Куда теперь?

Солнце светило высоко в небе. Последние тёплые дни сопровождались оранжевым окрасом листьев. Где-то неподалёку слышался аромат свежей выпечки, кофе и терпкий привкус вина. — Может, ты уже развяжешь мне глаза? — спрашивает дева, сосредотачивая все свои органы чувств и пытаясь понять, где они находятся и куда направляются. — Пока ещё нет, — спокойно отвечает парень, продолжая вести ясновидящую за руку. Ксавье предупреждает её о каждом повороте — следит, чтобы она ни в кого и ни во что не врезалась. В какой-то момент шаги Торпа стихают, и он нежно останавливает Аддамс, не давая сделать и шаг. — Что такое? — спросила девушка, нахмурив брови и ощущая, как ткань повязки натягивается на лоб. — Тут лестница. — Прекрасно, давай, развязывай мне глаза, и мы… Не успев договорить, Уэнсдей ощутила резкое смещение баланса. Чужие руки обхватили поперёк плеч и под коленами. Он взял её на руки «как принцессу» — именно так бы сказала Энид. От этой мысли рвотный рефлекс писательницы напомнил о себе. — Ксавье, ты… — Обдумаешь план отрезания моих конечностей чуть позже, сначала нужно перейти лестницу, — абсолютно спокойный голос слышит девушка. — Я и сама в состоянии подняться по лестнице. — Аддамс, мне безумно нравятся твои ножки, но мне неприятно от одной только мысли, что на них появится хотя бы малейшее покраснение из-за моей неосторожности, — ласково ответил парень, на что Уэнсдей, как ни странно, не смогла ничего ответить. Девушка лишь ощущала неторопливые шаги Торпа, что отдавались во всём теле и слышала вдалеке неторопливую игру уличных музыкантов. От чего-то писательница стала настолько спокойной, что веки под туго завязанный повязкой, начали становиться тяжелее и Морфей заключил её в своих объятиях — не настолько тёплых и уютных, какие ей давал художник.

***

— Мы пришли. — Его голос прозвучал, словно землетрясение в ясный день. Всякая дремота испарилась моментально. Дева ощутила, как юноша аккуратно поставил ее на землю и пока миниатюрное тело пыталось сориентироваться в пространстве, Ксавье встал сзади. Секунда — она ощущает, как тёплые ладони прикоснулись к плечам. Вторая секунда — прожигающее кожу дыхание. Лёгкое движение пальцев, ткань слетела с глаз Третья секунда — ясновидящая ослепла. Первое, что смогли разглядеть глаза, после резкой смены освещения — это белая каменная стена, забор, высотой около 3 м, а в центре углубления стояли ворота с изощрённым фризом и вырезанными надписями. — Leur espérance est pleine d'immortalité, — жарко прошептал художник прямо в шею Аддамс — «Надежда их полна бессмертия» — И к чему это? — нахмурилась и спросила Аддамс, вглядываясь в надпись. — Если не вырывать из контекста, то сама фраза звучит как-то так: «Хотя в глазах людей они наказываются, но надежда их полна бессмертия» говорилось это о праведниках, что из-за веры всю жизнь находились под гонениями и страданиями. — Оптимистично. Уголок губы Ксавье дрогнул вверх. — А если читать без контекста. Звучит, как слова надежды — сказала девушка, ощущая, как к её щеке прикоснулась чужая. — Надежда? — Да. Люди ведь единственные существа, что знают о своей смертности. Но даже так, мы всё равно верим, что по ту сторону что-то есть. Где-то очень глубоко в сознании. — А что на счёт той фразы? — тихо улыбнувшись спросил Ксавье, указывая на второй столб. — Я так и не разобрался, что там написано. Это не французский и не английский. — Латынь. Qui credit in me, etiam si mortuus fuerit vivet. Верующий в меня будет жить, даже если умрет.

***

Их окружала смерть в прямом смысле этого слова. Вдоль широкой тропы стояли склепы, памятники и могилы. Некоторые были простые, с обычным полукругом надгробием, а некоторые настолько изощрённые, что кажется — это не кладбище, а сад в Лувре. — Раньше, — разрывая тишину своим голосом, Ксавье спрятал руки в карманы. — Когда хотелось, как можно дальше убежать из дома, я часто сюда приходил, прятался около Делакруа, рисовал всё, что видел и обо всем, что думал. — Мне казалось, что после приключения в гробу и крематории, ты будешь обходить кладбище десятой дорогой. — Отозвался голос девушки. — А по итогу, это произвело диаметрально противоположный эффект, — усмехнулся парень, а затем низко наклонился — так, чтобы их лица были на одном уровне — Теперь ты снова со мной. Так что, будешь вытаскивать меня из огня? — Буквально? — Надеюсь, что нет. Хотя, черт его знает, во что мы ввяжемся, — улыбнулся Торп. На лице Аддамс отобразилось одобрение. Они продолжили лёгкую непринуждённую прогулку по кладбищу. Стоит заметить, что они не были единственными такими ненормальными. Кладбище Пер-Лашез, популярное место не только у туристов, но и у самих парижан. Здесь устраивают пикники, экскурсии, прогулки с детьми. Это место больше похоже на парк. Изгои обходили могилы, рассматривали изощрённые статуи, надгробья известных личностей, склепы. В воздухе здесь летала странного рода атмосфера. Спокойствие вперемешку с нагнетающей тишиной. Только они, статуи ангелов и мертвецы. Уэнсдей в восторге. — У твоих родителей, вроде, было личное кладбище? — непринуждённо продолжил беседу парень. — Да, фамильное кладбище Аддамсов. Второе поменьше — в Мексике, а ещё по маминой линии — в Румынии. — Ответила дева, рассматривая очередную скульптуру около могилы. — У тебя большая родословная. — Несмотря на всю нашу мрачность, мы довольно… — она резко остановилась, а затем и выдавила из себя, словно это слово причиняло ей физический дискомфорт. — Любвеобильные. — Да, я заметил. — Пухлые губы юноши растянулись в улыбке. Ксавье попытался скрыть эту реакцию, но от чёрной пучины в глазах ясновидящей ничего не скроешь. У них не было конкретной цели. Они просто ходили туда-сюда рассматривали склепы, заросшие и покрытые мхом скульптуры. Особое внимание привлекали надгробия известных личностей: Бальзак, Энри Барбюс, Мария Каллас, Фредерик Шопен, Альфонс Доде, Мольер, Оскар Уайльд и ещё множество имён. Но даже такое привычное и заманчивое дело, как прогулка по кладбищу может надоесть.

