Голодная пустота

      — Что-то не так.       Это было понятно и слепому. Доктор Стоун стянул с морды пенсне и устало потер глаза.       — Я заметил, спасибо. Но почему это происходит? Идеи? — минотавр вернул на место пенсне и обежал взглядом всю группу, которую он вызвал сюда, в обзорный зал, на небольшое совещание. Представители практически всех видов, умнейшие из тех, до кого он мог дотянуться, собирая свой отряд ученых. Далеко не гении, конечно, но и тупицами они точно не были.       Все они были в растерянности.       Примерно десять минут назад доктор Стоун по обыкновению поднялся в обзорный зал, чтобы пообедать, любуясь красочным морем атомного огня. Хотя это место не было предназначено для приема пищи, он пренебрегал столовой, предпочитая забрать свою порцию и подняться сюда. Маленькое проявление власти главного ученого.       Обзорный зал выглядел как небольшой купол примерно двадцати пяти метров в поперечнике, выпирающий посередине защитного экрана, за которым станция укрывалась от горячего звездного ветра. Зал был почти пустым, если не считать голографического проектора, пары пультов для управления системами купола и складных стола и стула, самых простых и аскетичных на вид, которые напечатали в техническом отсеке по просьбе доктора.       Как обычно, доктор Стоун разложил и поставил мебель возле противоположной от входа стены, потом поставил на нее поднос. Подготовив и распаковав разогретый паек, он отправился к одному из пультов, чтобы настроить купол так, чтобы раз в минуту плавно менялся режим фильтров, показывая тот или иной аспект звезды. Наблюдение за ней давало минотавру чувство умиротворения, позволяло отвлечься от повседневной рутины, грызни ученых и бюрократии.       Отправив ложку пюре в рот, доктор Стоун откинулся на спинку стула и только тогда заметил, что что-то явно не так.       Никто не понимал, что же сейчас происходит со звездой Рыжий Щен. Она была стабильным оранжевым карликом класса K3 V, ничем не примечательным огненным шариком, вокруг которого вращались пара каменистых миров и небольшой пояс астероидов. Ее потому и выбрали для изучения, выведя научную станцию Урса-альфа всего в двенадцати миллионах километрах над короной, что она ничем не выделялась из остальных и была идеальным кандидатом изображать из себя стандарт.       Посредственности должны были изучать посредственность.       Но сейчас звезда нарушала все возможные устои и порядки, как какой-нибудь малолетний выскочка под действием гормонов. На ее поверхности появились водовороты и гейзеры, что выплевывали на поверхность тонны материала из нижних слоев, облекая звезду в полосы чуть голубоватого цвета. Но изменения коснулись не только движения ее слоев — буквально за час ее светимость упала на пять процентов, радиус — на семь, а скорость течения потоков на поверхности на целых двенадцать. И изменения происходили с каждой минутой только быстрее.       Конечно, это могла быть неисправность сенсоров. Но, учитывая агрессивное влияние излучения звезды на таком расстоянии, подобные научные станции всегда снаряжали тремя комплектами, что не только дублировали друг друга на случай выхода из строя, но и позволяли делать очень точные замеры.       Все три комплекта, а также дальние спутники наблюдения и их независимые расчеты выдавали одни и те же результаты. Ошибка была исключена.       — Да, Джет? — обратил внимание минотавр на абиссинца, младшего научного сотрудника, каких еще иногда называют “мойщиками пробирок”. Он явно хотел что-то сказать, но все никак не решался. Кот потер лапы, дрожа вибриссами на морде и шуганно поглядывая по сторонам, и чуть выступил из толпы.       — Эм… ну, я подумал… может быть... гравитационный коллапс? — он, почувствовав воодушевление после проявления храбрости, довольно осклабился и навострил уши. И тут же прижал их, когда остальная толпа ученых вспылила.       — Да ты рехнулся! Рыбоед монохромный, тебя чему вообще учили в твоем, прости Мофф, институте?! Да даже если взять три десятка Щенов, они будут слишком юны, чтобы хотя бы приблизиться к началу коллапса! Я даже представить не могу число, что может описать ничтожно нереалистичный шанс такого события! — громче всех возмущался фестрал, который и шефствовал над котом.       Джет тут же заметно съежился и юркнул за спину минотавра и, судя по грохоту, запрыгнул прямо на стол с давно остывшей едой — доктор Стоун так и не удосужился убраться за собой и теперь старался скрыть своим телом этот маленький конфуз.       — Н-но других объяснений нет! В-верно?! — Джет выглянул из-за спины доктора Стоуна, опираясь лапами на его плечо. В порыве храбрости он встопорщил усы, уши и шерсть на хвосте. — У нас нет других вариантов! А этот, каким бы он ни был невозможным, хотя бы частично соответствует наблюдаемым процессам, вот!       — Да откуда у тебя вообще мысли такие возникли? Коллапс, ха! — фестрал сморщился в презрении, угрожающе расправил крылья и ткнул в сторону кота копытом, чем заставил его снова юркнуть за спину минотавра. — Я удивлен, что ты вообще такие слова знаешь, ты, бесполезный клочок ковр…       — Дынежор! — совсем уж истерично вякнул кот под грохот подноса на столе, на секунду выглянув над другим плечом доктора.       — Ш-штоа...       — Профессор Шелзум, лаборант Джет… коллеги, прошу вас, не переходите на личности, — перебил их минотавр, приподняв в предупреждении ладонь. Убедившись, что никто больше не собирается ставить нелицеприятную оценку другому, он чуть обернулся и, подхватив за бока, опустил рядом с собой поджавшего уши и потряхиващего лапой Джета — похоже, он все же вляпался в еду. Положив абиссинцу ладонь на плечо, минотавр снова пробежался по толпе научных сотрудников внимательным взглядом. — Итак. У кого-нибудь есть еще варианты?       