, которого в последнее время и так было в излишке, она забралась в одну из ниш недалеко от кабинета и откинула голову назад, чуть ударившись ею о каменную стену. Просидев на небольшой скамейке в одиночестве почти до самого звонка, девочка выбралась в коридор и вместе с толпой одногруппников прошла внутрь класса. Это был лекционный кабинет, похожий по строению на половину амфитеатра. Парты возвышались одна над другой ярусами, а преподаватель сидел внизу за своим рабочим столом. Мирослава села почти в самый конец рядов. Учителя было прекрасно видно и слышно, а самой не хотелось светить своей светло-русой шевелюрой с примечательными «ушками» на передних рядах парт просто так. Сегодня Алексина Егоровна под диктовку читала лекцию о двух заклинаниях на латинском языке. Первое называлось «Аперта» и позволяло открывать замки в дверях, тумбочках и шкафах, если на них не было наложено более сильное закрывающее заклинание. Второе противоположное «Клаудере», напротив, помогало замок быстро закрыть. Эти два заклинания считались базовыми и самыми простыми. После того, как все записали лекцию, сразу приступили к практическим занятиям. В конце урока необходимо было подойти к преподавателю вдвоем с партнером. Один должен был открыть замок на шкатулке, а второй закрыть и наоборот. За практику выставлялись оценки. Пары, выбранные Алексиной Егоровной, одна за другой потянулись к учительскому столу. Как обычно были и те, у кого все получалось с первого раз. Но и теми земля славянская богата, кто даже забывал, как правильно эти заклинания произносятся. Мирослава пошла самая последняя и, о Боги, к лекторской трибуне подходила Мирская. — София, открывайте, — поторопила ту Муромцева и кивнула на шкатулку. Мирская нервно вытерла руки о школьную юбку и выставила правую рабочую руку с перстнем из золота и александрита. Девочка заученно сделала движение рукой, громко произнеся: «Аперта!». Шкатулка щелкнула, а Мирослава, сделав легкий, как казалось со стороны, непринужденный выброс нерабочей рукой с перстнем из титана и лабрадорита, тут же ее защелкнула, прошептав закрывающее заклинание, а потом сразу и открыла замок шкатулки. Алексина Егоровна восторженно охнула и сложила руки в молебном жесте у себя перед губами. Мирская хмыкнула и громко произнесла «Клаудере», закрывая шкатулку. — Девочки, обеим по пятерке! Умницы! — подвела итоги преподавательница, улыбаясь. — Мирослава, прекрасный тандем перстней! Девочка кивнула в ответ учителю, соглашаясь. Да, магия из нее сочилась так, что можно было ведра подставлять, а потом поливать ею кусты помидоров на грядке. И более того, эта магия была совершенно управляемой, что определенно радовало. — А где Яромир, я отмечу у себя в журнале причину его неявки? — спросила Алексина Егоровна, беря самозаправляющуюся перьевую ручку. Девочки, уже возвращавшиеся на свои места, разом повернулись и недовольно уставились друг на друга. — О, конечно, куда я лезу! — подняла руки София. — У него ведь теперь есть личный секретарь! — Заткнись, — прошипела в ответ Мирослава и повернулась к учителю. — Он болеет, лежит в медзнахарских палатах. Вот-вот должны выписать, как спадет температура. — Пожелайте ему от меня скорейшего выздоровления, — ахнула Муромцева и отметила в журнале отсутствующего Полоцкого. — Все свободны. Домашнее задание у вас записано. Собрав вещи в сумку, Мирослава догнала Астру и Иванну. Первая была все также подавлена смертью Вани, но уже хотя бы общалась с подругами, а не ходила, словно в рот воды набравши. Да и Иванна пришла в себя. Ее эмоциональные потрясения выдавали волосы: при сильных потрясениях они теряли красные оттенки, становясь светлыми. Сейчас ее голова была снова разукрашена красными прядками. — Морозова, на минуту. Мирослава оглянулась и закатила глаза. Да сколько можно! — Говори, — кивнула Софии девочка. Сегодня у нее была заплетена коса. Интересно, много рыжих волос в прошлый раз Мирослава выдрала в процессе их