Портрет на два дома

      Финеас мирно спал в своëм портрете в доме на площади Гриммо. Дом уже шесть лет пустовал, если не считать бессменного Кикимера, который время от времени начинал разговор с портретами. Надо отдать должное домовику: даже несмотря на то, что живых хозяев не осталось, он всë равно упорно поддерживал порядок (хоть и только в поле зрения портретов).       Периодически Финеас сбегал отсюда в кабинет директора. Несмотря на то, что в доме семьи Блэк много портретов, темы для разговоров повторялись и порядком надоедали. А в кабинете директоров Хогвартса — всегда свежие сплетни, разнообразные поводы для оживленных бесед и практически каждый день случается что-то интересное.       Внезапно Финеаса вывел из сна громкий стук. Мужчина встрепенулся и с недоумением прислушался. Звук повторился.       «Мне показалось. Это не дверь. Это Кикимер что-то уронил. Уже шесть лет никто нас не посещает. Это Кикимер».       Но к стуку двери прибавился ещë и скрежет металла. Портреты начали пробуждаться и с непониманием галдеть. Некоторые перебегали со своих картин на те, которые ближе к коридору, чтобы разглядеть то, что происходит у входной двери. И там явно кто-то пришëл. — Да, а здесь ничего не изменилось, — послышался из коридора хриплый голос, которого Финеас не слышал уже двадцать лет.       «Нет. Просто не может быть. Это галлюцинация. Видимо, портреты тоже могут сходить с ума», — пронеслось в голове у Финеаса. Он похлопал себя по щекам: «Он просто не может быть здесь. Никаким образом». — Какого драккла ты здесь делаешь! — общий нестройный гул голосов прервал громкий высокий голос Вальбурги Блэк. Несмотря на то, что мадам умерла шесть лет назад, еë голос остался таким же пронзительным. Финеас наплевал на свою хвалëную гордость и перешëл на портрет многоуважаемой Араминты Блэк. И начал усердно тереть глаза, надеясь, что то, что ему представилось, пропадëт как сон. — А я и не знал, что ты всë-таки воспользовалась подарком дяди Альфарда, — со злорадной улыбкой произнëс осунувшийся загорелый мужчина тридцати пяти лет с растрёпанными и спутанными каштановыми волосами. Синяки под глазами и морщины свидетельствовали о долгих бессонных ночах. А исхудалое лицо — о недоедании. И больше не оставалось никаких сомнений, что мужчина, стоящий в коридоре и бросающий колкие фразы — Сириус Блэк. — Не смей упоминать этого человека в этом доме! — вскричала мадам Блэк: — Как ты посмел пересечь порог этого дома после всего, что я о тебе узнала. Мерзкий маглолюб. Любитель грязнокровок. Предатель крови! — Замолкни! — взревел последний Блэк. — Был бы у меня выбор, я бы ни за что не появился здесь. И могу вас поздравить, — тут он обратился ко всем портретам: — Я — полноценный владелец этого дома. Значит, я — хозяин здесь. И теперь здесь будет штаб-квартира Ордена Феникса. Так что ваши причитания и протесты ничего не значат. — Как ты смеешь! — начала было мадам Блэк, но Сириус взмахнул палочкой, и какая-то тряпка закрыла еë портрет. — Никто не смеет так поступать с мадам Блэк! — прохрипел Кикимер, выползая из комнаты с пипидастром под мышкой. — А вот и ты вылез, — буркнул Сириус, оглядывая комнаты и игнорируя причитания эльфа. По лицу мужчины было ясно, что ему было противно находиться здесь. — Не думал, что ты живым попадëшь сюда, — полушëпотом сказал Финеас, с недовольством покачав головой. — Не дождëтесь, — Сириус, не глядя на портрет, отдëрнул штору и оттуда вылетела горстка пикси. Последний Блэк выругался сквозь зубы и выстрелил в них из палочки, так что три упали на пол, а остальные улетели в коридор. Мужчина