***

Сквозь жёлтую листву пробивались солнечные лучи и падали на сонное личико девы. В такие моменты еле заметные веснушки на носу начинали проявляться. Ксавье сидел на скамье и без стеснения смотрел на мирно дремавшее выражение лица Уэнсдей. Лёгкий ветер проникал сквозь чёрные пряди. Парень наблюдал, как черные ресницы подрагивали от каждого солнечного пятнышка, что падал на её личико. Словно находясь под гипнозом, Торп самими кончиками пальцев прикоснулся к бледной веснушке на самой скуле. Аддамс ощутила мелкий удар током, практически не ощутимый, как те показушные шокер жвачки, что ей предлагали одноклассники в младшей школе. Но затем она ощутила ещё прикосновение, уже к другой родинке и ещё, и ещё… — Что ты делаешь? — сонно и хрипло спросила Уэнсдей, даже не собираясь открывать глаза. — Считаю родинки. — Ты не смог придумать более бессмысленного занятия? — Уэнсдей. Я ведь художник, для меня детали, как для тебя — ноты. Здесь необходима математическая точность. — Как всё, оказывается, серьёзно. — А ты, как думала? — Ксавье с лёгкостью прочитал в её голосе нотки сарказма, но не смог сдержать улыбку. Несмотря на то, что она не видела смысл в его действиях, она все равно не противостояла. Пальцы продолжали очерчивать мягкие углы лица, водя по скуле, подбородку, по контуру губ и даже нежно прикасались к ресницам. Она теряется в его прикосновениях. Тает, как мороженое жарким летним днём, растекается по вафельному рожку, липнет к пальцам и сладкими каплями падает на землю. — Mon chaton, mon amour. Практически бесшумно произносит Ксавье. Сквозь плотную пелену дремоты, писательница не сразу замечает, как сливается голос художника с дуновением ветра. Юноша продолжает очерчивать пальцами контуры лица, при этом нашептывая. — Ma biche. — Если ты хочешь навести на меня порчу — не забывай, что это нужно делать незаметно. — Ей не стоило даже открывать глаза, чтобы ощутить, как улыбка появилась на его лице. — Я хочу дать тебе прозвище. — Спокойно ответил художник. — Как собаке? — Как девушке. Как спутнице жизни. Что больше тебе нравится? Чёрные брови нахмурились. — Я не понимаю смысла в этом обряде. По какой причине люди так озабоченны идеей дать кому-то кличку? Словно животному. — Возможно, для того, чтобы быть для кого-то особенным. — Не вижу в этом никакого смы… Не успела Уэнсдей договорить, как ощутила резкое тепло. Горячее дыхание, звуки, что до этого их окружали, словно стихли и солнце перестало светить. Уэнсдей не решалась открыть глаза. Богатое воображение и без этого показало ей достаточно красочную картину — Mon cœur . Пальцы Торпа прикасаются к шее Уэнсдей, поглаживая кожу, обводя контур артерии на шее. Аддамс ощутила, как сердце остановило свой ритм, лёгкие не функционируют. Ясновидящая чувствует себя так, словно ещё совсем чуть-чуть и она потеряет сознание. — Ты, как яд — что проник внутрь моего организма, уничтожил иммунитет, заразил кровь и подобрался к самому сердцу, отравив его. И нет такого противоядия, что спасёт меня. Уэнсдей резко распахнула глаза. Солнечный свет ударил ей прямо в зрачки, ослепляя, она жмурится, но затем ощущает на своём лице тень. Девушка разглядела худую руку с длинными пальцами. — Если продолжишь здесь дремать, то заболеешь, а нам ещё на поезд нужно. — Как ни в чём не бывало, говорит Ксавье. Словно всего этого не было, словно это было только частью сна Уэнсдей. Осенняя дремота.

***

Их окружала толпа и тысяча звуков. По левую сторону — кафетерии, где посетители спокойно сидят и попивают кофе, дожидаясь своего поезда, а справа — безостановочно бегают люди, таская за собой чемоданчики на колёсах. Солнечный свет проникал в огромное помещение, сквозь стеклянную крышу. На фоне толпы, слишком сильно выделялась миниатюрная фигура, полностью в чёрном, что тянет за собой просто огромный чемодан, который ранее она нагло отобрала у излишне рыцарского юноши. — Мы на месте. — Заявил парень, остановившись напротив двери красного поезда. Транспорт был настолько ярким, что глазницы Аддамс невольно начали слезиться. — Ну, и чего мы не заходим? — раздражённо спросила дева, смотря на излишне спокойного художника. Мало того, что он уговорил устроить бессмысленное празднество в честь совершеннолетия, так ещё и ничего рассказывать не хочет. Молчит, как чёртов партизан. Разбудил с утра пораньше. Заявился в квартиру со словами: «Собирай чемодан, мы едем. И оденься потеплее». А перед этим устроил прогулку по кладбищу. Видимо, ощутил необходимость улучшить настроение Уэнсдей, ведь иначе Ксавье стал бы Карениной. — Ты голодная? — спросил Торп, внимательно смотря в лицо своей спутницы. — Нет. — Тебе холодно? — Нет. — Тогда, ради Бога, Аддамс, сделай лицо попроще. Ты пугаешь детей. — Чем? Я же молчу? — Уэнсдей, прошу, спрячь нож. — Это для конвертов! — закатывая глаза, вздохнула дева, убирая холодное оружие в портфель. От мрачных мыслей её отвлек пронзительный крик: — Ксавье! И секунды не прошло, как на художника с распростёртыми объятиями налетело «нечто». Долго не думая, Торп крепко обнял это «нечто». — Марина, ты меня сейчас задушишь! — Не волнуйся. Я оплачу тебе место на кладбище, около Делакруа. — Усмехнулась ведьма, наконец-то освобождая парня от объятий. Первое, за что зацепился взгляд Уэнсдей — это игривые серые глаза, направленные прямо на неё. — С днём рождения, котёнок. — Сказала Марина, подмигнув Аддамс. — А разве поздравлять перед праздником не плохая примета? — изогнул бровь художник. — Бытует мнение, что если поздравить человека заранее, то до своего дня рождения он может не дожить. — Нежно произнесла ведьма. Уголок пурпурных губ дёрнулся вверх. — Спасибо. — Ответила писательница. В этот момент, на вокзале прозвучал электронный голос, оповещающий об отъезде поезда.