Толпа безмолвствовала.       — Хорошо. Тогда предлагаю обдумать предположение младшего сотрудника Джета со всем тщанием. Даже если это не подтвердится, — доктор посмотрел на фестрала, сделав паузу, когда тот фыркнул и покачал головой, — мы все равно сможем оценить данные и вывести соответствующие выводы, имея хоть какую-то основу для сравнения. Прошу.       — Эм… доктор Стоун, вы действительно думаете, что я могу оказаться прав? — тихо спросил кот, смотря куда угодно, только бы не на толпу ученых, которые сейчас без особой спешки, переговариваясь, брели к лестнице.       — Я никогда не спешил отвергнуть теорию, какой бы невозможной она ни была, Джет. Знаешь, когда-то давно все считали, что Солнцем Эквуса повелевает одна из Трех, двигая светило по небосводу лишь своей волей. Были единицы, кто, занимаясь наукой и математикой, опровергали саму такую возможность, за что подверглись гонениям. Даже когда первые полеты в космос подтвердили расчеты ученых, еще очень долгое время большинство просто отказывалось принимать это, — поведал ему минотавр, похлопывая по плечу одной рукой и сдержанно размахивая пенсне, зажатым в пальцах другой, пока они неспешно шли следом за остальными. — И это то, во что все сейчас верят. На самом деле, учитывая легендарность принцесс, я не могу быть уверен, что они не были способны на это. Когда я был студентом, то со своими друзьями часто заглядывал в один бар. Ничего особенного, если не считать огромную барную стойку — десяток метров длиной и высотой мне по пояс, она была монолитной, выточена из огромного куска мрамора. И, представь, хотя все считали невозможным, кхм, один из знакомых на спор смог поднять эту барную стойку и перенести в центр зала… а она, к тому же, оказалась наглухо привинчена к полу. Не одной рукой, правда, а двумя... Глупо, конечно. Пустое бахвальство... В конце концов, зачем передвигать барную стойку, если куда проще передвинуть стул?       Джет непонимающе заморгал.       — А, не обращай внимания, просто старые байки… — поспешно махнул пенсне минотавр, после чего водрузил его обратно на нос. — Будь добр, сходи к профессору Малине и передай ей, чтобы она отложила все и занялась виртуальным моделированием Рыжего Щена с действующей прогрессией — я хочу хотя бы приблизительно знать, что нас ожидает. Она будет возмущаться, но ты просто скажи ей, что она может сама связаться со мной и обсудить важность тех или иных расчетов. И… можешь остаться у нее и помочь с чем-нибудь, если хочешь.       — Доктор! — обрадованно воскликнул Джет, обхватив ладонь минотавра обеими лапами. Он попытался ее трясти, но только растрес себя, превратившись во взъерошенный комок шерсти, упакованный в лабораторный халат. — О, слава Трем, я бы не смог сейчас выдержать шипение овощ… фрх… то есть, профессора Шелзума.       — Понимаю. И все же, он хороший специалист в своей сфере… — попытался оправдать поведение своего коллеги Стоун, но лаборант, перейдя на бег на четырех лапах, чуть ли не по стенке стремительно юркнул вниз по лестнице. Вздохнув, минотавр отправился в свой кабинет. Оказавшись внутри, он заблокировал дверь через наручный информер и присел за стол.       Посидев так немного, он выдвинул ящик, вынул бутылку с элитным бренди, которое ему прислали старые друзья на день рожденья пару месяцев назад, и с сомнением уставился на запечатанное горлышко. Пробка все еще была на месте, залитая воском — он даже не вскрывал ее. Еще не время, решил он, небрежно опустив обратно. Она тихо звякнула о металл старинного револьвера.       — Тем более… — пробурчал Стоун, задвигая ящик обратно. Поднявшись, он прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Потом снова сел и побарабанил пальцами. Что-то не давало ему покоя. Он вывел на экран терминала данные звезды и прогрессию изменений.       — Патримона? Будь добра, свяжи меня со станцией Доула, — попросил он, подняв трубку. Держа ее у уха, он взялся за стилус и стал быстрыми росчерками выводить формулы расчетов. Строчки появлялись, перестраивались, громоздились друг на друга и исчезали в небытие. Наконец он отдал приказ на построение графиков и вывел все через голопроектор на одну из стен.       — Простите, доктор Стоун, но никто не отвечает. Мне попробовать снова?       Минотавр вздрогнул, услышав голос Патримоны — он напрочь забыл о трубке, которую все так же держал у уха.       — Попробуй. Вызови меня, если они ответят, хорошо?       — Да, доктор.       Опустив трубку прямо на стол, минотавр поднялся с кресла и, медленно подойдя к стене, замер, заложив руки за спину.       Ничего не сходилось.       Куда бы он ни бросил взгляд, всюду оставались дыры. Ему явно чего-то не хватало.       — Если бы это было возможно, если бы мы смогли доказать, рассчитать и создать модель, то стали бы знамениты, — пробормотал он. Но нет, глупо было даже надеяться на это — классическая теория просто отрицала саму возможность. Он в разочаровании вздохнул. — Нет, это просто нереально.       Минотавр решил отложить расчеты на потом и отправился обратно в обзорный зал, чтобы прибрать устроенный бардак после прерванного обеда. Неспешным шагом он преодолел несколько коридоров и поднялся по лестнице. Попав в купол, он снова оказался в пустом зале, но напрочь забыл, зачем сюда шел. Его взгляд был прикован к виду космоса, что открывался за термостойкими плитами прозрачного металлопласта.       Еще совсем недавно, если встать в центре зала, Рыжий Щен заполнял весь обзор оранжевым морем. Теперь же он был приглушенно-бордового цвета, подернутый темными синими полосами, и легко бы уместился в границы обзора купола, не касаясь их.       Что еще хуже, доктор больше не видел других звезд.

