summertime sadness

Школа ни капли не изменилась. Люди в школе ни капли не изменились. И я, скорее всего, тоже осталась прежней. Но почему-то, смотря на то, что все такое же, как обычно, мне хочется думать, что что-то в моей жизни все-таки стало лучше, чем было. Мы с Ноа заходим в класс и ищем свободную парту. Я немного удивляюсь тому, что мы пришли не самые первые. Оглядываю обстановку: всё осталось также, как и было в прошлом году. Те же потрёпанные временем парты, шкафы с различными учебниками и книгами. Несмотря на то, что на улице уже светло, в классе темнее из-за коричневой мебели. Предлагаю Ноа, как и в те года сесть рядом, чтобы если что друг другу помогать. Я прохожу и устраиваюсь за третьей партой второго ряда, друг же садится за мной. Машу Элле, и сама не замечаю как взглядом ищу его. Не нахожу. Решаю не думать о том, почему он не в школе. Первые два урока проходят спокойно. В целом, никаких новых тем нет, все учителя объясняют как будет проходить учеба в этом году. Оказывается, теперь мы можем выбрать предметы, которые сами хотим углубленно и профильно изучать. Отлично. Смогу выбрать математику и иностранный язык, а не просиживать свое время на какой-нибудь истории. После четвёртого урока идём на ланч. Сегодня я ничего с собой не взяла, кроме шоколадного батончика, поэтому Ноа так и норовится поделиться со мной своим сэндвичем. — Серьезно, съешь хотя бы немного.Я слышал как урчал твой живот на уроке французского, — усмехается он, откусывая кусок, а я чуть ли не падаю со скамейки. Ничего не отвечаю. — Тебе норм весь учебный день обходиться без еды? Ты все-таки растущий организм, или как там говорят. — Так говорят только люди, которым за шестьдесят, ну, или моя мама. Я за водой, скоро вернусь, — сообщаю Ноа и иду к куллеру, который находится на входе в столовую. После шоколадного батончика мой желудок отчаянно просит воды. Выхожу из столовой, беру пластиковый стакан, сажусь на корточки и наливаю воду. Вокруг так шумно, что я даже подумать ни о чём не могу. И слава богу. Заполнив стакан до краёв, чтобы мне не пришлось бегать ещё раз, я поднимаюсь, разворачиваюсь и чуть ли не сталкиваюсь с какой-то девушкой. Сначала я не поняла, кто это, потому что она выше меня, и я видела лишь часть подбородка. Вода проливается. Немного на меня, немного на пол. В целом не критично. Я цыкаю и немного отхожу назад. Уже хочу поднять голову и извиниться, как слышу знакомый голос. — Ой, извини, я не хотела. Это Кассандра. Девочка из моего класса, которую я просто предпочла бы никогда не встречать. На протяжении уже лет так пяти я стараюсь свести с ней общение на минимум, но каждый раз мне все равно приходится с ней разговаривать. Очень мало, конечно, но всё же, я хотела бы вообще её лучше не видеть. Я поднимаю голову. Не знаю какой у меня сейчас взгляд, но я стараюсь сильно не показывать своего отвращения к ней, не давать ей повода думать, что мне есть до нее хоть какое-то дело. Она сама завела это негласное соревнование между нами. В учёбе, во внеурочной деятельности, в количестве друзей. Мне это не нужно. — Ничего страшного, — я прохожу мимо неё. Если бы там был кто-то другой, а не она, я бы извинилась, конечно. Но здесь главное не думать, что ей действительно жаль, потому что это не так. Может быть, другой человек мог бы ей поверить. Посмотреть в её карие глаза, которые, как могло бы показаться, полны раскаяния и поверить. Но не я. Я её насквозь вижу. Вижу, как ей до чертиков сильно хочется привлечь к себе внимание, особенно мужское и особенно моё. И это не связано с тем, что я какая-то супер-крутая, нет. Просто почему-то её выбор с кем соревноваться пал на меня. Что ж, могу лишь пожалеть её, в таком случае, потому что ей очень нужно поработать над своей самооценкой. Мысленно унизив её, я возвращаюсь к Ноа. Решаю не идти в туалет и не сушить юбку с помощью сушилки для рук, потому что в целом не критично и не особо-то и видно. Рассказываю другу обо всём произошедшем. — Думаешь, она это случайно? — спрашивает он. — На самом деле, не знаю. Хочется думать, что наши отношения еще не настолько ужасны, чтобы так делать. Наверное, ты просто слишком любишь думать о людях лучше, чем они есть. Я собираюсь возразить, сказать, что это вовсе не так, но понимаю что, по сути, аргументов