Демократия по-американски

Мои соседи предпочли распить алкоголь между собой, оставив меня с носом. Ну и ладно. Меня всё равно скоро взяли под руки, решив, что раз их пленный свидетель благоухает как беспробудный алкоголик утром первого января, так и ноги со стыда не держат его. Мне же и лучше. Расслабился, закрыл глаза и предался мечтаниям всяким. Пик мысли, апогей моих фантазий был втоптан в грязь: меня отпустили, и я носом впечатался в пол. Мне нос сломали! Но на мои бурчания внимания не обратили, и лишь дозорный слева пробурчал: - Нечего рожу такую похабную делать. Эй! А ты не лезь ко мне, когда я размышляю о возвышенном! «Похабную»… - Капитан! – выскользнул вперёд парень моего возраста, отдал честь и отрапортовал: - этот человек был задержан при взятии консерватории, которую оккупировали ополченцы. Он утверждает, что сам был взят в заложники и не имеет никакого отношения к произошедшему восстанию. И я поздно сообразил, что за массивным столом восседает копия моего преподавателя японского, бывшего оным целый второй курс. А так как я уходил в «академический отпуск», та скотина вела у меня два года. Целых два года! Но, в отличие от вечно небритого профессора лет пятидесяти, данный субъект был поспортивнее, что ли. И ещё эта татуировка на глазу – знак Морского дозора. Фанатик дела, что уж. Он через весь стол наклонился к моей скромной персоне, дыхнул – и тут же я задохнулся от запаха мяты. Освежители для дыхания он, что ли, хлещет?! - Да ну? И голос как у Степана Фёдоровича. Аж в дрожь бросает, и зачётку спрятать хочется. Но этому капитану нужна была не она. Меня усадили за стул, любезно пододвинули к столу, да так близко, что ноги защемило. Сервис, мать его! В глаза лампу разве что не направили. Но скоро и эта услуга будет доступна. - Имя. Рядом с бумагами стояла, - или сидела, - улитка. Огромная такая, с электрический чайник. Глазастая. У неё действительно были глаза! И… большие кустистые брови, как у этого капитана! А раскраска панциря была весёленькая: жёлто-голубая. В пятнышко. Палёное вино-то было. Или в унынии мне спирт благородным напитком показался? Да нет, до кончика носа могу дотронуться. Голова не кружится. Чем меня опоили ироды?! - Имя! – стукнул кулаком по столу мужик, и улитка спряталась в «дом». Выглянула оттуда одним глазом, подмигнула мне. Вот наркомания пошла. Однако мужик мне докопаться до сути не дал – схватил за воротник толстовки, приподнял. Я даже оторвался от стула. Ой ё!.. Вена на шее вздулась! Будто я снова несу чушь на экзамене! А улитка скалится довольно белыми зубами. Надо признать. Я болен. Я действительно чертовски болен. Возможно, смертельно. Там там та-дам, та-а та та, та та та-та-ам. И две фиалки на могилке. - ИМЯ, - рычал капитан. На меня снизошло озарение: нужно ответить. А как ответить? - Стенька Разин. Копчиком ударившись о стул, я с ужасом посмотрел на капитана. Тот, ещё раздражённый жутко, опрокинул в себя чашку чая. С ромашкой, - понадеялся я и потупил глаза в стол. Пока это не отличается от допросов в ментовке. Хотя там я не часто видел улиток, размером с откормленную Чихуахуа, да ещё и с голливудской улыбкой. - Как? – вопросил капитан, выводя что-то на бумаге. - Ну… Стёпка… Разин… - сжался я. Клон самого вредного преподавателя моего университета, быстро чиркнув пару строк, отложил ручку. Тяжёлым взглядом пригвоздил меня к месту и вновь приступил к допросу: - Место жительства? - Я здесь живу… да. В Полярисе. И он хмыкнул. Не нравится мне перемены в его роже. Лучше бы я в камере остался с собутыльниками. - Правда? – и он махнул кому-то сзади меня рукой. Дверь хлопнула, а меня на секунду пробрало – сквозняк. - Точно-точно. В лесу живу, там у меня замечательный домик, одноэтажный, правда, но тёплый. И там ковры есть. – Я заврался. Вошёл в раж и не просёк, что корабль-то двинулся. Я остановился на полуслове, с непониманием взглянул на капитана. Тот пакостно улыбался. Мол, слушаю, продолжай. - А… - Почему мы отплыли? – понял он меня с полуслова. – Мы нашли заговорщиков. О, чёрт. Криста! Мои манатки! Алиса! Ну и Фестер. Я вмиг замёрз, хотя в каюте было куда выше нуля. Перед глазами помутнело, затошнило. И я увидел краем глаза мелькнувшую тень. Не так быстро, как хотелось бы, взял себя в руки, восстановил дыхание, сфокусировал взгляд. Капитан злорадствовал. - К… как? Как он мог меня вычислить? Камеры слежения? Показания свидетелей? - Ты сам себя только что выдал. Отплываем! Не лучший день моей жизни.

