Ночи Умбары

      — УВАЖАЕМАЯ БАЗА! УВАЖАЕМАЯ БАЗА! ГОВОРИТ ТС-3!       — ПОЧЕМУ ВЫ НЕ ОТВЕЧАЕТЕ, УВАЖАЕМАЯ БАЗА?       — УВАЖАЕМАЯ БАЗА, СВЯЗЬ ПОТЕРЯНА!       Истребитель медленно снижался, включив все огни. Радиосвязи не было. Визуальное наблюдение, даже с использованием высокочувствительных встроенных инструментов, не давало ожидаемого результата. Электрические разряды, бушевавшие в атмосфере, мешали электромагнитному ориентированию. ТС-3 упорно подавал сигналы. Он сумел найти курс на источник излучения, но если База ему не ответит и не опустит защитное поле, он не сможет припланетиться на взлетно-посадочную площадку.       — УВАЖАЕМАЯ БАЗА, ПОТЕ...       Сверкнула вспышка. Огни погасли. Сбросились все счетчики на приборной панели. Дроид замолчал и вылупился в ветровое стекло потухшими глазами.              Асока сидела на гауптвахте.       Второй подземный уровень базы был отведен для провинившихся солдат. Камер как таковых не было: их заменяли силовые поля. Проклятые умбаранские силовые поля! Асоке казалось, после пары часов сидения внутри этого мыльного пузыря диаметром в два метра у нее зудели монтралы и свербило под ребрами, хотя внутри нее вроде бы не было никаких имплантов («а может, когда-то понаставили, когда я была маленькая?..»). На нее целился круглый глаз нескрытой камеры. У входа стояла охрана: один рядовой. Ему было запрещено разговаривать с заключенной, и он слонялся из стороны в сторону, подбрасывая в руках шлем, как мяч, и пытаясь не показываться камерам.       После того, как Асока накатала отчет, — старательно, во всех подробностях, пытаясь вспомнить каждую фразу по радио, — у нее отняли датапад. Комлинк забрали еще до того. В подвале приглушили свет. Только теперь Асока поняла, как сильно она устала: до утра оставалось недолго, а всю прошлую ночь она почти не спала. Свернувшись калачиком на плаще и обхватив колени руками, она пыталась заснуть, но не получалось: в голове роились нехорошие мысли. Закрывая глаза, она опять слышала, как под ногами чавкает земля. Эти отблески силового поля Базы-2 под облаками... она их видела или ей показалось? Гроза, наверное, еще не закончилась, природа бесится. Гладиоподы такие мерзкие, хотя их светящиеся щупальца похожи на мармеладные червячки. И тот гладиопод, который испугался ее меча... Энакин, наверное, сильно ему наподдал. Он молодец. Он не станет чьим-то ужином, это было бы слишком глупо.       Асока вытянулась в полный рост и попыталась завернуться в плащ. Пол с подогревом: гуманные условия содержания заключенных. Но все равно почему-то зябко. Асоке было не по себе. В этот отчет, который она так долго писала, она попыталась вложить все свои соображения по поводу поисков Энакина. Как она летала над озером, круг за кругом, низко, старательно выглядывая хотя бы крохотный луч света вдали — и ничего; она летела не туда, просто не туда! Она просто не подумала. Не сопоставила два и два. По правде говоря, никто не подумал...       Как хорошо, что Энакин при необходимости может фехтовать левой рукой.       Я надеюсь, он не ранен, тревожно думала Асока, плотнее заматываясь в плащ. Лекку нервно подрагивали. Она вспоминала мощные лапы и налитые кровью глаза гладиопода. Асока вцепилась зубами в капюшон плаща: спокойно, спокойно...       ...совсем один, без руки, наедине с чудовищами, в этой кошмарной пустоши...       Стоп, сказала себе Асока, так дело не пойдет. Она заставила себя продрать глаза. Ей казалось, прошла вечность. Асока села в позу для медитации, положила руки на колени, выпрямила спину. Нет эмоций, есть покой. Почему это приходит в голову только тогда, когда не надо, почему это нельзя загнать в себя палкой, чтобы покой каждый день и каждый час?! Почему вообще мир устроен не так, как учит кодекс, или это с ней самой, с Асокой, что-то не так?       В животе сжимался тугой комок. Асока уговаривала себя: ну если не спишь, хотя бы чуть-чуть помедитируй. Надо отдохнуть до утра. Немного набраться сил, а то ты слишком устала, поэтому злая и нервная. А утром — сразу за штурвал и прямо на юг. Нет, лучше не на «дельте», и все-таки не на «сто семидесятом», а на шаттле с полноценным медблоком. Лучше так. На всякий случай.       Асока поймала себя на том, что не медитирует, а просто сидит и клюет носом. Восприятие Силы утекало сквозь пальцы. Асоке хотелось дать себе пощечину, но это выглядело бы слишком по-идиотски, а она тут как на ладони. Некоторое время она вслух рассуждала о всякой ерунде, обращаясь в основном к рядовому, но не очень-то надеясь, что тот ей ответит. О том, прочитает ли мастер Кеноби ее отчет до утра. О вице-президенте и его умбаранских стекляшках. Рядовой старательно смотрел в стену и прикусывал язык. Затем он нахлобучил на себя шлем, сел у стены и отвернулся.       Интересно, что там поделывает вице-президент.       Асока снова улеглась на плащ и долго смотрела в потолок, зевая, как фелинкс. Ей не хотелось закрывать глаза, потому что с закрытыми глазами в голову лезет всякая неправдоподобная ерунда. Очень хотелось, чтобы как можно скорее наступило утро, хотя утро на Умбаре, конечно, понятие относительное. Очень хотелось за штурвал. Очень хотелось хотя бы что-нибудь делать!..       Она все-таки заснула.       Проспала она, как ей показалось, достаточно, но когда проснулась, чувствовала себя совершенно разбитой. Она даже не знала, сменился ли караул и наступил ли уже рассвет. Оставалось ощущение мучительного стыда, как будто вчера ночью она допустила где-то страшную ошибку (но откуда мне было знать про вице-президента?! и я даже сумела посадить шаттл! магнетизм, защитное поле...), и прошлый вечер хотелось забыть как страшный сон.       — Эй, — хрипло позвала Асока. Солдат поднял закрытую шлемом голову. — Времени сколько?       Солдат глянул на комлинк:       — Час дня по местному.       — Сколько?! — Асока живо подскочила на ноги. Солдат (должно быть, все-таки не тот, который вчера упорно ее игнорировал) меланхолично пожал плечами:       — Час дня. И пять минут.       Асока закрыла лицо руками.       — Я могу тебя проводить в душ, кстати, — сообщил солдат. — Два раза в день можно.       — Есть какие-нибудь новости? — еле слышно пробормотала Асока.       — Ну, когда я заступал на смену, новостей не было. За ночь никто не прилетал.       Почему они так со мной поступили, крутилось в голове у Асоки. Ей казалось, про нее просто забыли. Трезво оценивая ситуацию, она даже могла ответить на вопрос «почему?», но ее не покидало ощущение, будто случилось нечто из ряда вон выходящее. Нечто, что настолько заняло магистров, что тем было не до падавана, запертой в подвале. Асока закусила губу. Нечто, о чем ей не сказали. Может быть, нечто страшное.       «Хватит! — осадила она себя. — Ты будущий джедай, коммандер Великой армии Республики, а сидишь накручиваешь себя, как маленькая девочка». Она села, скрестив ноги, и укрылась плащом. Оставалось только ждать, ждать и снова ждать. Это Асока просто ненавидела.       За ночь никто не прилетал.       — Куда мог деться тот корабль? — Оби-Ван, забравшись на крутящийся стул с ногами, просматривал выведенную на датапад идентификацию республиканского «вев-крыла». Начальный номер — крейсер «Внезапный», приписанный к гарнизону Корусанта. За штурвалом — дроид типа ТС-3, протокольщик, личный номер указан, но без базы данных из этого нельзя извлечь никакую ценную информацию. — Был ли он вообще?       — Я не знаю, сэр, — устало сказал Рекс. — Меня разбудили в четвертом часу, сказали, что ожидаемый нами корабль с дроидом так и не появился. Я каждый час наводил справки. Ничего. Связались с крейсером Тийна, они тоже никого не видели. На этой проклятой планете все пропадают.       — Абсолютная тьма, — заключил Пло Кун, сдвинув наушник. Сегодня он сидел на месте связиста. На карте мелькали точки. Пло Кун одновременно следил за частотой и пролистывал доклад Асоки. — Если идентификация была настоящей, то, получается, у нас упало три корабля за двое суток. Неприятная статистика.       — Я не хотел бы заниматься статистикой, — заметил Оби-Ван, — я предпочту дальше заниматься поисками.       — Вы не стали связываться с Советом по этому поводу?       — Нет. Никакой дальней связи, по меньшей мере до конца этого дня. Не хотелось бы, чтобы сепаратисты заглянули на наш канал — а мы тут обсуждаем пропавшие корабли. Не люблю, когда наши враги злорадствуют.       Оби-Ван прошелся по рубке. Он не хотел озвучивать, что был в смятении. Он бросил взгляд на карту: четыре красные точки шли на юго-запад, в район поисков, очерченный жирной линией. Они только-только вылетели: ранним утром бушевал порывистый ветер и заволок небо черными, плотными тучами, делавшими умбаранский день неотличимым от ночи. Только к полудню погода угомонилась. Но все же не было ощущения безопасности.       