Шоколадные рыбки

Нью-Йорк – это город, где всем абсолютно плевать на то, что творится не в их жизни. Желтое такси, сбившее мою мать, уже давно скрылось за поворотом, водитель даже не притормозил, чтобы посмотреть кого он задел. И я теперь сижу на липком асфальте, обнимаю бездыханное тело и пытаюсь понять ее последние слова, прочтенные по губам, пока я кричала на улицу «Флорида!»: «Беги, умник, и помни…». Люди говорят разные вещи перед смертью, в этом я не раз убеждалась, но Жанна Роше, она никогда была обычной, мы с ней и так всегда бежали. Сколько себя помню, мы меняли места, не задерживались ни на секунду больше, чем требовалось. Бумажный пакет с яблоками, разорванный, валяется где-то рядом и шум китайского квартала заглушает слова странного незнакомца, услужливо собирающего рассыпавшиеся покупки. Та женщина в розовом костюме уже ушла – ее окрикнул какой-то брюнет в длинном плаще – ей тоже есть чем заняться, как и всем. - Вам не нужна помощь? Я Доктор,- брюнет поправляет смешную бабочку и наклоняет голову, очевидно, мое лицо выглядит так, что мне хочется посочувствовать. -Нет, она мертва. Лучше позвоните в полицию. Я…я не могу…- я хлюпаю носом и размазываю остатки макияжа по щекам. - Хорошо, а как вас зовут? Все-таки я представился, а вы нет. - Вианн Освин – не задумываясь, я выпаливаю то имя, которым я представлялась в Америке, а вы доктор, доктор кто? -Я просто Доктор - и эта фраза вызывает на его не особо радостном лице какую-то извращенную улыбку, словно он вспоминает что-то безумно приятное, но это длится лишь доли секунды и он поспешно добавляет - Джон Смит не лучшее имя. Подожди здесь. Мужчина кивает в сторону старой синей полицейской будки на углу и поспешно отходит от меня, и я краем уха слышу его проклятья – что он дурак, что история повторится, что он не должен привязываться. Как это похоже на то, что внушала мне мама… Полиция приезжает через несколько минут, и только тогда я понимаю, что у меня нет никаких документов, что меня депортируют… в очередной раз, ибо в Нью-Йорк мы попали в роли сбежавших поваров с круизного лайнера, вышедшего из Лиссабона. Но этот странный Джон подмигивает мне и сам разговаривает со служителями закона. Я не знаю, что уж он там им рассказывает, но меня отпускают тем же вечером. А незнакомец, дожидавшийся меня, просто исчезает в толпе, не оборачиваясь, словно призрак. В городе придется задержаться до четвертого июля. И теперь я стою в крематории, прижимая к себе дешевую блестящую урну, дожидаясь пока священник выполнит свой долг. - Не оборачивайся, Освин. – голос мужчины заставляет меня прирасти к полу, тот же голос. В этом мегаполисе живут миллионы людей, так почему мы дважды сталкиваемся за последние несколько дней? И что его вообще привело в крематорий? -Посмотри на ангелов. Теперь моргай, но очень-очень быстро. Я возмущенно фыркаю, но послушно выполняю его просьбу. -Но как такое возможно?- слишком поздно становится понятно, что вопрос произнесен вслух. Но ответа я так и не получаю, потому что мой странный знакомый хватает меня за руку и силой выводит из зала бросив через плечо что-то вроде того, чтобы я не моргала. - Прости, но я ничего не понимаю… Что происходит?- Блестящая урна с прахом, прижатая к левой рукой к груди, определенно мешает мне успевать за мужчиной, но расставаться с матерью я не собираюсь. Я ей обещала салют. Я наклоняю голову на бок и прищуриваю глаза, ему не стоит видеть мою магию и мне кажется, что я вижу расплывчатый силуэт у него за спиной. Силуэт женщины лет сорока, кажется блондинки. Но я не Жанна Роше, она могла бы рассказать все об этом человеке без имени, а что могу я? Я могу сказать, что он прибыл в Нью-Йорк издалека, недавно потерял кого-то, кого не может отпустить, и любит рыбу с заварным кремом. Дикое сочетание, но о вкусах не спорят. - Плачущие ангелы. Снова! Вианн, ты меня слышишь? – он