***

Потом мне доложили, что меня сдал кто-то из тех, кто и устроил этот путч. А капитан Легес проверил правдивость показаний на моём допросе. Оказалось, по моему лицу очень просто читать. Меня вернули к сокамерникам, те же вмиг приняли самый что ни на есть скорбящий вид. Просто меня «читать», значит. Пираты замутнёнными алкоголем глазами следили за мной ещё недолгое время, а затем вновь принялись за карты, тихо переругиваясь, когда кто-то кидал не ту масть из-за градуса, ударившего в голову. Фляга уже пуста; я протрезвел. Клетка давила, сужалась, подавляла. Ругать себя бессмысленно – я на пути в тюрьму. Холод пробирал до костей, хотелось быть поближе к белому другу и одновременно пить. Чёртово палёное вино. Мне сказали не отчаиваться, но куда им понять все мои терзания. Мы уплывали, мерно качаясь на волнах. Я всегда падал. И жил, продолжая падать. Мимо меня пронеслось множество событий, а я всегда был в стороне. Жизнь не обошла меня стороной – это я вечно разыгрывал из себя социопата. Должно быть, если ты не хочешь ухватиться за спасительную соломинку – судьба тебя сама за шиворот подвесит на ветку, встряхнёт. Только вот мне не надо всех этих яркостей. Эти краски слепят. Хотя сейчас я был далеко не на свету – в трюме, окружён холодным металлом, это, всё же, можно назвать разнообразием. Как и прошлые месяцы моей новой жизни. Будто всё строится на том, что я буду в центре событий. Ужасает. Как чёртова фантазия Алисы, что прыгнула в кроличью нору и наткнулась на… а что это мои соседи делают? Сначала шептались, а теперь и вовсе замолкли – ждут чего-то. И это самое «что-то» проявилось незамедлительно. Гул сирен меня оглушил, сквозь неё я еле мог разобрать, что творится вокруг. Дозорные кричали, стреляли, где-то в недрах корабля прогремел взрыв. В это же самое время меня подняли за шиворот и вытащили из камеры. Я не сразу устоял на ногах, покачнулся, вцепился в близстоящие бочки и ошарашено осмотрелся. Мне что-то орали, но от жуткого запаха перегара закружилась голова. Что происходит?! Корабль пошатнулся, и я рухнул вместе с бочками, полными воды. Она меня захлестнула, и холод стал ещё ощутимее. Я выскочил в коридор, выискивая выход на палубу, резко развернулся, проверяя, есть ли дозорные. Крики я слышу, лязг металла, выстрелы. А ещё чувствую запах дыма. Корабль горит, наверху идёт сражение, а до берега так просто не доплыть. Потрясающее везение. Осталось только потерять глаз и руку под завалами, чтоб ну вообще полный комплект был. Бог меня возненавидел, ибо секундой позже в меня сзади влетел матрос. Пустое ведро отлетело и звонко удалилось о стену, меня придавило всем весом весьма откормленного дозорного, да так, что я только хрипеть мог. - П…п-п-п… - заикнулся мальчишка, ёрзая на мне. – П-преступники сбежали! О чёрт! Его тонкий, девичий, голос, казалось мне, был слышен не только на палубе, но и на острове. Матрос попытался меня «задержать» - подобно катку раздавить все мои внутренности и раздробить кости. Уже что-то трещало, а кишечник, - я воображал, - обвился вокруг позвоночника. Во мне проснулся боец. Я освободил одну руку и безжалостно тыкнул дозорного в маленькие жучиные глазки. Воспользовавшись замешательством, скинул несостоявшегося убийцу. Если побегу – догонит же! На глаза попалось ведёрко. В голове прояснилось, и я мигом нахлобучил на голову матроса железяку. Сверху, изо всех сил, ударил кулаком. Мальчишка что-то булькнул и упал набок. Ого. Я думал, так только в мультиках бывает. К сожалению, этот мальчишка оружия не носил. Хотя положено ли оно матросам? Меня вновь посетила идея. Если я переоденусь в форму младшего дозорного, меня не сразу опознают. Хотя стоило кинуть один алчущий взгляд на тушу под ногами, как розовые очки разбились и впились осколками реализма мне в глаза: я даже не смогу перевернуть жиртреста. Тут нужен эвакуатор, мать вашу! Я попрощался со своей первой жертвой - намеренной, - взял курс на выход. Творился беспредел. Я задумчиво ткнул носком ботинка дырку в дощатом полу, оставленную пулей, вылетевшей с верхней палубы. Затем задрал голову к другому отверстию. Это ружья такие убойные или корабль хлипкий? - Заткнись, патлатый, - заслышал я знакомый голосок. - Тебя не спрашивали, глупая простолюдинка! – и этот ор я узнаю. Даже сквозь шум выстрелов, чужие крики и подозрительный хруст я узнаю спиногрызов. Уже не обращая внимания ни на что, я прорывался к детям. Истерзанные ладони, которые вряд ли станут прежними, мокрая одежда, липнущая к телу, - мелочи. Как только