Оби-Ван был почти уверен, что идентификация корабля на его датападе — настоящая, не краденая. С одной стороны, Сила не возмущается. С другой, что не менее важно, Оби-Ван долго ожидал попытки связи через курьера: Совет должен объясниться за несуществующие крейсера.       — Выведите мне на экран траекторию полета этой машины, — сказал Оби-Ван. Изображение сменилось. Толстая синяя линия показывала примерный курс «вев-крыла» до той точки, где он вышел на связь с разведчиками Тийна; пунктир достраивал линию дальше, исходя из предположения, что корабль не будет менять курс. Что, конечно, маловероятно. Пунктир уходил далеко на восток, туда, откуда вчера шел грозовой фронт. — Есть предположения, где он мог оказаться?       — Есть предположение, откуда можно начинать поиски, — задумчиво проговорил Пло Кун, листая датапад. — С юга за озером. С района Базы-Два.       — Это вы на отчет Асоки ориентируетесь? — уточнил Оби-Ван. Пло Кун кивнул. — Верите в ее технический инсайт?       — Допускаю, что она может быть права, — осторожно сказал Пло Кун. — Электромагнитные явления — все же не моя специализация.       — А ваша какая, если не секрет? — поинтересовался Рекс.       — Архитектура позднего периода Альсаканской империи. Не самая популярная тема. Едва сумел найти оппонентов для защиты диссертации. Электромагнитные явления сейчас куда более модны.       — А. Очень интересно, — отозвался Рекс. — Можно почитать рапорт? — Пло Кун передал ему датапад. Рекс долго вчитывался и хмурился. Оби-Ван заметил, что он листает вперед и назад:       — Вкратце, электромагнетизм в атмосфере Умбары вызывает неполадки техники. Очень... радикальные неполадки, я бы сказал.       — Неполадки техники республиканского производства, — Рекс отложил датапад. — Конечно, республиканского.       — В чем отличие? — спросил Оби-Ван.       — Вы прекрасно видели, что умбаранские глушилки работают в грозу, — сказал Рекс. — И умбаранские защитные поля работают без помех, несмотря на мощный магнетизм. Мы с ребятами разбирались, как устроены их истребители. Мощнейшая защита от магнитной интерференции. Умбара-концерн, несмотря на все претензии на галактический рынок, в первую очередь ориентируется на внутреннее потребление.       — А иск Кратуса-Шелла? — напомнил Оби-Ван. — Имплантаты обоих, наоборот, были слишком чувствительны к магнетизму.       — Здесь мы вступаем на кривую дорожку интерференции, — усмехнулся Рекс. — Не забываем, что Кратус и Шелл — всего два подтвержденных случая неполадок в умбаранской биотехнике. Если бы были еще инциденты, пресса бы их раскрутила. Куда полезли эти граждане, с какой техникой они работали? А если их собственные имплантаты вызвали сбой, и дальше все посыпалось, как домино? Слишком мало вводных данных.       — Значит, вы думаете, что юная Асока не ошиблась, — подытожил Пло Кун. Рекс пожал плечами и подошел к карте:       — Если дроид снизился в атмосферу и обнаружил, что идет навстречу грозовому фронту, конечно, он решил бы обогнуть грозу. Надо подумать... На север было поздно идти — он бы не успел дойти до базы наперерез грозе. А вот на юге погода была спокойнее. Что если он отвернул на юг и долетел до самой Базы-Два?       — И там он мог заплутать, — предположил Пло Кун. — Ведь это дроид. А если его прислали с самого Корусанта, в него могло не быть вложено точных координат вашей базы... пожалуй, на месте Совета, подозревая утечку информации, я бы так и сделал: не вкладывал в дроида никаких точных данных о диспозиции войск. Тогда, к несчастью, он мог принять Базу-Два за нашу основную базу и пытаться там приземлиться.       — Хорошо, — отозвался Оби-Ван, немного поколебавшись. — Отрядим одного из наших пилотов совершить полный облет вокруг Базы-Два. Дальше. Какие мысли насчет эвакуации шаттла «грек»?       — Сначала разведаем, — сказал Рекс. — Я отправил пилота по координатам коммандера Тано, пусть он своими глазами и с точными приборами оценит ситуацию. При свете дня, хотел бы добавить я. Но если верить отчету коммандера, а я ему верю, дело нерадужное. Придется в несколько заходов вывозить груз на малых кораблях типа «сто семидесятого», а затем поднимать шаттл на тросах. Работа на весь день даже при лучшем раскладе.       — Есть еще одна мысль, — добавил Пло Кун. — Я предлагаю отправить на разгрузку и эвакуацию шаттла юную Асоку. Ей будет полезно исправить, что она натворила.       — Согласен, — Оби-Ван тяжело вздохнул. — Я бы предпочел, чтобы она вообще сегодня не летала, но все-таки хорошие пилоты на счету, и чем скорее мы с этим разберемся...       В дверь рубки постучали. Оби-Ван осекся на полуслове. Он отлично помнил, какие новости ему таким же образом принесли в прошлый раз, но, не теряя лицо, приказал входить.       — Лейтенант Финт к вашим услугам, сэр, — солдат козырнул с порога. Под мышкой он держал круглую как мячик выключенную голову дроида ИОРК-17, которая немо и трагично пялилась перед собой, как актер в главной роли драмы. Оби-Ван не смог сдержать улыбку. — Разобрал эту машинку, снял данные с памяти. Дроид — шикарный. Это не просто протокольщик.       — Я так и понял, — сказал Оби-Ван, протянув руку и сделав пригласительный жест. Лейтенант бросил ему голову. — Секретарь, системный администратор... кто он там еще? Ассасин, может?       — Нет, не ассасин, но на него наворочена куча модулей для шифрованной передачи данных и взлома систем связи. Такого дроида не стыдно иметь даже канцлеру.       — И что вы со всей этой начинкой сделали?       — Вытащил, сэр, и положил в сейф. Когда генерал Скайуокер вернется, мы ему все это передадим. Он такие штуки любит.       Оби-Ван меланхолично перекатывал в руках голову дроида.       — Надо проверить, как дела у нашего друга вице-президента, — предложил Пло Кун. Оби-Ван подкинул голову ИОРК-17 и поймал:       — Да, пожалуй. Он нам должен кое-что рассказать про свои побрякушки. И вы, магистр, нам понадобитесь как искусствовед.       Малый корабль пролетел над головой бесшумно и очень низко. Энакин скорее его почувствовал, чем услышал или увидел. Запрокинув голову и опираясь рукой о крыло, он смотрел, как брюхо корабля тает в отдалении. Затем был грохот. Земля дрогнула. В глубоком тумане появился красный отсвет, вокруг которого, как светомаскировочное поле, поднималась черная, плотная дымка. Пахло горелым пластиком.       Энакин соскользнул с крыла и всмотрелся в туман. Этот свет горел ярче, чем люминесцентные деревья, но он был дрожащим и нестабильным. Энакин медленно побрел в его сторону, подпрыгивая на левой ноге, подтаскивая правую и покачиваясь из стороны в сторону. В воздухе носились и стрекотали вспугнутые светящиеся существа. С мокрых, как мочалка, волос по шее стекала холодная вода. Подошвы глубоко уходили в землю. Каждый раз, поднимая ногу, Энакин ловил всем телом равновесие. Запах горелого становился отчетливее, ветер бросал его в лицо.       За спиной что-то запищало. Энакин, обернувшись, наблюдал, как перезагружается дроид. Индикаторы загорелись и погасли. Снова все стихло. Доносился только едва слышный треск. В темноте мелькали искры. Энакин добрался до ближайшего дерева, обхватил его рукой, сколько мог, и прислонился к стволу, переводя дыхание. Ствол светился кислотно-розовым и бросал отблески на кожу. На ощупь он был гладким, пружинистым, как щека женщины... той женщины...       Энакин добрался до источника света, когда огонь почти погас. Обломки разбитого корабля, оплавленные и деформированные, были разбросаны далеко. В плоть деревьев впились разлетевшиеся куски дюрастали и стеклопластика. На земле догорала пленка топлива. Воняло. Энакин, широко расставив ноги, наклонился и подобрал с земли остывший, чуть теплый обломок и разворошил им неровные листы дюрастали, в которые превратились крыло и часть кабины. Затухающий огонь дрогнул, вытянулся, как восклицательный знак, и дергано заплясал. Энакин, подобравшись еще ближе и с трудом держа равновесие, просунул обломок в щель между корпусом и съехавшей с петель дверцей и открыл им кабину, как рычагом. Внутри блестел металл. Начищенный протокольный дроид выставил перед собой, сколько было возможно, длинные ноги и откинул голову с потухшими глазами. Энакин, опираясь боком о дверцу, протянул руку и коснулся дроида. И сразу же отдернул руку: металл был горячим.       Вице-президент Умбары сидел на кушетке, свесив ноги, и деловито поглядывал на магистров. У него был помятый вид, но вице-президент все же не предавался унынию.       — Это сокровища династии Ли, — информировал он, вперившись взглядом в пакетик с мраморными фигурками, извлеченный Пло Куном из чемодана. Оби-Ван тем временем расставлял на медицинских столиках и на полу стеклянные сосуды, цветы из хрусталя, переливающиеся перламутром шары, темные винные бутыли и прочие хрупкие шедевры умбаранского стеклодувного искусства. — Хинское царство, две тысячи лет до Руусанской реформы.       — Что же такая древность делала в Музее современных искусств?       — Конечно, экспонировалась в рамках выставки «Мрамор через века», — надменно сообщил вице-президент. Два медбрата тем временем фотографировали уцелевшие ценности с разных ракурсов. Кикс, батальонный врач, и лейтенант Лесли звенели обломками и шуршали обертками, извлекая из чемодана все новые и новые экспонаты.       — И в какую же сумму вы оцениваете содержимое этого пакетика? — поинтересовался Пло Кун, рассматривая фигурки на свет. Вице-президент помотал головой:       — Бесценно.       — Я ничего не понимаю, — признался Оби-Ван. — Мне кажется, я поглупел.       — Видимо, искусство выше вашего корусантского понимания, — снисходительно отозвался вице-президент, болтая ногами. — А то, что вы, офицер, пытаетесь вытряхнуть из пакета, — он кивнул в сторону Кикса, — еще вчера было сосудом для благовоний типа «ларм», изготовленным вручную почти четыреста лет назад в королевской стеклодувной мастерской Фелзи. А что это теперь?       — Обломки, — угрюмо вздохнул Кикс.       — Обломки, — подтвердил вице-президент, — всюду обломки.       — Он был пустой? — спросил Оби-Ван. Вице-президент кивнул. Один медбрат нечаянно сдвинул крышку с граненой голубой вазы с отбитой ручкой. Вице-президент едва не подскочил на месте:       — Осторожнее!.. С каждым часом ущерб, причиненный Республикой нашему культурному наследию, все растет. Даже если у вас проснется совесть и вы наконец выплатите нам компенсацию, вы никогда не сможете заменить эти уникальные экспонаты ничем похожим. Еще пара разбитых сосудов — и директору музея останется только застрелиться.       — И все-таки я уверен, в этой истории есть что-то еще, менее очевидное, — проронил Оби-Ван. — Какой-то подвох. Кикс, сделай на всякий случай анализ на предмет органики.       — Что-то еще?! — лицо вице-президента перекосилось. — Что вам нужно еще? О да, я вижу. Вы никогда не сможете понять. Вы, республиканцы, во всем ищете подвох. Бомбу, датчик слежения, прототип новой глушилки или какого-нибудь супер-оружия. Вы просто не можете поверить, что тем временем честные умбаранцы, рискуя жизнью, эвакуируют из-под обстрелов и из зоны оккупации свое культурное наследие!       — И все-таки это называется контрабанда, — задумчиво сказал Пло Кун. — Сомневаюсь, что после вашего отбытия с планеты директор музея хоть когда-нибудь увидел бы эти экспонаты. Вас, может быть, он тоже никогда бы не увидел.       — Говорите что хотите, — вице-президент поджал губы. — Я не стану вам здесь доказывать, что я не виксус.       — Вы и так под арестом, — мягким тоном успокоил его Пло Кун.       — Под арестом оккупационных властей!       — В болоте, вижу, вам понравилось бы больше. Кстати, где ваш секретарь? Я так о нем наслышан, хотелось бы познакомиться лично.       — В изоляторе сидит, — хмуро озвучил Кикс, прежде чем вице-президент открыл рот. — Привести?       — Не надо, — сказал Оби-Ван. — Мы можем поговорить с ним отдельно: в отсутствие начальства он словоохотливее. Одно я могу сказать точно: ни он, ни вы больше не будете служить в госструктурах.       — Какая жалость, — ответил вице-президент. — Тогда мне останется только надеяться на ваше честное слово, что вы вернете экспонаты директору музея.       — Что до директора музея, насчет него я тоже не уверен, — пробормотал Оби-Ван. Вице-президент нахмурился:       — Что-что?       Оби-Ван попробовал прощупать эмоции вице-президента. Ни испуга, ни ярости: ничего такого, что свидетельствовало бы о сговоре с директором музея. Кажется, вице-президент искренне недопонял. И все же Оби-Ван не оставлял надежд состыковать разрозненные элементы картины. Вначале он был уверен, что музейные сокровища взяты не из выставочных залов, а из хранилищ; да и сейчас, послушав объяснения вице-президента, мнение не переменил. Даже если вице-президент не врет намеренно, он мог просто не знать. Вряд ли он лично за ними лазил, скорее сокровища из-под охраны достали сообщники.       В хранилищах Музея современных искусств собирались умбаранские подпольщики. Там же находились дроиды, пытающиеся взломать код радиопередач. Директор музея не мог не быть в курсе этого. А все-таки молодцы ребята из двести двенадцатого... если бы они не повязали подпольщиков с поличным, здесь, на Базе, никто бы до сих пор не знал, что умбаранцы уже ловят радиопередачи. Проклятая умбаранская техника! Где-то в верхних слоях стратосферы носится радиоприемник, притворяющийся метеозондом, а может, и не один.       Будет, конечно, чем заняться после чистки глушилок... Но откуда об этом было знать Совету?       Оби-Ван уставился на цветные сосуды, не слушая, что заливает вице-президент. Конечно, ему всегда хотелось верить, что шутки про дурную республиканскую разведку — это только шутки. Если разведка сообщила, что сепаратисты получают радиошифровки откуда-то с умбаранской стороны?.. Конечно, в таком случае Совет джедаев должен был первым делом предупредить республиканский корпус на Умбаре. Однако возможно и более изящное решение: начать отправлять противнику дезинформацию, завышая цифры умбаранского корпуса. Увидев, что ставки в игре за Умбару повышаются, граф Дуку предпочтет остаться в стороне. Это было бы очень хорошо, на Умбаре только армии сепаратистов не хватало.       Да, очень красивое решение, но упершееся в две преграды. Во-первых, дроид, который должен был предупредить умбаранский корпус, прибыл с опозданием и вдобавок застрял где-то намного южнее Базы. Во-вторых, умбаранцы так и не успели расшифровать код и, видимо, не успеют; значит, дезинформацию про крейсера они не получат. Как всегда, изящество стратегии было загублено на корню топорным исполнением и нулевой согласованностью действий. Оби-Вану даже пришло в голову позволить повязанным в хранилищах музея подпольщикам сбежать, чтобы дать им довершить работу по дешифровке, но он отмел эту нелепую мысль: такая тонкость игры, чтобы никто ничего не заподозрил, может наблюдаться разве что в театре, но не на войне.       Впрочем, еще можно доиграть эту линию. Оби-Ван принял решение. Нужно расконсервировать Базу-Два.       Нужно создать вокруг нее видимость деятельности. Перевезти грузы, поставить истребители. Нужно сделать так, чтобы шпионы противника заподозрили скорое прибытие подкрепления. Раз у умбаранцев в атмосфере есть радиоприемники, то наверняка есть и дроны для визуального наблюдения.       — ...генерал Кеноби!       Оби-Ван опомнился. Он не слушал, но успел понять, что вице-президент спрашивал его насчет вкусов в прикладном искусстве.       — Мне очень нравятся альдераанские ковры, — назвал Оби-Ван первое, что пришло в голову. Вице-президент заинтересованно поднял брови, видимо, ожидая пояснения, но Оби-Ван не был расположен к беседе. За вице-президентом и его секретарем нужно установить усиленную скрытую слежку, как и за остатками дроида ИОРК-17. Где-то в районе озера вице-президента наверняка все еще ждут его люди. Там же, южнее озера, сидит Энакин; там же застрял шаттл с грузом для Базы-Два; там же предположительно упал истребитель с дроидом на борту...       Количество задач, для которых требовались борта и пилоты, вопреки надеждам Оби-Вана не уменьшалось, а только росло. Люди устали вчера, но им придется летать и сегодня. Придется задействовать всех лучших пилотов.       Придется наконец отпустить Асоку. Оби-Ван понадеялся, что она усвоила урок и больше шалить не будет.       Спустившись на нижний этаж базы, Оби-Ван первым делом проверил местное время. Два часа двадцать четыре минуты. Значит, Асока сидит тут чуть меньше двенадцати часов. Не успел он поднести наручный компьютер с электронным пропуском к двери, как запищал входящий вызов. Оби-Ван не удивился и не почувствовал раздражения.       — Снова кто-то пытается пробиться к генералу Скайуокера по дальней связи, сэр, — доложил связист. — Прикажете ответить, что дальние вызовы временно запрещены?       Оби-Ван поколебался. Он не хотел отменять запрет на дальние вызовы, — так спокойнее, — но притом было очевидно, что у умбаранцев все еще нет республиканского шифра.       — Я отвечу, — решил он. Пожалуй, подумал Оби-Ван, пора выяснить, что и кому нужно от Энакина. Абонент звонил с завидным упорством. Возможно, он чем-нибудь сможет помочь. — Передайте, что я приду через десять минут.       