***

      — Поздравляю, господа и дамы. Можно считать это успехом, — сказала Розмарин, хотя Уик отлично видел, что она недовольна. Да, они потеряли охранника, но лишь одного, и тот был новичком. Но все же потеряли.       Единорог отлично знал Розмарин. Долгие годы они работали бок о бок, и это позволило ему изучить все ее реакции, повадки, привычки. Единственное, что он до сих пор не мог — это узнать, о чем же она думает.       Сестры, почему она так жестока? Как убедить ее, что я могу быть равным, что достоин лучшего отношения? в тысячный раз он мысленно обратился к Трем, вопрошая. Но ответа он так и не услышал, ни от Великих Сестер, ни от собственного разума, и, поддавшись краткому приступу уныния, прижал уши.       — Так, Лилит, бери на себя всю зону прибытия, можешь кого-нибудь взять себе в помощь. Пусть патрульные убедятся, что там никого не осталось, и запечатают на полный карантин. Поняла? Действуй. Шайн, свяжись со станцией Доула — нужно их проинформировать, и спроси, знают ли они что-нибудь о происходящем и что делать с подобным загрязнением. Торб, зону отправки перевести в двойной режим. Если кто-то из капитанов кораблей начнет возмущаться из-за задержек — в конец очереди его. Уик, — он сразу же напрягся — сейчас она должна, как обычно, посмотреть с презрением, — контроль боевых групп и поиск других возможных угроз, понял?       Даже зная, Уик все равно вздрогнул — ее жуткий взгляд, в котором он отчетливо видел, как пылает пламя замерзшего тартара, проморозил до самого сердца.       — Выполняю, шеф, — единорог молча вытянулся в струну и кивнул, стараясь не выдавать эмоций, после чего сразу же вернулся к наблюдению за происходящим со своего поста. В ее приказах не было особой нужды — он и так знал, что она отдаст ему эту задачу, и действовал на опережение. Было ли это проверкой? Доверием? Наказанием? Он не мог сказать.       Проинформировав о ситуации боевые группы, что сейчас охраняли подходы к главному посту, он переключился на формирование патрульных отрядов. Многих пришлось выдергивать с отдыха после смены, что точно не прибавляло Уику популярности, и он отлично мог представить, что именно ему желают в подобные моменты.       “Чтоб ему на второй раунд выйти” как-то раз сказал один из патрульных со злой усмешкой, не зная, что в тот момент Уик был рядом и мог услышать.       Это было дико неприятно. Но он злился не из-за того, что та запись стала ходить по копытам — на станции слухи распространялись быстро, нередко всплывали очень интересные факты о сотрудниках, и порой куда более постыдные. И не то, как некоторые относились к нему или произошедшему — все, кто посмел высказывать об этом свое мнение слишком громко, быстро сдувались на ринге перед его агрессивным натиском, где он давал себе полную волю. И даже не то, что он так бесславно продул тот бой.       А то, что эта кобыла, Розмарин, натурально втоптала его в пол в ответ на попытки проявить заботу. И он больше не пытался, как и все остальные, выучившие этот урок на его примере.       — Ш… шеф, — испуганно протянула Лилит, указывая на экран. — Три один шесть… он мертв, но… он уже давно мертв…       — Насрать. У нас тут дела поважнее есть. Соберись!       — Но он… он только что пошевелился…       Подошедшая к ней Розмарин подняла копыто, явно собираясь дать пощечину наотмашь, чтобы привести в чувство пегаску, но замерла, глядя в экран. Уик переключился на камеру и стал свидетелем того, как у патрульного, что застыл в сидячем положении перед трупом культистки, стала еле заметно двигаться голова. Единорог проверил его биометрию — если не обращать внимание на активность магического поля, слишком большую даже для живого, система считала его мертвым уже минут как десять.       Из любопытства Уик вывел на другой экран изображение с нашлемной камеры и включил передачу звука на один из наушников. В опечатанной зоне прибытия теперь не было слышно ни разговоров, ни шагов, ни шума вентиляции и механизмов. Абсолютная тишина. Мертвый пегас медленно поднял взгляд от тела культистки, дав возможность осмотреть непривычно пустой зал прибытия, потом стал все так же медленно поворачивать голову в сторону панорамного окна. Движение не остановилось даже тогда, когда его голова просто физиологически не могла поворачиваться. В какой-то момент в движении появились небольшие задержки, что оканчивались небольшим рывком. Каждый рывок изображения сопровождался отчетливым щелчком, словно что-то рвалось или лопалось, и каждый вызывал волну мурашек на спине у единорога. В конце концов голова повернулась полностью назад, к окну, за которым пылала звезда. Вьющийся вокруг мертвых тел синеватый туман завихрился и отпрянул, словно патрульный сделал свой последний выдох.       Проверив его показатели, единорог убедился, что патрульный оставался все так же мертв. Это было… жутко. Но когда он перевел взгляд на Розмарин, то заметил, что она была абсолютно спокойна. Она хмыкнула и, потянувшись к пульту, переключила экран на другую камеру наблюдения.       — У нас нет времени на страх или панику. С этим мы разберемся потом, — услышал Уик слова земной. Затем она положила копыто на плечо пегаски и чуть встряхнула. — Соберись. У нас в отсеке опасное отравляющее вещество и куча мирных жителей, о которых надо позаботиться.       Розмарин встряхнула ее еще раз, уже сильнее, после чего направилась к своему пульту.       — Ирис, максимальный приоритет, сообщи, если в зоне прибытия будет активность, — тихо отдала приказ земная кобыла, после чего буркнула. — Только бродячих не хватало...       Уик перевел взгляд с кобылы на пульт, напоминая себе, что нужно быть профессионалом и не отвлекаться, но невольно вернулся в мыслях к тому, что только что увидел. Она поддержала Лилит? Почему? Конечно, такую жуть увидишь не каждый день, но неужели ее тоже это не оставило равнодушной? Идея о том, что Розмарин что-то может тронуть, вызвать какие-то эмоции кроме злости и презрения, казалась для него неожиданной. Но то, что она может проявить заботу, казалось просто нереальным.       