я увидел русую макушку, мне не надо было больше ничего. Всё в порядке. Криста вцепилась в меня, плакала. И у меня лились слёзы. Но всё это из-за дыма, чёрным туманом окутавшего нас. Кристина дрожала, испуганно смотрела за мою спину, ожидая появления самого огня. Фестер, незнакомый с пожарами, лишь прикрывал нос. Расспросы я оставил на потом, схватил детей за руки и потащил вперёд. К свежему воздуху. И армии вооружённых до зубов солдат. О чёрт. Хотя и выбора особого не было, да и не предвиделось. Корабль накренялся то в одну сторону, то в другую, шум становился отчётливее. И если Криста шагала со мной в ногу, храбро смотря перед собой, то Фестера пришлось буквально тащить. Он морщился, шипел, высказывал своё «фи» и неубедительно шантажировал. - А теперь захватим соседний корабль! – рассмеялся один из бывших заключённых. Смена командования? Уже? Я только высунул нос на верхнюю палубу, как меня потащили к связанным дозорным. Ну что за жизнь! Однако нашёлся один человек, чей голос поменял решение нового руководства: - О, да это же монаший сын! – обрадовался мой бывший сосед и помахал волосатой лапищей. Меня тут же поставили рядом с путчистами, а детей перестали пугать страшными рожами. По левое плечо стоял, по-видимому, лидер случившегося переворота – огромный детина, два метра с гиком, косматый и с татухами по телу. Особенно выделялась танцовщица на бицепсе, кокетливо выпятившая попку в облегающих шортиках. Он обдавал присутствующих несвежим дыханием, расписывая наполеоновские планы, да потешаясь над связанными служителями закона. Одного только взгляда вдаль хватило, что бы понять: затея глупа. Десяток похожих кораблей ожидали чего-то. Развязки, может, приказ. Так или иначе, преступники расслабились, присосались к флягам со спиртным, начали травить байки, а сам лидер выдернул парочку широкоплечих шкафов из толпы, да поставил у руля. Очень скоро ветер донёс отдалённо знакомый запах. Стоило мне вдохнуть его поглубже, дрожь прошлась по телу, где-то в районе солнечного сплетения всё сжалось от нетерпения. Меня потрепала по голове гигантская ладонь: - Эй, селёдка лохматая, хочешь расслабиться? Одноглазый пират с тонкими злодейскими усами добродушно хлопнул меня по спине, выбив весь дух, да протянул то, о чём я подумал. Самокрутку. Я столько пережил, может, я заслуживаю чуть-чуть удовольствия? В любой момент же смогу бросить. Да и сестрёнка моя выросла. Хотя и нет её здесь. - Что это, Кир? – Сзади стояла Криста. Она сразу поняла, что это не простая сигарета. Хотя бы по моей дебильной роже. Одноглазый тут же оскалился, по-братски опёрся о моё плечо и засюсюкал: - О, малютка. Это то, что могут пробовать только взрослые дяди. Он выдохнул дым, и я нетерпеливо закусил губу. Надо успокоить Кристу. В самом деле, это же совсем лёгкая самокрутка, не Крокодил. Я засунул руки в карманы и залихватски улыбнулся: - Не будь букой, Кристина. Всё в порядке. Она с ворчанием развернулась и демонстративно ушла к бортикам. - Кстати, а ведь пожар не потушили, - вспомнил я, обернувшись к дилеру. Тот махнул рукой: - Да уже тушат. Он указал на группу «пожарников»: мужики набирали полные вёдра и трусцой бежали к лестнице. А лидер, оказывается, не такой оболдуй, как кажется на первый взгляд. Щёлкнула зажигался, и я затянулся. Может, не всё так плохо? - А ты уже мастер в деле курения, - вежливо заметил одноглазый и присосался к самокрутке. – Стаж виден. - То, что я не кашляю, ещё не знак, - фыркнул. В самом деле, как можно определить так называемый «стаж» с одного взгляда? - Дак у тебя взгляд был как у завязавшего, - пожал плечами мужик. Моё лицо – открытая книга. Надо с этим что-то делать. Но не сейчас. Дым засел в лёгких, в голове вновь прояснилось. Единственный минус – глупая улыбка, которую легко перепутать с наглой. А ещё меня потянуло куролесить. Я подобрал саблю, воткнутую в холодное дерево палубы у ног моего дознавателя, взмахнул ею разок и по-детски высунул язык. Дозорный покраснел от ярости. Краем сознания я догадался, что он хотел этой самой саблей разрубить верёвки. Как – тайна, покрытая моими расплавившимися мозгами. Неприличным жестом я обломал Легеса и прыгающей походкой, не убирая вытянутую руку с оттопыренным средним пальцем, я обошёл связанных солдат. Подскочил к бочкам и взобрался на них. Вдохнув поглубже, я проорал: - Сегодня знаменательный день! Мы надрали задницы чёртовым дозорным! К Дэви Джонсу Мировое правительство! Или я не Джек, мятежник и страшный сон Тенрьюбито! – я