Ночи Умбары

      На выходе из гиперпрыжка Энакин вначале подумал, что левый двигатель сейчас отключится. Сиденье пилота завибрировало. Р2 передал данные о резком падении оборотов, но тут же обороты пошли вверх. Температура хладагента в гиперприводе поднялась критично. Дотянуть бы до базы.       Слабо отражающая свет планета была окутана серым азотисто-кислородным туманом, насыщенным частицами воды и кое-где аммиака. Вокруг нее поднималось красное гало. Вот ты какая, Умбара. Малообитаемая и злобная. Промышленные агломерации торчат кластерами далеко друг от друга. На орбите ошивались республиканские корабли; Энакин передал им свою идентификацию.       Обороты стабилизировались. Энакин начал медленно, как на тренажере, разворачивать направление тяги, чтобы сбросить скорость. Вроде все спокойно. Одним глазом следя за показаниями приборов, он одновременно пролистывал рапорт. Цифры потерь зашкаливали. Саботаж. Предательство. Крелл расстрелян три дня назад, перед расстрелом он ничего не сказал. Ему повезло. Если бы Рекс не привел приговор в исполнение, Крелл бы не отделался безболезненно простреленной башкой.       Ужасающие цифры.       Надо было догадаться с самого начала. Не отдавать своих людей. Проверить информацию. Крифф, как же повезло Креллу. Он, считай, вышел сухим из воды. А ведь Дуку ему даже не платил за это...       Отчет писал лично Рекс, Рексу Энакин доверял. Рекс никогда не преувеличивает и не преуменьшает. И Энакину все это не нравилось. Хаттовы нехорошие предчувствия Крелла. Чувствует он, видите ли, проигранную войну. Почти восемь тысяч солдат полегли за три дня. Если бы Крелл продолжал в том же духе, устроил бы самоисполняющееся пророчество...       Энакин попробовал выйти на связь с базой. Пока нашаривал частоту, двигатель снова взбесился. Р2 заволновался, принялся ежесекундно кидаться статистикой оборотов.       — Энакин! — радио прохрипело. Энакин не стал включать видеосвязь: чего он там не видел, Оби-Вана, что ли? Лучше экономить энергию. И не нажимать на лишние кнопки. — Как дела на Корусанте?       И чего он такой веселый, спрашивается.       — Я до Корусанта даже не долетел, — ответил Энакин, низко наклонившись к динамику. — Меня завернули на орбите Кореллии, сказали, без пропусков никуда. Пытался дозвониться до канцлера, канцлер ответил только через полдня.       — Он, должно быть, был очень удивлен.       — Удивлен — это мягко сказано. Видел бы ты, как его скриффило.       — И ты четыре дня сидел на Кореллии?..       — В доках на орбите Кореллии, — сухо сказал Энакин, с тревогой глядя на обороты. — Думал, что сдохну от скуки. К счастью, там нашлись знакомый офицер и пара бочек альдераанского изумрудного.       — Теперь тебе скучать точно не придется, — слышно было, как Оби-Ван усмехнулся. — Пароль?       — Два-четыре-восемь-семь-девять, если тебе это действительно интересно. Тут нет сепарских перехватчиков?       — Все чисто, мы проверяли, — отозвался Оби-Ван. — Начинаю загружать тебе координаты базы. Мы к твоему прибытию даже помыли пол.       — Принимаю координаты. Оби-Ван, у меня неполадки с гиперприводом. Двигателей у меня сейчас полтора. Постараюсь дотянуть до базы, но если что, передай мне всю карту ближайшей местности.       — Мне не нравится твое «постараюсь дотянуть». Где ты сейчас?       — Вхожу в атмосферу.       — Осторожнее там. В атмосфере связь, возможно, пропадет, там полно невычищенных умбаранских глушилок.       — Потрясающе, — мрачно проговорил Энакин. Скорость падала медленно. За лобовым стеклом горел кислород. Опять облезет краска. Но лучше пусть краска облезет, чем гиперпривод щелкнется. Поэтому надо тормозить в атмосфере, с помощью сопротивления воздуха. Передавать сейчас Оби-Вану свои координаты нет смысла — только если по приземлении. — Почему до сих пор не убрали глушилки?       — Какие нашли — те убрали, Энакин, не нервничай. Мы подозреваем, умбаранцы их ставят снова. Формально они, конечно, сложили оружие, но Республика их сильно не радует. Мы сидим на их базе, как в дупле. Ходить по ненаселенным территориям опасно.       — А что за почетный караул на орбите шастает?       — Какой почетный караул? — с подозрением переспросил Оби-Ван.       — Крейсер, четыре корвета. И тащатся друг за другом в облипочку. Может, еще парадным строем полетят? Пока они так идут, у них полпланеты остается вне зоны видимости.       — Хватит, Энакин. Звеном командует мастер Сэси Тийн. Он знает, что делает.       — Как Крелл, да? — огрызнулся Энакин. — Тоже знал, что делал.       — Ну давай, давай ты будешь подозревать предателя в каждом из Ордена, — иронично протянул Оби-Ван. — Ты получил карту?       — Получил. Вроде работает. Слушай, Оби-Ван, если ты кому и можешь доверять, так это себе и мне. Проверь, что там делает Сэси Тийн...       — Повтори.       — Что? — Энакин протянул руку к кнопкам радиосвязи. Зашуршали помехи. — Оби-Ван, как слышно? Прием. Как слышно, повторяю?       Тишина.       Р2 выдавал хладагент на поверхность корпуса. Скорость упала настолько, что горение прекратилось. Тем не менее, видимость не улучшилась. Плотные темно-серые облака укутывали планету. Умбара находилась слишком далеко от своего светила и поддерживала пригодную для жизни температуру за счет собственной сейсмоактивности. Истребитель входил в атмосферу под небольшим углом. До полного торможения оставалась еще четверть витка. Энакин проверил курс на базу.       — ...ем. Энакин?       — Я здесь, — быстро сказал тот.       — Будь осторожен. Когда сбросишь скорость, постарайся не пролетать над отмеченными на карте военными объектами. У умбаранцев силовые поля мощные, но грубо сделаны. Могут мешать работе гипердвигателей.       — Понял.       — Ты идешь без груза?       — Со мной Эр-Два и кое-чего по мелочи... Три чемодана. Бакта-повязки, обезбол, инструменты, кое-какие модули для дроидов...       — Синтезатор йогуртов?       Динамик на приборной панели передал недовольное верещание Р2.       — Забудь это, я не буду больше ставить на Эр-Два синтезатор йогуртов, он не хочет.       — Какое счастье. Кстати, Асока передает тебе привет.       — Передай, что я везу ей черничный джем.       — Позвать ее?       — Да зачем, не надо. Прилечу через два часа самое большее.       Тишина.       — Оби-Ван? Ты еще на связи?       Молчание. Потрескивание в динамике. Где-то за спиной и позади неприятно гудел двигатель. Хладагент израсходован почти до критического уровня. Менее двадцати километров до поверхности. В общем-то, наверное, не стоило придираться к «парадному строю» на орбите: если сепаратисты нападут в открытую, цельное звено быстрее привести в боевую готовность, чем разрозненные корабли. Скорость за последние пару минут упала до тысячи километров в час. Сиденье вибрировало. На экране рисовалась нестабильная кривая температуры привода. В ухо ввинчивался тонкий гул.       — Оби-Ван, я, наверное, не дотяну. Иду на аварийную посадку.       Молчание.       — Оби-Ван, как слышно?       Ну хорошо. Работаем с тем, что есть. Какой идиот вообще додумался удешевить истребитель за счет того, чтобы объединить два двигателя одним гиперприводом? Чтоб он в бездну провалился, «сто семидесятый», вместе с его двиглом и всей корпорацией «Инком». Знать бы еще, где и как тут садиться. Судя по карте, внизу — пустошь. Или «редколесье», как это зовут те, кого учили географии. На голой земле далеко друг от друга, как солдаты в рассыпавшемся строю, стоят деревья и тянут из плотной почвы аммиак, чтобы разложить его на азотистую и азотную кислоту. Перепады высот на карте обозначены кое-как и с точностью до ста метров, что, конечно, бессмысленно. Визуальная видимость — нулевая. Идешь — как в молоке. Энакин включил внешнюю подсветку, не заботясь о том, что теперь сверкает лампочкой на всю округу. Если все и в самом деле идет так гладко, как говорит Оби-Ван, то заметить его могут только свои.       Левый двигатель затарахтел и замолк. Полностью. Правый выключился тоже. Одновременно с этим погасло внешнее освещение и значки приборной панели.       — Хаттова задница! — вскричал Энакин, дернувшись к приборной панели. Собственный голос показался ему слишком громким. Неуправляемый «сто семидесятый» продолжал медленно снижаться в мутной темноте. Сквозь Силу Энакин чувствовал, как пружинит воздух под крыльями истребителя и что вокруг нет непосредственно угрожающих препятствий. Но никто не садится, опираясь на Силу.       Полная слепота.       — Эр-Два? Эр-Два, ты можешь восстановить электрификацию? Забудь про движок, главное — запусти мне приборную панель, я ничего не вижу.       Нет ответа. Энакин ругнулся. Только бы не вырубило внутреннюю связь. Энакин закрыл глаза — все равно ничего не видно — и полностью переключился на восприятие шестым органом чувств. Измерить высоту до земли при помощи ощущения расстояния. Прикинуть скорость, засекая пару ключевых точек — не заметных, но ощущаемых, — и время, за которое «сто семидесятый» доходит от одной до другой. Повторить еще раз. И еще раз. И еще.       Что-то щелкнуло. Вначале загорелась лампочка над приборной панелью, затем внешняя подсветка, затем наконец радар, СВС, указатель курса, карта...       «Я переключил приборы на подпитку от меня», — вывел Р2 на табло внутренней связи. Энакин выдохнул с облегчением:       — Молодчина. Хороший дроид.       До земли — полкилометра. И ничего не видать. Только очень-очень далеко на горизонте белесый свет ковыряет прореху в толстых облаках. Энакин взглянул на радар и снова принялся ругаться. Идя вслепую, «сто семидесятый» вышел за границы переданной Оби-Ваном карты. Здесь бы развернуться, но гиперпривод мертвее мертвеца. Зато оперение теперь под контролем. Придется подворачивать элеронами. Кто вообще в наше время подворачивает элеронами? Нормальные люди говорят, что нельзя подворачивать элеронами, потому что невозможно заранее высчитать эффект. Но это обычные люди, не одаренные.       — Эр-Два, насколько нестабилен привод?       «Вероятность неконтролируемого гиперпространственного скачка менее одной сотой. Вероятность взрыва менее одной десятой»       Теоретически, можно перезапустить гиперпривод в воздухе, вручную вырубив всю электронику и снова врубив. Но для этого надо дать ему остыть. Чтобы дать ему остыть, надо направить в гиперпривод оставшийся хладагент. Чтобы это было безопасно, надо сбросить скорость до минимально возможной и спуститься как можно ниже. Привод не рванет; Энакин это чувствовал, продираясь сквозь бездну ощущений в Силе. Но закоротить может. Если закоротит, то его больше не запустить.       — Эр-Два, мы запустим его прямо перед выходом на посадочную глиссаду. Ищи место для посадки.       