Девять лет назад, усадьба Барышникова.
Время текло ужасно медленно, а неведение смертельным ядом отравляло изнутри. Барышников сам желал смерти ей, хотел избавиться от ее ребенка, который был так некстати, но, стоило увидеть алое пятно но светлых брюках Кузнецовой и ужас в ее глазах, он забыл о том, кто он, забыл о своих целях. — Левин мертв. — Вадим Уваров, его права рука, появился в кабинете без предварительного стука, но Алексей не заметил. — Неужели это того стоило? Он был лучшим среди людей Клаудии, а из-за какой-то девчонки… — Вадим не договорил — Алексей приблизился к нему быстро, удар поддых, и Уваров оказался перед ним на коленях, согнувшись пополам. — «Девчонка» исправила его ошибку, а у Левина не хватило ума признать, что вчерашняя студентка оказалась умнее. Каждый должен знать свое место. — Эти слова относились и к Вадиму. То, как быстро стерлись в нем воспоминания о Вике, ошеломляло. Иногда Леше хотелось, чтобы и с его памятью случилось что-то подобное. — Усиль охрану, и проверьте всех, в команде не должно остаться крыс. — Бросив приказ, Барышников стремительно покинул свой кабинет, отправившись в административную команду. Девчонка стоила десятерых таких, как Левин, и он убил бы его снова за ее страх потерять ребенка. Кузнецова пробуждала в нем обычные человеческие чувства, заставляла вспомнить давно забытое — от нее нужно было держаться подальше, но и отпустить Вику он просто не смог бы. — Мирослава. — Прищурившись, Алексей прочитал маленькие буквы на белом бейджике. Из административной все уже ушли, кроме молоденькой стажерки. — Записывайте. — Кивок на новенький розовый ежедневник, который вдруг смутил свою хозяйку. — Виктория снимается со всех проектов, кроме лаборатории здесь, в усадьбе. Ей нужно собрать команду, человек пять-шесть, но ни у кого из них не должно быть связей с моей бабушкой, только свежая кровь. — Решение отыскалось само собой: держать рядом ее в усадьбе — в безопасности — видеть, как она живет, растит своего ребенка, и всегда помнить о своей ненависти. И тогда он избавится раз и навсегда от чувств, сделавших его слабым.Настоящее время
Вика проснулась одна, но смятая постель еще хранила в себе присутствие Барышникова, а ее тело — память о его настойчивых руках. Прикрыв глаза, Вика растворилась в своих ощущениях — как будто он все еще был рядом. Но Алексей уехал рано, она просыпалась, когда он собирался; жаркий поцелуй на прощание, а без него сразу стало холодно. Дом встретил непривычной тишиной: не было слышно смеха Даши и звонкого голоса Марии. На долю секунды Вика напряглась, но быстро вспомнила, что ее мать обещала Дашеньке поход по магазинам. Зная мать, Вика легко могла представить, как это будет: детские бутики, куча ярких пакетов. В свои восемь лет Даша интересовалась одеждой, но это был лишь один из интересов среди множества других, шоппинг доставлял больше удовольствия самой Марии, словно она наверстывала упущенное — в детстве Вики подобных развлечений не было, Мария работала с утра до ночи, а потом и вовсе отправила ее в пансион. Но не было ревности или злости на мать, Вика радовалась, что Дашу окружали любящие люди. Перспективу завтрака в одиночестве Вика оценила не сразу, но, накрывая на улице небольшой завтрак на одну персону, она вернулась мыслями к Алексею и чувствам, что он в ней вызывал. После Гамбии душевая кабине пугала панически, но вчера она даже не вспомнила об этом. Доверие к нему пугало ее саму — это как стоять на вершине скалы, а внизу бьется в волнах безграничный океан: сделаешь шаг и окажешься в объятиях стихии. А дальше немного везения и собственных сил — или выплывешь, или камнем пойдешь ко дну. Вика никогда не представляла отношений с ним, ни в «Логосе», Ни тем более потом, и не знала, как это. Барышников, наверное, тоже не знал, но достаточно было заглянуть в серые глаза, в которых больше не было холода, чтобы понять: он не жалел и ей не даст. Пока мог идти, будет вести ее, держать за руку, куда бы не привела их дорога. Погруженная в свои мысли, Вика забыла про завтрак, но звук открывающихся ворот привлек ее внимание, и, поднявшись на ноги, она пошла навстречу, заметив белый джип Мирославы Романовой. — В пятницу в десять утра ты здесь, когда должна быть в зале совещаний. Уваров ремня не надает? — В подколке, прозвучавшей вместо приветствия, не было ни намека на злобу, и Мира уловила это. А Вика отметила, что помощница Уварова выглядела весьма не типично для нее: деловой костюм сменили джинсы, а на лице не были заметны следы макияжа — и это человек, который даже в старом домике ее деда первым делом рисовал себе стрелки. — Не надает. Я уволилась. — Романова нашла чем удивить, и компания к завтраку появилась. — Я нашла кое-что, хочу спросить, ты наверняка в курсе. — Мира протянула Вике папку и добавила в чай кипятка, а Кузнецова погрузилась в чтение. В документах Романовой шла речь о частной клинике в Сочи, входившей в состав «Ингрид», но она никогда не слышала про эту клинику, что странно, а со счета Уварова туда каждый месяц утекали крупные суммы. Но больше всего Вику поразило другое: в уставных документах значилось ее имя, как директора клиники, а она об этом ничего не знала. — Хочу поехать туда и разобраться на месте. — Вика понимала, Мира гналась за ответами, которые Вадим не дал бы ей. — Поехали. — Она легко подхватила идею, все равно Комаров велел сидеть тихо, а она не смогла бы, к тому же никаких запретов на выезд не было. Ну вот, только ей показалось, что приблизилась к Барышникову достаточно, как на поверхность всплыла очередная тайна. Телефон Вики ожил — Алексей отправил сообщение, как будто мысли прочитал. Вика отошла от уличного стола и набрала его номер — Барышников общался со своими акционерами, и ей хотелось узнать как дела. Поездку в Сочи скрывать не стала, но сослалась на помощь другу, а он лишних вопросов не задавал, только просил быть осторожнее и никуда не лезть. Сочи встретил ярким беспощаным солнцем и прохладным ветерком. Вот уже второй раз Вика возвращалась в Краснодарский край, даже почти в том же составе, но времени на отдых не было. И ей, и Мирославе нетерпелось поскорее оказаться в больнице и все узнать. Невысокое здание, спрятавшееся в зелени высоких деревьев, больше походило на отель, нежели на больницу, и это заставило подумать о клинике Воронова в Гамбии — наверняка, сюда тоже пускали только за большие деньги. Вика хмурилась, глядя на красивую обстановку в холле, открытие ей совсем не нравилось. — Виктория Сергеевна, мы рады наконец поприветствовать вас лично. — Она не знала ничего о клинике, однако о ней здесь знали, встречали, похоже, искренне. Мужчина в белом халате вышел навстречу, широко улыбаясь, и его добродушное лицо неожиданно оказалось очень знакомым. При виде его Вика перенеслась в прошлое — почти на девять лет назад, — когда только узнала, что ждет ребенка. Прошли уже девяностые, даже нулевые, но оставались люди, привыкшие все решать старыми методами. Один из лучших в команде Барышникова что-то с ним не поделил, ушел из команды, а потом захотел наказать. Вика была в одной из лабораторий «Ингрид», расположенных отдельно от «Ока» и от усадьбы, когда туда ворвались мужчины в масках и камуфляже с оружием наперевес. В одном из них она узнала лидера, предавшего Алексея, когда тот схватил за волосы и потащил вглубь помещений. Косвенно причиной конфликта стала именно она, и наказать хотели ее. Воспоминания о том дне размылись, стерлись под действием защитных механизмов психики, но появление знакомого лица все всколыхнуло. Чужие грубые руки на ее теле пугали до ужаса, а потом раздался выстрел, предатель упал перед ней и Вика увидела Барышникова — ярость исказила его лицо, столь сильная, что хватило бы убить всех вокруг, если бы можно было убивать взглядом. Но ярость вдруг отступила, предоставляя место замешательству. Опустив глаза на собственные брюки, Вика увидела алое пятно. Алексей двинулся к ней, а она отступила назад, вжимаясь в стену, отчаянно желая раствориться в холодном бетоне. Все шло так, как ему нужно — не смог запихнуть в нее таблетку на раннем сроке, и вот теперь… Но в серых глазах не было ненависти и злости, только что-то немного похожее на испуг. Он подхватил ее на руки, и Вика спрятала лицо на его груди, отыскав убежище там, где никогда бы не подумала его искать. Ей нужно было ненавидеть своего врага, забравшего у нее любимого, но ненависти не было. Его встревоженный голос доносился издалека, но тепло его тела стало спасительным, когда она поняла, что он пытался ей помочь. Потом была скорая, чужие руки и голубые глаза доктора, который спас ее еще не родившегося ребенка. — Роман Дмитриевич. — Вика запнулась. Возвращение в прошлое далось ей тяжело, но она не была бы собой, если бы не обуздала эмоции. Не стоило показывать, что она понятия не имела о клинике. — Давно не виделись. — Хотите навестить нашу пациентку? — Вика и Мира поспешно переглянулись — удача сама плыла к ним в руки. — Конечно. У вип палаты персонал оставил их одних. Вика вошла первой, Мира за ней, тихонько прикрыв дверь. Посреди палаты стояла дорогая кровать-трансформер, а на ней спала девушка. Не спала, догадалась Вика, глядя на несколько приборов, тихо пищащих рядом — приборы поддерживали ее жизнь. — Кто это? — шепотом спросила Мирослава, замершая рядом. — Первая любовь Вадима, — тихо прозвучал ответ. Вика не могла поверить своим глазам — это действительно была Полина Мальцева. Такая же, как в их последнюю встречу, когда Вика еще оставалась ученицей «Логоса». Отыскав в кармашке у кровати карточку, она пробежалась по истории болезни, и картинка в ее голове сложилась. — Пойдем, Мира, я все тебе расскажу, но не здесь. — Мягко коснувшись ладони Романовой, Вика увлекла ее за собой — Мира шла как сомнамбула, еще не понимая, что значило их открытие, но догадываясь, что ничего хорошего оно не принесет.