рассмеялся и добавил: - а теперь тост: за то, чтобы псы дозорные пошли на обед Морским королям! И гул голосов меня поддержал. В конце концов, я иногда умею нравиться народу. Меня покачали на руках, пока я махал тупой саблей, и опустили уже на другой части корабля. Я кричал и смеялся, иногда затягивался, и толпа ревела в унисон со мной. Криста бурчала и с улыбкой качала головой, пока я не усадил её на свою шею и не вручил саблю. И теперь уже она кричала тосты и придумывала девизы. Но в одно мгновение весёлый шум перерос в панику. Я краем глаза увидел несущееся на нас ядро, и через секунду корабль встряхнуло. Палуба ушла у меня из-под ног, на меня полетели преступники. Левая рука взорвалась болью, затылок глухо стукнулся о что-то. Я помню только обрывки. Как я очнулся, а вокруг уже бегали пираты, спасаясь от новых пушечных ядер. Фестер выглядывал из-за бочек, боясь даже вздохнуть, а Криста что-то кричала. Я, зажимая плечо, откликающееся болью, уворачиваюсь от падающей мачты и останавливаюсь рядом с поверженным капитаном дозорных. Кричу что-то, указываю на детей и корабли вдали. Он недолго мнётся и отвечает. Волны кидают хлипкую лодку, сзади крики и грохот. Я гребу, невзирая на протест Кристы. Волны шлёпают лицо, попадают в глаза и нос, плечо вновь жжёт, из-за ветра очень холодно. Но впереди огни Поляриса, и мне стоит лишь поднажать. Хватаюсь за голову, сжимаю зубы. Голоса проходят как сквозь толщу воды. Да и чувство такое, будто на меня давит. Тёплые руки цепляются за мою ладонь, шёпот действует успокаивающе, и вскоре я открываю глаза. Передо мной Алиса, позади неё Криста с Фестером. Свет идёт от одного лишь камина. Голову словно обруч сжимает, не давая говорить и даже думать. Белокурая девушка отходит лишь за тем, чтобы вернуться с иглой. Я лениво проследил за её взглядом. Я, конечно, тот ещё везунчик, но таких ран у меня в жизни не бывало. Порез настолько глубокий, что кажется, я вижу кость. Он всего в паре сантиметров от локтя. Я не истекаю кровью, однако любое движение, дуновение ветерка заставляет скривиться. Поэтому когда мне оказывали первую помощь, я чуть не выл. Вцепился в кресло и зажмурился. Алиса всё это время успокаивала, продолжая меня штопать. Чёрт побери, дайте мне «обезболивающее»! Пытка продолжалась долго. Иногда нить застревала, и девушка её дёргала. Тогда я еле сдерживался, чтобы не излить на неё все матерные конструкции, которые успел выучить за жизнь. - На что это ты упал? – спросила девушка, пытаясь меня отвлечь. Плохо получилось. - На саблю, - пискнула Криста, сквозь пальцы наблюдая за действиями эскулапа. Надо же. Я, чёрт побери, выиграл в лотерею неудачников! Был шанс на тысячу, что именно я напорюсь на неё. И я это сделал. Так где мой приз? Алиса дёрнула нитку, и я понял, кривясь и кусая окровавленную губу, - вот он. Без сомнений, это пальма первенства. - Похоже, вы славно повеселились, - беззлобно вздохнула девушка, вытерла лоб и убрала иглу. Зато достала бинт. – Но зато какие везунчики – сумели уплыть. И это в начавшийся шторм! Под прицелом дозорных! Возможно. Я с этого ракурса на ситуацию не смотрел. Всё-таки рана – это ещё маленькая цена за свободу и жизнь. - Это Кир устроил, - заулыбалась девчонка. – Он капитана Дозорных убедил показать нам, где лодки хранятся. - Вот как, - Алиса посмотрела на меня с восхищением. Я покраснел и отвёл взгляд. А девушка лишь засмеялась в кулак. Кристина не понимала, от чего я такой красный, Фестер хмыкнул и отвернулся. - Готово, - мурлыкнула девушка и отстранилась, пряча румянец. Как дети малые мнёмся, - я фыркнул от смеха. Тяжело поднялся и приблизился к Алисе, через плечо наблюдая, как она складывает пыточные инструменты в аптечку. Она знает, что я стою за спиной, но лишь сильнее краснеет. - Может, прогуляемся? - Я сама хотела предложить, - улыбается она, по-прежнему смотря лишь на медицинские приспособления. А я, чертовски довольный, отстраняюсь и взглядом ищу одежду себе. Краем глаза замечаю недовольный взгляд Кристины. Будь у неё сила, она бы прожгла бы во мне дыру. Хотя она съела Дьявольский фрукт… о, боги, лишь бы она не обзавелась убийственным в прямом смысле взглядом! Скрипнула входная дверь, меня обдало морозным ветром. Снег тут же залез за воротник, осел во взлохмаченных волосах и облепил выданную шубу. Кажется, в этом городе иначе не бывает. Алиса повела меня по запутанному маршруту через смутно знакомые проулки-переулки к уступу, откуда открывался вид на океан. И на рассвет. Какая она шустрая: только познакомились, а она по романтичным местам уже таскает. Я улыбнулся, и тут же в рожу мне попал снежный ком. Что?.. - Пха-ха, - не удержалась Алиса, и новый снежок метко попал мне в живот. Она играет, или искалечить решила?! - Ты как маленький ребёнок, - попытался я воззвать к разуму. Девушку. Вы не ослышались. Новый снежный снаряд чуть не попал мне в голову. Я выпрямился и вновь закатил глаза: - тут опасно – утёс в паре шагов, а я ранен, между прочим! Но Алиса, будто не Алиса, а злая Красная королева, припечатала: - Ну ты и ворчун! Бросать, к слову, чёртовы снежки не перестала. - Тебе и нужно расслабиться. Чего раздулся от серьёзности, как пень старый? Она сама напросилась. Я, уворачиваясь от снарядов, ринулся прямиком к ней и повалил в сугроб. Она смеялась даже громче, чем я. Но не растерялась, вывернулась и закопала меня. Выплёвывая колкий лёд, да пытаясь уцепиться за что-нибудь, я выбирался из сугроба, пока бывшая жрица закидывала меня всем, что под руку попадётся. - Может, тебе помочь? – сжалилась она. Видимо, мои бесплотные попытки выглядели действительно жалко. Алиса подала руку, в которую я и вцепился, поморщившись от боли. Лишь бы швы не разошлись. И вот мы вновь стоим лицом к лицу. К моему стыду, она повыше меня. Хоть на носочки вставай. Когда успела вымахать? Но она не заметила моих терзаний, кажется. Покраснела, приблизилась. Неужели? Так скоро? Но она прошептала: - Спасибо. Ты нас спас. Не только жриц, но и детей, которых ждала подобная участь. Я сам не знаю, как такое получилось. Даже сейчас то, что произошло за пару часов кажется сном. Будто я прочитал книгу и красочно представил события. Но раны, синяки и усталость твердят обратное. Я чувствую, будто меня незаслуженно хвалят. Поэтому смотрю под ноги, не в силах поднять взгляд. Я не робкий, стеснительностью не страдаю. Но сейчас не могу спокойно слушать дифирамбы. - Я впервые за столько лет увидела родных. Родители не могли поверить, что это я. Со многими так. Они возвращаются в семьи. Благодаря тебе, - продолжила она, - есть и те, кому новые правила не нравятся. Это правильно, как бы тяжело не было признавать. Они тоже имеют свою точку зрения. Я кивнул, неотрывно глядя на носки её сапог из овчины. Алиса сделала маленький шажок ко мне, а затем обняла. Но как-то холодно, формально. Голос её стал серьёзнее, послышались стальные нотки: - Главой храма стала Юулма Пилви. Я слышала о ней только плохое. Да и странно это – она организовала революцию, выступила против всех жителей. Я возвёл глаза к небу. Придётся объяснять, а то напридумывала себе чёрт знает что. - У неё сестра предыдущей Верховной жрицей была. Вот и всё. Но Алиса стояла на своём: - Не было никакой сестры! Я бы уж точно знала. Подумай: зачем она тебя посылала вызволять нас тебя, того, кто впервые вообще слышит про Полярис и нашу религию? И почему тебя и детей забрали дозорные? Какая-то гадкая картина получается. Что-то есть в этом… Но страшно даже думать, что я сам водрузил корону на злобную женщину с алчной душонкой. И надо написать новый пункт в мысленном блокноте прямо под номером первым: «Учиться не вестись на женскую ложь». Она сжала меня крепче, дыхнула в ухо: - Ты и так много сделал. С этим мы разберёмся. А тебе лучше быстрее скрыться. Это напоминает концовки многих фильмов. Но почему я на месте второго главного героя теперь? Алиса отступила, шмыгнула носом. В голове пронеслись песни, старый добрый классический рок. Мне хотелось запрыгнуть в кабриолет дизайна семидесятых, укатить вместе с Алисой далеко на запад. Только дорога, музыка, она. Свобода. Хотя бы просто оказаться в ретро фильме. Ситуация душила, но я привык к лёгкой асфиксии. - Считаешь, я не смогу угомонить чокнутую тираншу? – натянуто улыбаюсь. Алиса кусает губы, отводит взгляд. Я не сдерживаюсь, и провожу пальцами по её волосам. - Не геройствуй, - тихо отвечает. - Ну я же революционер, путчист и далее по списку, - храбрюсь. Она фыркает и с показным сомнением смотрит на меня. Я же сварил кашу. Нельзя так оставлять. Хоть не знаю, что делать, куда идти и чего ожидать, делаю крутой вид. Вновь я разгребаю дерьмо. О, господи, почему я не выбрал путь мирного жителя?! Ван Пис, - я поморщился, - вот моя цель. Разберусь с этим островом и поплыву к этой цели. Без остановок. Без происшествий. Как тень. - Если помру, похорони меня прямо здесь, - и со смехом указал на сугроб, в котором меня валяли. Алиса возмущённо прикрикнула, и я поспешил спуститься в город. Время – десять