Рядовой, охраняющий Асоку, взял под козырек. Оби-Ван махнул ему рукой. Асока сидела в позе для медитации на разложенном плаще и вяло подняла голову.       — Ну, пойдем, — приветливо сказал Оби-Ван. Асока недоверчиво нахмурила брови. — Ты же не хочешь тут до ночи сидеть.       Она быстро поднялась. Оби-Ван скомандовал солдату снять защитное поле. Асока подняла плащ, перекинула через руку и молча последовала за Оби-Ваном, на ходу почесывая монтралы. Оби-Ван гадал, насколько хватит ее молчания. Хватило до конца лестницы.       — Что там?.. — очень неуверенно начала Асока. Конечно, случись что особенное, Оби-Ван не стал бы тянуть, и она об этом знала, но засомневалась. Пришлось развеять ее сомнения:       — Пилоты осматривают юго-западный берег озера, пока ничего. Для тебя будет особое задание.       Асока ускорила шаг и догнала Оби-Вана:       — Особое? После вчерашнего? — у нее был хмурый и заспанный вид. Оби-Ван улыбнулся:       — Именно после вчерашнего. Будешь исправлять свои подвиги. Мы отправим тебя к месту падения твоего шаттла, чтобы ты контролировала переброску грузов на Базу-Два.       — На чем? — уныло спросила Асока. — У нас разве есть еще грузовые шаттлы?       — У нас есть «сто семидесятые». По меньше мере по три-четыре контейнера они на борт возьмут.       Асока прикинула, сколько вылетов придется совершить, и приуныла. Оби-Ван задумался, ускорив шаг. Вспоминая вчерашний конфликт с ней, он не мог не признать кое в чем ее правоту: летать и тем более приземляться в абсолютной умбаранской темноте эмоциональная падаванша сумеет с большей легкостью, чем самые тренированные из пилотов. На большом расстоянии и на скорости приборы ночного зрения бесполезны, а Сила помогает ориентироваться в пространстве даже вслепую. Оби-Ван опасался лететь сам: ему хотелось, чтобы и он, и Пло Кун оставались на Базе, на случай если ордену приспичит выйти на связь. А вот Асока доказала свое умение выходить из критических ситуаций — при помощи Силы, отличной летной подготовки и врожденной инициативности. Пожалуй, пусть летит.       — И ты разведаешь местность непосредственно вокруг Базы-Два, — озвучил Оби-Ван. — Сделаешь один или два круга над ней, после чего отключишь защитное поле и доложишь обстановку.       — Есть, — глаза Асоки заблестели.       — Только, пожалуйста, без самодеятельности. Разведка, отключение поля, приземление на взлетно-посадочную площадку, отчет. Только после отчета можешь радировать, что пора перебрасывать груз. Включишь огни, запустишь ангарных дроидов, поразвлекаешься там, но все это после отчета.       — Да. Поняла. Никакой самодеятельности.       — И береги себя, — напомнил Оби-Ван. — Твои и капитана Рекса предположения насчет защитного поля, вызывающего помехи, звучат убедительно. Будь готова, что в любую минуту что-то может пойти не так.       — К этому я всегда готова, — жизнерадостно ответила Асока.       — Тебе же лучше. Хоть какие-то помехи, хоть какой-то сбой системы, даже на вид незначительный, — немедленно рапортуй и совершай посадку, если это возможно. Если хочешь, я могу выдать тебе дроида, но это вряд ли поможет. Даже модифицированный Эр-Два, должно быть, сбоит в этой пустоши.       — Я знаю, какого я хочу дроида, — уверенно сказала Асока. — Я хочу ИОРК-17.       — ИОРК-17? — переспросил Оби-Ван. — Голову или туловище?       — Голову. Ее надо подключить к источнику автономного питания. Понимаете, когда у нас закоротило электрификацию, голова Йорика отлично работала. Я хочу, чтобы кто-нибудь мне дублировал функции борткомпьютера на всякий случай.       — Это протокольный дроид, Асока, — усомнился Оби-Ван. — Он не будет тебе дублировать приборы.       — А мне и не нужны приборы. Мне нужно, чтобы кто-то делал расчеты, которые я не могу посчитать в голове. Я сниму с шаттла типа «грек» барометрический высотомер, который не зависит от электрификации, загружу в Йорика развертку карты местности с перепадами высот и он сможет каждую секунду уточнять реальную высоту подо мной.       — Неплохо, — оценил Оби-Ван. — В другое время я бы не разрешил тебе пользоваться чужим дроидом, но выбирать не приходится, к тому же, лейтенант Финт успел немного почистить программное обеспечение...       Оби-Ван был приятно удивлен. Ему самому приходила в голову разве что мысль отправить разведку к Базе-Два на умбаранском истребителе, которые куда более устойчивы к магнитной интерференции, но в том и заключался подвох: полет, безопасный для разведчика, мог бы в таком случае оказаться непредсказуемо опасным для пилотов груженых АИР-170. Видимо, все аномалии придется искать «на живца». А если мы останемся на этой планете надолго, подумал Оби-Ван, то придется заказывать с Куата старинные барометрические высотомеры и вибрационные спидометры.       — А куда мы идем? — допытывалась Асока, поднимаясь за Оби-Ваном по лестнице в переговорную. — И зачем?       — Закончить одно дело перед тем, как я проконтролирую твою отправку к озеру Боно, — терпеливо пояснил Оби-Ван.       — Важное?       — Еще не знаю. Но пора, наверное, с этим разобраться, — Оби-Ван толкнул дверь переговорной. Связист стоял у голопроектора, который проецировал пульсирующую красную волну входящего вызова. — Собеседник ждет?       — Да, он согласился подождать, — доложил связист.       — «Он»? — уточнил Оби-Ван. Не сенатор Амидала — и на том спасибо.       — Это какой-то офицер. Он не представился. Я не стал спрашивать его фамилию, ведь вы запретили передачу данных по дальней связи.       — И правильно сделали, — одобрил Оби-Ван. — Теперь прошу вас подождать несколько минут за дверью, — он покосился на Асоку и принял окончательное решение, что пора восстанавливать доверие. — А ты можешь послушать.       Асока торопливо кивнула. За связистом бесшумно закрылась дверь. Оби-Ван ответил на ожидающий вызов, надеясь, что никакие помехи не помешают разговору. Пульсирующая красная волна исчезла. Несколько долгих секунд ничего было не видно и не слышно. Затем на голопроекторе появилась сухопарая фигура офицера с нашивками — Оби-Ван слегка удивился — контр-адмирала.       — Добрый день, генерал Кеноби, — произнес тот. Оби-Ван заметил, что брови контр-адмирала несколько дернулись вверх: видимо, он ожидал увидеть именно Скайуокера. Худое выразительное лицо собеседника, смазанное естественными помехами дальней связи, показалось Оби-Вану смутно знакомым; по тому, как собеседник его поприветствовал, Оби-Ван убедился, что они прежде встречались. Контр-адмирал повернул голову: — И, как я понимаю, коммандер..?       — Асока Тано, если вы помните, — храбро ответила та, скрестив руки на груди. Порывшись в памяти, Оби-Ван сопоставил одно с другим и вспомнил этого человека:       — Неожиданно вас видеть, контр-адмирал... Таркин, кажется? — тот кивнул. Оби-Ван рассеянно улыбнулся: — Поздравляю с повышением. Кажется, в прошлую нашу встречу вы были капитаном.       За внешней улыбкой Оби-Ван постарался скрыть беспокойство. Он ожидал звонок от кого угодно, начиная с Амидалы и заканчивая самим канцлером, но только не от Таркина. Впрочем, с учетом того, что Таркин занимал отчетливо проканцлерскую позицию и наверняка был вхож в круг приближенных к Палпатину людей...       — Постараюсь не отнимать много вашего времени, — сухо сказал Таркин. — Хотя мне интересно, почему вы ответили только на пятый вызов.       — Потому что вы вызываете Скайуокера, — заметил Оби-Ван. — Его в данный момент на базе нет, и сейчас стало ясно, что вернется он нескоро. Неужели у вас к нему какое-то личное дело?       — Именно личное. Конкретнее, у меня его забытый чемодан, который он оставил в баре на платформе Аурек-24, прежде чем покинуть доки Кореллии.       Оби-Ван и Асока переглянулись.       — Вы пили с Энакином в баре? — уточнила Асока. Таркин закатил глаза. Оби-Ван даже немного пожалел, что взял ее с собой на разговор. — Альдераанское изумрудное, Оби-Ван говорил, да?       — Альдераанское изумрудное, — холодно ответил Таркин. — Затем нечто покрепче, что, видимо, оказывает отрицательное влияние на джедайскую внимательность. Я всего лишь хотел сообщить, что чемодан генерала Скайуокера до сих пор у меня, а я улетаю с Кореллии в конце этой недели, поэтому хорошо бы ему забрать свои вещи в ближайшее время. На этом все.       Пауза.       — Чемодан? Всего лишь чемодан? — Оби-Ван не мог в это поверить. — И ради этого вы звонили пять раз?       — Я не собираюсь возить с собой по всей галактике чемодан генерала Скайуокера, — сказал Таркин. — В моих интересах достучаться до него с просьбой забрать.       — Что там в чемодане? — напряженно проговорил Оби-Ван. Таркин поморщился:       — Носки, рубашки и зимние сапоги! А также три банки черничного джема, — он посмотрел на Оби-Вана искоса: — Да, я был вынужден проверить содержимое, когда не сумел связаться с генералом в первые два часа. Я абсолютно уверен, что там нет ничего, что следовало бы немедленно доставить на Умбару, если только в вашем батальоне не наблюдается дефицит носков.       — Никакой механики, электроники? Никаких датападов или других носителей информации?..       — Они должны там быть? — уточнил Таркин. Оби-Ван пожал плечами. Он был сильно разочарован. — Мне кажется, генерал, вы или недоговариваете, или зря теряете время, обсуждая мелочи.       Оби-Вану казалось, что если бы на звонок ответил Энакин, разговор был бы совсем другим.       — Послушайте, — начал он, уже понимая, что дипломатия бессильна, — я понимаю, что во все тонкости ваших дел со Скайуокером я не посвящен. Заметьте, я допускаю, что такие дела могут быть, и хотя это мне не нравится, я не говорю ничего против. Но я буду с вами предельно честным. Скайуокер совершил аварийную посадку в пустошах Умбары почти двое суток назад. Мы не знаем, где он. Мы не знаем, почему он не смог выйти на связь, мы даже не можем быть уверены, жив ли он вообще. Здесь, на Умбаре, происходят странные вещи. Я опасаюсь, что та информация, которую вы хотели передать моему другу и которую избегаете озвучить мне, может быть критична и для его выживания, и для всей умбаранской операции.       — Иными словами, вы думаете, что в сообщении о забытых носках я зашифровал какое-то послание по поводу умбаранской операции, понятное только мне и Скайуокеру, — медленно проговорил Таркин. Оби-Ван утвердительно наклонил голову:       — И, может быть, еще канцлеру Палпатину.       — Бешеные хатты! — вскричал Таркин. Его лицо перекосилось, как будто его только что сравнили с вонючим виксусом. — Генерал Кеноби, вы сошли с ума! Почему вы вообще могли предположить, что я занимаюсь передачей каких-то шифровок!       — Потому что моя позиция заставляет рассматривать все возможные варианты, — отчеканил Оби-Ван. Трудно, конечно, очень трудно прощупывать эмоциональное состояние человека, который находится в световых годах от тебя, но Оби-Ван постарался. Он не смог поймать Таркина на лжи. Раздражение прямолинейного офицера выглядело неподдельным. — Подумайте внимательно, может быть, вы что-то просмотрели в чемодане? Вы можете перетряхнуть его заново, целиком и полностью, я вам разрешаю как представитель ордена.       Таркин наклонился, на несколько секунд вынырнув из кадра, и затем продемонстрировал в камеру пузатую банку:       — Черничный джем марки «Экстра-Кореллия-продукт», изготовлен в прошлом месяце, срок годности три года! «Из натуральной черники», как гласит этикетка! В этом что-то зашифровано? А может быть, генерал Скайуокер просто любит чернику и мы не вправе его за это упрекать? Или, может, шифровка таится в цвете носков?       — Капитан... контр-адмирал, пожалуйста, остыньте, — проникновенно сказал Оби-Ван. — Я вас ни в чем не обвиняю. И уж тем более у меня никаких претензий к Скайуокеру, тем более, он в беде.       — Мне не нравится то, что происходит там, на Умбаре, — ответил Таркин. — Что бы ни заставило вас, очень разумного на первый взгляд человека, мыслить такими категориями, это должно быть нечто из ряда вон выходящее.        — Вы близки к истине, — признал Оби-Ван. — Вы должны меня понять. Я очень надеялся, что разговор с вами прольет хоть каплю света на умбаранское безумие.       Таркин оценивающе посмотрел на Оби-Вана:       — Я надеюсь, высшее командование знает об этом.       — О, оно прекрасно знает, но игнорирует, — парировал Оби-Ван. Таркин покачал головой:       — Я не буду вас расспрашивать. Хочется верить, вы тоже знаете, что делаете. Желаю вам большой удачи и надеюсь, что со Скайуокером все будет в порядке.       — Вам тоже удачи, — Оби-Ван откашлялся. — Я отключаюсь.       Таркин отключился раньше. Оби-Ван потер виски. Он не хотел признаваться перед самим собой, что его предположения были надуманными. Чемодан с одеждой есть чемодан с одеждой. Видимо, и сосуды для благовоний есть сосуды для благовоний. На Умбаре всегда приходится смотреть сквозь темноту, но со временем начинаешь обманываться и видеть то, чего нет. Призрачный шанс разгадать загадку Умбары методом дедукции растаял. Нужно не гоняться за призраками, а усерднее заняться поисками материальных доказательств. И Энакина, конечно же, если тот сам хоть на йоту разберется в происходящем. В общем, отправить Асоку...       Оби-Ван подумал о том, что она подозрительно притихла. Он опустился в ближайшее вращающееся кресло и бросил взгляд на падаваншу:       — Ты не отпустишь ни одной остроты?       Асока обернулась. Ее глаза странно блестели, а лицо выражало полное смятение.       — Черничный джем, — пробормотала она. — Это для меня. Он знает, что я люблю черничный джем.       — Для тебя, для кого еще, — успокаивающим тоном произнес Оби-Ван. — Ничего страшного, как выпутаемся из трудной ситуации, сама слетаешь на Кореллию за своим джемом.       — Не в джеме дело, — тихо произнесла Асока. — Я тут... я подумала... вы так сказали, что я подумала, а может быть, вы правы? Две ночи в пустоши с хищниками... с неработающей рукой... а если он правда погиб?.. Пока мы тут сидим...       — Асока, — твердо сказал Оби-Ван. — Твои рыдания делу не помогут. И вообще, при чем здесь эта ваша черни...       — Я пыталась! — вскрикнула Асока. Оби-Ван не ошибся: она была в шаге от того, чтобы заплакать. «Нарушение распорядка дня и гауптвахта плохо на ней сказались, — оценил он. — И все-таки, насколько же она еще ребенок! Мы выставляем драться компетентных, но эмоционально незрелых детей». — Я пыталась, но я... Я плохо пыталась! А он... он мне вез этого черничного джема, потому что я его люблю, и он даже на орбите Кореллии помнил об этом! Я просто иногда недооцениваю, насколько он меня любит!..       — Асока, любовь не измеряется черничным вареньем! — прикрикнул Оби-Ван. «Я больше не могу, — подумал он в который раз за неделю, — но никто не примет у меня отставку». Асока пыталась незаметно вытереть глаза ладонью. — Асока! Плакать будешь на гауптвахте! Немедленно прекрати, иначе я позову связиста и он увидит, как ты тут сопли распускаешь.       Оби-Ван совсем не был уверен, что выбрал правильную тактику поведения. От тонкостей отношений Асоки, Энакина и черники он предпочел держаться в стороне. Сейчас, когда Энакин был далеко, а рыдающая Асока — близко, Оби-Вану даже начинало казаться, что Энакин не худший падаван на свете.       — Так ты летишь вытаскивать груз или нет? — прямо поставил вопрос Оби-Ван. — Или будешь реветь по поводу того, что все пропало?       Асока стиснула зубы:       — Лечу. Буду молча работать.       Пять минут назад Оби-Ван задумывался, как глубоко стоит посвятить ее в проблему с крейсерами и возможной подготовкой дезинформации. Но теперь решил, что вовсе не стоит.       — Знаешь, Йорик, в идеале надо бы сделать так, — рассуждала Асока за штурвалом. — Дублировать основные параметры СВС — хотя бы высоту, воздушную скорость и вертикальную скорость, — при помощи простых неэлектрических приборов. Конечно, показания будут неточными, а еще барометрический высотомер можно использовать, только если известно давление у поверхности... но уже хоть что-то. Чтобы не остаться один на один с пустотой, когда электронику вырубит. Только знаешь что? Никто не будет этого делать. Шанс оказаться в ситуации, когда механические приборы понадобятся, наверное, где-то один к миллиону. А производство станет намного дороже, потому что такая старая механика сейчас не производится массово. Вывод: с этим надо что-то придумать. Например, хотя бы иметь в батальоне пару комплектов механических приборов, чтобы можно было в случае чего поставить на борт. Энакина бы это не спасло, но меня, например, спасет.       Она медленно сбрасывала скорость и подворачивала к западу. Под «сто семидесятым» по воде бежало желтое пятно: отражение света мощной фары. Погода была летная: самая летная, что только может быть на Умбаре. Неплотная облачность, водяной пар не концентрируется. Но вместе с тем исчез главный ориентир на юг: свет защитного поля Базы-Два, еще вчера падавший на плотные облака.       — Йорик, я же правильно говорю?       — Уверен, что да, мэм, — осторожно отозвался ИОРК-17. Его голова, подключенная двумя цветными проводами к аккумулятору, при взлете закатилась за кресло и там застряла. Коленки Асоки утыкались в картонную коробку, в которой была тяжелая аэродромная фара, предназначенная для установки на Базе-Два дополнительно к имеющимся посадочным огням. Ее пришлось засунуть под приборную панель, чтобы не занимать место за креслом. Асока, впрочем, сомневалась, что оптимистичный прогноз Оби-Вана насчет трех-четырех контейнеров, которые могут поместиться в «сто семидесятом», окажется правдой. Она надеялась запихнуть хотя бы два.       