Становление Синигами

И понеслось… Как говорят в таких случаях. Дни полетели за днями, сменялись быстрее, чем я успевала это отмечать. Занятия с Нагадзимой, домашняя работа, самостоятельные тренировки в кендо, выматывающие кроссы на хохо… Да, я же так и не рассказала о последнем занятии, которое тоже отдали одному из Капитанов. Хакуда. И вела это занятие Капитан Второго Отряда Сой Фонг. Даже на мой взгляд она казалась всегда чрезвычайно серьёзной и хмурой. Создавалось впечатление, что происходящее и дополнительные обязанности не очень ей нравились, однако долг не позволял что-либо сказать или сделать в связи с этим. Маленькая, хрупкая, как подросток, она, тем не менее, не производила впечатление беззащитной. Словно вокруг неё распространялась какая-то аура… власти. Власти над ситуацией и окружающей обстановкой. По-моему, просто никому в группе не пришла в голову мысль, что вот эта девушка, миниатюрная, тонкая, тёмноволосая, с большими глазами (которые были бы огромными, если бы она не так часто хмурилась), не может быть Капитаном. Скорее уж, она не могла быть никем другим, кроме Капитана Готей. Её пара, к слову, была второй вменяемой в капитанской программе обучения. Первым оказалось, как ни странно, кендо. Комамура-сэнсэй сломал нашу систему ценностей. Было что-то такое в его преподавании, что всем нравилось. Некое… благородство. Воинский дух. Он, конечно, нас гонял, куда без этого, но и одновременно наставлял в Пути Меча, совсем не так, как это делал наш академический преподаватель. Я никогда не любила занджютсу и теперь понимаю, почему. Причина оказалась в том, что, как бы я ни старалась, мне было не угнаться за признанными лидерами класса: Канэко и Нагадзимой. И пусть я старалась не задумываться над этим, факт в том, что это знание, пусть и не осознанное, сильно меня угнетало и как-то очень незаметно привело к самообману. Будто мои навыки совершенно бестолковые и бесполезные. Я поверила в это и соответствовала, просто запрещая себе нападать. Разрешено только защищаться. Не могу с уверенностью сказать, что именно привело к прозрению, занятия с Комамурой-сэнсэем или мои собственные размышления, но, скорее всего, и то, и другое. Нет, после этого я не стала лучшей в группе. Я просто… смирилась. Успокоилась. Стала чаще улыбаться. Занятия начали приносить больше удовольствия. И я… отказалась от мысли о вступлении в Четвёртый Отряд. Я поняла, что по какой-то причине доверяю Комамуре-сэнсэю и хочу к нему в Отряд. Он – настоящий Командир, одним своим видом внушающий уважение и уверенность в себе. Лечить, правда, тоже хотелось, но это будет чем-то вроде хобби. И ещё. В Седьмой Отряд (то есть к Капитану-Самураю, как я назвала его про себя) ещё надо было попасть. Но у меня был беспроигрышный вариант в запасе – моя занпакто. На стажировочку туда с таким козырем я точно попаду, но стопроцентного результата такое подспорье, конечно, всё равно не давало. Надо было учиться и учиться хорошо, а ведь были ещё Нагадзима со своими доп. занятиями и маячащий на периферии зрения Канэко со своей вечной приклеенной улыбочкой. В этой ситуации занятия в Хакуда были своеобразным отдыхом для мозга, честно. Капитан Сой Фонг оценила наши умения как сносные, или, по крайней мере, ничем не выразила своего разочарования. Мы просто занимались под её неусыпным контролем. Каким-то непостижимым для меня образом Капитан умудрялась уделять внимание всем: то тому стойку поправит, то другому удар подкорректирует, то третьей что-то объяснит. Спарринги, которые она организовывала, были пожёстче, чем мы привыкли, и имели немного другую тактику и задачи, однако действительно серьёзными противниками мне были только Нагадзима, Канэко и Даисуке, со всеми остальными я как-то справлялась. Кстати, о Даисуке. И Кидо. Пары Куроцучи-сэнсэя были официально признаны всем курсом как самые ненормальные и эксцентричные, а наша группа, проходящая практику с Капитаном Двенадцатого Отряда, самой несчастливой в Академии на данный момент. И дело было даже не в том, что он многого от нас требовал, нет. Проблема была… нет, это всё-таки лучше