Он замер, пытаясь переварить эту мысль, полностью забыв о происходящем вокруг.       — Уик, отчет… Уик, мать твою!       Единорог очнулся, прижав уши и забегав глазами по окружающему пространству. Быстро собравшись, он проверил состояние боевых и патрульных групп.       — Все в полном порядке, шеф. Никто не появлялся в охраняемой зоне. Патрули не нашли следов других угроз и продолжают наблюдать. Приказы?       — Не спи, — коротко рыкнула земная, отворачиваясь. Он мельком глянул в ее сторону. Однажды, когда они только претендовали на место шефа безопасности, ему удалось получить в копыта ее личное дело. Жизнь Розмарин ничем особым не выделялась среди других сирот, которых всегда хватало на улицах любого планетарного гигаполиса. Печальная судьба родителей и дальнейшая жизнь могли бы объяснить характер Розмарин и ее отношение к любому проявлению религии, но никак не внешний вид. Медицинское обследование не выявило никаких аномалий или влияния извне, и он отлично знал, что земная не использовала препараты или добавки для тренировок, считая это слабостью. Потому Уику иногда казалось, что в ее родословной точно должны быть минотавры, что, конечно же, просто невозможно. И все же, несмотря на то, что ее родители не выделялись особыми размерами, Розмарин была под стать прямоходящим быкам: высокая, на голову выше любого пони, с мощной грудиной и ногами-столбами, она всегда выглядела собранной, неимоверно сильной и готовой к любой жестокости.       А еще у нее был пышный волнистый хвост, такая же грива, и из нее едва пробивались маленькие по мышиному округлые ушки.       Он тихо вздохнул и отвел взгляд.       Время шло своим чередом. Несмотря на жуткое происшествие, больше ничего странного не происходило. Уик продолжал направлять подотчетные патрульные группы по всей станции, но не забывал приглядывать за Лилит. Она уверенно действовала в обычное время, но подобная чрезвычайная ситуация для нее была первой. Несмотря на это и на ту краткую вспышку паники при виде странного поведения трупа, пегаска хорошо справлялась. Ее голос, как и прежде, точно и своевременно направлял патрульных, а вскоре она даже начала шутить. Странно было то, что ни ее, ни кого-либо другого Розмарин никогда не отчитывала за подобные нарушения дисциплины. Да, ей это точно не нравилось, если судить по изредка стегавшему хвосту и нахмуренным бровям, но она продолжала молчать, делая вид, что не замечает.       Взгляд Уика снова переместился в сторону Розмарин. Она стояла хмурая, неподвижно, пялясь в экраны немигающим взглядом. Думает ли она о том, что только зря тратит время? В конце концов, официально она уже в отпуске и, в общем-то, не имеет права находиться здесь, а тем более командовать. Может, мне стоит об этом сказать ей? Подтолкнуть к тому, чтобы… доверить мне все дальнейшие разбирательства? Но доверяет ли она мне? И как она вообще отреагирует на это предложение? Воспримет ли как намек на слабость? Мою? Ее?       — Ты что-то хотел, Уик? — спросила Розмарин, все так же хмуро уставившись на единорога. Он даже не понял, когда земная кобыла обернулась и заметила, что он неотрывно пялится на нее.       Сглотнув и удержавшись от прижимания ушей, он посмотрел ей прямо в глаза.       — Шеф, я уверен, дальше мы справимся сами. Вы могли бы покинуть пост и отправиться в заслуженный отпуск, — с самым уверенным видом произнес он, держась прямо и не отводя взгляда.       — Вот как?       — Да, шеф, — ответил он, все так же смотря ей в глаза. Она всем телом повернулась к нему.       — Хочешь сказать, что я могу уйти?       — Да, шеф.       — Что мне пора в отпуск?       — Да, шеф.       — И что ты сможешь справиться?       — Да, шеф.       — И ты уверен, что сможешь справиться?       — Да, шеф.       — И не облажаешься?       — Да, шеф.       — Хочешь меня наебать?       — Да, шеф, — уже по инерции ответил он, и только потом его разум осознал вопрос. — То есть… я хотел сказать… я хотел… я вас…       — Хотел меня ЧТО?! — в ярости прошипела Розмарин, сделав шаг в его сторону.       — Я… хотел вас… — сдавленно пробормотал Уик в испуге, но потом уставился в пустоту за ее головой и вытянулся, так и не договорив. Напрягшись, он приготовился к тому, что теперь точно получит “второй раунд” унижения и боли. Прямо здесь, прямо сейчас, на глазах у остальных офицеров безопасности. Но она замерла, играя желваками.       — Я не поняла, что…       — Кажется, он сказал, что… что хочет вас? — как-то неуверенно сказала Лилит и тут же закрыла свой рот копытом, бегая взглядом между ними. — О… оу, это многое бы объяснило…       Пока Розмарин хмуро пялилась на Уика, а Уик стоял застывшей статуей, все так же боясь пошевелиться, со стороны других офицеров стали слышны перешептывания. Потом кто-то заливисто свистнул, кто-то стал ободряюще топать. Несколько секунд шум нарастал, пока его не нарушила сама Розмарин.       — Пош-ш-шел ты в петлю! — прошипела она сквозь оскаленные зубы, чуть подавшись в его сторону, потом зло осмотрела остальных. Подбадривания со стороны толпы опешивших офицеров тут же смолкли. — Дисциплина! Устроили тут переплетение хвостов. Займитесь делом, или я вам его найду.       Уик больше не обращал внимание на происходящее вокруг. После ее слов он понуро опустил голову и несколько секунд тупо пялился на мониторы. То, что произошло случайно, то, что он услышал в ответ, наконец позволило ему прозреть… и тут же пожалеть об этом. Уж лучше бы это был второй раунд, подумал он, ощутив внутри странную холодную пустоту. Тяжело вздохнув, Уик постарался отбросить посторонние мысли и сосредоточиться на том, в чем он всегда был хорош — на контроле и командовании.       И он не заметил, как Розмарин, приняв сообщение по личной связи, несколько секунд смотрела на заместителя внимательным взглядом, пока не вернулась к работе за пультом.