утра, в голове одна лишь мысль: «Когда я высплюсь?». Ночь была слишком долгой. Вообще, мне бы больше пришлось по вкусу носиться с ведром полным воды по коридорам многоэтажки и орать про нашествие орков, чем возвращаться в храм, а потом искать мэрию. А теперь напротив меня стоит разодетая девица с мечом наперевес. Лицо исказилось под напором ярости, кончик оружия в нетерпении вздрагивает. Я всегда фантазировал, что именно так бы встречала меня моя сестра, если бы была домоседкой. Ох уж эти истерички. Но данная стерва отличалась исключительной злобностью. Как я вообще оказался с ней наедине в огромном зале? Пилви чуть ли не рычала. Эх, а я сначала хотел подкатить к ней. Меня давно обвиняли в дурном вкусе. Она сделала выпад, и я мигом отшатнулся. Я не хочу играть в догонялки. Но я безоружен. - Сдохни, - пожелала мне Пилви и рубанула. Клинок просвистел в сантиметре от кончика носа. Опас-сно. Новый взмах, и я ухожу в сторону, но не останавливаюсь. Надо зайти за спину! Но девушка, словно Джеки Чан или кто-то в этом духе, перекинула меч, обернувшись. Лезвие погладило шубу. Хорошо погладило – обрезало пару клочков. Кто вообще так точит мечи?! Это же бесчеловечно! Вообще, трудно даже думать о человечности в таком положении. Моей резвости не хватало, и металл полоснул пару раз по лицу. Зажимая царапины рукавом, я быстро отступал. Фурия продолжала погоню. С диким блеском в глазах, с улыбкой на всю рожу. Как поступают в таких ситуациях герои? - Хороший план, ты меня обдурила, - пафосно выдаю я, и клинок царапает стену в том месте, где я стоял. – Почему ты это делаешь? Зачем тебе власть? Это действует! Пилви остановилась. Почесала рукоятью меча голову и просто ответила: - Ради власти и денег, конечно. Все фильмы лгут! Где раскрытие планов? Где монологи на пять минут? Где, в конце концов, столь родной уху зрителя трёп? Мне это не светило. Я в ужасе бегал от стенки к стенке, точно крыса в клетке, и не мог понять, как в здравом уме согласился стать этим самым рыцарем в сияющих латах, да с белым конём на заднем плане. - Женщины должны дома сидеть и носки зашивать! – кричу, спасаясь от удара. Меч потрясающе отполирован – я могу увидеть своё отражение. Вообще, где её учили ТАК обращаться с холодным оружием? Я не эксперт, но напротив меня мастер, не меньше. Хотя, судя по тому, что мои потроха ещё не украсили пол, её навыков недостаточно. - Что ты вертишься, как угорь?! – прошипела Пилви. Действительно. Я не удержался, и саркастически улыбнулся. Чёрная властительница раздражённо цыкнула. Слова словами, но мне в любом случае не победить. Поэтому отступление – лучший тактический ход. Вот и дверца согласно скрипнула петлями. Она в другом конце зала, но если разбежаться… железка-то тяжёлая, она не успеет. Я рванул. Пол скользкий, чертовски скользкий! Через пару секунд я уже распластался, хрипя от боли и обиды. Страх подгонял. Обострял рефлексы. Когда меч оцарапал мрамор, я уже перекатился в сторону и ногой толкнул девушку. Она шлёпнулась рядом, проклиная всех богов и уборщиц особенно, и теперь мне предоставлялась исключительная возможность завладеть ножичком. - А я тебе верил, стерва. – Меч оказался не таким тяжёлым, каким выглядел. Килограмм, максимум два. А по виду ножик мощный. Я приставил его к горлу тиранши и невольно расплылся в улыбке идиота: я смог. Однако, судьба такая сука. Стоило мне отвлечься, Пилви взмахнула ногой, и меч вылетел из моих рук. Мне давно говорили, что я могу заменить решето, но чтобы так… - Давай договоримся? – Если бы меня услышали музыканты, они бы сказали, что судьба мне быть тенором. Я откашлялся, хотел было толкнуть дипломатическую речь. Подбородок кольнул кинжал. У девушек всегда есть всякие места, в которых можно прятать что бы то ни было. Например, кожаные подвязки для чулок. И сейчас Пилви продемонстрировала, что женский гардероб более полезен в бою, чем мужской. - Согласен, у нас были разногласия… - Мои попытки оказались тщетны. Как всегда. Но мне удалось вымотать фехтовальщицу. Локоны выбились из причёски, на платье попали капли моей крови, чулки сползли. Не самый удачный вид для главы церкви, коей и являлась сия дама. Как ни печально признавать, но в мире нет благодарности. Ты рискуешь собой, бросаешься грудью на передовую, а потом тебя встречают с оружием в руках. Мол, спасибо за всё, а теперь умри, пожалуйста. Я не так хорошо разбираюсь в этикете, но это как-то грубо. Во мне пропадал стратег. Если подсчитать, сколько талантов во мне в конвульсиях