Асока включила микрофон:       — Группа шаттла, видите меня? Группа шаттла!       Микрофон она перед вылетом проверила раз двадцать и во время полета несколько раз держала связь с Базой. А теперь — тишина. Это ее не удивило и не испугало. До того момента, когда можно будет спокойно переговариваться по всей планете, еще очень долго. С куда большей тревогой она следила за показаниями СВС. Насколько ей было известно, сегодня никто не рапортовал о серьезных проблемах. А вот о несерьезных..       Вот, началось. Значение на высотомере резко скакнуло, хотя реальное положение шаттла не изменилось (ей даже не нужно было входить в медитативный транс, чтобы это чувствовать), а внизу был гладкий берег. По коже пробежал легкий холодок. Асока начала снижение, рассчитывая, как сесть, чтобы тормозной путь был минимальным, но при этом не увязнуть в земле. Вдруг она рассмотрела, как впереди и внизу включился и выключился свет. Асока пошла на круг. Вот еще одна фара внизу, чуть в отдалении. Они попеременно моргали, показывая место посадки. Асока решила снижаться по спирали.       — Я надеюсь, нам не придется провести здесь много времени, — грустно произнесла голова ИОРК-17. — Иначе мой аккумулятор разрядится и мне снова придется влачить жалкое существование бессловесного предмета.       — Спокойно, Йорик, мы только возьмем груз — и сразу на взлет, — сквозь зубы пробормотала Асока, сосредотачиваясь на ощущениях своего перемещения в пространстве. Вдруг «сто семидесятый» дернуло, будто его захватило невидимое лассо. Скорость резко упала. Корабль словно тянуло назад. Притягивающий луч, с удовольствием подумала Асока, но очень слабый, не тот стационарный, который устанавливается на крейсерах и позволяет истребителям приземляться на палубу почти вертикально. Она попробовала выпустить интерцепторы, не особенно на них рассчитывая, но механизация крыла сработала штатно. Вместе с тем Асока выпустила шасси. «Сто семидесятый» завис в воздухе, удерживаемый притягивающим лучом, но продолжал неуютно дрожать и покачиваться, как будто мог вот-вот упасть. Асока, наклонив нос корабля, немного увеличила тягу, сделала резкий разворот вправо, спустилась на последние две сотни метров в контролируемом штопоре и, выправив тангаж у самой земли, приземлилась без тормозного пути.       Ей не понравилось. Висеть в воздухе Асока не любила, она любила летать. Она выкарабкалась из кресла, потирая затекшие коленки, распахнула люк и зажмурилась от яркого света.       — Извини, — фару, направленную прямо в ее люк, отвернули в сторону. — Сержант Кадай снова к твоим услугам.       Асока села на крыло и свесила ноги:       — Доброе утро. Как дела?       — Добрый день, — усмехнулся Кадай. Глаза Асоки постепенно привыкали к темноте, и она могла рассмотреть темный, как будто оплывший силуэт шаттла типа «грек» за спиной сержанта. Он сидел в земле, как большая тяжелая птица в гнезде. Сержант тоже повернулся к шаттлу: — Может быть, он и взлетит, но не из такого положения. Его надо будет поднять домкратом, выпустить шасси, присоединить на трос один или два «сто семидесятых», чтобы они его вытянули на ровную поверхность, тогда он взлетит своим ходом.       — У нас разве есть такой домкрат? — спросила Асока. Кадай пожал плечами:       — На базе — вряд ли. Но эти ребята, — он махнул рукой куда-то в сторону, где, как ему казалось, была База-Два, — когда они прилетят, то наверняка у них на крейсере и авиационный домкрат найдется, надо только вовремя попросить его спустить.       Вторая фара освещала грузовой люк шаттла. Четверо солдат вручную, без дроидов, выносили контейнеры. Поодаль, почти на самой кромке берега, стояли три «сто семидесятых». Их черные тени отражались в воде.       — Эй, братцы, давайте грузить первую партию! — крикнула Асока, поднявшись во весь рост на крыле. Они с Кадаем зафиксировали дверцу кабины в открытом состоянии. Сразу стало видно, что не все контейнеры пройдут через нее, но Кадай заверил, что если вскрыть контейнер и перевозить груз по частям, ничего страшного не случится. Пока запихивали первый ящик, солдаты ненароком пнули голову ИОРК-17. Асока живо помчалась ее вытаскивать. Пытаясь развернуть контейнер за пилотским креслом «сто семидесятого», солдаты поцарапали спинку кресла. Асока сдала голову ИОРК-17 на руки кому-то из солдат и помчалась внутрь шаттла проверять целостность контейнеров. Внешне они не пострадали.       — Да что с ними случится, — вслух рассуждал Кадай. — Там же одни консервы, спальные мешки и запасные трусы.       — Лазерная отвертка есть? — деловито поинтересовалась Асока. Кадай полез в ящик с инструментами. — Эх, сейчас бы консерву... Я так и не завтракала.       Пока Кадай искал лазерную отвертку, Асока махнула рукой на правила приличия и принялась резать приборную панель острием светового меча. Она довольно быстро сумела снять высотомер, рассудив, что вернуть его на место до прибытия домкрата она всегда успеет. Сквозную дырку в корпусе Асока запаяла отбитым куском обшивки приборной панели. Кадай принес лазерную отвертку. Увидев, что в ней больше нет нужды, он вскрыл ей банку мясных консервов и предложил Асоке.       Не успела она залезть в банку пальцами, как ее вызвали ответить по радио. Пилотам удалось найти и обезвредить глушилку в полутора километрах к западу, и Оби-Ван уже требовал выйти на связь. Жуя на ходу холодную тушенку, Асока отчиталась о погрузке двух контейнеров. Оставшееся в «сто семидесятом» пространство солдаты забивали консервными банками и тюбиками с питательной пастой.       — Только чтоб без перегруза, — предупредил Оби-Ван. Асока тем временем жестами указывала солдатам запихивать еще больше. — Что это там стучит?       Рядовой Бруствер живо прекратил выстукивать бодрый ритм на пустом контейнере и спешно принялся имитировать полезную деятельность.       — Все в порядке, — сказала Асока, кошмарным усилием проглотив огромный кусок тушенки и облизывая пальцы. — Через пять минут вылетаю.       — А высотомер?       — Я его отколбасила от шаттла, — Асока подняла коробочку высотомера. — Сейчас приколбашу на «сто семидесятый» и все будет хорошо.       Пауза. Асоке стало не по себе.       — Прием? — повторила она.       — Извини, отвлекся. Закрой кабину, я тебе кое-что скажу.       Асока пихнула под локоть сержанта Кадая, с трудом помещавшегося в кабине, и закрыла за ним дверцу. В стекла корабля глазели заинтересованные клонские лица. Асока наклонилась к радио:       — Всех выгнала. Слушаю.       — Облетишь вокруг Базы-Два на минимальной высоте. Фару не выключай ни на минуту.       — Я знаю.       — Подожди. Сейчас выслушай меня очень внимательно. Держись на связи постоянно, я сам буду слушать тебя на аварийной частоте. Постоянно говори что-нибудь вслух, чтобы я мог проконтролировать, когда пропадет связь.       — Постоянно загружать частоту? А если Энакин... — она не договорила.       — Сомневаюсь, что ты поймаешь его сигнал. Мы не можем поймать уже вторые сутки. Следи за визуальным сигналами, я тебя потому и отправил, что ты почувствуешь, куда надо смотреть. И еще. Вероятно, где-то недалеко от Базы-Два этой ночью упал или приземлился «вев-крыл» с республиканской идентификацией, за штурвалом был дроид ТС-3. Может быть, он совсем рядом с посадочной площадкой. Он даже мог врезаться в защитное поле.       — Ага, искать «вев-крыл». А наши ребята об этом знают?       — Нет, я не объявлял, потому что я до сих пор не уверен, где искать. Я просто советую тебе держаться настороже.       — Я всегда такая, — самодовольно заявила Асока. Оби-Ван усмехнулся в микрофон:       — Ну-ну.       — И никакой самодеятельности, — подчеркнула Асока.       — Никакой. Когда закончишь с облетом Базы-Два и снимешь защитное поле, снова попытайся выйти на связь.       — Вы как будто уверены, что там обязательно будут глушилки, — полувопросительно произнесла Асока.       — Я привык готовиться к худшему, — заметил Оби-Ван. Асока подняла глаза: сквозь лобовое стекло она видела, как сержант Кадай стоит на перевернутом контейнере и командует заполнять грузом следующий «сто семидесятый».       — Поняла, — проговорила Асока, заглядывая одним глазом в тушенку. — Сделаю все возможное. И надо искать «вев-крыл». А почему вы попросили закрыть кабину?       — Потому что когда на заднем плане болтают, мне тебя плохо слышно из-за помех, — пояснил Оби-Ван. — Когда взлетишь, доложишь мне. Отключаюсь.       