стычки? — Отойдем? Или здесь поговорим? — Не тяни кота за хвост, — покачала головой яриловка. Астра и Иванна пошли дальше по своим делам, когда подруга кивнула им, как бы говоря не ждать ее. По коридору ходили спешившие ученики, и место для разговора было неудобнейшим, но уходить с Мирской куда-то в отдаленное место совершенно не хотелось. — Ты совсем дура?! — почти шипела София, встав очень близко к собеседнице. — Иногда ею бываю, не без греха, — беспечно пожала плечами Мирослава. — Конкретнее! — Точно дура, — качала огненно-рыжей головой София. — Тебе слава совсем мозги отшибла?! — Какая еще слава?! Мирская, говори быстрее, ненавижу эту тягомотину! — злилась Мирослава, нервно расстегивая удушающий воротник школьного синего мундира. — Ты думаешь, если сами Полоцкие тебя под защиту взяли, можно теперь петухом ходить? Мирослава, психанув, развернулась и пошла в противоположном от вываливающей на нее негатив Софии направлении. Надоела. Но, не пройдя и пару метров, ее дернули за предплечье, разворачивая обратно. — Руки убери! И это я тебе говорю как Мирослава Морозова, а не подопечная каких-то Полоцких! Патлы повыдираю, нечего в косу будет заплетать! София руку отдернула, но все же натянуто ухмыльнулась. Привычка, как у Яромира. У него, кстати, это получается мастерски, сразу веришь его эмоциям. — Как же твоей тупой башке объяснить, что не надо с ними связываться? — почти шептала девочка, а ее зеленые глаза в упор смотрели на однокурсницу. — Почему? — потребовала ответ Мирослава, играя в гляделки. София вздохнула и откинула голову чуть назад, смотря в потолок. Подумав, она вернула голову в прежнее положение. — Там слишком много всего, но ты мне можешь поверить или нет?! — Даже, если и так, то мне это неинтересно, — холодно процедила яриловка. Ученица коляды в ответ цокнула языком. — Он — убийца, — очень тихо сказала София, а Мирослава вздрогнула, а потом ее пробрал смех. Такой, знаете, истеричный, со слезами на глазах. — Ты больная что ли, Соф? — вытирая слезы тыльной стороной ладони, спросила Мирослава спустя минуту хохота. — Это правда! Терпение лопнуло. — Не трогал он Третьякова, понимаешь?! — Я не про Ваню. Яриловка выгнула светлую бровь. — То есть? Мирская театрально выдохнула. — Не могу сказать, просто предупреждаю. — тихо говорила София. — Да зачем мне врать, ну?! — Ты иногда думай, прежде, чем открывать рот. Если есть чем, конечно. — Ешкин кот, Морозова! Наши родители разорвали нашу помолвку, то есть брачный договор, по вытекающему следствию этого всего! — от голоса Софии Мирослава вдруг резко почувствовала, что у нее заболела голова. — Разорвали, значит... — Да. — кивнула София. — Ну и к тому же его отец... Он не очень хороший человек, для него Яромир как... как... — И ты мне это говоришь, чтобы что? — приподняла левую бровь яриловка. — Ну, чтобы и ты в это не вляпалась, — как-то тихо сказала Мирская. — Или ты просто хочешь, чтобы мы с ним перестали общаться? София, если тебя тянет к нему, подойди и вы поговорите, дружите, встречайтесь там, причем тут я?! — А вы разве не встречаетесь? — удивленно посмотрела на нее София, и Мирослава прыснула. — Ну вот, что и следовало доказать! Ты ревнуешь что ли? Та замялась, неловко заправив выбившийся локон из косы за ухо. — Вы точно все больные, если в таком раннем возрасте думаете только о том, с кем составить выгодную партию, — сделала свои выводы Мирослава, все еще ничего не понимая. — Нет, даже если бы мы и встречались, то никогда бы мои родители не дали добро на женитьбу. Да еще бы и прокляли поверх этого. — Тогда что? — Просто мне непонятна такая тесная дружба, у нас это не принято. Если парень ходит хвостом за девушкой, разбивает всем неугодным лица, носит ее на руках, значит, он сделал выбор. — Бред, — отмахнулась Мирослава. — Никто меня на руках не носит и лица не разбивает. — Как же, — не поверила София. Она сама же несколько дней назад видела, как Полоцкий тащил на плече Морозову. А по поводу драки яриловца