***

— Итак. Заседание клуба любителей пассивной агрессии и сарказма официально открыто. — торжественно произнесла Марина, сидя вместе с Уэнсдей и Ксавье в купе. — Ты хоть для приличия наколдовала бы молоточек. — сказал Ксавье, спокойно попивая кофе из кружки. — Молчать, когда председатель говорит! — возмущённо прошипела Марина, беря из тарелки шоколадное печенье. — И вообще, почему именно ты председатель? А не я, к примеру? — Потому что ты художник. — И что? — А то! Гитлер тоже был художником. И к чему это привело?! — Мне больше интересно, что ты тут вообще делаешь? — неожиданно отозвалась Аддамс, что до этого спокойно наблюдала за перепалкой изгоев. — В смысле? Собираюсь праздновать твой день рождения. — Это я уже поняла. Что ты делаешь в этом купе? — ясновидящая сложила руки перед собой, чем, кажется, только позабавила ведьму. На лице Марины тут же расплылась ласковая улыбка. Она облокотилась на стол с неподдельным интересом смотря на писательницу. — А что такое? Чем вы тут хотите таким заниматься, что мне нельзя присутствовать? А, котёнок? На несколько долгих минут в помещении воцарилась тишина. Девушки неотрывно смотрели друг на друга, словно игроки в покер. И у обоих есть туз в рукаве. Пейзаж за окном быстро менялся один за другим, солнечные блики гуляли по кабине — то появляясь, то снова пропадая за высокими кронами деревьев. — Девочки, я вам тут не мешаю? Может, мне оставить вас наедине, и вы продолжите словесные прелюдии? Ровно минуту в купе продолжала держаться напряжённая тишина, но она была окончательно испорчена истерическим гоготом Марины. Девушка хваталась за живот, падая на лежанку. — Ну всё, ты её сломал. — Вздохнула Аддамс, скептически смотря на ухохатывающуюся ведьму. — Господи. Как же сильно я скучала за этим чувством. Такая лёгкость и беззаботность — и не скажешь, что ещё пару дней назад между вами была холодная война. — Прерывисто дыша, сказала ведьма. — О чём это ты? — спросил Ксавье. — Ваша ссора. Честное слово, я себя чувствовала, как семейный психиатр. И врагу не пожелаешь. — То есть, ты встречалась с нами обоими? — с не моргающим взглядом, констатировала факт писательница. — И ничего не сказала. — А вы бы этому сильно обрадовались? — изогнула бровь Марина. Уэнсдей резко поднялась со своего места и нечленораздельно пробубнила: — Я пойду за кофе. И она закрыла за собой дверь купе. В кабине повисла тишина. — И зачем это? — лицо и голос Ксавье были абсолютно спокойными, даже с какой-то ноткой безразличия. Но Марина ощутила бы эту бурю эмоций и за километр. — Я просто изложила факт. Если правда не устраивает — это не мои проблемы. — Совести у тебя нет. — Так вот, в чём дело! — крикнула девушка. — А я-то думаю: почему, сука, так легко стало — прям груз с плеч спал? А это совесть, просто! Эмоциональная реакция просто не могла не вызвать у юноши улыбку. — Но, если серьёзно. Ты ведь специально её раздраконила? Ведьма перевела хитрый взгляд в окно. — Мы уже подъезжаем к Реймсу .

***

Крепкий кофе обжигал языковые рецепторы. Миниатюрная фигура стояла напротив огромного окна — настолько прозрачного, что кажется его и вовсе не было. Было ощущение, что стоит только притянуть руку, как Уэнсдей сможет ухватиться за ветку дерева, которая только что исчезла из поля зрения. Бескрайние поля менялись на небольшие поселения, небольшие поселения менялись на маленькие городка, а затем — и на сам город. В голове пусто, ни единой мысли. Довольно непривычно. Она точно не знала причину своих столь непривычно бурных действий. Ей кажется, что она слишком сильно изменилась за последние месяца. Действительно, ещё год назад, Уэнсдей поклялась себе, что больше никогда не будет поддаваться гормонам и больше никого не будет настолько близко подпускать к себе. Но, что мы имеем? Одна не дорисованная картина в стиле НЮ и один осквернённый зал Лувра. Блестящие итоги года. Поезд начал медленно тормозить. Вдалеке показался вокзал. Поспешно допив практически остывший кофе, Аддамс покинула комнату между вагонами. — Аякс, я тебя прошу, поставь чемодан, я сама его понесу. Ну, надорвёшься же! Аякс, пожалуйста. Ясновидящая услышала знакомый голос из другой части вагона. Резкий поворот головы и она увидела чудо. Девушка с блондинистыми волосами длиною ниже плеч, с голубыми, розовыми и фиолетовыми прядями, стояла у двери вагона. Рядом с ней — высокий парень, с тюрбаном на голове. Уэнсдей стояла, как вкопанная, не в силах сделать и шаг. Она просто не могла поверить своим глазам. И тут голубые глаза волчицы зацепились за одинокий, миниатюрный силуэт в другой части вагона. За секунду до взрыва барабанных перепонок, за секунду до громкого визга Энид, в голове Аддамс промелькнула лишь одна мысль. Я убью Ксавье

