Портрет на два дома

      В гостиной стояла непривычная тишина. После побега Сириуса некому было ругаться с остальными родственниками, играть на гитаре назло окружающим и громко декламировать книги в отместку за домашний арест.       Месяц назад Альфард приехал и пытался хоть как-то наладить отношения и пообщаться с Регулусом. Но эта встреча закончилась бурным скандалом. Альфарда не пустили дальше коридора, так что Финеасу пришлось перебегать с портрета на портрет, чтобы всё увидеть самому. Регулус в это время лишь молча стоял около дверного косяка, сложив руки на груди, и смотрел в стену. Он словно не замечал приехавшего гостя. Как Альфард ни старался привлечь его внимание, ничего не получалось.       Зато от Вальбурги внимания было предостаточно. Она кричала, что Альфард поддержал «дерзкую и отвратительную выходку Сириуса», способствовал позору их рода, потворствовал его поведению и что из-за него Сириус стал таким неуправляемым и своенравным.       — Как ты посмел… После всего, что между нами было? После всего этого? Ты посмел придти сюда и «поговорить»? Ты посмел помочь этому дерзкому мальчишке? Этому à un garçon insolent?       — А надо было позволить ему умереть с голоду на улице? Как ты не понимаешь: мы одна семья и должны помогать друг другу!       — Он посмел…       — Мы все — волшебники! — прервал ее Альфард и тут же об этом пожалел. Вальбурга в ту же секунду побелела и пролепетала:       — Так ты… Предатель крови!       — Мерлин, — вздохнул Альфард, потирая переносицу. — Я понял. Поздно. Здесь мне больше делать нечего. Регулус… Реджи…       Парень лишь кинул на него взгляд, не выражающий абсолютно ничего и, развернувшись на каблуках, ушёл.       — Не смей с ним говорить! Вон из моего дома! Чтобы ни тебя, ни этого маленького щенка я не видела здесь! Вон! — вскричала миссис Блек, вытаскивая палочку из кармана. Альфард разочарованно вздохнул, слегка поклонился и гордо покинул дом.       Вальбурга ещё минуту стояла около двери, сжимая палочку и пытаясь успокоиться.       — Кикимер! Где ты, жалкое создание! — наконец прокричала она. Домовик тут же появился в коридоре, услужливо поклонившись:       — Чего изволите, мадам Блэк? Кикимер сделал любимый пирог хозяйки и ждёт, когда госпожа захочет его отведать.       Казалось, он не заметил того скандала, что произошёл только что. Мадам Блэк выпрямилась, посмотрела в зеркало и, поправляя волосы, проговорила:       — Нет. Подождем до ужина. Принеси мне успокоительного, немедленно. Я не справляюсь. Это какой-то anarchie et horreur. Мои нервы скоро не выдержат всего этого. Подумать только… Что ты стоишь, Кикимер? Не слышал? Я же сказала, немедленно!       Кикимер, извинившись, пропал, а через некоторое время появился с подносом в руках. Он услужливо протянул мадам Блэк рюмку с успокоительным зельем и кусочком пирога:       — Мистер Блэк купил зелье, которое действует сильнее обычных и его нельзя пить на пустой желудок. Поэтому Кикимер думает, что пирог идеально подойдёт для этого.       Мадам Блэк кивнула и указала домовику на дверь в его каморку.       Финеас молча направился на портрет в гостиной дома Блэков. Он в глубокой задумчивости смотрел на гобелен, где стало восемь выжженных мест. Восемь. Восемь оторвавшихся потомков.

•▪︎•○•▪︎•

      Второго сентября Финеас скучающе смотрел из окна директорского кабинета. Дамблдор понимал, как неудобно портрету смотреть сквозь стекло, поэтому любезно открыл его настежь, несмотря на сильный осенний ветер.       В кабинете стояла тишина, прерываемая лишь скрипами приборов, покашливанием Дамблдора, воем ветра и скучающими вздохами Финеаса. Но тут женщина с тростью, чей портрет был ближе всего к окну, громко встрепенулась и начала прислушиваться.       Финеас с удивлением покосился на своих коллег, которые последовали её примеру, но вскоре и сам к ним присоединился. С улицы доносились какая-то странная музыка и крики. Музыка не была похожа на ту, к которой привык Финеас.       «Оно и понятно. Я бы удивился, если бы кто-то начал играть благородную музыку. Сейчас молодежь интересует испорченная музыка. И что в ней такого привлекательного?»       Тут в кабинет влетел профессор Бири и произнес на одном дыхании:       — Профессор, там студенты… решили устроить… концерт. Посмотрите сами!       Профессора быстро вышли из кабинета, а Финеас начал ворчать, что ничего не видит. Через окно влетело несколько разноцветных шариков, и они упали рядом с его портретом. Финеас начал с любопытством разглядывать эти предметы, но в следующее мгновение они неожиданно взорвались, окатив портрет и стену рядом розовой и оранжевой краской.       — Что за чертовщина! — заорал Финеас, отскочив от рамы и испуганно осматривая себя. Вся его мантия и волосы были розового цвета с примесью оранжевого. Финеас сжал кулаки и продолжил возмущенно кричать: — Никакого уважения к бывшему директору! Мало того, что играют какую-то дрянь, там еще и забрасывают кабинет какими-то des choses macabres! Никакого покоя нигде! Что за студенты сейчас пошли! В моё время они боялись подойти к кабинету ближе чем на два метра! Enfants insolents et mal élevés!       Его гневная тирада сопровождалась неудержимым смехом со стороны коллег, которые не спешили успокоить возмущенного директора. Финеас ещё долго кричал и угрожал неизвестным студентам, прежде чем убрать с себя краску взмахом палочки. Но запах клубники и апельсина ещё долго сопровождал Финеаса.