с Третьяковым она и вспоминать не хотела. — Мирская, если он захочет прекратить со мной общаться, я это приму, но не более того. — Он не захочет, — покачала головой София и облизнула тонковатые для ее лица губы. — Все? Больше нет тем для разговора? — Еще эта не закончена. — Тогда что еще тебя волнует?! Мы можем раз и навсегда все с тобой выяснить и не смотреть друг на друга, как дикие животные?! София резко подняла голову и как-то странно посмотрела на Мирославу. — Ты боишься ходить в лес? Вот и новая тема для беседы. — Что?! Это тут причем?! — Я боюсь, особенно ночами. Особенно, когда дикие волки воют, — сказала Мирская. — И чтобы не было худого, держись от Полоцких как можно дальше! Уж больно они активные, а эта история с Третьяковым какая-то не чистая, все так быстро замяли... Ну понеслась! Ведь честно же сдерживалась. Давала же шанс на нормальный разговор... Звонкая пощечина прилетела Софии на правую щеку, а звук от удара разнесся по всему коридору. Девочка приложила свою ладонь к пылающей щеке и охнула, когда на ней отпечаталась алая кровь. Перстень яриловки рассек нежную кожу. — Подойдешь ко мне с подобным разговором еще раз, получишь в нос, — предупредила ее Мирослава, а София с громким ревом замахнулась на нее сумкой и ударила по выставленной руке, немного попадая в и так раскалывающуюся от подступающей мигрени голову. Увернувшись от второго удара сумкой, Мирослава споткнулась и стала падать на пол, а София побежала к ней, собираясь пнуть. Ухватившись за ее ногу, яриловка дернула ее на себя, и рыжая девочка рухнула прям поверх нее. Повернув голову, Мирослава укусила руку, которой София упиралась о пол. Визг от боли разнесся по коридору, а следом Мирская стала лупить соперницу по голове, лицу, рукам, по всему, до чего могла достать. — А знаешь что? — вскоре спросила истерически София. — Несмотря на то, что некоторая сторона его личности меня полностью не устраивает, как и тот факт, что он практически изгой в обществе из-за козлятского поведения его всевластного папаши, не дам я вам быть вместе, поняла?! — Пошла ты! — брыкалась Мира, пытаясь скинуть с себя неприятельницу. — Помешалась что ли совсем?! — Да, на нем, я все детство думала, что мы поженимся! Но тут появляешься ты и лишаешь меня последнего шанса! — она заломила руки Мирославы над ее головой, сильно прижимая к полу. Сильно наклонившись к лицу яриловки, она продолжила почти беззвучным шепотом. — Да даже если он мне и даром не нужен, я просто не хочу тебя рядом с ним видеть. Противно, когда у нищенки сам князь на поводке ходит! — У тебя ума, как у сушеной воблы! — задыхаясь, проговорила Мирослава. Она искренне не могла понять этого безумия с брачными контрактами. — Отстань! Лишенная любой возможности сопротивляться, когда ей заломили руки, Мирослава плюнула прям в лицо девочки, которая сейчас была явно не в себе. Та, почувствовав на лице вязкую слюну, подняла руки, пытаясь вытереть ее рукавом, тем самым освободив и руки яриловки. Мирослава ринулась на обидчицу, схватив ту за расписной оберегами ворот школьной рубахи. Девочки перекатывались друг через друга, собирая всю пыль с мраморного пола школьного коридора. — Позорище! — раздался сбоку мужской голос, и дерущихся откинуло магией друг от друга в стороны. София мигом поправила задравшуюся юбку, пока Мирослава проверяла, не сломала ли эта бешеная ей шею и громко кашляла. Открыв слезившиеся глаза, увидела заведующего общиной коляды. Тот явно был не рад тому, что видел. — Может, вас просто отчислить?! Или отчислить причину вашей драки, и тогда все проблемы разом решатся?! — злился мужчина, поднимая сначала одну, потом вторую нарушительницу дисциплины и ставя обеих на ноги. — За мной, — холодно отрезал заведующий и пошел по коридору. Кабинет заведующей общиной ярилы стал для Мирославы уже почти вторым домом после их «курятника». Было похоже, что она решила поставить рекорд среди учеников общины по его посещению. Ее эти мысли рассмешили, и