Дроид согласился. Энакин осторожно, перефокусировав чувство своего положения в пространстве и опираясь больше на Силу и интуицию, чем на показания приборов, начал отклонять элероны. При заметном крене вправо истребитель дал ожидаемое рыскание влево. Слишком маленькое, чтобы можно было полноценно развернуться. Высота — триста метров. В обычной ситуации на глиссаду заходят с четырехсот. Внизу, судя по ультразвуковой диагностике, земля ровная, как ветром слизанная. Слабые огни, увиденные Энакином глубоко в темноте, оказались всего лишь естественным свечением деревьев. Энакин выключил электронику. Стало полностью темно.       «Если что, всегда можно спокойно уйти на второй круг, — подумал Энакин. — Пока я тут кручусь, высота падает».       — Эр-Два, подключай гиперпривод. Как только заработает, идем на посадку.       Корабль затрясло. Кабина снова расцветилась лампочками. Что-то протяжно заскрипело, от чего свело зубы. Затарахтел вначале правый двигатель, затем злосчастный левый. Энакин толкнул штурвал. Рассеянный свет фар «сто семидесятого» падал на землю. Ниже, ниже. Все спокойно. Все хорошо.       — Эр-Два, проверь, есть ли связь, — бросил Энакин, не отвлекаясь от лобового стекла. Сто метров, пятьдесят. Высота принятия решения пройдена. Все хорошо. Выпустить шасси. Связи нет. Р2, конечно, постоянно ее мониторил, но стоило убедиться. Шасси выпущены? Сработало. В темноте прятались розовые и голубые огни. Энакин взял штурвал на себя.       И все замкнуло.       Вообще все.       Сначала вырубило приборную панель. «Сто семидесятый» погрузился в природную черноту, похожую на космос со всполохами квазаров, которые видно, когда идешь в гиперпространстве. В ту же секунду механическая рука, лежавшая на штурвале, рефлекторно разжалась, полностью потеряла чувствительность, будто ее заново отрезали, и повисла тяжелым, чужим грузом. Двигатель молчал. Надо продолжать управлять посадкой. Надо контролировать. Энакин молча смотрел перед собой в лобовое стекло.       Шасси жестко и неаккуратно ударилось о землю всеми тремя стойками. Раздался треск. Энакина бросило вперед, едва не выкинуло из кресла и ударило грудью о приборную панель. Больно. «Сто семидесятый» подскочил от удара и рухнул на землю вторично, на покосившуюся переднюю стойку. Он скорее не проехал, а был протащен инерцией по земле, едва не задев дерево. Наконец истребитель остановился, низко наклонив нос и врывшись шасси в плотную землю.       Теперь полная тишина.       У Энакина болели ребра. Он остался сидеть, глядя прямо перед собой. Его мучило чувство, что что-то где-то пошло не так. Что-то. Где-то. Что и где? У него был этот, как его...       Он мыслил картинками.       Картинка дроида. Энакин не думал, что это называется «дроид» и что это его Р2. В голове стоял неформулируемый концепт. Картинка дроида. Картинка дроида, который подключен к автоматике истребителя и управляет посадкой. Это как-то называется. Имеется какое-то слово. Но что такое слово? И почему, ситх раздери, это сейчас так важно?       В голове зудело.       Бывает такое криффовое чувство, когда пытаешься вспомнить слово и не можешь. Щелкаешь пальцами, бормочешь «ну как это», и пока не вспомнишь, не способен думать ни о чем другом. Только на этот раз исчезли сразу все слова.       Но что же такое слово. Что именно исчезло? Чего не хватало? Энакин готов был поклясться, что чего-то не хватало, и не мог понять, чего. В нем бурлило острое, яростное чувство — желание ругаться — но даже ругательства исчезли. За их неимением, и за невозможностью представить криффа в виде концепта, Энакин ощущал, что его разрывает изнутри. Что-то с ним было не так, он знал это наверняка. Раньше — до определенного момента времени — он был другим. В нем было меньше вопросов.       Он обесточил кабину и открыл дверцу. Это две кнопки. Энакин нажал на них инстинктивно, почти ударил по ним пальцами левой руки, не задумываясь, что именно делает и зачем. Ему ничего не хотелось, кроме того, чтобы прекратилось наконец это зудение ненайденных слов. Очень хотелось говорить вслух, но было нечем. Он сполз с кресла, подволакивая правую ногу, и скорее вывалился, чем вылез, на крыло.              Грузовик снабжения медленно подруливал к ангару. Он едва проходил в ворота. Регулировщик движения метался, размахивая сигнальными жезлами, и чуть не рвал на себе волосы. На корпусе грузовика конденсировались капли влаги, отчего он весь блестел, как набуанский истребитель.       — Да куда ты прешь, морда! — орал регулировщик.       — От морды и слышу! — отвечал второй пилот, высунувшись из открытой кабины. Блестела его мокрая бритая голова. По ангару медленно рулил «вев-крыл», пытаясь притереться поближе к выстроенным вдоль стены умбаранским истребителям. На бывшей умбаранской базе расположили две республиканских эскадрильи. Места не хватало, поэтому корабли ставили так близко друг к другу, что они едва не соприкасались.       Ворота ангара скрипели на ветру. Внутри задувало капли воды — умбаранский дождь. Капитан Рекс обнаружился ровно там, где Оби-Ван ожидал его найти: в кабине ближайшего к воротам умбаранского истребителя, за рассматриванием и голографированием панели управления.       — Говорите что угодно, но я сам никогда не сяду за штурвал этой штуки, генерал, — он спрыгнул на пол и сделал короткий формальный поклон. — Насмотрелся я, как оно летает. Вы хотели меня видеть?       — Да, и нам бы удобное место для разговора, — ответил Оби-Ван. — Скайуокер не появился?       — Нет, генерал.       В последний раз Оби-Ван выходил на связь с ним два с половиной часа назад.       — Значит, он не заблудился, а действительно совершил аварийную посадку, — задумчиво проговорил Оби-Ван. — Атмосферный фронт надвигается. В такую погоду летать даже Энакин не будет.       — Мы постоянно мониторим аварийную частоту. Свой сигнал тоже посылаем. Никто не отвечает.       — Глушилки, Рекс. Все те же глушилки.       Сила была спокойна. С Энакином все в порядке, Оби-Ван это знал наверняка. Он удачно сел, он не ранен. Значит, снимет с корабля антенну и усилитель сигнала, прикрутит на Р2 и, когда выберется на открытое пространство без глушилок, даст о себе знать. Оби-Ван ему не завидовал. Умбара — не самое приятное место, особенно дальше чем за сто километров от столицы.       — А пока его нет... у меня будет к тебе разговор, Рекс, — проговорил Оби-Ван. Рекс кивнул. — Не подумай, я от него ничего не скрываю. Но не ему, с его холеричным темпераментом, пытаться в этом разобраться.       — Давайте в комнату для персонала при диспетчерской, — предложил Рекс. — Там нет камер и есть каф-машина. Обычный каф, не та дрянь, которую пьют умбаранцы.       А пятьсот первый батальон тут неплохо устроился, подумал Оби-Ван, вслед за Рексом пересекая ангар. Они даже создали, вопреки происходящему ужасу, некое подобие уюта. Сам Оби-Ван прилетел вчера: новости про Крелла выдернули его из капитулировавшей и занятой республиканцами столицы. С тех пор сутки сжались в некий концентрат. Оби-Ван постоянно был на ногах. Несколько часов назад свой шаттл посадила Асока, которую отослали с Корусанта наконец вернуться к учителю. Едва она успела поздороваться, Оби-Ван моментально отправил ее следить за техосмотром силового поля и систем безопасности базы. Коммандер Коди регулярно передавал отчет из столицы. Там все тихо. Сейчас там комендантский час — пока без происшествий. На столичный регион Умбары накатывает ночь.       — Хуже темноты на Умбаре — только ночь на Умбаре, — задумчиво пробормотал Оби-Ван, поднимаясь по ступенькам в диспетчерскую. Там сидел один рядовой и параллельно с поглядыванием на ангар листал датапад. За прозрачными стенами ангара темнота, казалось, еще более сомкнулась и стала непроницаемой. Рекс провел Оби-Вана в соседнюю комнатку, плотно закрыл дверь и расположился на диване, застеленном поцарапанной клеенкой. Оби-Ван занял кресло. — Итак, капитан. Речь, конечно, пойдет про Крелла.       — Не удивлен, — отозвался Рекс. — У меня будут проблемы?       — Обещаю, что нет. Но на этот раз официальный отчет от меня требуют канцлер и Сенат.       — Вы ведь уже отправили отчет, — брови Рекса поднялись.       — Я отправил ордену. А гражданская власть Республики, видимо, считает ниже своего статуса получать данные от Совета джедаев. Иными словами, мы угодили в бюрократическую ловушку, — Оби-Ван вздохнул. — Я долго думал о том, как мы могли упустить предательство в своих рядах. Теперь мне кажется, что в общем-то ничего удивительного нет.       — Можно высказаться прямо, генерал?       — Давай, — Оби-Ван хотел Силой нажать на кнопку каф-машины, но не стал этого делать при капитане. Ребячество ведь. Поэтому он поднялся и подошел к ней.       — Мы доверяем своему командованию. Нам с первых дней учебки твердят, что за командиром надо в огонь и в воду. А джедаи нас еще ни разу не подводили. Генерал Скайуокер, вы, генерал Пло Кун, коммандер Тано...       — Коммандер Тано не джедай.       — Мы не видим разницы, — заметил Рекс. — Пусть не совсем джедай, а ученица, не так важно. Между всеми вами есть что-то очень похожее. Как между нами, — он ухмыльнулся, — каминоанцами. А еще вас учат быть верными своему ордену и своим братьям.       — Иными словами, вам проще поверить в джедая-идиота, чем в джедая-предателя.       — Так точно, сэр.       Оби-Ван налил себе стаканчик кафа и предложил Рексу. Тот покачал головой. При движении крупных кораблей внизу, в ангаре, здесь наверху потряхивало пол. Донесся шум заведенного мотора и снова замолк.       — Впрочем, для меня нет ничего страшного в том, чтобы написать отчет еще раз, в других словах, — проговорил Оби-Ван. — И не такое приходилось делать. Проблема в другом. Я не уверен, что отчет для Сената должен быть таким же, как и для ордена. Сенаторы имеют неприятную тенденцию считать предчувствия Силы чем-то вроде плохих примет.       — Вы клоните к тому, что наговорил Крелл перед казнью, — напряженно отозвался Рекс. — Что война будет проиграна и Республика падет.       — Да.       — Хотите мое мнение? — Рекс откинулся на спинку дивана. — Сейчас, после восьми часов здорового сна, пытаясь мыслить трезвой головой... Когда он стоял перед нами и говорил о поражении и ситхах, адреналин мешал нам думать. А сейчас — становится не по себе. Крелл отличался даром предвидения?       — Не большим, чем остальные, — сказал Оби-Ван. — Но Сила никогда не врет и не ошибается. Если Крелл не лгал вам в глаза, то он действительно видел что-то, что произойдет. Вопрос только в том, верно ли он истолковал увиденное.       — Разве джедаи могут лгать?       — Джедаи могут умалчивать, — лаконично ответил Оби-Ван. — Поэтому я хочу попросить у вас запись последних минут Крелла, которую вы сняли с камер, и посмотреть ее сам.       