показать наглядно. Итак, наша первая проверочная работа по теории Кидо. О том, что она произойдёт, Куроцучи-сэнсэй честно заранее нас предупредил, заметив, правда, что: «Вам это не поможет, мозглики». «Мозгликами» Капитан назвал нашу группу за результаты на практических занятиях. О, это стоит отдельного рассказа. У нас регулярно случаются задания на составление нового или модификацию старого Кидо. Задача совсем не для третьекурсников Академии (такими делами вообще специальный Отряд занимается, да Двенадцатый, но редко). Однако Куроцучи-сэнсэй сразу нам сказал, что ничего выдающегося от нас не ждёт… что всё равно не мешает ему каждый раз смешивать группу с грязью. Так вот, на одном из занятий у нас кто-то что-то нахимичил с элементарным Бакудо пятого номера (что само по себе сложно), в результате чего сильно рвануло, а горе-экспериментатор отправился лечиться в мед. кабинет. Когда Куроцучи-сэнсэй выпытал у пострадавшего структуру Бакудо, выяснилось, что это был плод коллективного разума нашей группы. За недостаток мозгов и чтобы обозначить и выделить «редчайших интеллектуальных ничтожеств», сэнсэй дал нам такое прозвище… Гхм, так вот, возвращаясь к проверочной работе. Она была рассчитана на весь наш многострадальный курс разом и проводилась в той самой аудитории-амфитеатре. Сразу скажу, что расстояние между рядами в ней довольно небольшое, студенты сидят практически локоть к локтю и дышали бы друг другу в затылок, если бы каждый ряд не был поднят над другим на добрых полметра. В этом заключался несомненный плюс аудитории. Списать в такой ситуации легко, соседи прикрывают со всех сторон, кроме как спереди. В общем, не подкопаешься. Об этой ситуации, конечно же, были осведомлены преподаватели, и если уж нелёгкая занесла студентов писать контрольные/проверочные/экзаменационные работы именно сюда, у профессоров была выработана противосписывающая тактика. Она проста, как валенок, но позволяет серьёзно усложнить студентам жизнь. Суть вот в чём: так как аудитория огромна, одного преподавателя на неё не хватает, поэтому обычно приглашают «проверяющих» - студентов старших курсов. Эти господа бродят среди рядов в противоположных направлениях, разделяя аудиторию на «зоны патрулирования». Обычно берут около пяти «проверяющих». Если кто-то из них застукал за списыванием – всё, вон из аудитории, встретимся на пересдаче. Выглядит всё это, конечно, серьёзно, но на деле студенты-«проверяющие» тоже люди, в основном они закрывают глаза на жульничество, если ты не «нарываешься» и хотя бы делаешь вид, что честно пишешь. И потом, даже при такой слежке можно списать так, чтобы ни один наблюдатель не увидел. Проверено практикой. Однако стоило нам только рассесться в аудитории, предвкушающе потирая лапки и понадёжнее пряча конспекты под парты, как своим присутствием нас почтил Куроцучи-сэнсэй… …В общем, с первого взгляда было понятно, что всё вышеописанное – не его метод. Что нас навело на такую мысль? Две длиннющие и толстые деревянные указки, какие использовали, помнится, учителя в Мире Живых в моей школе. В Академии их практически ни у кого не было, за исключением нашего старого преподавателя Кидо (в аудитории огромная доска, рукой до её верхушки не дотянешься). Всё бы хорошо, но на доске было пусто, да и что там писать, если проверочная работа? А раз указки не для доски, то для чего тогда? Впрочем, это нам вскоре предстояло узнать. Куроцучи-сэнсэй с краткими пояснениями раздал каждому ряду по стопке бланков с заданиями (они тут же разошлись по рукам). Писать следовало прямо на них. Времени давали целую пару. Проверяющих мы так и не дождались. Казалось бы, пиши, списывай да радуйся. Какие проблемы? А пока студенты счастливо шуршали бланками, занимая наиболее удобную позицию для использования шпаргалок, Капитан Куроцучи, внизу, с видом просветлённого философа взял по указке в каждую руку, лениво взмахнул ими, видимо, привыкая к весу и балансу (деревянной указки, ага) и… исчез. Я удивлённо моргнула. Вот он только что стоял за кафедрой у доски, а потом раз!.. И нету. Вот оно какое, оказывается. Сюмпо. И