померло, оказалось бы, что я не хуже кладбища крупного города. Но сейчас стратег приоткрыл глаза и соизволил подкинуть годный план. Ей богу, если выживу – откупорю бутылку вина! А заключался единственный план по спасению меня в довольно простой уловке. Пилви ещё решала, что делать, а я легонько дёрнулся и ненавязчиво указал взглядом налево, смотря на дверь позади девушки. Там никого не было. И быть не могло. Это был просто спектакль для девушки. Несложно догадаться, она повернулась. А я резко ударил по её руке с кинжалом. Пытаясь не скользить, я бежал к той же двери. Изо всех сил. Всё равно, что ногу подвернул. Плевать, что измотан. Когда сзади я слышу её, не могу остановиться. Лестница наверх. Ругаясь всеми известными словами, я прыгал через две ступени. Иногда оступался, но поручни неизменно спасали меня. Погоня продолжалась недолго. Мне казалось – часы, дни. Ноги горели, лёгкие жгло изнутри. Меня обдало холодным воздухом, глаза ослепило солнце. Чёртов снег, чёртов день. Я вытирал слёзы, потерял ориентацию, чуть не упал с крыши. Далеко лететь. А тут и тиранша подоспела. Схватилась за лицо, зажмурилась. Ага, теперь у меня преимущество! Она поняла это. Не подпускала к себе, надеясь выбить пару секунд на привыкание. Я не мог позволить ей эту блаж. Схватил за руку с мечом, поволок к краю, а она вцепилась зубами в кисть. Твою мать! Я отпустил Пилви. - Хватит в героя играть, - возопила она, прикрываясь ладонью от солнца. – Тебе не всё равно, что здесь происходит?! С удовольствием. Всё равно, но немного стыдно. - Я должен это сделать, - ответил я, храбрясь. Она хмыкнула скептически, взмахнула мечом и сделала пару шагов ко мне. Это было опасно – я стоял на корке льда. Если шелохнусь – упаду. Я всегда был неудачником. А сейчас мне повезло. Странно повезло. Как будто я всё равно сел в лужу. Она сорвалась. Поскользнулась. Так и не дойдя до меня. Я с недоумением смотрел вниз. По льду текла багровая дорожка, светлые волосы закрывали расплющенное лицо, а рука до сих пор сжимала рукоять острого меча. А секунду назад этой железкой она хотела прикончить меня. А почему, собственно, я хотел победить её? Кажется, она хотела власти и денег. Недостаточный повод для смерти. Но это в моих глазах. Ведь судьба такая сука. Я развернулся и пошёл к лестнице. Это действительно не лучший день моей жизни. Пожалуй, не включу его в автобиографию. На празднике меня провозгласили Освободителем. Хотя я так и не понял, почему Пилви заслуживала смерти. Меня убеждали в том, что она – тиран и деспот, но было больше похоже на политические игры. В конце концов, демократия восторжествовала. Выбрали короля, собрали парламент. Меня пытались назначить премьер министром, не серьёзно, в качестве благодарности. Не думаю, что они поняли всё, что я пытался им донести, однако пообещали составить конституцию и через четыре года выбрать нового короля и премьера. Мне уже было всё равно. Лишь Алиса с Кристой заметили моё настроение. Бывшая жрица извинялась, пыталась приободрить. Как бы ужасно это ни звучало, но я больше переживал не за смерть Пилви, а за то, что её смерти желали. Я мечтал уплыть. Но держало меня чувство к Алисе. Чёрт, да я превратился в верного пёсика! Сидя перед камином и глядя на огонь или стоя на улице в окружении елей, выкуривая последнюю пачку, я пытался разобраться в себе. В этом не слишком помогали алкоголь и дым в лёгких. Я хотел завязать. Не сейчас. Позже. Допью бутылку, выкурю последнюю пачку… Как же быстро я становлюсь зависимым. Удивительно то, что я вернулся к реальности после нескольких лет разгульной жизни. Дверь хлопнула, снег под ногами заскрипел. Алиса меня обняла сзади, забрала сигарету и выбросила в сугроб. Ох уж эта женская привычка заботиться обо всех. Я глядел на небо, щедро украшенное звёздами. В городе оно почти всегда красное, нет, грязно-багряное. В моём детстве такие картины открывались лишь пару раз. Когда я был в лагере и на юге. Давно, очень давно. Лет двадцать назад. Я редко задирал голову, останавливался. Пожалуй, поэтому мне кажется, будто я наблюдаю нечто редкое. Однажды меня назвали чурбаном, далёким от романтики. Ха, она была права. Вдыхать холодный воздух, спиной ощущать Алису и глядеть на звёздное небо. Лучше, пожалуй, только перед камином. - Джек, - тихо позвала она, шепча в ухо. Я повернулся. Её глаза лихорадочно блестели, щёки налились кровью. Алиса осторожно, как будто я могу сбежать, приблизилась. Прошептала в губы: - спасибо. Неумело поцеловала, отстранилась. Смешно