***

В воздухе летал аромат свежезаваренного чая. Солнечные лучи светили прямо в окно, освещая всю комнату, пробираясь даже в самые тёмные углы. Приятная беседа, с периодическим, лёгким смехом. Марина и Ксавье разговаривали на разные темы: об искусстве, о последних новинках в кино, а также не забывали ностальгировать по, ещё совсем недавним, школьным временам — воспоминания были слишком свежие, как не высохшая краска и от них всё ещё веет этим пёстрым запахом, что слышится за километр. Когда поезд снова тронулся, вдалеке начали слышаться громкие голоса, приближающиеся шаги, а затем — резко открывшаяся дверь купе. В комнату залетело трое людей: Уэнсдей, Аякс и Энид. Звучит, как начало анекдота. — А теперь быстро сели — командным голосом сказала Аддамс, усаживая Энид к Марине, а Аякса к Ксавье. — Теперь объясните, что в словосочетании: «Я не праздную день рождения» вам не ясно? — Уэнс, ну прекрати. — Сразу восторженно защебетала волчица успокаивающим тоном. — Тихо! — писательница подняла руку вверх и, сделав вдох, спросила: — Чья это была идея? Аддамс оглядела лицо каждого присутствующего. Синклер и Петрополус молчали. Смотреть в сторону Ксавье, Уэнсдей лишний раз боялась. Чёрные глаза обратили внимание на последнего кандидата. — Марина? Ведьма демонстративно отвернулась, но пальцем указала на сидящего напротив художника. — Марина! — возмущённо крикнула Энид. — Я задам последний вопрос, — Адамс снова привлекла внимание. — Куда мы, чёрт возьми, едем? — Швейцария. — Лаконично ответил Торп, еле заметно улыбнувшись писательнице. Я убью Ксавье. Снова промелькнуло у неё в голове

***

С того момента, как изгои оказались в одном замкнутом помещении, спокойно не было никому. Помимо постоянных споров о достоверности воспоминаний, из разряда: «Нет, это она сказала. Нет, это он сказал!», приходилось контролировать каждое своё движение. Не только, потому что четырёхместное купе не было рассчитано на пятого человека и поэтому приходилось тесниться. Но, и потому что писательница чувствовала необходимость игнорировать существование Ксавье, чтобы друзья ничего не заподозрили. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь самой Уэнсдей Аддамс придётся делать вид, что человек ей безразличен. Торп сидел у окна и делал карандашные зарисовки в блокноте. Энид была непосредственно лидером любого диалога, участвуя в разговорах на любую тему. Уэнсдей, сидевшая у окна, была вынуждена поддерживать коммуникацию. В то время, как Марина без особого интереса потупила взгляд в книгу. Чай на столе давно остыл, а от печенья и крошки не осталось. Если прислушаться — можно услышать, как колёса поезда соприкасаются с рельсами, от чего начинает неминуемо тянуть в сон. — К слову. Никто не знает, как там Бьянка? — спросила волчица. — Слышала, она хотела идти в главный совет. — Высоко метит. — Сказала ясновидящая. — Как и всегда. Амбиций ей не занимать. — Дополнил художник, не отрывая взгляда от блокнота. — Она сейчас пытается поступить на стажировку в отдел ПНК, — впервые за долгое время беседы, отозвалась Марина. — Подходящая работа для сирен. Четыре пары глаз уставились на ведьму. — У меня свои источники. — Если когда-нибудь к нам придут спецслужбы, со словами: «Мы подослали к вам в школу агента ФБР» я непременно подумаю про тебя. — Сказал Аякс. — Это конечно очень приятно слышать, но ты пересмотрел фильмы. — Закатила глаза девушка. — А что такое ПНК? — спросила Синклер. — Аббревиатура. — Ответила Аддамс.

***

После бесконечно долгих разговоров и пребывания в купе, они наконец-то прибыли к месту назначения. Андерматт. Швейцария. Выбравшись из поезда, Аддамс наконец-то смогла спокойно выдохнуть — этот интровертный ад закончился. Но почему-то ни Ксавье, ни кто-либо ещё из их компании к выходу не спешил. Марина и Торп заглядывали в его телефон и на таблоид, где были написаны расписание поездов. Ну, разумеется — не могло же быть всё так просто. Сплошное издевательство. Энид словно по одному только изменению потока воздуха поняла, что Уэнсдей сейчас, как пороховая бочка, которая в любую секунду может взорваться. — Уэнс, пошли со мной в магазин, купим что-нибудь вкусненькое. — Сказала волчица, беря под руку подругу и потащила её в противоположную сторону. Они зашли в магазинчик, где продавались разного рода товары: начиная от сладостей, что можно взять в гостинцу и заканчивая швейцарскими ножами. — Уэнс! Посмотри какая футболка! — запищала Синклер, снимая с вешалки комичную футболку с кошачьим принтом. В общем, как бы сказала Уэнсдей: «блеводно-радужная хрень». Однако Аддамс воздержалась от комментариев и просто посмотрела неморгающим взглядом в плохо прорисованные радужные глаза кота. — Могла бы и промолчать. — Нахмурилась волчица. — Я молчала. — Ты одним только взглядом всё сказала!