Асока задумчиво побарабанила пальцами по приборной панели. Интуиция подсказывала ей неладное. Ее так и подмывало снова вызвать Оби-Вана и спросить, не поступало ли никакой новой информации, но она все еще чувствовала себя неловко из-за недавней истерики. Лучше пусть Оби-Ван видит, какая она собранная и организованная. Асока вытащила из банки последний крупный кусок тушенки, положила в рот и долго жевала.       Для установки высотомера потребовалось куда больше времени, чем пять минут. Асока сумела вывести датчик более-менее на приборную панель, но прикручивать его было некогда, так что он просто торчал из ящика и периодически переворачивался. Ей не нравилось, что высотомер нельзя проверить на земле: ей казалось, что стрелка подозрительно дрожала. Затем Асока спохватилась, что где-то потеряла ИОРК-17, и носилась вокруг шаттла с воплями «Йорик! Йорик!». Рядовой Бруствер передал ей голову дроида, которая обнаружилась под пустым контейнером. Затем они с Йориком считали вес взятого на борт груза. Перевеса не было, но груз был ненадежно закреплен, и Кадай советовал маневрировать по минимуму.       — Главное — чтобы ты успела снять защитное поле до того, как начнет высадку десант, — Кадай похлопал Асоку по плечу. — Интересно, почему они нам не сказали, когда прилетят те ребята? Боятся, что беломордые перехватят? Ну, нам надо хотя бы знать, сколько у нас времени.       Асока хотела сообщить Кадаю про «вев-крыл», упавший где-то у Базы-Два, но в последний момент сдержалась. Оби-Ван нагонял вокруг этого «вев-крыла» странную секретность; или, может быть, так ей казалось. Она залезла в кабину, усадила голову ИОРК-17 себе на колени и помахала рукой солдатам. Те замахали в ответ. Закрыть кабину, запустить двигатель, взлет. Асока взяла курс строго на юг, собираясь пройти над кромкой берега и затем завернуть на юго-восток.       Она сразу отчиталась об успешном взлете и ничего у Оби-Вана не спросила. Оби-Ван предупредил, что даже если ему придется отлучиться, кто-то будет держать связь с Асокой непрерывно. Асока не знала, о чем докладывать, а петь дурацкую песенку про прекрасную джеонозийку на аварийной частоте не хотелось, поэтому она вслух подробно описывала все, что видит. Видела она немного. Цветные контуры деревьев, похожие на подводные полипы, примелькались и теперь казались однообразными. Асока шла метрах в ста над берегом, затем спустилась до семидесяти, чтобы видеть отсвет своей фары на воде. По совету Оби-Вана она отвернула чуть-чуть на запад, чтобы пройти над болотом. Еще западнее пролегало аэрошоссе, но Асока его не могла видеть, кроме как на карте.       Она шла очень медленно. ИОРК-17 услужливо вызвался помечать текущие данные высотомера — элекромагнитного, пока тот работает, — на карте. Асока подключила передачу данных от дроида на бортовой компьютер. Она от души надеялась, что уточнения на картах Умбары скоро станут не нужны Республике: ей хотелось убраться с этой планеты. Внизу мелькнуло блеклое голубое движущееся пятно. Асока опустилась еще ниже, до пятидесяти метров. Гладиопод, должно быть. Сегодня и в самом деле отличная видимость. Мерное жужжание двигателя успокаивало. Асока вслух рассказывала о том, сколько розовых деревьев по левому борту и сколько по правому. Вот и южный берег озера, сплошь заросший светящимися кустами, химозно-зелеными.       — Какие они отвратительные, — вслух сказала Асока, поворачивая к востоку. — Они похожи на декоративных слизней с Кристофсиса. Я отсюда могу видеть, как они шевелятся.       — Вы додумываете, мэм, — осторожно возразил ИОРК-17. — Если очень долго смотреть на однообразные пейзажи, воображение начнет шалить.       — Йорик, какой высоты тут деревья? Они ведь не вырастают выше десятка метров, правда?       — Отдельные крупные особи при хорошем питании достигают пятнадцати.       — Хорошо, пойдем на пятнадцати, — Асока нырнула вниз. Ей хотелось совершить облет вокруг Базы-Два на бреющем полете. — Я могу запустить сканер биоформ.       — Можете. Тогда вы найдете очень, очень много виксусов.       Асока думала, что Оби-Ван будет против бреющего полета. Она даже знала, что ему ответит: с пятнадцати метров, если что, не так больно падать, как с сотни. Но Оби-Ван ничего не сказал.       — Прием, прием, — забормотала Асока. Она не поняла, в какой момент выключилось радио. Оби-Ван опять оказался прав: ни шагу без глушилок. — Теперь я одна.       — Ни в коем случае, мэм, — отозвался ИОРК-17. — Я с вами.       По меньшей мере, Оби-Вану теперь известно, где начинается покрытый глушилкой сектор. Скорее всего. В любом случае, не повредит доложить. Асока сделала резкий разворот на сто двадцать градусов и увеличила скорость. За ее спиной посыпались консервные банки.       — Прием, мастер Кеноби, прием!..       — ...слышно, как слышно?       — Теперь слышно, — Асока забрала правее и взглянула вниз. Широкое золотое пятно плясало по рябой глади воды. — Это была не самодеятельность. Теперь у вас есть две точки на окружности вокруг глушилки. Сделать третью?       — Ты ее, конечно, сделаешь, — проронил Оби-Ван. — Но это не твоя задача. Тут могут быть пересекающиеся окружности. Зная хитрость умбаранцев, не удивлюсь, если у них глушилок вокруг Базы-Два больше, чем вокруг самой столицы. Еще что-нибудь с твоей стороны?       — Ничего подозрительного.       — Тогда держи курс на юг. База-Два еще далеко.       Асока сделала крутой поворот, до того красивый, что она сама собой восхитилась. Загрохотали консервные банки.       — Будьте осторожны, мэм, — предупредила голова ИОРК-17. — Повреждение тары может привести к повреждению продукта.       — Йорик, тушенка — она всегда вкусная, — деловито заметила Асока. — Лучше занимайся своим делом и не лезь в чужие. Ты следишь за высотой и за картой?       — Конечно, слежу, мэм. Я многофункционален.       — А визуальное наблюдение? Тебе что-нибудь видно в лобовое стекло?       — Боюсь, что нет, мэм.       Асока положила голову дроида на приборную панель. Приходилось следить за тем, чтобы она не скатывалась, но в целом Йорик смотрелся у лобового стекла весьма органично и, главное, не мешал обзору. Асока начала насвистывать республиканский марш.       — Должно быть, вы чувствуете себя хорошо, — заметил ИОРК-17. — Это приятно слышать.       — Я чувствую себя настолько хорошо, насколько может хорошо себя чувствовать человек, который всю ночь сидел на гауптвахте, — Асока передернула плечами.       — Что это такое — гауптвахта?       — Мне тоже раньше было интересно. Но мне не понравилось.       — Глубоко сочувствую. Кстати, мэм, если вам интересно, мы только что пролетели рукотворные огни по левому борту.       — Рукотворные... что? — Асока глянула на карту. До Базы-Два было еще очень далеко.       — Очевидно рукотворные огни синего цвета, моргнувшие два раза. По левому борту, совсем недалеко от траектории нашего движения.       Асока легла в левый поворот.       — Я ничего не вижу, — напряженно проговорила она, вглядываясь в черноту. Только знакомое равномерное свечение розовой и неоново-зеленой поросли. Она выправила крен. Она и так шла на минимальной скорости и почти на минимальной высоте, но на всякий случай пошла на круг, готовясь, если что, клюнуть носом вниз. — Я вообще никаких синих огней не вижу.       — Потому что сейчас их нет, мэм. Я не удивлен, что вы их не заметили в тот момент, когда они были. Мое визуальное восприятие точно откалибровано под освещение Умбары. Чего не могу сказать о вашем.       — Йорик, — Асока почувствовала, как в горле пересохло. — Тебе точно не мерещится?       — Мне не может мерещиться, мэм. Я дроид.       Все приборы работали штатно. Асоку это пугало: она не знала, с какой стороны ждать подвоха. Она немного расширила круг, описываемый над берегом, чтобы лучше увидеть огни, если они вдруг мелькнут. Но ничего не мелькало. Асока подвигала фару под корпусом «сто семидесятого», но та только мешала воспринимать общую картину.       — Йорик, что под нами?       — Земля, мэм.       — Смотри на высотомер! Я сейчас сделаю пару зигзагов... смотри на высотомер, если под нами окажется выступающий объект, сигнализируй!       — Вы имеете в виду, кочка?       — Кочка, не кочка, сделай что сказано! — Асока, не набирая высоты, зашла в крутой вираж, затем начала крутить штурвал влево и вправо. Последний раз такую «змейку» она делала на экзамене по пилотированию в двенадцать лет. Кто бы знал, что такое понадобится в реальной жизни.       — Есть кочка, — помедлив, отозвался ИОРК-17. На карте, выведенной на экран борткомпьютера, появилась мелкая красная точка. ИОРК-17 укрупнил масштаб. — Высота около пяти метров.       — При том, что я иду на пятнадцати, — уточнила Асока, хотя это было очевидно. Она снова пошла на круг.       — Вы не видите, потому что ваш объект не светится.       Асока, скрипнув зубами, выключила освещение в кабине. Светились только стрелки приборов. Асока поморгала, чтобы привыкнуть к темноте. Она описывала круги точно вокруг объекта.       — Если вдруг будете садиться, садитесь по глиссаде с более высокой точки, — посоветовал Йорик. — Иначе вы можете не рассчитать тормозное расстояние.       Асока отмахнулась. Теперь она видела. Не корабль, а черное пятно с расплывчатыми краями. Асока включила сканер биоформ. Ничего. Ни виксуса. Асока глубоко вздохнула — и поняла, что не может уйти в медитативный транс. Просто не может, не хватает сил.       — Мне очень страшно, Йорик, — тихо сказала она, выправив курс на север. Она не хотела заходить на посадку совсем издалека, опасаясь приземлиться слишком далеко от... корабля. Она не могла поверить своим глазам. Неужели «сто семидесятый» Энакина?.. По габаритам — должен быть он. Проклятые деревья не дают толком никакой подсветки дальше, чем в метре от себя. Навигация в порядке. Сканер биоформ молчит. — А если я смогу приземлиться, но не взлететь?       — Этого я не могу знать, мэм, — поделился ИОРК-17. Асока закусила губу, повернула фару своего «сто семидесятого» и пошла на посадку. Сканер биоформ среагировал на какого-то мелкого зверька, бросившегося наутек от шума двигателя. Почва не успела просохнуть. Корабль содрогнулся, когда шасси увязло по середину колеса. Асока увеличила обороты двигателя, и «сто семидесятый» не забуксовал. Так, хорошо, пока все хорошо. Асока оставила двигатель работать на холостом ходу. Она распахнула дверцу и вылезла наружу. Пахло сыростью.       — Йорик, на сканере биоформ...       — Ничего, мэм.       Асока нашарила на поясе фонарик. Рядом с мощным светом корабельной фары его крохотное пятнышко на земле напоминало комариный укус. Теперь Асока явно видела силуэт большого истребителя — «сто семидесятого», — который поодаль от потока света ее фары казался страшной тенью. «Спокойно, — одернула она себя, — сначала разбираться, потом паниковать». И все-таки идти к «сто семидесятому» Энакина она себя заставила с большим трудом. У нее слегка подгибались колени. Мерное тарахтение двигателя ее корабля теперь начинало бесить.       Она прошла в десяти метрах над «сто семидесятым» и не заметила. В десяти! Асоку чуть потряхивало. Если бы она не положила Йорика на приборную панель, если бы он не заметил... кстати, заметил что? Вокруг немо и пусто. Асока подняла руку с фонариком. А вот и Р2 в гнезде для дроида. Ведь это же он, да?.. Это могли быть его синие огни, но, кажется, он выключен. Вот открытая дверца кабины. Внутри... на таком расстоянии ничего не рассмотреть. Вот поломанная стойка шасси, прямо треснула пополам. Энакин никогда так не садился, должно быть, корабль сделался совсем неуправляемым. Асока вскарабкалась в кабину, чувствуя, как почему-то становится тяжело дышать. Внутри — никого. Асока обшарила светом фонарика все углы. За креслом — два чемодана. Приборная панель выключена. Казалось, этот корабль здесь бросили давным-давно.       Асока выбралась на крыло. Она пыталась заставить себя рассуждать трезво. Неполадки гиперпривода и магнитное поле Базы-Два... Могли ли эти два явления вместе вызвать сбой такой силы, что отключился даже Р2, застрахованный, казалось, от всех неприятностей? Асока добралась до гнезда дроида и постучала по крышке Р2:       — Алло... привет...       Как будто стучишь по кастрюле. Звук собственного голоса показался Асоке каким-то диким и чужим.       — Значит, он все-таки поплелся куда-то прочь от корабля, — заговорила она вслух, чтобы хоть что-то говорить. — И не взял тебя с собой, Эр-Дваша? Это на него вовсе не похоже. Он скорее удавится за своего дроида.       Хотелось заорать. Что Асока и сделала, набрав воздуха побольше в легкие и заверещав, как ей казалось, на всю пустошь:       — Э-э-на-а-ки-и-ин!       Затем она прислушалась. Тишина.       — Он как будто сквозь землю провалился... — Асока уже начала спускаться с крыла, как вдруг за ее спиной раздался механический писк. Она взвизгнула и чуть не поскользнулась. — Эр-Дваша...       Р2 начал перезагружаться. Растерянно улыбаясь, Асока смотрела, как включаются синие индикаторы. Те самые синие огни, о которых говорил ИОРК-17. С пятнадцати метров они уже будут смотреться как крохотные булавочные головки. Нет, это просто фантастика — то, что Асока вовремя сообразила посадить Йорика следить за местностью. Или, подумала она, это может быть проявление воли Силы. Или...       Индикаторы погасли. Асока растерянно погладила дроида по крышке:       — Эр-Два, ну что же ты...       Автоматическая перезагрузка по какой-то причине не срабатывала. Пробовать перезагрузить дроида в ручном режиме Асока побоялась: если она собьет какие-то настройки, учитель ей потом монтралы надерет. Раз сам он не смог перезагрузить дроида, у Асоки тем более вряд ли получится. Надо взять Р2 с собой и потом при свете дня — ха-ха — попробовать с ним разобраться. Она попробовала руками вытащить дроида из гнезда, затем плюнула, уселась на крыло и принялась вытаскивать Р2 Силой. Получилось не сразу. Сосредоточиться все никак не удавалось. В голове крутились случайные мысли про Таркина, вице-президента и черничный джем. Интересно, как там дела у вице-президента... тьфу ты.       Она скорее уронила, чем опустила дроида на землю. Звякнули какие-то его сочленения.       — Бедный Эр-Два, — вздохнула Асока. — Но ничего, мы тебя починим, — светя фонариком вниз, она соскочила с крыла. И остановилась. В пятно ее фонарика попало углубление в земле, смахивавшее на след мужской ноги. Асока внимательно осмотрела землю. — Ага... так ты тут топтался. И кто я теперь, сыщик, искать тебя по следам? — она продолжала говорить все громче, потому что с каждой минутой чувствовала себя все менее уверенно. Может быть, стоит еще раз заорать?       Нет, поспешно сказала себе Асока, орать нельзя. Наоборот, надо взять себя в руки. Ты будущий джедай или тряпка? Конечно, джедай. Асока опустилась в грязь, скрестила ноги, положила фонарик перед собой, закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться на шуме двигателя, но вместо этого лезла в голову противная мелкая мыслишка о том, что будет, если двигатель вдруг заглохнет. Тогда Асока попробовала взять за основу медитации свое дыхание. Свое учащенное сердцебиение, наконец. Нужно что-то мерное, спокойное... Черничный джем? Представь себе, какой он густой и фиолетовый, как вкусно пахнет, когда подносишь ложку ко рту... тьфу ты, теперь в голове мрачная рожа Таркина. Асока попробовала представить себе озеро. Озеро Боно. Оно мягко набегает на берега и отступает, как будто осторожно лижет их мокрым языком. Сердцебиение понемногу замедлилось. Все, так спокойнее. Надо просто нащупать нитку...       Есть нитка. Есть ощущение чужого (нет, не чужого) присутствия. Недалеко. Асока довольно точно представила себе, в каком направлении надо идти. Может, он там лагерь разбил? Идиот, а Асока его тут ищет, волнуется. Асока быстро поднялась и отряхнула ноги. Фонарик странно замигал. Сердце ухнуло в пятки. Но нет, вроде продолжал светить ровно. Асока подобрала его и быстрым шагом направилась вперед. Надо продумать план действий. Вот она сейчас найдет Энакина, он ей объяснит, что с ним произошло и как чинить Р2. Они возьмут Р2 и полетят на Базу... Нет, на Базу-Два. А как они полетят, ведь перегруз будет? Выкинем тушенку. К хаттам тушенку, учитель важнее. Надо совершить круг почета вокруг Базы-Два, затем снять защитное поле, приземлиться и рапортовать, все как сказал Оби-Ван. И напомнить ему, чтобы приказал десантникам забросить на Базу-Два их стремительный домкрат...       И чем это таким вонючим пахнет?       Асока подняла руку с фонариком. Далеко впереди на фоне розового дерева явно выделялся будто вырезанный из черного картона покореженный, изуродованный корабль, модель которого никак нельзя было определить. Асока бегом бросилась вперед, но через сотню метров что-то заставило ее остановиться. Ей даже не нужно было больше нырять в медитацию, чтобы почувствовать. Асока выдохнула с облегчением. Энакин Скайуокер, вполне живой и на вид невредимый, сидел в десятке метров впереди, обхватив колено рукой и привалившись спиной к светящемуся дереву. Асока не видела, куда направлен его взгляд. И чего это он не реагирует? Дрыхнет, что ли?       Напустив на себя самый беззаботный вид, она подошла. Неторжественное какое-то выходило спасение.       — Я ору на всю округу, а ты тут отдыхаешь, — она уперла руки в бока. — Нравится, что тебя ищут по всем пустошам?       Энакин лениво покосился на нее. Молча.