Рекс посмотрел на него открытым и честным взглядом:       — Откуда вы знаете, что я копировал запись с камеры?       — Предчувствия, — рассмеялся Оби-Ван. — На самом деле, как мне кажется, вы тот человек, который не будет писать отчет, не переслушав несколько раз материалы дела.       — Восемь раз я ее переслушивал. Восемь, — лицо Рекса потемнело. — Я говорю это вам не как генералу, а как другу.       — Понимаю. Дайте мне запись.       — Вы что-то подозреваете, — полуутвердительно произнес Рекс.       — Если Крелл сказал, что Дуку его не нанимал, то это, скорее всего, правда. Но на той чаше весов не только Дуку. И даже не только лидеры сепаратистов. Любой другой противник Республики, которому невыгодно наше присутствие на Умбаре...       — ...мог нанять джедая? Простите, не могу в это поверить.       — Мог сыграть на страстях, — заметил Оби-Ван. — На страстях сыграть проще простого. Уж сколько раз на этом тонули...       Загудел комлинк на руке Оби-Вана. Тот ответил на вызов.       — Генерал, прибыл корвет вице-президента Тайли. Прикажете заводить в ангар?       — Я уже и не думал, что умбаранцы действительно прилетят сегодня, к ночи и в ливень, — пробормотал Оби-Ван, низко наклонившись к комлинку. — Заводите корабль. Если придется, выведите оттуда грузовик. Пусть умбаранцы видят, что мы их уважаем.       — Я всегда считал, что умбаранцы пунктуальны, — сказал Рекс.       — Это верно, но у них свои понятия о пунктуальности. Я пойду их встречать, а вы пока загрузите мне запись с камер на внешний носитель. Не хочу провожать умбаранцев в наш командный центр, устроим переговорную прямо здесь — времена военные, привыкаем к аскетизму, — Оби-Ван вышел из диспетчерской, оставив недопитый каф. Было видно, как грузовик, едва-едва закончивший руление, пытается задним ходом выползти в ворота ангара. Оби-Ван почти бегом спустился по лестнице.       Визит вице-президента Умбары на базу, занятую Республикой, был обговорен одновременно с капитуляцией. «Как один из шагов к установлению прежних взаимовыгодных отношений». С одной стороны, умбаранцы получали возможность наблюдать за республиканским командованием — пусть и глазами гражданских. С другой — все, конечно, понимали, что вице-президент остается в статусе почетного заложника. До «установления прежних взаимовыгодных отношений» теперь были годы: умбаранцы нарвались далеко и надолго. Наивно было бы предполагать, что республиканские войска быстро оставят такую близкую к центру планету, вступившую в союз с сепаратистами.       Внизу лестницы Оби-Ван едва не столкнулся с Асокой.       — Мастер! — она буквально бросилась ему наперерез.       — Как дела с силовым полем? — дружелюбно поинтересовался Оби-Ван.       — Все работает, — Асока скрестила руки на груди. — Где Энакин?       «Она задает этот вопрос, потому что не знает, потому что хочет уточнить, знаю ли я, или чтобы упрекнуть меня, что не сказал ей сразу? — подумал Оби-Ван. — С одной стороны умбаранцы, с другой — нестабильные падаваны... Я как в мусоросборник попал и скоро буду задавлен».       Он сделал жест, предлагая Асоке идти рядом с ним:       — Энакин совершил аварийную посадку из-за сбоя гиперпривода. Где — мы не знаем, мы не смогли выйти на связь. Но постоянно следим за аварийной частотой.       Асока наклонила голову:       — А что если...       — С ним все хорошо. Ни царапинки, я думаю. Я это знаю, и ты, если попробуешь почувствовать связь, тоже убедишься.       Асока смотрела очень недоверчиво. Оби-Ван ощутил смутную тревогу. Не за Энакина, не за то, что Сила молчала (а Сила никогда не врет). Скорее за Асоку.       — Пойдем, нас ждет вице-президент, — сказал ей Оби-Ван. — Будем вести переговоры. Точнее, я буду говорить, а ты — молча стоять рядом. Договорились?       Асока кивнула. Напряженное выражение ее лица несколько расслабилось. Она выросла, подумал Оби-Ван. Пару лет назад в ответ на предложение просто сидеть и ждать, пока Энакин вернется (в самом деле, у него же есть голова на плечах, а помочь мы ему сейчас никак не можем), она могла бы устроить истерику. А сейчас нахмурилась и промолчала. Понимает.       Или, может быть, научилась чувствовать Силу.       Вице-президентский корвет въехал в ангар задним ходом и ровно настолько, чтобы не промокли пассажиры, выбиравшиеся из шлюза. По расставленным крыльям корвета текли тонкие полосы воды. Пахло сыростью. Рядом переминался с ноги на ногу сержант Файвз с силовым щитом, готовый поднять его над вице-президентом вместо зонтика. По обе стороны трапа выстроились солдаты. Вице-президент спустился первым; его сопровождали секретарь, несший небольшой чемодан, и протокольный дроид. Оби-Ван сделал шаг вперед и осторожно, неглубоко нырнул в волны Силы. От вице-президента не тянуло резкими эмоциями: умбаранец был очень спокоен для своего-то положения пленника, что не могло не вызывать уважение. Как морской огурец в случае опасности выплевывает в хищника свои внутренности, так и президент Умбары сдал свою правую руку джедаям; а вице-президент ничего, держится.       — Вице-президент Тайли, — Оби-Ван формально поклонился. — Мы с вами лично еще не встречались. Я генерал-джедай Оби-Ван Кеноби.       — А, человек, который занял нашу столицу, — заметил умбаранец. Тон его голоса был весьма приветливым. Секретарь сделал пару шагов спиной к президенту, напряженно рассматривая солдат. — Приятно познакомиться. Я вижу, ваши люди помыли стекла ангара.       — Считайте это компенсацией за разбитые окна в столице, — миролюбиво улыбнулся Оби-Ван. — Также разрешите представить вам падавана Тано, которая в отсутствие генерала Скайуокера принимает командование пятьсот первым батальоном и, технически, этой базой.       Вице-президент зацепился взглядом за ее юное лицо. Асока ничего не сказала и даже не поприветствовала.       — Вам предоставят офицерскую спальню на втором этаже, — продолжал Оби-Ван. — Это лучшее место, которое...       — Генерал! — растолкав парадный строй локтями, к шлюзу протиснулся рядовой. — Генерал, мы ловим сигнал бедствия!       Лицо умбаранца застыло. Оби-Ван нахмурился:       — Асока, иди разберись. Пусть он уже вернется на базу наконец, а то будет сидеть всю ночь...              Энакин сидел на крыле.       Воздух был перенасыщен влагой. Одежда и волосы быстро вымокли. Остывший корпус «сто семидесятого» покрылся крупными дрожащими каплями. Истребитель на сломанной стойке шасси кренил нос к земле, как птица, клюющая зерна. Сквозь туман лишь кое-где, как будто очень далеко, но на самом деле в считанных метрах, бледным светом светили деревья.       Здесь водятся скрытные, огромные, вызывающие ужас зубастые... Ощущения их присутствия нет. Сила молчит, как будто ты заперт в консервной банке.       Тишина.       Энакин не считал, сколько он так сидел, тупо глядя перед собой вниз, от бездействия наполовину проваливаясь в медитацию и как бы осторожно касаясь Силой пружинящей изнанки реальности. Он полностью утратил способность к планированию сложных поступков. Он, конечно, понимал, что укрыться от воды можно в кабине, но в открытой кабине все так же мокро, а в закрытой он провел уже много часов и начинал испытывать неудобство. Выключенный дроид оставался в гнезде. Живот крутило от чувства голода.       Энакин спрыгнул с крыла и оступился при приземлении. Опираясь левой рукой о корпус и подтягивая за собой ослабевшую правую ногу с размякшим коленом, он побрел вокруг истребителя. Он думал о том, что это так странно: если выключить руку, ее, собственно, и перестаешь чувствовать, а не всю правую половину тела. Забавно. Или не забавно? Нет, вообще не забавно.       Где-то раздался гул, не похожий на звук мотора. Может быть, это был животный рык. Если они учуют...       На Р2 засветился индикатор. Дроид стал автоматически перезагружаться. Засверкали лампочки. Энакин напряженно за этим наблюдал. Загрузка завершена. Р2 обеспокоенно пиликнул.       И сразу сделалось снова темно. Все индикаторы на дроиде одновременно погасли. Энакин оперся всем весом о крыло. Чувство холода. Столько воды. Чувство голода. Перед глазами Энакина стояла картинка того, как его руки укладывают сухпаек в чемодан. Паек в чемодане. Чемодан за сиденьем. Сиденье в кабине. В кабине, в кабине. Надо войти в кабину.       Вцепившись в верхнюю плоскость крыла и почти повисая на руке, Энакин поставил левую ногу на нижнюю плоскость и по-змеиному заполз на крыло. Меч на поясе мешался, упираясь в тазовую кость. До кабины Энакин дополз почти на четвереньках, стирая штанинами лужицы воды, и открыл ее, навалившись всем весом. Его память подкидывала как будто голографии: вот его руки кладут чемоданы за сиденье. Вот они, эти чемоданы. Энакин подтянул к себе верхний из двух и раскрыл. Вот медикаменты, повязки... Вот пакетик с белковым питанием. Энакин открыл его зубами и принялся быстро глотать пасту.       Его не оставляло гнетущее ощущение, что он забыл что-то важное. Глубоко в глухой ночи что-то утробно ворчало.              — Как можно было потерять ориентировку на базу? — раздраженно спрашивала Асока, скрестив руки на груди. Двое разведчиков на голограмме одновременно развели руками:       — Глушилки, сэр. Кругом глушилки. Мы просто не могли поймать сигнал с базы.       Один сидел на светящейся коряге, держа шлем на коленях, другой, в шлеме, держал генератор силового поля над сканером.       — Итак, наши бравые разведчики заблудились, — вздохнула Асока. На душе скребли фелинксы.       — Мы пытались ориентироваться по карте, — продолжал докладывать разведчик без шлема, — но оказалось, она вообще неправильная. Она как будто... как будто сплющенная по горизонтали. Или недостроенная.       — Никогда не доверяла автоматически сгенерированным картам, — Асока покачала головой. — Надо проверить дроида-картографа.       — Его не проверить надо, а пустить в утиль. Сэр, — вежливо добавил разведчик.       — А Скайуокер? — спросила Асока. Разведчики переглянулись. — Он совершил аварийную посадку в каком-то районе без связи.       — Ничего не видели, сэр. Никаких кораблей. Вообще все чисто, и радар ничего не показывал.       — Я засек их, — сообщил связист, показывая точку на карте. — Если, конечно, обновленной версии можно доверять...       — Ничего лучше у нас нет, — кисло ответила Асока и вызвала по комлинку сержанта, командующего дежурным по ангару отрядом. — Сержант, вы получили метеосводку?       — Получил, сэр. Мои парни рвутся лететь за товарищами, но сами понимаете...       — Понимаю, — Асока подняла взгляд. Прозрачная стена радиорубки, по которой текли ручьи дождя, казалась черной. Посадочные огни внизу были похожи на тлеющие спичечные головки. — «Аурек-четыре», вы еще на связи?       — Куда же мы денемся, — немного обиженно проговорил разведчик.       — Мы пошлем за вами транспорт в одиннадцать часов по стандартному времени, сразу после рассвета. Оставайтесь на том же месте.       — Вас понял, — откликнулся разведчик. Было слышно, что он пытается изобразить бодрость, хотя перспектива сидеть больше шести часов под умбаранским дождем ему не нравилась.       — Берегитесь местной фауны. И наденьте шлем, а то простудитесь, — весело сказала Асока. — Конец связи.       Голограмма погасла. Асока рухнула на стул рядом со связистом:       — Надо отчитаться мастеру Кеноби... Ну что за день. Буквально все идет не так.       — Беспокоитесь за Скайуокера? — понимающе спросил связист. Асока подперла щеку рукой:       — Не так, как ты себе представляешь. Я, конечно, беспокоюсь... Но это что-то иррациональное, понимаешь? Это же Скайуокер. С ним вообще ничего не может случиться.       Она посмотрела за стекло:       — Ужасная планета. Темно, холодно, мокро, из-под земли лезут плотоядные червяки, а деревья ядовитые. С другой стороны, Энакин ненавидит пустыни, ему тут должно понравиться, — Асока встряхнула себя и неохотно поднялась со стула. — Надо пойти отчитаться. Кошмар, два разведчика Великой армии Республики заблудились в двух деревьях и трех ямах...       Чтобы дойти до диспетчерской, в которой мастер Кеноби предприимчиво оборудовал зал заседаний, нужно было спуститься вниз к ангару и снова подняться наверх. И все это — по сплошь застекленным коридорам, за которыми космическая чернота. Интересно, думала Асока, прыгая через ступеньки, как умбаранцы не сходят с ума. На посадочной площадке погасли сигнальные огни. Темнее не сделалось — темнее было некуда. Асока на ходу наклонилась к комлинку:       — Сержант, что такое? Где электричество?       — Все в порядке, сэр. Ночью отключаем подсветку площадки, чтобы экономить энергию. Приказ был дан еще Креллом, генерал Кеноби вчера подтвердил.       — Сегодня ночью надо оставить огни, — Асока вышла в ангар и остановилась на входе, рассматривая теснящиеся корабли на фоне бездонной умбаранской ночи. — Это приказ.       — Есть, сэр.       Она постояла, глядя, как зажигаются красные огни, крохотные, как булавочные головки. Наверное, в этом не было никакого смысла. Их с трудом можно различить с расстояния в сотню метров, что уж тут говорить про километры. С другой стороны, не так уж много электричества они потребляют.       — Пусть горят, — вслух сказала Асока. Взлетела по лестнице, махнула рукой диспетчеру и уже занесла руку для стука, но из-за двери раздался возглас:       — ...и Республике еще придется нам компенсировать все до последнего выбитого стекла!       Асока усмехнулась и постучала.       — Попробуйте обратиться с этим в Сенат, — спокойно заметил Оби-Ван. Ирония в его голосе не звучала, но чувствовалась в воздухе, как отражение его эмоций в Силе. На стук внимание никто не обратил, и Асока приоткрыла двери и вошла. Рекс салютовал ей стаканчиком кафа. Оби-Ван сидел спиной к ней, вице-президент — напротив него, поставив руки на кофейный столик и с жаром продолжая:       — Сгоревшее дотла здание министерства транспорта. Двадцать рухнувших этажей бизнес-центра «Аледа». Новейший жилой комплекс «Юг» — в руинах. Особняк семейства Ти, почти тысячелетнее достояние культуры, — на камушки! И это за два дня вашей атаки!       — Успокойтесь, вице-президент, — Оби-Ван удобно устроился в кресле. — А вы думали, заигрывания с сепаратистами — бесплатная игра?       — Это вам не «заигрывания с сепаратистами», — лицо вице-президента перекосилось. — Это честный бизнес. Мы продаем оружие тем, кто покупает.       — Оружие, но не только, — Оби-Ван включил голопроектор и вывел на голограмму таблицу. — Вот все ваши дела за последний год. Если читать буквально, договоры об аренде государственной земли частными лицами, весьма прозрачные. Вы сдали свою планету по кускам в аренду сепаратистам для организации их баз и перевалочных пунктов. Менее чем в сутках лета от Корусанта. Даже Банковский клан не обладает подобным нахальством, а Умбара, при всем моем уважении, далеко не Мууналинст и даже не Скипио.       Асока молча встала за его плечом.       — Многие считают, к сожалению, что с Республикой можно обращаться как заблагорассудится, — продолжал Оби-Ван, — но она не слепой котенок, и ее нельзя тянуть за хвост.       Вице-президент усмехнулся:       — Да, генерал, учите нас, как обращаться с Республикой. Знаете, какой сегодня день по умбаранскому календарю?       Оби-Ван назвал дату.       — Формально верно, но не в этом соль, — вице-президент растянул губы в улыбке. — Сегодня особенный день. Именно поэтому я решил прилететь сегодня, несмотря на метеоусловия. Сегодня ровно год с того дня, как на Корусанте был убит наш сенатор.       — Это было не политическое убийство, — резко отозвался Оби-Ван. — Я согласен, что система безопасности Корусанта сработала не так хорошо, как должна была. Но если помните, сенатор Дичи сам подвел себя под нож, когда устроил противозаконную слежку за родианской миссией и узнал не то, что следовало.       — Как вы сладкоречивы, — иронично проговорил вице-президент. — Он узнал об убийстве — о политическом, говоря вашими словами, убийстве! — и за это знание честно поплатился головой, так вы хотите сказать?       — Он узнал об убийстве и не доложил полиции, — парировал Оби-Ван.       — Еще бы. Ведь насколько вашей корусантской безопасности можно доверять?       — А вы уж точно сладкоречивее меня, — расхохотался Оби-Ван. Рекс флегматично допивал свой каф и жестами предлагал Асоке тоже угоститься. — Легко можете запутать, или запугать, как пойдет. Но не джедая-генерала, — он покачал головой. — А ведь сенатор Дичи так гордился вашим торговым союзом с Камино. Вы же так долго поставляли каминоанцам дорогостоящее высокотехнологическое оборудование. Вы же и сейчас не прекратили поставки, верно?       Вице-президент промолчал.       — Вы, именно вы, умбаранцы, поставляете на Камино инкубаторы и бакта-камеры, в которых выращивают солдат Республики, а сепаратистам поставляете оружие, которым они убивают этих солдат? — проговорил Оби-Ван. — Ай молодцы. Впрочем, в наши грубые времена меня ничего не удивляет. И, как вы понимаете, всем в общем-то было наплевать, пока вы не предоставили сепаратистам еще и плацдарм. Кстати, как поживает ваш нынешний сенатор? Ему понравился торжественный прием у сенатора Органы? Канапе были вкусные?       Рекс и Асока обменялись многозначительными взглядами.       — Если относитесь к Республике как к партнеру по бизнесу, то и Республика будет к вам так относиться, — добавил Оби-Ван. — Как сказал бы мой друг и бывший ученик, ожидайте осадки в виде ракет.       — Республика всегда играла нечестно, — проворчал вице-президент, откинувшись на спинку кресла и нервно сцепляя и расцепляя пальцы. — Монополия синдикатов Ядра, в особенности Кореллии, Куата и Альдераана, не дает «Умбара-концерну» выйти на общегалактический рынок.       — И это тоже просто бизнес, — Оби-Ван развел руками. — Безжалостный рынок.       — Нет, — резко сказал вице-президент. — У Республики есть инструменты, которыми она пользуется в обход свободного рынка. Манипуляции, антиреклама. Помните иск Кратуса-Шелла к Умбара-концерну?       — Напомните, — довольно холодно попросил Оби-Ван. Вице-президент усмехнулся:       — Пару лет назад некто Кратус и некто Шелл, жители Корусанта человеческой расы, почти в одно и то же время подали жалобу в суд на имплантаты производства Умбара-концерна. Если я не путаю, у Кратуса был вживлен кардиостимулятор, у Шелла — протезы обеих ног ниже колена, подключенные к центральной нервной системе через имплантат в коре больших полушарий. Оба жаловались на то, что имплантаты гипертрофированно реагировали на незначительные изменения магнитного поля вблизи промышленных объектов. Кратус утверждал, что едва не погиб из-за сбоя кардиостимулятора и требовал от Умбара-концерна более чем три миллиона кредитов.       — Рядовая история, — заметил Оби-Ван.       — Но произвела совсем не рядовой ажиотаж в медиа. Ее подхватили ведущие издания Галактики, в том числе «Вестник Корусанта», «Звезда Корусанта» и «Серый дроид». Умбара-концерн потерял несколько крупных заказов, прибыль обвалилась на миллиарды. Вы совсем не помните этого, нет?       — Я был занят, — сказал Оби-Ван. — Я воевал.       — А пресса Республики воевала с нами, — мрачно усмехнулся вице-президент.       — А можно мне сказать? — подала голос Асока. Оби-Ван взглянул на нее и кивнул. — Если бы мне нужен был кардиостимулятор, я бы не стала брать его у Умбара-концерна. А то вдруг в самом деле засбоит. Спасибо Республике за антирекламу.       — Да не сбоило у него ничего! — огрызнулся вице-президент. Рекс передал Асоке полную кружку кафа. Оби-Ван покачал головой:       — Вы еще что-то хотели сказать?       — Нет, — вице-президент опустил голову. — Какая теперь разница. Мы и без того погибли и разорены.       Оби-Ван и Рекс переглянулись.       — Может быть, вас проводить в вашу комнату? — поинтересовался Рекс. Вице-президент со вздохом поднялся:       — Да. Думаю, здесь говорить больше не о чем. Я хотел бы принять душ, если вы его еще не взорвали, и отдохнуть. Кстати, вы уже разместили моего секретаря?       — Да, в вашей комнате два спальных места.       Лицо вице-президента сморщилось, как будто бы он раскусил зернышко перца:       — Мы будем спать в одной комнате?       — Условия военные, — кратко ответил Рекс, пряча улыбку. Вице-президент напоследок поклонился Оби-Вану и ушел вслед за Рексом, бормоча что-то об условиях сдачи в плен. Асока плюхнулась в его освободившееся кресло:       — А у нас разведчики заблудились. То есть, мы их уже нашли, но они будут сидеть снаружи до утра.       — А Энакин? — спросил Оби-Ван. Асока помотала головой. — Что ж, приятной ему ночи.       — Знаете, что мне в этом типе сразу не понравилось? — Асока махнула рукой в сторону закрывшейся двери. — Он все про деньги, про деньги... И ни слова про своих граждан. Не удивлюсь, если его чемодан набит свеженькими республиканскими купюрами, чтобы он мог спать с ними под подушкой.       — Асока!       — Да что?       — Ты не дипломат, — улыбнулся Оби-Ван.       — Если бы я не была прирожденным дипломатом, я бы сказала ему это в глаза, — Асока хотела закинуть ногу на подлокотник, но не стала. Не при Оби-Ване. Вот, подумала она, что есть истинная дипломатия. — И я приказала оставить посадочные огни. На всякий случай.       Она придвинулась ближе:       — Знаете, там снаружи... темно и страшно. Такая непроглядная тьма. Она как... как слизь. Я, конечно, не маленькая и не боюсь темноты, но такой — боюсь, понимаете?..