в пользу этого у меня нет. — Наверное. *** После последних двух уроков либо ничего-не-делания, либо введения-нас-в-курс-дела и факультатива Ноа предлагает проводить меня до дома. Нет. Я слишком уставшая. Удивлена, что я прям реально чувствую себя так, будто таскала мешки с картошкой, хотя на уроках я, по сути, ничего не делала. Даже на физкультуру я не хожу по состоянию здоровья. Проблемы с сердцем. А если быть точнее, не с сердцем, а с головой. Хотя и с сердцем тоже. В любом случае, понимаю, что прогулка с ним может затянуться, поэтому стараюсь очень вежливо отказать, тем более, что Ноа сам в течение всех уроков жаловался на боль в горле и насморк. Мы выходим из школы. До его дома идти ближе, чем до моего, поэтому через семь минут мы уже у его порога. — Зайдём ко мне? Можем вместе уроки сделать, — предлагает Ноа. — Нет-нет. У меня там много дел по дому, знаешь…Мама сегодня допоздна на работе — пытаюсь как-нибудь как можно убедительнее и как можно необиднее отказать ему. Еще одна моя слабость. Я не умею говорить людям «нет», — да и уроков нам не так много задали, а тебе лучше лечиться, раз уж у тебя болит горло, — добавляю я, чтобы ложь выглядела поубедительнее. Конечно же, на самом деле я просто не хочу к нему идти, потому что чертовски устала, но почему-то сказать этого не могу. Как будто-то бы я не человек, а кукла, которая всегда должна быть готова идти куда-то и не может чувствовать себя изнеможенной. Ноа, скорее всего, понял что я вру, но виду не подал. Мы попрощались и я пошла дальше, по направлению к своему дому. Сейчас лишь три часа дня, однако на улице достаточно темно и пасмурно. Видимо, скоро будет дождь. Люблю дождь. И туман. Но туманы обычно по утрам, поэтому сейчас ждать их не стоит. На данный момент, по сравнению с утренней погодой, теплее, но в одном плаще все ещё холодновато. Решаю ускориться. Иду и жалею, что не взяла с собой наушники. И зонт, конечно. Но ладно. В итоге я оказываюсь права: на середине пути начинает накрапывать дождь и я быстрее стремлюсь добежать домой. Подойдя к крыльцу, я начинаю искать ключ в своём портфеле. Не могу найти. Подхожу к лавочке возле дома и вытаскиваю все содержимое портфеля. Ключа нет. — Вот дура, — невольно вырывается у меня, когда я понимаю, что, судя по всему, оставила ключ в коридоре на тумбе. Я не спешила с утра, потому что встала во время, но моя забывчивая бошка всё сделала за меня. Сажусь на крыльцо, на самую верхнюю ступеньку, там, где есть крыша. Сюда хотя бы дождь не попадает, это радует. Думаю о том, как я могла забыть ключ дома, зная что к обеду там явно никого не будет. Мама на работе, отчим в командировке. Я просто чертов гений. Решаю достать телефон, поиграть в игры и хоть как-то себя развлечь, сидя здесь, однако мои пальцы быстро замерзают и я прячу их в карманы плаща. Я думала что стало теплее, но сейчас, сидя на этом чертовом пороге, я уже так не считаю. Я просто сижу на крыльце, теряю счёт времени и опускаю голову на колени. Я такая тупица. Просто невообразимая. И я так зла на себя. Уже почти засыпаю, как слышу чей-то голос рядом с собой. — Не сиди на холоде. Я мгновенно напрягаюсь. Не решаюсь поднять голову, потому что узнаю этот голос. Я чувствую его присутствие. Нет. Нет. Все же решаюсь приподняться. Смотрю ему в глаза, но не могу ничего сказать. Я не могу понять то, что я чувствую, но я в ступоре, и мне кажется, что если бы сейчас где-нибудь рядом со мной произошел взрыв, я бы и глазом не повела. — Какая тебе разница? — я бы хотела сказать это гордо. Так, будто мне все равно. Но нет. Я буквально выдавливаю эти три слова из себя, чуть ли не задыхаясь. — В целом, мне нет до тебя дела. Просто хотел поинтересоваться, как так вышло, что тебя выгнали из дома? — Раз тебе без разницы, тогда чего ты тут стоишь? Никто меня не выгонял. Уходи, — во мне начинает вскипать ярость. Я немедленно выхожу из оцепенения и с презрением смотрю в глаза Итана. Я не понимаю почему я вообще с ним разговариваю. — Идём ко мне. В доме теплее. К кому? Что? Что он только что сказал? Что он собирается делать? — Ч-чего? Нет. — хоть я и стараюсь сохранять максимально отстраненное выражение лица, мой голос кажется слишком удивлённым. — Ах, точно… На улице же такая тёплая погода, как раз для посиделок, — мне хочется