Цена крови

Она обнаружила себя на холодном полу камеры. Руки изодраны в кровь, на ногах синяки и ссадины, губа разбита. Не нужно было зеркало, чтобы представить ее лицо - хуже разве что в фильмах. Такого, что оставила она позади, в фильмах не показывают. "Где Даша?" Эта мысль заставила вскочить на ноги, силы откуда-то нашлись, и броситься к решетке. - Эй, кто-нибудь! Где моя дочь?! Вы слышите меня?! Никто не слышал! Она кричала, но быстро выбилась из сил и упала перед решеткой на колени. Разбитые в кровь пальцы сжимали прутья решетки, как последнюю соломинку. На эмоции сил тоже уже не было. Страх за дочь затопил разум. Воображение рисовало самые страшные картины - у Барышникова не было ни одной причины оставить ее малышку в живых. - Полюбуйся. Тебе нравится эта картина? - она услышала ненавистный голос Барышникова и подняла голову. Но Алексей говорил не с ней. Рядом с Барышниковым стоял... Он. - Она жалкая, - презрительно процедил Вадим, глядя на девушку с потухшими глазами. - Зачем она нужна тебе? - Мне нужны ее знания. А теперь проверь остальных. Они не должны были выжить... Она заставила себя выпрямиться и подняться на ноги. Алексей наслаждался этой картиной, разжигая новую волну ненависти в девушке. - Что ты с ним сделал?! - Я сдержал слово. Ты будешь жить рядом со своим благоверным. И тебе придется работать в лаборатории. Ты ведь примерная девочка. А такие держат свое слово... - Но... - она была настолько ошарашена, что не могла вымолвить и слово. Ледяной холод в серых глазах, никаких эмоций... Этого просто не могло быть! Алексей направился прочь и через пару метров обернулся и обронил как бы случайно: - Он не помнит ничего о своей прошлой жизни. Он не знает, кто ты. Он знает только то, что я ему скажу. Не приближайся к нему, не пытайся напомнить. Как только сделаешь это - твоя малютка умрет. Вика проснулась в холодном поту и с криком на губах. Снова и снова она переживала во сне события шестилетней давности. Видела пустые глаза Вадима, лишенные всего, кроме острого холода, как будто наяву. Каждый раз Вику бросало в дрожь. Никогда не забыть, как она сталкивалась с этим страшным взглядом каждый раз, когда искала встречи с Вадимом в огромном доме Барышникова. И каждый раз он, походивший теперь на каменную статую, ранил ее даже без слов. Серые глаза, умевшие смотреть с теплом, заботой, теперь убивали. Но она воскресала словно Феникс из пепла, когда прижимала к себе дочку. А долгие часы в лаборатории не жила, только существовала. Сколько раз Вике хотелось достучаться до Вадима, если не до памяти, то хотя бы до чувств, но слова Леши, врезавшиеся в память раз и навсегда, останавливали ее. Потерять дочь, последнее, что у нее осталось, Вика не могла. "Это было давно, это всего лишь сон" - шептала Кузнецова, меряя шагами комнату, укутавшись в плед. Заснуть снова она уже не сможет. На часах было четыре часа утра. Вдруг она ошиблась? Вдруг смогла бы? Она не имела права рисковать дочерью, говорил разум, но сердце болезненно сжималось при одной только мысли - если бы рискнула и смогла? Вика так и не привыкла ходить по дому свободно, хотя охрана уже давно не проверяла ее. Но красться ночью из комнаты уже было в крови. Даже просто на кухню. Вика спустилась на первый этаж и приоткрыла дверь. В свете фонаря, попадавшем в помещение благодаря широкому окну, Кузнецова увидела чей-то силуэт. - Тоже не спится после нашей поездки? Сколько раз они встречались на кухне Логоса, вначале случайно, потом уже нет?.. - Я думаю о том, что могла бы там найти, - говорить фразы, не являвшиеся правдой - это не лгать. Это привычка, давно усвоенная, чтобы выжить. И лживые слова легко слетали с губ. Вика давно научилась играть с Барышниковым в его же игры, но так и оставалась пешкой, метившей в дамки, о чем Алексей любил напоминать ей, каждый раз выбирая все более изощренный способ. - Мы еще вернемся туда. - Вадим поравнялся с девушкой, остановившейся в дверях. - Распоряжение Алексея. - Мужчина хотел пройти мимо, но хрупкая рука легла ему на локоть, и пришлось обернуться. Вика тоже подалась вперед, сократив расстояние между ними. В полумраке Вадим едва мог разглядеть черты ее лица. - Скажи... Подземелья тебе ни о чем не напомнили? Ощущать ее легкое дыхание на лице, уловить ее аромат - все эти слишком сильно походило на его сны, становившиеся все реальней. - Нет. - Уваров убрал Викину ладошку со своей руки и вышел из кухни. Не только ее разбудили этой ночью странные сны. Теперь он знал, что видит Логос. В прошлых снах были помещения школы, сегодня же он видел кабинет, в котором побывал днем, Только во сне Вадима этот кабинет был аккуратно прибран, без следов пыли. Дверцы стеллажей не были разбиты, а на письменном столе лежали тетради с записями, формулами. Он был в этом кабинете с ней. Кузнецова опять пробралась в его сон. Забралась к нему нему на колени и обвила руками шею. В этот раз Вадим запомнил обрывки диалога. Совсем смутно, но это уже лучше, чем совсем ничего. Она говорила о каком-то человеке, который угрожал ему. Он отвечал, что она должна выбраться. Вадим проснулся со странным ощущением чужого присутствие. Как будто кто-то смотрел на него, спрятавшись в слепой темноте. Мог ли Барышников забраться в чужие мысли. Вадим знал, что нет, иначе, узнав о его снах, Алексей отправил бы его на третий уровень. А может и убил бы на месте. Кузнецова для мужчин в этом доме была табу. У Барышникова было много женщин, и Кузнецовой среди них не было, в этом плане она его не интересовала. Да и могла ли, костлявая, как скелет, со взглядом, то безразлично-холодным, то глядевшая на Алексея, как хищница. В такие моменты прочитать ее мысли не составляло для Вадима большого труда. Глядя на эти безумные глаза, он видел, как Кузнецова вцепляется Алексею в глотку. Каким бы странным это не казалось, но табу существовало ни смотря на все это. Иногда Уваров даже жалел эту девчонку - Алексей играл с ней, как с куклой. Жалость Вадима напомнила мотивы, которые вынуждают человека пристрелить загнанную лошадь или собаку, зараженную бешенством - чтобы не мучилась. Всегда было так, она была никем, кому Алексей позволил думать иначе. Но сны... Могли ли они быть реальностью? Что если представить хоть на минуту, что тогда? Вадим воссоздал в памяти силуэт Кузнецовой, обращенные на него глаза. Что должны были напомнить ему подземелья? Сознание сыграло с ним злую шутку, любезно напомнив о вчерашнем сне, и Вадим представил, как впивается в ее губы. Во сне они были мягкими и податливыми. Украсть у нее фотографию и "сложить два плюс два". Почему-то Вадим не сомневался, что результат ему не понравится.