***

Писательница вышла из кафешки, что находилась прямо возле вокзала. На удивление, местный кофе был не такой уж и плохой, вполне сносный. Уэнсдей осматривается, в этом городе витает какое-то странное чувство. Спокойствие. Глобальное спокойствие. Словно, само слово «спешка» отсутствует даже в словаре. — Ты выглядишь унылой, — послышался до дрожи знакомый голос. Спрятав руки в карманы пальто, Ксавье стоял в двух шагах от Аддамс. Девушке кажется, что впервые за столь долгое время, она чувствует себя расслабленной, будто бы всё так, как и должно быть. — А ты весьма наблюдательный. Как и всегда. — Сказала ясновидящая, скрывая некое подобие смущения. — Ты можешь говорить, что угодно, — юноша делает неспешные шаги к Уэнсдей. — Но я знаю, что ты рада их видеть. Пусть эта встреча была для тебя неожиданной, но всё равно. Длинные пальцы художника спокойно убрали чёрную прядь за бледное ухо. Стыдно признаться, но даже от такого малозначительного действия, по телу девы пробежали разряды тока. — Я рада — это правда. Однако, я чувствую себя, как на иголках. Надеюсь, ты ничего им не сказал? — О чём? — Ты знаешь. — Нет, не знаю. — Чем шире становилась улыбка художника, тем больше бесилась писательница. Уэнсдей чувствует себя унизительно. Такое чувство, что только она переживает, чтобы их не раскрыли. Если Энид узнает о том, что всё это время Аддамс и Торп путешествовали вместе, или даже больше — узнает об их отношениях… Даже страшно представить, что может произойти. Столкновение Земли с метеоритом, не меньше! — Mon cœur, — бархатно прошептал парень, привлекая внимание девы. В такие моменты кажется, что мозг ясновидящей отключается. Она не может не смотреть на Ксавье, не может больше ни о чём думать, кроме как о его словах. — Тебе понравится этот отпуск. Мы в Швейцарии и вместе с друзьями, будем праздновать твоё совершеннолетие. Что может быть более интересным? — Виселица.

***

Когда поезд наконец-то прибыл, ясновидящая невольно чертыхнулась. Красный. Красный поезд. Похоже, она возненавидит этот цвет до конца дня. Когда дева ввалилась в вагон, всякое недовольство куда-то испарилось. Это определённо был необычный поезд. Во-первых, сразу видно, что он рассчитан на быструю дорогу, поскольку здесь не было купе — только сидячие места. Во-вторых — панорамные окна, начиная от стен и заканчивая потолком. Похоже, впереди их ожидает весьма красивая дорога. — Да где же он?! — громко суетилась Энид, начиная копаться в своих сумках. Её движения были резкие и рваные, в то время, как Аякс осматривал другую сумку. — Аякс, где, чёрт возьми, мой телефон?! — Я откуда знаю? — в голосе парня прозвучали нотки удивления и, в какой-то мере, даже обиды. — Как это откуда? Ты его разбил! — Это было 5 месяцев назад и с другим телефоном. — Телефон-то другой. Но ты ведь такой же! Уэнсдей глубоко вздохнула и отвернулась, дабы хоть на немного отстраниться от этой беготни. Вместо этого, взгляд готки зацепился за входящую в вагон Марину. Когда девушка проходила мимо шумящей парочки, она съёжилась и попыталась как можно быстрее отдалиться. Ведьма заметила Аддамс и, слабо улыбнувшись, подошла. — Ты как? — спросила ясновидящая. — Эмоциональность Энид с лихвой может заменить целый класс младшеклассников. — Звучит, как настоящая пытка. — И не только звучит. Будем надеяться, что пассажиров будет не много, а то я окончательно сойду с ума. Марина положила свою сумку в кресло около окна, перед этим достав телефон и наушники. — Если что. Здесь занято два места. — шепнула она напоследок, перед тем, как скрыться из вагона.

***

Бледные пальцы с чёрным лаком на ногтях, без особого интереса перелистывали страницы. К своему ужасу, Уэнсдей нашла ещё один плюс в электронных книгах. Если она тебе не понравится — скорее всего ты не почувствуешь того разочарования, если бы это была настоящая «живая книга», у которой есть своя обложка, шрифт и даже собственный вес. Размышления девы были прерваны в тот момент, когда около неё промелькнул силуэт. — Возьми. — Ксавье присел около Аддамс, протягивая ей крафтовый пакет. Как только писательница взяла его в руки, до неё дошёл приятный аромат свежеиспечённой выпечки и ещё не остывшее тепло. Синнабоны. Чем-то напоминающие те самые шведские булочки. — Спасибо, — прошептала одними губами Аддамс, делая неторопливый укус — Ты не видел Марину? — Она стояла у входа в вагон, говорила по телефону. — Ксавье улыбнулся, когда заметил, как в уголке губ девушки осталась корица. — Я даже рад. — Мечтательно улыбнулся юноша. — Чему? — Тому, что ты так и не научилась аккуратно есть. — Прошептал Ксавье, прикасаясь ладонью к бледной щеке Аддамс, собирая большим пальцем присыпку, а затем приставил ладонь к губам, слизывая с кончиков липкую сладость, не отрывая взгляда от лица писательницы. — Вкусно. Хочу ещё. На секунду, Уэнсдей показалось, что она забыла, как делать вдох. Пересохшие губы приоткрылись, девушка хотела что-то ответить, как тут… — О, вы вместе сели. Из ниоткуда появился Аякс. Ксавье сидел расслабленно откинувшись на спинку, словно только что ничего не произошло. Парень так же безобидно улыбнулся и ответил: — Да, за мной нужен глаз да глаз, а то ещё потеряюсь, — по-прежнему улыбался художник. — А где Энид? Ответом на вопрос стала мимо пробегавшая Синклер, которая ходила из угла в угол, пытаясь уловить в окне, как можно более красивый ракурс для фотографии. А в тот момент, когда она поняла, что их можно легко открыть… — Присмотри за ней, чтобы она из окна не выпала. — Пробубнила Аддамс, поднимаясь с места. — Будет сделано, мэм! — Приложив руку к голове Петрополус отдал честь, а затем пошёл к своей неугомонной девушке. — А ты куда? — спросил Торп, наблюдая, как писательница пытается переступить через его колени. — Пойду проверю: жива ли Марина? А то, судя по реакциям Энид, у неё там может быть эмоциональный припадок. Уэнсдей была столь увлечена разговором, что не заметила, как чуть не потеряла равновесие. Как тут… Ладонь юноши уютно ложится ей на колено и бедро, так комфортно, словно она была создана для этого. — Аккуратнее. — Прошептал Ксавье и улыбнулся, заметив красноречивую реакцию девы. — Ладно — пробубнила Аддамс, выскальзывая из рук художника и поспешно уходя из вагона.