в тот же миг прямо за моей спиной послышались громкие удивлённые и даже возмущённые возгласы. Куроцучи-сэнсэй обнаружился на заднем ряду, прямо за моей спиной. И всё бы хорошо, но стоял он прямо на парте и методично (хотя не слишком-то сильно) стучал указкой по голове какого-то бедняги-студента… - Я! Покажу! Вам! Как! Списывать! На! Моей! Контрольной! – по слову на каждый удар громко вещал Куроцучи-сэнсэй. – А ну, пошёл вон из аудитории! И чтобы на пересдаче я тебя не видел! - Х-х-хай-й! – в панике и с выражением ужаса на бледном лице крикнул в ответ студент, схватил свои вещи, что попались под руку, и просто ломанулся к выходу, расталкивая соседей по парте. Три секунды – и нет его, только дверь аудитории хлопнула. А Куроцучи-сэнсэй обернулся, высокомерным взглядом окинул оставшихся и сказал: - Есть желающие добровольно сдаться и покинуть аудиторию? Я даже буду настолько щедрым, что позволю тем, кто уйдёт самостоятельно, прийти и пересдать… раза с третьего. Ну? Желающие? – аудитория ответила гробовым молчанием. Кто-то трусливо пискнул, но его мгновенно заткнули. – Нет? Что же… - Куроцучи-сэнсэй довольно и плотоядно оскалился. – В таком случае желаю вам удачи. Она вам понадобится… Пока шла проверочная работа, сэнсэй ни разу не ступил на пол, перемещаясь между рядами прямо по партам. И без разницы ему было, лежит ли на его пути бланк или ещё что-нибудь. Не убрал – сам виноват. В тот день на пересдачу ушли больше двадцати пяти студентов. От Куроцучи-сэнсэя с его сюмпо и указками не укрылся никто. Как я тогда порадовалась, что принялась учить теорию Кидо и не взяла с собой ни шпаргалок, ни конспектов – просто словами не передать… …Чего нельзя было сказать о Нагадзиме. Хоть мы и занимались, но её багаж знаний пока оставлял желать лучшего. Поэтому неудивительно, что в итоге ей настучали по голове указкой и вышвырнули из аудитории. Такие дела. Так Капитан Двенадцатого Отряда стал заклятым врагом не только Даисуке, но и Хиде. Хотя даже после этого её ненависть была просто несравнима с той, что испытывал по отношению к неуравновешенному учёному Абэ. На нём Капитан «оторвался» уже потом, на следующем занятии, когда огласил оценки за проверочную. Для Даисуке это была «С». Не знаю, какой ценой Абэ перетерпел ту пару, но на перемене он решительно спустился к Куроцучи-сэнсэю… Они орали друг на друга минут пятнадцать. Абэ вообще был единственным студентом на курсе, кто позволял себе такое обращение к Капитану Куроцучи, а последний, в свою очередь, повернул всё так, что только Даисуке подобное разрешалось и сходило с рук. Да он мог бы и не стараться. Никому другому на такое просто не хватило бы духу. Впрочем, даже так Абэ не удалось отстоять свою успеваемость в борьбе с произволом Куроцучи-сэнсэя. Оценка не изменилась. А вот ненависть Даисуке к Капитану Двенадцатого Отряда только возросла. Хотя, казалось бы, куда больше? Вот так и тянулись дни, но, несмотря на вполне положительное (относительно) впечатление, напряжение в моей жизни только росло. День пришёл к тому устоявшемуся расписанию, которому я всей душой противилась. Ни одной свободной минуты. Когда я не на паре, я делаю домашнее задание. Когда не делаю домашнее задание, я тренируюсь. Когда не тренируюсь, занимаюсь с Нагадзимой. Последней в моей жизни вообще стало очень много. Даже слишком. Я и в обычные-то дни с некоторым трудом терплю её вечную активность, а теперь уже просто не знаю, куда от неё деваться. Хоть на стенку лезь. И ведь не бросишь её. Добавьте сюда ещё и какие-то странные взгляды Капитанов, которыми они последнее время поглядывают на меня (особенно Кучики-сама), и поймёте, что моё душевное равновесие было далеко от идеального. В какой-то момент я поняла, что так продолжаться не может. Со всеми своими самопровозглашёнными тайнами и поседеть можно. Намерение рассказать о своём занпакто переросло из разряда теоретических планов в задачи наивысшего приоритета. Но рассказывать о своём прогрессе я пошла не к Капитанам, совсем нет. Этой прекрасной новостью я решила ошарашить для начала куратора нашей группы, Ватанабе Катсуо.