плюнуть ему в лицо, хочется, чтобы он захлебнулся в своей иронии, — а если серьезно, тебе разве не холодно? Я видел, как десять минут назад ты прятала свои руки в карманах, в попытке согр… — он резко осекается, когда понимает,что сказал. Что? Я смотрю на него ошеломлённым взглядом и мне кажется, что мое сердце сейчас просто выпрыгнет из груди. Серьезно, я даже через одежду вижу, как сильно оно бьется. В ушах звенит. В руках невыносимая дрожь. Как долго он наблюдает за мной? — Как долго ты наблюдаешь за мной? Он не отвечает. Таращится на меня. Смотрит так, будто видит впервые. На секунду я чувствую прилив уверенности, решаю не упускать этот шанс. Я резко подрываюсь, выхожу из своего укрытия под крышей. Сейчас я стою на первой ступеньке, но решаю подняться повыше, чтобы чувствовать превосходство в росте над этим идиотом. — Слушай, Итан, если ты снова пришёл поиздеваться, а может повторить то, что ты сделал летом, то знай — хуже мне уже не будет. Скажи, какого черта ты вообще со мной сейчас говоришь? Зачем? Зачем это все? — перевожу дыхание, — мне все ещё не понятно, за что ты со мной так? Сколько ты планировал это? Мне интересно, ты сделал это без зазрения совести, без каких-либо лишних эмоций? Или же ты все-таки сомневался? Как ты мог общаться со мной в тот день? Как? Я тебя ненавижу. Ненавижу за то, что сейчас ты стоишь здесь как ни в чем не бывало. Ненавижу за то, что ты сделал. Просто ненавижу. Тебя никто не любит, чтобы ты знал. Никто. Поэтому у меня есть к тебе одна, последняя просьба. Просто отвали от меня, наконец! — я ору на него.Наверное меня слышат все ближайшие дома, но мне пофиг. Мне абсолютно без разницы. Ощущение, будто я сейчас разрыдаюсь, но слез нет. Я ни разу не запнулась во время своей речи. Я просто в отчаянии. — Что… — ошарашенно начинает Итан, но я не дослушиваю его, даже не смотрю на его выражение лица, беру портфель в руки и ухожу, потому что ко мне в голову приходит гениальная идея. Я просто пойду в ближайшее кафе, просижу там до вечера, сделаю уроки, а потом, когда придёт мама, я тоже направлюсь домой. Она мне и откроет дверь. Почему я не додумалась раньше? Видимо мне нужны какие-то стрессовые ситуации, чтобы заставлять мои извилины работать. Итан что-то орёт мне в след, но я иду быстрым и размашистым шагом. У меня звенит в ушах. Перехожу на бег. Залетаю в кафе, сажусь за первый попавшийся свободный столик, обхватываю голову руками. Почти рву на себе волосы. Руки дрожат. Как же ужасно выглядеть слабой. В голове слишком много мыслей, но одна из них особенно четкая: почему я сказала Итану все это, если обещала себе больше никогда не вступать с ним в диалог? *** Я возвращаюсь домой, когда часы показывают семь вечера. Дверь была открыта, однако мамы не видно, но я слышу звук воды из ванной, и, видимо, она пошла в душ. В любом случае, я уверена, что когда она выйдет, то будет в ярости. Скорее всего, будет орать на меня. Я бросаю рюкзак на пол прихожей и прохожу в свою комнату. Присаживаюсь на край кровати, закрываю глаза, пытаюсь обдумать всё происходящее. Я не думала, что когда-либо ещё заговорю с Итаном. Думала, что у меня получится держаться от него подальше. Не обращать на него внимания. Сегодня я поняла, что не могу. Я не могу забыть, всё, что было, все те моменты, которые теперь лишь болью отдают где-то в груди. А возможно, я даже не пыталась выбить эти воспоминания из своей головы. Возможно, они всегда были со мной. Даже если я считала, что мне безразлично, то это не так. Мне уже давно не безразлично. Я также продолжаю искать его взглядом, в глубине души надеюсь что он придёт в школу. Жалею о потерянном общении. И в конце концов, мне больно, что его больше нет рядом. Я сегодня наговорила много лишнего. Про ненависть. Про все это. Но надо полагать, что спустя два месяца молчания я накоплю в себе много всяких чувств. Размышляю об этом, понимая, что это, скорее всего, одна из тех немногих минут, когда я полностью откровенна с собой. Мои виски начинают болеть, и я понимаю, что слезы катятся по моим щекам, а глаза щиплет. Я наконец-то дала волю своим эмоциям. Я готова кричать. Ненавижу себя. Ненавижу свою чувствительность. Ненавижу то, что её постоянно приходится прятать, а потом страдать от этого. Наверное, я просто больная на всю голову.