***

Закрыв за собой дверь вагона, ведущую в тамбур, первое, что заметила Аддамс — это стоящую к ней спиной ведьму. — Да. Хорошо, я передам. Доброй ночи. — Закончив разговор, Марина отложила телефон и повернулась к Аддамс. На лице девушки, как бы выразилась Уэнсдей, было подобие грусти. Но оно тут же исчезло, когда серые глаза встретились с чёрными. — Энид никак угомониться не может. Я отсюда чувствую. — Улыбнулась ведьма. Мгновение. Писательница думала: стоит ли ей повестись на безусловную просьбу Марины не задавать вопросы, или всё же.? — Она находится в поиске идеальной инстаграмной картинки. — Без особого интереса ответила Аддамс, сложив руки на груди. За это Уэнсдей получила благодарную улыбку. — Ну, её нельзя винить — здесь и правда потрясающе красиво. Словно, рай на земле. Скалистые, высокие, горы удивительно контрастировали с абсолютно безупречно зелёной травой. Словно картинка из интернета, чья-то выдумка, красивый детский рисунок — но никак не реальность. Вдоль бесконечно зелёных полян стояли каменные домики с коричневыми крышами, вдалеке под горами — сосновые леса и реки, с прозрачно-бирюзовой водой. Их поезд заехал на длинный каменный мост. — Такая красота. Грех не полетать. — Засмеялась Марина, доставай из кармана скипетр. Ведьма подошла к двери вагона и резко её отворила. Писательница рефлекторно последовала за ней. Марина вошла в полу пустое пространство, где помимо их компании никого и не было. Покрутила между пальцами скипетр и подошла к открытому окну, около которого стояли Энид и Аякс. Девушка хватается за перила и делает прыжок. — Она только что выпрыгнула из поезда на ходу? — спросил горгон, потупив взгляд в окно. — Именно. — Спокойно ответил Торп, выпивая стакан воды. В этот момент, за панорамными окнами промелькнула тень. Силуэт быстро летал — то туда то сюда, нарушая законы гравитации. — Чёртова ведьма. — Прошипела Уэнсдей, смотря на жутко довольное лицо Марины, что летела на метле.

***

Уэнсдей могла собой гордиться — как настоящая Аддамс, продержалась до конца. Она, как Данте, что прошел все девять кругов ада, дождалась этого момента. Выбравшись из тесного такси, девушка не смогла оторвать взгляд от потрясающего вида. Огромные горы, бирюзового окраса озеро и высокие сосновые деревья. Ну, и куда же без привычной зелёной травы, что уже стала обязательным атрибутом Швейцарии. И пока именинница наслаждалась видом, за спиной у Аддамс разворачивались целые военные события. Под строгим контролем Энид, парни вместе с таксистом заносили чемоданы в дом. Всё это сопровождалось бесконечным бурчанием Аякса и закатыванием глаз Торпа. Марина пропала из виду, как только такси остановилось. — Уэнс! — к писательнице подбежала волчица. — Пошли, будем выбирать комнаты. Не дождавшись ответа, девушка потащила подругу в дом. Место, где они будут жить в ближайшие дни, представляло собой двухэтажный дом из деревянных досок и тёмно каменной крыши, а ещё, судя по наличию дымохода — вероятно там также есть и камин. В случае чего, можно кого-то сжечь. Комнаты здесь были просторные, сдержанные, в одной цветовой палитре, а главное —везде безупречная чистота, словно фотографии из сайта дизайнов домов. — Тебе нравится? — взволнованно спросила Энид. Девушки не спеша начали подниматься по лестнице, но взгляд ясновидящей зацепился за входящую в дом фигуру. Торп занёс ещё один чемодан и поставил его в прихожей, он нетерпеливо дёрнул за молнию кофты и снял её — все эти действия происходили под чутким и внимательным взглядом чёрных глаз. — Ксавье так долго и тщательно выбирал. Кошмар просто! Мы еле успели арендовать! Ну, так что? Тебе нравится дом? — Да, вполне неплохо. — Тихо ответила Уэнсдей, скрыв покрасневшие уши за волосами. Подруги поднялись по лестнице на второй этаж. Пряча руки за спиной Синклер, слегка подпрыгивая, воодушевлённо продолжила рассказывать. — Здесь четыре спальни. Мы специально подобрали так, чтобы ты, Ксавье и Марина имели свои комнаты. Ближайшее поселение — в 30 км на машине. Ты знала, что тут есть закон про тишину после 11? Нельзя даже в ванну сходить! Не дай Бог соседи услышат, а то ещё полицию вызовут. — Да, Швейцария определённо не для моей печатной машинки. — Вот, мы также подумали. Поэтому, решили арендовать подальше от города. — Энид! — послышался голос с первого этажа. — Мне нужно идти, а ты пока выбери себе комнату! — протараторила волчица, быстро спускаясь по лестнице. Выбрав самую дальнюю дверь, Аддамс зашла в комнату и осмотрелась. Двухспальная кровать, плотные шторы и рабочий стол — то, что нужно. Долго не думая, девушка сорвала с себя верхнюю одежду и упала замертво на кровать.

***

На утро Аддамс чувствовала себя настороженно. Девушка лежала ровно посредине кровати, укрытая одеялом, с развязанными косами. Настораживал сам факт того, что кто-то пришёл в её комнату, пока она спала, похозяйничал здесь и ушёл незамеченным. Пока тысячи мыслей пробегали в голове, писательница лениво повернулась на бок. Она тут же нашла ответ на свой вопрос. На тумбочке у кровати стояла тарелка с лиссабонами и записка: Ужасного утра, mon cœur. Уголки губ потянулись вверх. Переодевшись, завязав косы и позавтракав, Уэнсдей выбралась из своей берлоги. Как только дверь за её спиной закрылась, она снова насторожилась. Тихо. Слишком тихо. Спустившись на первый этаж, Аддамс никого не встретила. Она осмотрелась — никого, дом пустой. После осмотра личных комнат изгоев, ясновидящая вернулась в гостиную. Телевизор резко включился.