покраснела. Я притянул её назад, обняв за талию. - Мало. – Она не сопротивлялась, лишь отчаянно стеснялась. То ли своей неопытности, то ли сухих потрескавшихся губ. Мои были не лучше – искусанные. Отличная награда за всё. Народ столпился на пристани, наблюдая за отбытием их Освободителя, щурясь от солнца и крича слова благодарности. Мимо меня проходили грузчики. В основном, это бывшие жрицы настояли на дарах: еде, тёплой одежде и разношёрстных побрякушках. Как назло, отсюда открывался хороший вид на могилу Пилви. Её не стали хоронить на обычном кладбище, предпочли предать земле на «территории преступников». Думаю, тут закопаны ещё с десяток убийц, революционеров и прочих личностей, не дружных с законом. И вот крест, сделанный из двух досок и пары гвоздей, неприятно напоминал мне о крыше и крови, оросившей снег. Никто не мог понять, зачем я настоял на таком своеобразном для них надгробии. А сейчас я даже пожалел о решении. Крест был хуже язвы, бельма на глазу и вросшего ногтя. Я не мог сосредоточится на прощании с местными – взгляд цеплялся за памятник Пилви на холме. Алиса что-то говорила мне, я же был мыслями там, рядом с деревяшками и оставленной свечой. До сих пор помню гроб. Её тело хотели бросить прямо в яму, в эту промозглую землю. И вновь я выставил себя сумасшедшим: потребовал сколотить хотя бы ящик. Меня нехотя послушались. Но и в этом наскоро сконструированном грубом гробу Пилви выглядела одинокой, такой несчастной. Я не требовал больше ничего. Ни проведения ритуалов, ни слов памяти. Я ненавижу религию, но похороны – единственная мелочь, на которую я обращаю внимание. Памятник и гроб. Что может быть проще? - Джек. Джек! – Алиса тормошила меня, с беззащитной злостью заглядывая в глаза. Кажется, она что-то говорила. Ну, у нас впереди весь океан. – Ты меня не слушал, - расстроено выдохнула она и как-то горько улыбнулась: - Я… не могу. Не могу с тобой. Что? - Мне нужно помочь городу, жителям придти в себя. Мне предложили быть первым советником. Уж сейчас-то я смогу их переубедить! Сейчас я спасу всех! Прекращу гнёт Храма! Алиса не пойдёт со мной? Почему? - Я очень хочу уплыть с тобой… но… понимаешь, пользы больше от меня будет здесь. Теперь, когда всё хорошо. Но мы же планировали. Собирали вещи. А она поменяла решение так быстро. Шутит? - Это не твоя вина. Я решила. Не смешно. Это не смешно. - Посмотри на меня, - Алиса схватила меня, встряхнула. – Это не из-за тебя. Мне нужно остаться здесь. Но когда-нибудь мы встретимся. И тогда я буду с тобой. Договорились? Мне оставалось лишь кивнуть. Она сама понимала, что так бывает только в сказках. Но пусть это будет надеждой. Способом пережить бурю. Всё забывается. Криста рылась в принесённых сумках с провиантом, Фестер лениво разглядывал снежный шар с оленем внутри – маленький подарок жителей. Мне хватило силы воли, чтобы не сползти на доски. Общие крики только способствовали головной боли. А на холме белела точка, почти сливающаяся со снегом – крест. На нём сидела какая-то чёрная жирная птица. Она пристально смотрела на меня, будто желая бед и бурь. - М-меня подождите! – выкрикнула какая-то девчонка, протискиваясь между людьми. Споткнулась, упала, разодрав колени, но тут же вскочила, поправила бежевую шубу и светлую косу. О, нет, это же… - А это ли не Верховная жрица, - лениво заметил Фестер. И я вымученно застонал: - Да-а-а-а. - Я Фрея Эсм, - представилось янтароглазое недоразумение. – Я поплыву с вами! И выбора не оставила! Криста не поняла моего недовольства и уставилась на жрицу. Та, впрочем, дискомфорта не чувствовала, спокойно взошла на борт и устроилась рядом со мной. А когда стрельнула глазками, я сглотнул: вот попал! Ветер наполнил паруса, якорь поднят, а народ галдит. Алиса машет рукой, всхлипывая. Как в издёвку, небо чистое – ни облачка. Остров удалялся, голоса почти затихли, и лишь чёрная точка ещё притягивает взгляд. Тут птица сорвалась с креста и почти мгновенно долетела до лодчонки. Гаркнула, поравнявшись, и будто растворилась. Я запомнил чёрные пуговки-глаза. Ворона будто прокляла. Но затем я увидел её на том же надгробии. Это было… прощание? Я очень надеюсь. В конце концов, я так и не понял, почему смерть преследовала Пилви. Почему она поступила так, почему её ненавидели. Я рад, что больше никогда не увижу Полярис. Мне хватило тайн и загадок. Но Пилви показала, что бояться надо порою не ножа и пистолета, а простой корки льда. - Куда мы теперь плывём? - На жаркий необитаемый остров.