***

      — Шеф, станция Доула не отвечает, — сообщил офицер связи. — Также не поступало никаких приказов или автоматических извещений.       — Активность вокруг станции? — немного подумав, спросила Розмарин.       — Ничего необычного, шеф. Оборонфлот на приколе, патрули на обычных курсах. Все как всегда, — ответил другой офицер, пожав плечами. Кобыла хмыкнула, рассматривая на карте обстановку в системе. Пока их станция, являясь небольшим перевалочным пунктом, висела за полем астероидов, станция Доула висела на орбите второй каменистой планеты, а научная станция крутилась непосредственно над звездой. Среди пары десятков сигналов кораблей, идущих от границ гравитационного колодца звезды внутрь системы или наоборот, из нее к границам, выделялись три куда более крупные точки — это были небольшие патрульные группы. Все и правда выглядело как обычно, разве что за последний час так и не появилось ни одного нового сигнала.       — Ладно. Связь, станцию Урса-альфа. Может, научники что-то знают.       — Сделаю! Считайте, что уже!       Розмарин дернула хвостом, покосившись на связиста, но промолчала. Порой ей очень, очень хотелось напомнить остальным офицерам, что они должны быть профессионалами, быть примером дисциплины и в рабочее время строго держаться правил как в поведении, так и в общении, но… все же она понимала, что это стало бы ошибкой.       Когда она искала своих родителей, то многое узнала о том, как был устроен тот культ, что отнял их у Розмарин. Сколь ни был он влиятелен, сколь бы быстро ни набирал паству, он столь же легко пал после нескольких точных ударов сил правопорядка по химическим лабораториям, что лишили его главной опоры. Много позже, изучив примеры других культов и церквей, она еще больше убедилась, что этот путь, путь грубого контроля, путь ломания физиологии и психологии последователей рано или поздно приводит своих основателей к концу.       Другое дело, если опорой была идея. Сколь легко оказалось разрушить одни культы, лишив их материальных ресурсов, столь же трудно другие, ведь уничтожить мысли и убеждения, что несет каждый отдельный последователь, практически невозможно. Ни один сенсор или датчик, ни один внимательный взгляд не сможет найти их, пока не озвучены слова.       В этом и заключалась сила и живучесть культов, которые еще называли “семьями”       Они держались только лишь на силе убежденности, принимая тех, кто готов был следовать правилам и действовать на благо других последователей по собственному желанию.       Как-то раз она смогла попасть вместе со следователем к одному из мелких патриархов “Союза Табунов”. Лощеный, с блестящей ухоженной шкурой, он был вполне успешным предпринимателем, чей бизнес зависел от верности десятка жен-помощниц. Он принял их в своем доме-усадьбе и любезно предложил отужинать, пока отвечал на расспросы.       — Мази, зачем наказывать, если можно простить? — ответил ей единорог, мило улыбаясь, когда Розмарин спросила, как у них принято добиваться соблюдения правил. — Я — пример того, каким должен быть муж и отец семейства. Мои жены счастливы. Мои жеребята счастливы. Мои последователи счастливы. Они все знают, что за серьезный проступок, за нарушение заповедей их ждут последствия. Но как я могу наказывать их за любые ошибки, за каждый мелкий проступок, что не несет угрозы нашему благополучию? Ведь тогда у меня не будет иного выбора, как самому стать абсолютным идеалом, не ошибаться ни в чем. Но идеалом никто не может быть. Все мы совершаем ошибки.       — Да ну? Даже главный патриарх? — фыркнув, спросила тогда Розмарин с вызовом.       — И он, и Трое, и даже сам Проклятый Лорд, — ответил жеребец, нисколько не оскорбившись, и наставительно поднял копыто. — Никто не идеален, достопочтенная мази.       В то время Розмарин, меряя по себе, довольно болезненно реагировала на ошибки и проявления слабости другими. Жеребец, правильно истолковав ее мимику и позу, тяжко вздохнул.       — Вы можете мне не верить, мази, но такова суть вещей. Хотите пример? — спросил он, отпив из чайной чашки. — Давайте представим, что это вы — хозяйка дома, а я лишь незваный гость. Что бы вы сделали, достопочтенная мази, если бы я плеснул вам в лицо чаем?       Не дожидаясь ответа, он резко дернул ногой в ее сторону, заставив одновременно вскочить и уклониться вбок… но чашка оказалась пуста. Хоть это и была странная шутка, Розмарин зависла над столом, упершись в него передними копытами. И, похоже, что-то в ее позе испугало следователя — он вскочил следом и предупреждающе положил копыто ей на плечо.       — О, я вижу, вы бы были грозной хозяйкой, — улыбнулся патриарх, поставив чашку обратно на стол, чтобы наполнить ее из чайничка. — Уверен, вы бы меня собственнокопытно избили перед тем, как вышвырнуть вон. Но, представьте себе, у грифонов это один из немногих способов официально бросить вызов на дуэль. В некоторых племенах Сонхари гость имеет полное право так выразить недовольство без каких-либо последствий, если посчитает, что хозяин проявил недостаточное гостеприимство. А на приеме у какой-нибудь дворянской семьи в Конкордате это стало бы равносильно заявлению “я не ценю свою жизнь, вы имеете полное право пленить меня, пытать, порезать на кусочки и скормить рыбкам в парковом пруду”. Где бы вы ни были, этот жест был бы крайностью. Но и вы, мази, и я — мы оба понимаем, что этот жест по сути мелочь и не должен разрушить возможное взаимопонимание между двумя говорящими. И, поступи так вы или кто-то из моей семьи, мне было бы крайне неприятно, но я бы все равно простил.       