Ninguna supernueva

-…будет создан центр внеурочного досуга, где студенты любого курса смогут развлекаться как угодно, не находясь под контролем учителей и старост, - голос Пабло, усиленный микрофоном, несмотря на всю громкость кажется жужжанием мерзкой надоедливой мухи. Что она здесь делает? Зачем ей весь этот фарс с выборами? Неделя политического сумасбродства, захватившая Elite Way подобно лихорадке, нагляднейшим образом показала Мариссе, что от любой власти надо бежать со всех ног. Бежать и не оглядываться, пока этот опасный вирус не сделал из неё Бустаманте в юбке, способного клепать мерзкие постеры и позорить честное имя коллеги по группе, лишь бы добиться своего. При воспоминании о плакате с портретом Мануэля и гигантской подписью «преступник» во весь лист почему-то болезненно колет где-то в районе сердца. Такого низкого поступка привыкшая ко всему Спирито не ожидала даже от «мэрского отпрыска». Именно эта сцена стала для неё точкой невозврата, после которой она чётко поняла, что последние остатки каких-либо чувств к Пабло Бустаманте выгорели, умерли, испарились, оставив после себя одно пепелище. Не появление Паулы, не спор с Томасом – а именно предательство друга и одноклассника, не сделавшего ему ничего плохого и ставшего жертвой несправедливых обвинений. Каким подлецом, слизняком, гадом ползучим нужно быть, чтобы так воспользоваться чужой бедой себе во благо? Мануэль и так отчаялся спасти своё честное имя, поняв, что Мия ему не до конца верит – а теперь ещё и этот папенькин сынок подливает масла в огонь… «Пошёл ты к чёрту, Паблито,» - еле слышно шепчет бестия, сердито смахивая с ресниц набежавшие слёзы. Да, Марисса Спирито тоже умеет плакать. Не от разбитого сердца, нет – просто от боли, злости и несправедливости. Сколько ни тверди ей, что реальная взрослая жизнь вообще несправедлива – а она, неугомонная рыжая максималистка ростом полтора метра с кепкой, всё никак не привыкнет, верит в какие-то идеалы и торжество добра над злом. Видимо, до сих пор не повзрослела. «В таком случае я не хочу взрослеть,» - девушка снова мысленно ругается сама с собой и только тут слышит окончание речи своего главного соперника: -Что ж, на этом всё. А сейчас я передаю микрофон и слово второй претендентке на пост президента ученического совета. Встречайте и слушайте сеньориту Мариссу Спирито – если она, конечно, ещё не успела утопить весь холл в слезах, - чёртов Бустаманте, даже сейчас не может удержаться от ехидства! Впрочем, сейчас ей на него плевать с Эйфелевой башни. На всё плевать. Даже не подумав никак прокомментировать выпад оппонента, спокойно перенимает из его рук микрофон и, подойдя к импровизированной трибуне, обводит взглядом собравшихся. Поймут ли? Поддержат ли? Лаура и Лухан точно чувствуют, что с ней происходит что-то не то – вон как обеспокоенно переглядываются. Рокко привычно целится в неё из своей неизменной камеры – что ж, будет что посмотреть в архивах. Кого-то не хватает. Глупое сердце знает, кого. Ну почему эти полицейские болваны так долго мурыжат ни в чём не повинного мексиканского шизика, когда и так уже ясно, что он не способен украсть ни песо? И где потеряла последнюю извилину безмозглая Барби, которая по идее насмерть должна стоять за невиновность любимого? Впрочем, эти мысли, больше похожие на лихорадочный бред сумасшедшей, бестия отгоняет прочь и даже не думает анализировать, наконец заговорив: -Раз-раз, - дурацкий микрофон! Или это она так волнуется, что собственный голос слышится будто сквозь помехи? Странно, раньше за ней никто не заметил бы страха перед публичными выступлениями, - Добрый день… Я безмерно благодарна моему конкуренту за столь великодушное представление, - возвращает язвительный взгляд смущённому Пабло, явно удивлённому, что за его насмешки на него не бросились с кулаками, - но хотела бы внести ясность. Последние события – а именно, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, несправедливый арест моего лучшего друга, не далее как позавчера только освобождённого из лап похитителей – заставили меня пересмотреть многие вещи. Я не понимаю, как гонка за даже маленькой властью может заставлять людей совершать подлости, малевать пасквили и подставлять коллег по группе. И я… Мануэль входит в здание колледжа, напоминая самому себе игрушку-робота. Кажется, его не радует ни освобождение, ни снятие всех обвинений и извинения сотрудников правопорядка. Какое дело ему до того, что говорят эти, в форме, если в нём усомнилась любимая девушка, клявшаяся в вечных чувствах там, на острове? Вот она, вся эта ваша любовь – испаряется при малейшей трудности. Ещё и Марисса эта в покое никак не оставит – дневала и ночевала в следственном изоляторе, обзывала шизиком, идиотом, трёхэтажным тупицей, чуть ли не матом крыла, когда он сознался в несуществующем преступлении… Заноза рыжая! Что вот ей надо всё время? И куда только Пабло смотрит – утихомирил бы её и дело с концом. -…я добровольно выбываю из предвыборной гонки и снимаю свою кандидатуру с голосования, - колледж встречает его звонким, срывающимся эхом, в котором почему-то сквозят слёзы. Буквально каждый первый, притихнув, слушает его чокнутую подругу, а та, по всей видимости, только-только замечает его, еле слышно ахает и снова берёт в руки