глубоко вдохнул и тихо произнëс: — Да уж, работы предстоит много. Я представляю, как Грюм будет реагировать на эту мелкотню. — Тут будут ещё люди? — недовольно воскликнул Финеас. — Да как ты… — Да замолчи ты ради Мерлина, — устало и раздражëнно кинул Сириус. — А то найду тряпку и сделаю тебе занавески. Раскудахтался как петух тут. — Ты…- бывший директор часто задышал от возмущения и Сириус вспомнил, как в детстве с удовольствием представлял, что он мог надуться как шар и лопнуть. Финеас тем временем продолжал сыпать ругательствами: — Неблагодарный маглолюб! После того, как тебя с позором выгнали из этого благороднейшего дома… — Не выгнали, — перебил его Сириус, перевернув ногой валяющуюся подушку. — Я сам ушел. — И после того, как наговорил всяких гадостей мадам Блэк, — не потеряв запала, продолжил бывший директор. — Она мне тоже много чего наговорила, — Сириус понимал, что это слишком по-детски, но не мог оказать себе в удовольствии побесить портрет. — И после всего этого ты смеешь приводить сюда непонятно кого! — кричал Финеас, всë больше и больше распаляясь. Мужчина понимал, что глупо кричать на этого мальчишку, но это был отличный повод слить всë своë негодование и раздражение, накопившиеся за это время. — По сравнению с вами, они адекватные люди, — фыркнул гриффиндорец, вспоминая Грюма.       Так они перекидывались ругательствами ещë минуты две, пока не устали от общества друг друга. Финеас с плохо скрываемым презрением следил за каждым движением ненавистного потомка. И поняв, что он ничего интересного не делает, просто пишет кому-то, направился к столу в своëм портрете и открыл дневник.       «Как это оскорбительно. Только я привык к тишине и спокойствию в доме, как явился этот мальчишка. Несносный, дерзкий. За все это время никак не изменился. Как был entêté, так и остался. Кому я вру? Эта тишина убивала меня. Зато теперь будет повод на кого-то срываться. Надеюсь, я не буду похож на мадам Блэк. Я, конечно, еë глубоко уважаю, но еë… emportement иногда очень раздражает и выводит из равновесия. У меня и так запасы ромашкового чая на исходе. Хотя, видимо, их скоро всë равно надо пополнять. Учитывая, что этот мальчишка приведëт непонятное количество непонятного сброда непонятно для чего».       Сириус тем временем отправил письмо и направился в гостиную. Финеас постарался незаметно проследовать за ним. Гриффиндорец пытался кое-как привести помещение в более-менее приличный вид, после того, как Кикимер в своей манере послал его куда подальше. Конечно, прямым текстом он бы не посмел послать его, но слова: «Кикимер не будет помогать неблагодарному хозяину, который разбил сердце мадам Блэк» можно интерпретировать как: «Иди к черту, мистер Блэк». Так что приходилось Сириусу справляться со всякой магической дрянью, которая норовила если не укусить, так плюнуть чем-то ядовитым. — Вот малышне Уизли будет чем заняться. Да и Гарри будет на чëм тренироваться в заклинаниях. — Какие ещë Уизли? — мадам Блэк, видимо, с помощью Кикимера сняла штору со своего портрета. — Это те самые мерзкие предатели крови? — О, Мерлин, — Сириус закатил глаза. — Как же тебя заставить замолчать-то? — Не смей затыкать мать, — возмутилась мадам, пока мужчина пытался завесить еë портрет. — Ты никак не сможешь заставить меня замолчать! Никаким заклинанием. И снять ты тоже не сможешь, на картине заклятье вечного приклеивания. — Хорошо, тогда сделаем так, — Сириус рывком задернул портрет плотной тканью и заклинанием временно приклеил ее к стене. Тишина вновь воцарилась в доме. Финеас слышал, как мужчина устало выдохнул.