Розмарин запомнила его слова. Пусть и не сразу, она приняла эту истину и научилась мириться с чужими недостатками и слабостями. Странно было осознавать, что она, пускай и не специально, перенимала некоторые методы, что узнала, изучая культы, и сейчас во многом относилась ко всем своим подчиненным практически так же, как какой-нибудь лидер семьи.       Почти ко всем.       Ее ухо дернулось, повернувшись в сторону Уика — он в который раз за сегодня тяжело вздохнул. Придется с ним поговорит, решила она, чуть поморщившись. Она прекрасно видела, что он пытается быть идеальным, всегда следовать правилам… и тем неприятнее для нее был каждый случай, когда он все же совершал ошибки. Как новое жирное пятно на чистой, свежей, идеально белой ткани. Она быстро осмотрела себя, уделив особое внимание тому, насколько ровно расположен галстук. Потом фыркнула в раздражении, осознав, что отвлекается на какую-то мелочь, хотя сейчас были дела куда важнее.       — Шеф, есть связь с научной станцией. Выводить? — как на заказ подал голос офицер связи.       — Давай, только не…       — Ага. Приветствую вас, — немного растерявшись, сказал минотавр в пенсне с центрального экрана поста охраны. Сразу же бросилось в глаза, что минотавр был не где-нибудь в офисе, в удобном кресле за столом, а в довольно просторном помещении, и держал в руке КПК. Было заметно, как его взгляд бегает по экрану, пока он пытался сообразить, к кому именно стоит обращаться.       — ЧТО ЗА ХЕРНЯ?! Связь, переключить на мой терминал, ЖИВО! — рявкнула Розмарин, гулко топнув копытом. Спустя пару секунд изображение минотавра с вытянувшейся мордой исчезло с центрального экрана, переместившись на ее личный терминал. На мгновение переключившись на канал связистов, она посмотрела в их сторону и тихо пророкотала: — Выговор всем. Второй за неделю. Чтоб третьего не было, понятно вам?       — Есть, шеф!       — Капитан второго ранга Розмарин Ойл на связи. Доктор Марбл Стоун, я правильно понимаю? — кобыла тут же переключила внимание на экран. Минотавр все так же сидел на краешке небольшого стола и держал в одной из рук кпк. Его коротенький хвост, свисающий сбоку со все того же стола, нервно подергивался. Странные всполохи перетекали по нему и окружающему пространству, окрашивая все в голубоватый оттенок.       — Да, все так. Я так понимаю, вы не со станции Доула. Очень жаль… — минотавр вздохнул, поправив пенсне на носу. — Впрочем, возможно, вы имеете с ними связь?       — К сожалению, нет.       — Что ж, тогда…       — Подождите, доктор Стоун, — перебила его Розмарин, в нетерпении постукивая копытом. — У нас тут произошел инцидент с представителем одного из культов, предположительно с плачущей сестрой из церкви Двух Любящих Сердец. К вам на станцию никто не прибывал?       — Нет. К нам снабжение приходит раз в две недели на специальном челноке, а следующий мы ожидали только через четыре дня. Учитывая особенности расположения станции, не каждый корабль сможет подлететь к нам.       — Значит, к вам никто не прилетал?       — Нет, капитан. Хотя я бы хотел…       — Хорошо, тогда другой вопрос. В ходе инцидента у нас случилось загрязнение одного из помещений неизвестным отравляющим веществом. Возможно, вы сможете определить, чем это может быть и как от него избавиться?       Минотавр, дослушав, снял пенсне, ловко держа его двумя пальцами. Двумя другими той же руки он зажал переносицу и, зажмурив глаза, тяжко вздохнул.       — Помилуйте Трое… капитан, мы не занимаемся религией или ядовитыми веществами. Мы занимаемся вопросами изучения местной звезды, — медленно ответил доктор, после чего посмотрел прямо в объектив. — И, к слову, вы можете прислать челнок для эвакуации?       — Эвакуации? Зачем? — нахмурилась земная кобыла.       Минотавр, поднявшись, подошел к камере и, немного повозившись, перевел объектив чуть выше.       — Вы давно выглядывали в окно, капитан? — спросил он, махнув рукой в сторону купола. Его дугой разделяло на две половинки: одна была бордово-голубой, а вторая абсолютно черной. — Как я и говорил, мы занимаемся исследованиями звезды. Пару часов назад она стала… ну, проще говоря, прогрессировать в нечто иное. Наблюдаемые изменения не соответствуют классической астрофизике, и мы не знаем причин. Но по нашим самым смелым предположениям у нее начался гравитационный коллапс ядра. Вы знаете, что это значит?       — Гравитационный коллапс? — глухо повторила она и сглотнула. — Черная дыра?       — Не исключено. Вполне возможно, что это даже лучший вариант из предположительно возможных. Но также вероятно, что Рыжий Щен станет сверхновой или нейтронной звездой. Ни первый, ни второй вариант в краткосрочной перспективе ничто живое в системе не сможет пережить…       — Все настолько плохо? — спросила Розмарин, напрягшись. Она на мгновение оторвалась от экрана и осмотрелась по сторонам... и только сейчас заметила, что взгляды части офицеров на посту направлены на нее. Они знают, поняла она и, не удержавшись, в раздражении вздохнула. Проклятое любопытство. Ничего нельзя утаить. Даже если попытаться, то это лишь отсрочит неизбежное. Не важно, через полчаса это случится или час — все равно по станции поползут слухи… — Минутку, доктор.       