Доброе утро именинница!

на экране плазмы появилось довольное лицо Энид.

Надеюсь, ты проснулась с хорошим настроением, поскольку этот день обещает быть лучшим твоей жизни.

— Да неужели? — скептически приподняла бровь готка.

Все мы знаем, что ты у нас большая любительница встревать во всякие передряги и раскрывать дела. Потому, мы решили устроить тебе настоящие Голодные игры, где твоя задача — не только разгадать загадку и дойти до конца, но и выжить.

С лица волчицы не пропадала улыбка. Текст явно писал Ксавье, точно не Энид или Аякс. Хотя, возможно, Марина…

Итак, для начала, ты должна найти своё испытание

— Чего?

Да-да, в доме находятся подсказки, которые должны тебя натолкнуть на раскрытие дела. Важное уточнение: загадка находится только в пределах дома, так что выходить на улицу тебе не нужно. Во всяком случае, пока что. И так правила: никаких правил. На всё про всё у тебя 8 часов. И таймер… пошёл!

На экране телевизора, вместо милейшей мордашки Энид появился таймер, на 8 часов. Похоже, это будет самый лучший день рождения за последние годы. На губах девушки появилась ухмылка.

***

Высоко в небе, выше крон деревьев повисла одинокая фигура на метле. В одной руке она держала бинокль, а в другой телефон. — Приём. Ну, что там? — отозвался голос в трубке. — Приём. Около дома её нет, у озера уже тоже. — Ответила Марина, заглядывая в бинокль. — Приём. Хорошо. Скажи, если что-то увидишь. — На кой чёрт, вы переговариваетесь, как шпионы из фильмов девяностых? — спросил Ксавье, сидя в кресле. — Для атмосферы. — Ответил Аякс, кладя трубку и беря в руки плед, чтоб накрыть им плечи Энид. — Спасибо. — Прошептала девушка, а затем снова продолжила смотреть в лес. — Ты вся, как на иголках. Присядь, выпей чаю. — Сказал художник, указывая на соседнее место. Энид без возражений присела в кресло и взяла только что налитую из термоса чашку. Делая глоток каркаде, она спросила: — А сколько времени прошло? — 2 часа и 25 минут. — Ответил Торп, глянув в телефон. — Ещё 6 часов. За это время можно выучить алгебру десятого класса. — Сказал горгон. — Что-то я не припоминаю, чтобы ты учился 6 часов подряд. — изогнул бровь Торп. — Я говорю о том, что 6 часов — это огромный промежуток времени. Можно очень много чего успеть. Место, где они находились, представляло из себя зелёную поляну, окружённую горами и лесом. Таких долин в этом районе было предостаточно, однако только отсюда открывался хороший обзор на озеро и их дом. — Эй, три девицы под окном! Изгои одновременно подняли голову вверх. Прямо над ними, на метле зависла Марина. — Я есть хочу. И вообще, сколько мне ещё там летать?! — Пока Уэнсдей не придёт, мы будем здесь. — Чётко ответила волчица, пока Ксавье подавал ведьме закуску и чай. — Это понятно, но почему мы не можем подождать в машине? Нам ещё, Бог знает сколько тут торчать, а там наверху, между прочим, не июль месяц! — Мы будем ждать здесь. Неизвестно, когда и что может пойти не так. Это тебе не зелье варить с чёткой формулой и ингредиентами — тут может произойти всё что угодно. — наиграно приторно сладко улыбнулась Энид, смотря на ведьму. — Это ты сейчас к чему сказала? Пока девушки спорили, а Аякс пытался их разнять, художник осматривал все вокруг, пытаясь установить собственное душевное спокойствие. Но тут, парень замер. — Рты позакрывали! — рявкнул Ксавье и воцарилась тишина. А тем временем, вдалеке показалась одинокая миниатюрная фигура. Долго не думая, парень тут же сорвался с места и побежал. Сознание его вернулось только, когда расстояние между ним и ней составляло всего один шаг. Парень разглядывает её так, словно видит впервые. Хотя та Уэнсдей, что стоит перед ним, сильно отличается от привычной. В волосах грязь, ветки и листья, лицо измазанное, в руках она держит чей-то труп, но что окончательно выбило из колеи — так это выражение лица. Аддамс улыбалась. Даже ямочка проступала на щеке. — Это лучший день рождения в моей жизни. — Прошептала замёрзшими синими губами Аддамс, смотря прямо в лицо испуганного Торпа. В этот момент к ним добежали остальные. Энид, несмотря на риск испачкаться, кидается в объятия подруги. После того, как волчицу успешно сумели отцепить от полумертвой писательницы, ясновидящая сделала шаг к Аяксу. — Тебе. — Лаконично сказала девушка, протянув парню труп барсука. Затем, девушка молча разворачивается и идёт обратно в лес. И пока Ксавье и Энид кинулись провожать девушку домой, а Петрополус стоял с охреневшим лицом. Марина лежала на траве и смеялась, как последний раз в жизни.

***

Остаток дня изгои провели в более «типичном» праздновании дня рождения. Вечеринка, огромный чёрный торт, конкурсы и алкоголь. Куда же без него? Ну, и как же без неловкости? Пол вечера Уэнсдей упрямо делала вид, что Ксавье не существует. Одной частью мозга она понимала, что её абсолютное безразличие выглядело куда более странно, чем обычно. Однако, ей было сложно думать в его присутствии. Когда они встречались взглядами, когда она слышала его голос, когда просто дышала с ним одним воздухом. А алкоголь доводил ситуацию до полнейшего идиотизма. Этот злополучный Твистер. Трое тел, запутанными конечностями развёрнутые в разные блоки. Да ещё и постоянный контакт с чужим телом. — Опустите кто-нибудь кофту, ради Бога. Одежда задралась высоко, чуть не под грудь, пока они играли. Вот Аддамс стоит на мостике на одной руке, а другой пытаясь держать баланс. Грохнуться на пол очень не хочется, от слова совсем. Только не проиграть. Тем более, когда у неё раунд с Ксавье. — А-а, игроки не помогают друг другу, — возражает Торп, тоже уже запыхавшийся. Ей не нужно смотреть ему в лицо, чтобы ощутить в его голосе нахальную лыбу. А потом девушка ощущает щекотку на голом животе и с визгом растягивается на полу, под ногами у Энид и Ксавье. И все помирают со смеху. Благо, такие посиделки задержаться надолго не могли. Уже после третьего часа ночи все начали вырубаться.