микрофон, - Простите, мне сказать больше нечего. Я прошу прощения у всех, кого подвела, у своих близких и любимых людей, - даже отсюда, от входной двери видно, с какой теплотой смотрит Марисса на затаивших дыхание Лухи и Лауру, - но принимать участие в марафоне бесчестных поступков я отказываюсь. Я знаю, что Пабло сам не до конца осознаёт, что делает, и однажды искренне раскается в содеянном, но сама я к этому не готова и прошу больше не считать меня кандидатом в президенты. Не успевает ошеломлённый речью коллеги и подруги Агиррэ опомниться – как с лестницы прямо на него летит что-то маленькое, хрупкое и в красном, приземляется в его объятия и оказывается всего лишь Мариссой – только очень уж непохожей на себя. Вся она сейчас просто ходячий комочек боли и ярости – рыдает, никого не стесняясь, не отлипает от него и шипит сквозь слёзы невнятную ерунду про его адвоката, тупого мэрского сыночка и какой-то постер. -Марисса, - в таких ситуациях он ещё не был, да и представить не мог самую неунывающую и смелую девушку колледжа в таком состоянии, - Марисса, всё в порядке, всё закончилось, слышишь? Соня и Франко мне помогли, с меня сняты абсолютно все подозрения. А ты зачем отказалась от поста президента? За кого мне теперь голосовать? – мексиканец, как может, пытается перевести всё в шутку, но сейчас вся его психотерапия не работает – рыжую бестию будто прорвало: -Знать ничего не хочу ни про президентство, ни про Пабло! Гад ползучий… Как он мог?! Воспользовался твоими неприятностями, чтобы… Мия стоит ни жива ни мертва, не зная, что и сказать. Это она должна быть сейчас рядом с Мануэлем, успокаивать его и отмечать его освобождение – а сейчас он обнимает эту ненормальную пигалицу Мариссу, носится с ней, а ей почему-то даже нет никакого дела и нет сил устраивать сцены по этому поводу. Может, Блас прав и между ними действительно не было никакой любви, а была только сказка о первой влюблённости? Яркая, красивая, фееричная – но не выдержавшая первого же серьёзного испытания… Спирито же и не думает ни о чём таком. Честно говоря, ей в принципе не по силам ни о чём думать – она беспрекословно позволяет Мануэлю увести себя в оранжевую спальню под недоумевающие взгляды Лауры с Лухан и только у себя в комнате немного успокаивается от мягкого голоса друга: -Вот видишь, всё же хорошо. Расскажи мне всё. Внезапно ей становится стыдно за такую истерику на пустом месте. Его – его, а не её – чуть не упекли ни за что в тюрьму, его любимая девушка два дня изводила себя и подруг сомнениями, а она, избалованный эгоистичный ребёнок, разнервничалась, видите ли, из-за каких-то выборов! «А только ли из-за выборов?» - нашёптывает бескомпромиссный внутренний голос, - «Или, может быть, ты просто слишком поздно поняла, что год назад приняла неверное решение и видела своего человека совершенно не там и не в том?» -Не может быть... - бормочет девушка вслух и тут же прикусывает язык, но поздно – её услышали: -Что «не может быть», Марисса? – нельзя ему разговаривать с ней таким успокаивающим ласковым голосом, от этого ей только хуже! Но что уж теперь терять-то? -Скажи, а ты сразу понял, что Мия – твой человек? Твоё настоящее? – задаёт неуместный вопрос непростительно дрожащим от страха голосом. -Сначала мне казалось, что да, а теперь – не знаю… Она, развесив уши, слушала Бласа, пока ты торчала у меня в камере и проклинала меня на чём свет стоит за взятую на себя вину. Ты – самая лучшая подруга на свете. А ей я не могу верить. -А я больше не могу верить Пабло. Я была готова простить ему пари, Паулу и психоз из-за матери. Но клевету в адрес моего друга – никогда, - твёрдо произносит Спирито и тут же болезненно щурится, пытаясь сдержать новую порцию слёз, - Я тут тебе сегодня наревела, наверное, больше, чем Мия за год. Прости. Больше такого не повторится. -Всё хорошо. Неужели ты боишься, что люди увидят в тебе живую слабую девушку, способную испытывать боль? – искренне удивляется Агиррэ, снова обнимая подругу. Ей становится немного легче в его объятиях, но он тут же умудряется всё испортить, - Скажи, а ты никогда не думала, что могло бы быть с нами, попади мы в колледж без Пабло и Мии? Может быть, мы бы могли стать не просто друзьями? -Что? Думай, что говоришь, шизик мексиканский! – тут уже Марисса неподдельно злится, - Я не умею жить в условном наклонении, а если вы с твоей Барби натворили дел – решайте уж как-нибудь сами, хорошо? К счастью, они не поссорятся в этот вечер окончательно. Наутро смутные беспокойные мысли будут одолевать обоих, но больше между ними не будет никаких подозрительных диалогов, способных разрушить дружбу. Пабло после первого же урока получит от рыжей нахалки две звонкие пощёчины «за твои подлые художества, пасквилянт мэрский!» и, как ни странно, безропотно их снесёт. Мия поймёт, что для любви одной хрустальной мечты мало – нужна вера и поддержка в реальности – и очень скоро научится этому у одного хорошего человека из Сантьяго-дель-Эстеро. В общем, жизнь войдёт в свою колею без каких-либо чрезвычайных промсшествий. …И только в черновиках неугомонной бестии появятся обрывки строк о крохотной сверхновой, вот-вот готовящейся взорваться. Но она очень постарается, чтобы эти обрывки никогда не стали полноценной песней и не прозвучали со сцены.