Она снова осмотрела подчиненных офицеров, теперь уже медленно и внимательно, останавливая взгляд на отдельных личностях. Если кто-то и проявлял испуг, то слабый, такой, с которым вполне можно справиться, дав понять, что остальной коллектив не собирается впадать в панику, готов действовать.       Решительность — вот что им нужно. Правда, готовность ее принять и действовать. Пусть слухи расходятся. Если будут готовы все службы станции, если они смогут действовать эффективно и на опережение, то мне удастся удержать ситуацию под контролем, избежать разрастания паники и худших последствий.       Кобыла с хрустом расправила плечи и гордо подняла голову, напуская на себя вид полной уверенности. Она должна была выглядеть настолько спокойной, настолько непоколебимой, словно готова взвалить всю станцию себе на холку и утянуть ее прочь от любой угрозы, после чего вернуться и растоптать причину беспокойства в пыль. Как Трое на витражах, про себя усмехнулась она.       — Связь, вывести на общий экран… Ладно, доктор, можете повторить, но настолько кратко и понятно, что понял бы и жеребенок?       — Хм-м… — минотавр задумчиво потер подбородок. — Я попробую. Что ж… если кратко, звезда вполне возможно скоро нас всех убьет. Я бы рекомендовал убраться от нее как можно дальше, и чем быстрее, тем лучше. Как-то так.       Он пожал плечами.       — Хорошо. Вы все слышали, — подвела итог Розмарин после недолгого молчания, после чего посмотрела на подчиненных офицеров — теперь все они знали. Теперь она видела, как заметались неуверенные, испуганные взгляды, как опускаются уши и хвосты. Если все так оставить, через пару минут они сами ударятся в панику и потащат за собой всю остальную станцию. Нельзя этого допустить.       — Чрезвычайная ситуация. Полная эвакуация, господа и дамы, — словно подтверждая их мысли, сообщила Розмарин твердым уверенным голосом. Она вывела на экран инструкции, пробежалась быстрым взглядом по пунктам. — Ирис, код два. Связь, верните назад все уходящие корабли. Свяжитесь с патрулями и со станцией Доула, наконец. Контроль, никого не отпускать. Допускаю угрозу применения турелей. Уик, патрули в полную готовность...       — К слову, можете отправить к нам челнок? — подал голос доктор Стоун. — На пристыкованном к станции мы отправим к вам всех, кто не хочет оставаться, а также жизненно важные припасы, но для ценного оборудования места в нем уже не хватит.       — Простите, доктор, но нет, — не отрываясь от работы с терминалом, ответила земная кобыла. — Нам потребуется каждый корабль, способный вести пассажиров.       — Даже если я скажу, что, возможно, это позволит… Нет? — он заметил, как кобыла отрицательно покачала головой. Махнув рукой, он склонился, подбирая передающее устройство. — Что ж, печально, но ожидаемо. Хорошо, удачи вам, капитан Ойл.       Тут же забыв об ученом быке, Розмарин вернулась к командованию. Она действовала, четко следуя инструкции, не давая остальным ни минуты продыху. Спустя какое-то время она решила проверить, как справляются ее подчиненные, и с удовлетворением заметила, что ее расчет сработал. Она больше не замечала в их позах и глазах страха или неуверенности. Все действовали быстро и слаженно как единый организм.       И это несмотря на то, что каждый прекрасно знал главное правило устава: все они должны оставаться на станции до самого конца, эвакуируясь последними.       Розмарин гордилась собой и своей командой. Хотя на станции все же возникли несколько очагов паники, а один из кораблей попытался ускользнуть, ей и ее подчиненным удалось быстро справиться со всеми проблемами. Уже буквально через полчаса первый битком набитый корабль отправился к границам системы, увозя с собой четыре сотни жителей и гостей станции. Если звезда не попытается убить их еще хотя бы четыре часа, то к концу этого срока они смогут не только вывести всех обитателей со станции, но и завершить ее частичную консервацию. А потом, погрузившись на последний корабль, покинут ее сами и через семь часов перелета окажутся на границе системы. В одном прыжке от безопасности.       Но несмотря на все успехи, ее ни на минуту не покидало чувство беспокойства. И чем дальше продвигалась эвакуация, тем только сильнее становилось это ощущение.       Вскоре после отправки первого корабля с беженцами один из патрульных кораблей сменил курс, проложив его на перехват. Патрули, как и станция Доула, до сих пор хранили молчание и никак не реагировали на запросы и предупреждения о возможной катастрофе.       Покоя не добавлял и вид самой звезды. Некогда яркая оранжевая точка, сверкавшая в космосе словно путеводный маяк, она заметно поблекла. И что бы с ней ни происходило, это влияло на все в системе. Астронавигация стала ненадежной — словно взбесившись, гравитационные поля Рыжего Щена начали медленно и еле заметно искажать расстояния между видимыми звездами, их положение и яркость. Это не было бы проблемой, ведь всегда можно было сориентироваться и проложить курс по навигационным буям, что были расположены по всей системе тройным кольцом, но с каждой минутой становилась все ненадежней и связь. Если сигналы с ближайших кораблей и буев еще удавалось разобрать, то от достаточно отдаленных уже тонули в шуме помех. Связи у станции с теми, кто сейчас находился рядом с ближайшей границей, больше не было.       — Шеф, тут запрос, хотят поговорить с вами.       — Кто? — спросила она, обратив внимание на офицера связи.       — Челнок снабжения. Похоже, они ретранслируют сигнал со станции Урза-альфа.       — Хорошо, — ответила она, но тут же добавила. — На мой терминал, понял? По закрытому каналу.       — Е-есть, шеф, — виновато промямлил связист. Надев гарнитуру, кобыла выждала пару секунд, переключила связь и тут же поморщилась — по ушам ударил поток гремящего шума.       — Капитан второго ранга Розмарин Ойл на связи.       — Капитан Ойл? У меня две новости! Но только одна из них хоршая! Вам какую? — хотя картинка почти полностью тонула в сполохах помех, она смогла разобрать слова и узнала в говорившем минотавра, доктора Стоуна. И, она могла поклясться, он был пьян.       — Начните с хорошей, доктор. Так будет проще сконцентрироваться на плохой.       — Ваше право. Знаете, а она не собирается останавливаться! Ну, то есть я хочу сказать, гравитационный коллапс звезды только нарастает. Мы тут с многоуважаемыми коллегами прикинули, утопили в короне все-е… вот абсолютно все зонды, потом построили десяток моделей и решили, что у нас скоро родится маленькая черненькая дырочка.       — Вы уверены?       — Уверен ли я? Не-е…       — Да! Уферены! На фсе шестьдефят дфа процента! — вмешался еще один голос, явно кобылий.       — На смьдст! Ха-ха-ха! — промлеял третий, перейдя в писклявый смех, чем заставил Розмарин поморщиться.       — Тшшш! Коллеги, прошу вас! Это же серьезный разговор! — заглушил их минотавр. — Так вот, а вторая заключается в том, что мы стали свидетелями двойного чуда! Мы можем от первого лица, кхм, так скажем, изнутри, понаблюдать за образованием гипертени! О-о-о, как жаль, что мы не можем…       Услышав это, Розмарин потеряла дар речи. Гипертень? И мы внутри поля запрещения? Ох… блядство! Она застыла, с силой сжав зубы, стараясь не выдать эмоции. Значит, все было зря! Эвакуация, толпы паникующих, уговоры и споры… все! Мы не выберемся отсюда. Никто не выберется. Все обречены.       — Доктор, — позвала она, смотря прямо перед собой. Это была та ситуация, когда она просто не знала, что предпринять дальше. И сейчас она боялась поворачивать голову, боялась встретиться с кем-нибудь взглядом. Боялась, что другие поймут. — Доктор, что нам делать?       — Что делать? Ну-у… — протянул он в задумчивости. Когда он снова заговорил, голос его был полностью серьезен. — Не знаю… Честно, не знаю. Я полагаю, вы сами понимаете, что нас ждет в лучшем случае. Полная изоляция в системе с мертвой звездой, и надолго наших запасов не хватит. Вот мы тоже не знали, что делать, и решили… ну…       — Насладиться последним моментом?       — Да, пожалуй. Как говорится в классике? Последний глоток воздуха сладок? — он немного помолчал. — Всего хорошего, капитан.       Розмарин не сразу заметила, что поток шума плохой связи в ее ушах пропал. Долго, очень долго она сидела, отрешенно смотря на общий экран.       Последний глоток?       Стянув наконец наушники, она сфокусировала взгляд на экране. Судя по всему, через час все гражданские будут отправлены со станции и эвакуация подойдет к концу. Почти на полчаса быстрее расчетного времени. Она бы гордилась успехами своей команды, но сейчас… какой смысл? Было больно об этом думать, но ей больше нечем было гордиться. Все зря. У нее осталась лишь одна мысль, вызывающая сожаление и грусть.       Я просрала три отпуска...       Ей нестерпимо захотелось что-нибудь сломать, вымести злость и разочарование. Сдерживаясь, она аккуратно положила гарнитуру на место, встала, прислушиваясь к привычному шуму рабочей обстановки центрального поста охраны, ища в этом опору, знакомые чувства уверенности и покоя. Когда злость достаточно поутихла, она осторожно осмотрелась по сторонам — даже если кто-то заметил ее поведение, то не придал этому особое значение… или скрыл от остальных. Сейчас это было правильно, но…       Теперь это не имеет значения… подумала она, закрыла глаза, глубоко вздохнула, и… ощутила странную легкость. Она перестала волноваться о гражданских. Ей стали безразличны правила и инструкции, как и то, что могли сделать или подумать ее подчиненные. Раз так, то… Последний глоток? Почему бы и нет?       Розмарин слегка улыбнулась, без страха и опаски осматривая всех подчиненных — они по прежнему работали, не подозревая ни о принятом Розмарин решении, ни об участи, что ждет всех без исключения. Тут ее взгляд остановился на том, кто ее постоянно раздражал одним лишь своим существованием: на заместителе, Уике. Дождавшись, когда единорог наконец оторвется от экрана и заметит обращенный на себя взгляд, она улыбнулась еще шире. Уик заметно вздрогнул. Земная сделала шаг, потом другой, с удовольствием наблюдая, как он напрягается, вытягивается в струнку, пытаясь выглядеть идеально собранным и невозмутимым… и все равно при каждом шаге содрогается от страха перед ней. Перед ее неотвратимым приближением.       Подойдя вплотную, она перестала улыбаться, нависла над ним, опустила голову настолько низко, что уперлась лбом в рог, и очень внимательно посмотрела в его по-змеиному узкие зрачки.       — Уик, ты что, боишься меня?— тихо, едва слышно даже для них двоих спросила она.       — Да, шеф, — чуть помедлив, столь же тихо ответил единорог.       — Забыл? Я в отпуске, Уик. Розмарин, зови меня так.       Он, сглотнув, медленно кивнул, не больно царапнув рогом.       — Да... Розмарин.       — Хорошо… — она немного помолчала, в задумчивости разглядывая его лицо. — Хорошо. Не хочешь мне помочь?       Единорог глупо заморгал в удивлении, на что Розмарин усмехнулась, чуть отодвинулась и приподняла копытом висящий на шее галстук.       — Он мне мешает. Пошли. Я хочу, чтобы ты его снял.