трясет меня за плечи и заставляет смотреть прямо, золотистое сияние за моей спиной рассеивается как дым. – Какого далека ты творишь? Они притягиваются к энергии. Бежим! Кажется, я никогда не бежала так быстро. Сердце стучало о ребра, а мир просто расплывался перед глазами. Он говорил что-то, я просто согласно кивнула, когда он втолкнул меня в полицейскую будку. В моей голове мелькнула мысль, что меня ждет тюрьма или депортация, но причины оказались другими. Он разражено пнул валявшийся на полу ящик и тут же уселся на него. -Я ничего дальше не могу сделать. Вчера была фиксированная точка, а этот чертов ангел уже здесь. Да, она больше внутри, чем снаружи, да я пришелец, еще есть дурацкие вопросы? - Один. Можно? - Выкладывай, Леденцовые Туфли!- он бросает на меня косой взгляд и снова опускает голову вниз. Я придирчиво смотрю на свои лодочки и сама замечаю, что стразы туфель, родом из восьмидесятых и купленных в секонд-хенде действительно похожи на монпансье, что продают в жестяных коробках за доллар семьдесят центов. - Почему ты бежишь? Ты не здешний, у тебя северный английский акцент. Только не говори, что ты хочешь посмотреть мир. Назови настоящую причину, я, например, бегу от смерти. Бежала на пару с мамой… - Одиночество. Довольна? А теперь моя очередь. Три вопроса. Отвечай первое, что придет в голову. – Мужчина встает и подходит ближе, словно что-то пытается во мне увидеть, словно я кажусь ему знакомой. - Кто ты? - Ведьма! - Как добралась сюда? - Вместе с конфетти и ветром перемен! - Кого боишься? - Черного человека! - Сгодишься на первых порах. Ты говорила, что собиралась во Флориду. Собирай вещи. В Нью-Йорк мы теперь не ногой. Ни ты, ни я. - Для чего сгожусь? Объясни. - Посмотри сама! - он бросается к пульту, и помещение врывается от немыслимого количества странных звуков. - Открой дверь и посмотри сама… Право слово, лучше бы я этого не делала, потому что под ногами только небо, подкрашенное начинавшимся праздничным салютом, урна выскальзывает из моих рук и разбивается. Ветер с моря уносит пепел далеко – далеко. Я спешу захлопнуть дверь и отдышаться. Если я ведьма, то он кто? Дьявол? От одной этой мысли прошибает холодный пот. Доколодовалась. - Насколько я понял, ты любишь бегать, Вианн. Я даже не знаю, как бы это сказать... Доктор мнется, подбирает слова, будто сам боится того, что хочет произнести и сжимает какой–то предмет в кармане, а я едва борюсь с желанием сказать колкость из разряда, что если он собирается просить меня стать его женой, то согласно традициям он должен встать на одно колено. Я открывают рот, но сумасшедший в бабочке, наконец, вытаскивает металлический ключ, напоминающий те, на которые обычно запирают почтовые ящики. -Это ключ от ТАРДИС, ты бежишь, я бегу...Мне нужен кто-то, кто тоже хочет бежать, кто хочет видеть все это вибли-вобли… *** Десятка пик, смерть. Тройка пик, смерть. Двойка пик, смерть. Колесница. Смерть. Я сижу на продавленной кровати и в десятый раз раскладываю при свете тусклой луны залоснившиеся от времени карты. Первое правило: «не привязываться» я, кажется, усвоила лет так в семь. У меня всегда были друзья, но сейчас я вряд ли припомню хоть одно имя. Я сказала ему, чтобы он пришел за мной утром. Но на рассвете меня здесь не будет, потому что я уйду сейчас, а вместо меня будет только записка на мятом клочке клетчатой бумаги. «Я бегу и ты бежишь. Но у нас с тобой разные дороги, ты видел всю Вселенную, а мне бы объехать Землю за всю жизнь. Беги, умник, и помни: ты всегда можешь остановиться, стоит только захотеть!» Лишь горсть праздничного конфетти, терпкий запах дешевого кофе, странный ключ и зачем-то наспех сделанная фотография опускаются на дно шкатулки, занимают свое место рядом с почерневшей серебряной кошечкой. Меня ждет Флорида. Не та, что в космосе и которую мне наобещал Доктор, а та, что к югу от Большого Яблока.