она хихикнула, от чего Георгий Владленович бросил на нее недобрый взгляд. В кабинете было все так же уютно. Толстые ковры на полу, теплое освещение, плотные синие шторы с белой вышивкой и кипы желтоватых бумаг на столе. Увидев, кто ее посетил, Ирина Александровна устало подперла подбородок ладонью. Что в этом году происходит у нее в общине? Или, может, меркурий в ретрограде? Надо сходить к звездологам... — Вот, дорогая Ирина Александровна, все те же лица, в тех же позах, — сказал Архаров, присаживаясь на край ее рабочего стола. — Попрошу вас, — сказала заведующая ярилы и жестом показала пересесть на стул. Мужчина неохотно встал, но на стул не сел. Мешает ему в одном месте что ли что-то? — подумала Мирослава, опустив голову, и истерично хихикнула. Явно сдавали нервы. — Причина драки та же? — спросила Поднебесная, заправляя темную гладкую прядь за ухо. Она стучала пером по столу, явно раздраженная. — Ага, — выглядя очень довольным, ответил Григорий Владленович. Повисла тишина, от чего звук тикающей стрелки больших напольных часов стал бить Мирославе по голове, словно удары колокола. Ирина Александровна принялась что-то спокойно писать и ничего не говорила. Девочки неохотно переглянулись, когда молчание затянулось. Архаров стал нервно оглядываться, ожидая вердикта. Наконец, когда спустя пять долгих минут заведующая все-таки оторвалась от писанины, то заговорила: — Идите в медзнахарские палаты, шрамы девочкам не к лицу. Георгия Владленовича будто ударило током, так резко он подскочил на месте. — А наказание?! Если честно, эти драки за последние полтора месяца меня уже доводят до белого каления! Ирина Александровна внимательно посмотрела на коллегу и поджала губы. — Тогда сходите и вы к медзнахарям, пускай вам выпишут умиротворяющий отвар. Вы и правда какой-то нервный в последнее время. Мужчина подавился воздухом от возмущения, открывая беззвучно рот. — А вы, дамы, — спокойным тоном продолжила молодая женщина, — берите своего кавалера и с этого дня на протяжении двух недель снова моете посуду по уже знакомой вам схеме. А замечу следы магии феи, будете мыть посуду и после завтрака, и после обеда до самого Карачуна. Ясно? Девочки кивнули. — Тогда свободны. Школьницы вышли, а мужчина оперся о стол ладонями, чуть нависая над коллегой. — Да они после такого наказания чхать будут хотеть на какие-то правила! Ирина Александровна откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула. Видимо, усталость брала свое. — Пока они вопрос не решат самостоятельно, так и будут эти драки продолжаться! Или что прикажете с ними сделать? В подвалах за руки их железными цепями приковать и истязать? Пускай сами со своим Яромиром разбираются, надоели. — Ядрена кочерыжка, так давайте, может, вообще все наказания им отменим? На каждой перемене кулачные бои среди малолеток устраивать будем, ставки делать, а выживших женить, раз они так этого хотят! — злился мужчина, совершенно не понимая логику. — Поверьте, само пройдет, перебесятся. Возраст у них влюбчивый настал, — спокойно говорила заведующая. — Да и не желаю я, чтобы в конце концов сюда Полоцкий-старший явился. Владимир и так всю школу на уши поставил с этим расследованием, а Борислав Мстиславович от нее и ровных стен не оставит, снесет подчистую за сыночка. — Не случалось лично встречаться с этой семьей, — мотнул головой Георгий, распрямляясь. — Яромир сам проблему решит, вряд ли и он хочет внезапной встречи с главой семьи. — А что так? — удивился мужчина и уставился на коллегу. — Роман Тургенева «Отцы и дети» в квадрате. В общем, Георгий Владленович, у меня бумаг еще целая гора, давайте на том и оставим все, — женщина снова взялась за перьевую ручку и, вчитываясь в текст на одном пергаменте, делала заметки в другом. — Под вашу ответственность, — сухо сказал мужчина и вышел из кабинета, с шумом закрывая за собой дверь. А Ирина Александровна подняла голову от бумаг и улыбнулась, о чем-то думая. — Ох уж эти Полоцкие...