колыбельная лернейской гидре

платок давно как пах слезами, потом, грязью, едой, слюной, соплями и горелой бязью, но для него и только для него – пах телом холеным, нежным, молодым, остервенелым. ещё он пах молочным утром и травою, незримой силой духа – прыткой и живою. пах всем – особенно сладчайшей женской влагой и той водой с руки, что показалась брагой. ведь так, он думал, пахнет мир – дождём и просом – дышать не надышаться, как легко и просто. а я держу платок как некое наследство – не потому что мы друзья, скорей – соседство. а я держу. в окопе мне совсем привычно, и пахнет мне платок совсем обычно – самим собою, как платок, ещё – умершим. звучит сигнал. опять сигнал. не время мешкать.