***

Уэнсдей уже полностью готова ко сну, она легла в кровать, но сон никак не мог прийти. Словно веки прибили гвоздями ко лбу. Девушка прислушивается к тишине. Тихое жужжание лампы на улице, ветер, что укачивал верхушки деревьев и шаги. Шаги?! Неспешные, тихие, практически незаметные. С каждой секундой они приближались все ближе, в какой-то момент, остановились — буквально напротив её двери. Ручка медленно опускается, сердцебиение останавливается моментально. Он тихо закрывает за собой дверь. Чёрные глаза вглядываются в темноту. — Какого чёрта?! — Тише. Разбудишь остальных. — Шепчет Ксавье, неторопливо подходя к кровати. Девушка чувствует, как матрас проседает под его весом. — Тебе понравился праздник? — Ты решил меня спросить об этом в третьем часу ночи? — Да. Ясновидящая прикусывает язык, в надежде остановить приток яда. Глубокий вдох и глубокий выдох. — Да понравился, очень. — Я рад. Аддамс надеялась, что после того, как она даст ответ на вопрос Ксавье уйдёт, но похоже у него были свои планы. Юноша уже полноценно ложится на кровать, залезая под одеяло. — Ты совсем уже страх поте… Не успевает Уэнсдей в полной мере описать своё недовольство, как Торп без особого усилия притягивает девушку ближе, укладывая так, что теперь она уставилась в окно, пока в её шею дышит художник. Затем, его предплечье ложится прямо перед ней. Он везде. В точности повторяет каждый её изгиб. — Спи. — Монотонно и сонно шепчет Ксавье. — Вали из моей комнаты немедленно. Ты можешь себе представить, что произойдёт, если кто-то зайдёт? И отодвинься, мне тес… Аддамс снова не успевает договорить, как ощущает кое-что в районе бедер. — Ксавье? — с непониманием и лёгким испугом звучит её голос. — В твоих интересах меньше двигать бёдрами, Аддамс. — Бубнит себе под нос Торп. Дева моментально забывает, как дышать, как думать и, как вообще существовать. В этот момент, от осознания — в какой щепетильной ситуации они находятся, стало неестественно жарко, по телу пробежали не мурашки, а целое землетрясение. Чертов алкоголь, только провоцировал появлению нежеланных мыслей в голове. Конечности не слушаются, а единственное, о чём она сейчас может думать — это Ксавье и его... Уэнсдей всё ещё надеется выбраться и потому пытаться обернуться, как тут... Пытаясь образумить свой разум, Аддамс напоминает, что ей нужно выбраться из столь тесного контакта. Ей ничего лучше не приходит в голову, как попытаться отодвинуться от художника. Но срабатывает это диаметрально противоположно. — Я же сказал не двигаться. — Рычит Ксавье, резко хватает девушку за голое бедро. Стон. Из губ Уэнсдей только что вырвался стон. Сон исчез, ушёл на второй план. Ясновидящая прикрыла рот рукой. Всего минуту в комнате было тихо, кажется они оба слышат сердцебиение другого. — Ты что-то сказала? Mon cœur. — Приторно сладким голосом спросил Торп. Рука художника ощущала себя слишком расслаблено на её бедре. Контраст с его холодной и её разгорячённой кожей был похож на пытку. Но, что ещё хуже. От каждого, даже минимального, прикосновения рук парня к её бёдрам — ноги сами по себе вздрагивали, словно на дрожжах. — Прекрати немедленно. — Шепчет сначала в приказном тоне, через пару минут умоляюще. — Ты действительно хочешь, чтобы я сейчас остановился? — его голос хриплый и рваный. Уэнсдей хочется его слушать, упиваться ним, растворяться в нём. Тут рука Ксавье поднимается к футболке и задирает её, переходя на живот. Аддамс сходит с ума. Тело не предсказуемое, оно то отстраняется от его пальцев, то наоборот — прилегает к ним, требуя еще больше ласк. Притягивается к его рукам, к его пальцам, к дыханию, к телу. Находясь в этой агонии, писательница не сразу заметила, как его рука опустилась к низу живота, проникая под резинку пижамы. Колени рефлекторно сдвигаются, зажимая руку Торпа, так плотно и тесно… — Раздвинь ножки. — В самое ухо шепчет Ксавье. Остаток здравомыслия Уэнсдей сопротивляется. — Я хочу помочь. Тебе ведь не приятно вот тут, да? — несмотря на тесноту, кончики пальцев юноши нежно прикасаются к поверхности. Ласково и почти щекотно. И этого достаточно, чтобы губы Уэнсдей широко отворились, хватая ртом воздух. — Mon cœur. Дрожащие ноги медленно отстраняются одна от другой. Художник переводит руку на её колено и с помощью своей ноги фиксирует положение. Его ладонь возвращается. Ощущения обострились, Уэнсдей сжимает рот одной ладонью, а второй — держится за Ксавье, словно он может растаять в её руках в любую секунду. Мышцы то напрягаются, то расслабляются — всё идёт кругом, как галлюцинация. Единственное, в чём Уэнсдей уверена — это в его руках, в его дыхании, в его сердцебиении и в своих ощущениях. Дева не знает, сколько прошло времени до того момента, как по всему телу прошла судорога. Как Ксавье впился в её губы и, как сознание покинуло её тело...