Врата Бальдура - Baldur’s Gate (новеллизация)

      Глава 5               Дверь открылась после условного стука. За ней оказалась полутемная прихожая, где несла дежурство кучка вооруженных до зубов вышибал.       С виду это место напоминало дорогую гостиницу. Кроме прихожей, оно было хорошо освещено, и Линх встревоженно посмотрел на свои сапоги, оставлявшие жирные следы грязи на ковре. Вокруг, однако, стояла зловещая тишина, вызывая недоумение: чудилось, здесь вообще никто не жил.       Минск проводил беглецов в просторный гостиничный номер без окон. И едва Линх с Имоен переступили порог, как в мерцании свечей увидели остальных своих спутников: Динахейр, Халида и Джахейру.       – Я же г-говорил! – чуть неуверенным голосом, но с искренней радостью воскликнул Халид. – Они сумеют п-пробраться в город и д-догадаются, как нас найти!              Стол был накрыт, чтобы накормить гостей с дороги. Линх с Имоен по-прежнему удивлялись роскошной обстановке в номере и довольно изысканному угощению. Все шестеро чувствовали, что настал час истины.       Линх спросил:       – Где мы?       – В Логове, – сухо ответила Джахейра. – В гнезде преступности и порока, которые только способен породить цивилизованный город.       – Это п-подземные номера п-прямо под «Застенчивой Русалкой», – подхватил за своей женой Халид. – В-все жильцы инкогнито, звуконепроницаемые с-стены, сюда ведут концы самих чудовищных п-преступлений. Цены, конечно, кусаются: Борк, управляющий, п-предоставляет только самые д-дорогие услуги. Волей-неволей п-приходится наслаждаться жизнью.       – Когда глашатаи объявили, что вас с Имоен повесят напротив храма Хельма, – поведала Джахейра, – мы собирались напасть на конвой по дороге на эшафот. Я уже договорилась со всеми бродячими собаками на рынке, чтобы они устроили суматоху и отвлекли стражу. Минск с Халидом должны были освободить вас. Динахейр обещала задержать погоню, преградив ей путь огненной стеной. Мы исследовали канализацию, чтобы бежать под землю.       – Ксан Серый Плащ оказал нам любезность и помог снять комнаты здесь, – вступила в разговор ведьма Динахейр. – Когда он вел личное расследование во Вратах, ему доводилось проникать даже в Логово, благодаря, разумеется, своим выдающимся успехам в магии воздействия на разум.       – Ксан разве не уехал? – удивился Линх. – Он вроде собирался отплыть в Эвереску.       – Он остался наблюдать за политической ситуацией на Побережье Мечей, – объяснила Динахейр. – Если начнется война, поставки железа в Эвереску вряд ли скоро возобновятся.       – Все кругом толкуют о войне! – громко вмешался Минск. – Минску скучно сидеть в норе, он ходит в стоки и там иногда стоит под решетками, которые ведут наверх. Оттуда часто слыхать разговоры.               За столом повисло молчание, потому что о войне на миг задумались все присутствующие.       Последние события не обнадеживали. В убийстве маршала Скара и герцога Сильвершилда местные жители видели руку Амна. Войска Врат Бальдура были разоружены железным кризисом, и в городе царила паника.       – И тут во Вратах п-появляется Саревок Анчев и объявляет, что готов пожертвовать все наследство, полученное после смерти отца, на подготовку армии! – сообщил Халид.       – Вот это поворот! – ахнула Имоен. – А какая ему тогда выгода?! Мы же думали, он будет продавать доспехи втридорога!       – У него д-другие амбиции. Наверняка с-скоро Саревок получит титул в-великого герцога, – сообщил ошеломляющую новость Халид. – Он с-собирается занять место покойного С-сильвершилда.       – Получается, это взятка? – воскликнул Линх. – Он жертвует имущество, а ему дают титул?!       – «В-взятка»? – усмехнулся Халид. – Анчевы – знатный б-богатый род. Накануне железного к-кризиса они скупили кучу д-доспехов и оружия. Город на п-пороге войны не может отказаться от такой с-сделки.       – В глазах многих Саревок станет спасителем Врат Бальдура, если единолично снарядит армию, – поддержала мужа Джахейра. – Он ведет себя, как человек, знающий, что делать. Оробевшие чуют в нем вожака.              Маленький отряд снова собрался вшестером. И теперь – вшестером против всех. Что бы Линх со своими спутниками ни решили, им предстояло действовать вне закона. Все мирные пути были отрезаны.       Линх с Имоен тоже поделились с друзьями своими невзгодами – рассказом об аресте и побеге из Кэндлкипа.       – Саревока нужно остановить, – все крепче сдвигая брови, проронил Линх. – Но я… больше не жду правосудия. Все уже знают, что я сын Баала, это написано на каждом столбе. А вы запятнали себя, путешествуя со мной.       – К-кроме того, мы с женой амнийцы, – горько усмехнулся Халид. – Хотя я к-калишит, а Джехайра из Тетира, мы уже много лет г-граждане Амна. Если это раскроется, мы в-все будем шайкой амнийских ш-шпионов.       Имоен вдруг рассмеялась:       – И вдобавок вы Арфисты. Я уже знаю. Линх говорил, что Арфисты готовы бороться против несправедливости, даже если для этого приходится нарушать закон, поэтому вас многие считают… ну… сомнительной компанией.       – В Кэндлкипе я нашел письмо своего приемного отца, – объяснил Линх. – Там это написано. Мне все известно: кто я такой и зачем меня вырастили.       И заметив, как встревоженно переглянулись Дахейра и Халид, парень добавил:       – Не волнуйтесь, я согласен.       Смуглолицая Динахейр следила за ним сочувственным взглядом своих черных пронзительных глаз.       – Тебе предстоит вести нас всех, Линх, – наконец проговорила она. – Я ученая хатран, и мне хорошо знакомо пророчество Алаундо. Коль скоро оно связано с тобой, первостепенное значение имеет то, что сделал бы именно ты. В твоих руках нить судьбы.       Линх вздрогнул, так неожиданно для него прозвучали эти слова.       – Динахейр, неужели вы с Минском хотите, чтобы я вел вас? Если вы все еще думаете, что должны мне, вы ошибаетесь. Вы не давали обещаний отродью Зверя.       Ведьма покачала головой, заставив колыхаться водопад экзотических тонких косичек.       – О друг мой, я понимаю тебя, кровь Великого Хищника – ужасное наследие. Но она же питает тебя силой, превышающей силу обычной магии и молитв. Ты способен придавать своему телу великанскую мощь, мгновенно исцелять раны, обезвреживать яды. Несомненно, твои возможности будут расти…       – Я обрел эти силы, только когда начал убивать, – резко ответил Линх. – Первый раз я убил какого-то парня еще в Кэндлкипе: он сам набросился на меня с мечом, и я проломил ему череп. А вскоре мне приснился кошмар, после которого я впервые научился лечить, не воззывая к Ильматеру. Так и пошло: я убивал, мне снились кошмары, и я обретал силы.       – Проливая кровь, ты пробуждаешь кровь Баала, кровь тянется к крови, – серьезно подтвердила Динахейр. – Вижу, тебе больно сознавать это. Но тебе не суждено прожить мирную жизнь, о Линх. Алаундо предрек: «Дети Зверя уничтожат друг друга в кровавой резне». Даже если ты не захочешь участвовать, другие потомки Баала найдут тебя, и тебе придется защищаться. Однако… есть нечто, о чем ты забыл. Прошу, подумай об этом! До того, как ты узнал, что ты отпрыск Зверя, разве ты им не был? Ты был им с самого рождения. Ты уже был сыном Баала, когда мы с Минском решили разделить твои дорожные невзгоды. С кем я сейчас говорю, добрый мой друг? Ты это или не ты?       – Это я! Поверь, это все еще я! – после недолгого молчания воскликнул Линх.       – Вот почему мы не покинем тебя, – заключила ведьма.              Отдохнув, Линх решил снова спуститься в стоки, чтобы, стоя под канализационной решеткой, самому послушать, что происходит в городе. Минск обещал показать ему такие места, откуда слышны крики городских глашатаев.       На душе у парня было тревожно. По пути во Врата Бальдура он надеялся, что Халид с Джахейрой от имени Арфистов будут его направлять. Но оказалось, все не так просто: вести должен он. И все же, что оставалось? Напасть на Саревока на улице? Вызвать на поединок? Раз пророк Алаундо предсказал, что дети Баала должны уничтожить друг друга, возможно, Саревок и принял бы вызов… В конце концов, Динахейр права – потомкам Зверя дает силу пролитая кровь. Кровь друг друга, наверняка, в первую очередь, иначе в чем смысл предсказания?       Минск уверенно вел товарища подземными тропами, на ходу рассказывая, какие приметы им попадутся впереди – разбитый бочонок или рваные сапоги. С явным одобрением следопыт заметил, что, оказывается, приметы в канализации так же надежны, как лесу. Если бы эти сапоги валялись в чащобе, они никуда бы не делись, но и в стоках они который день не двигаются с места. Им можно доверять.       Конечно, Имоен собственной персоной тоже отправилась подслушивать. Еще бы! Всегда держи ухо востро!       Наверху, над стоковыми решетками, шаркали шаги, звучали – то приближаясь, то удаляясь – голоса. И если, набравшись терпения, подождать внизу, можно было выхватить из уличного шума обрывки последних новостей.       Горожане взволнованно обсуждали растущие цены на крупу, соль и мыло. Поговаривали, что Нашкель, известный своими проамнийскими настроениями, обратился в Аскатлу с просьбой ввести на свою территорию войска для защиты от угрозы со стороны Врат Бальдура. Амнийцы, конечно, воспользуются этим и выдвинут армию к границам Облачных Пиков. Мирные люди в панике, да и как не паниковать, если на носу война, повсюду шныряют шпионы и убийцы, и, по слухам, возрождается смертоносный культ Баала?              Вдруг в тусклом свете, сочившемся сквозь прутья решетки, Линх заметил, что тут, внизу, их не трое, а четверо. Прямо возле него стояла невысокая тонкая тень, словно бы заблудившееся в стоках привидение. На ней была легкая куртка, перехваченная в талии широким поясом, свободные штаны, капюшон и маска, закрывавшая нижнюю часть лица – все темно-серое, сливавшееся с тьмой.       Парень вздрогнул от неожиданности.        «Привидение» почтительно склонилось:       -Прости, уважаемый господин, что я не подошла к тебе открыто. Но ведь ты сам сейчас живешь, прячась в темных углах.       Линх снова оторопел: это был необычайной чистоты женский голос. Каждое слово из серебра или из хрусталя.       – Ты кто? – опомнившись, возмущенно крикнула Имоен.       – Я Тамоко, охотница за головами, которую послали выследить господина Линха, – сказала девушка.       Она выговаривала слова с заметным, странным акцентом, звонким и нежным.       – Это очень плохая затея, – предостерег Линх, не скрывая своего огорчения.       – Но я пришла молить тебя о милосердии, – продолжала девушка с необыкновенным серебряным голосом. – Я много знаю о тебе, ильматари. Ты способен сострадать.       Линх был взволнован ее словами до дрожи. Что она такое говорит?!       – А больше ты обо мне ничего не слышала? На каждом плакате написано… – начал он.       – Я все знаю, – подтвердила девушка. – Но верю, твое сердце способно испытывать жалость.       – Я сделаю все, что смогу, – тихо проронил Линх.       В это время Имоен как раз подошла к нему, чтобы получше разглядеть незнакомку. И тут же Линх ощутил, как она хорошенько ткнула его кулаком в бок, негодуя, что он сразу повелся.       – Пощади Саревока, – произнесла темная тень.       У Линха вырвался возглас изумления.       – Может, это он пусть меня пощадит? Саревок все время пытался уничтожить меня, я только отбивал удары.       – Он всех стремится уничтожить, не только тебя, – с болью ответила Тамоко. – Я хочу, чтобы ты одержал верх над Саревоком. Разрушь его замыслы, лиши надежды, что он сумеет добиться своих целей. Но молю, сохрани ему жизнь! Я помогу ему жить, как простому человеку… а не как богу, которым он себя возомнил.       – Богу?.. – переспросил Линх, охваченный каким-то неясным подозрением.       – Он твой брат, – прозвенело во тьме, и у Линха мороз пробежал по спине. – Монстры часто ближе к нам, чем нам хочется, верно? Путь, которым Саревок стремится пройти, разделяешь и ты, но он шел по нему с самого детства. Он узнал правду о себе слишком рано, и с тех пор черпал силы лишь в своей ненависти. Саревок не видит для себя другого спасения, только стать божеством.       – Саревок – тоже сын Баала!.. – полушепотом выдохнул Линх.       – Мудрый Алаундо еще за несколько веков предсказал: наследники Зверя посеют хаос, но один из них возвысится… Саревок этого отчаянно жаждет. Ты в своих снах тоже слышал обещания могущества? Война, которую разжигает Саревок, – это жертвоприношение Баалу. Он ждет, что кровавая бойня разбудит в нем Великого Хищника. Возможно, он и прав… Но я не хочу отдавать его тьме!       – А служишь ему, как наемная убийца, – с горечью упрекнул Линх.       – Неправда! – воскликнула девушка. – Хотя мне пришлось покинуть мою родину – Кара-Тур – и стать охотницей за головами на Побережье Мечей, я не служила Саревоку. Я убивала преступников, пусть и по заказу таких же преступников, как они, но у меня был свой кодекс чести. Раньше Саревок никогда не заставлял меня его нарушать. Теперь он потребовал, чтобы я покончила с тобой. Он упрекнул меня: «Ты не любишь меня по-настоящему, если твоя честь тебе дороже, чем мое будущее!» И все же я люблю его сильнее, чем он думает, – чистосердечно продолжала она. – Саревок считает себя избранным. Но я хочу спасти человека в Звере, которым он готовится стать.       Линх медленно покачал головой.       – Поверь, я не знаю, как остановить Саревока, чтобы он остался в живых.       – Я отдам его в твои руки, – с безоглядной решимостью ответила Тамоко, протягивая Линху что-то, завернутое в красную ткань. – Против этой улики Саревок будет бессилен.       – Что мне с ней делать? – Линх с сомнением взвесил в ладони тяжелый и плотный сверток. – Если это и правда неопровержимая улика, то Саревока ждет смертная казнь.       – Он сможет бежать, я позабочусь об этом, – прозвенел голос Тамоко. – Обрати его в бегство, но не убивай. Саревок теперь в твоей власти. Прояви милосердие, ильматари!              Что в свертке, Линх не имел ни малейшего представления до тех пор, пока не вернулся в Логово и не развернул дорогой тонкий лоскут красной шелковой ткани.       Там оказалась лишь невзрачная потрепанная книжка…       Линху подумалось: Саревок жил в семье коммерсанта, он с детства видел, как люди вокруг него все время что-то записывают. В этом они с Линхом были похожи. Оба выросли среди книг, только Саревок – бухгалтерских.       Может быть, поэтому Саревок тоже привык доверять перу и бумаге? А может, вести «бухгалтерию» такой сложной интриги, как втягивание в войну всего Побережья Мечей, попросту невозможно было в уме?       В памяти Линха снова всплыло пророчество Алаундо. «Один из детей Баала возвысится над остальными, и его воля предопределит судьбу Побережья на грядущие столетия». Парень уже успел поверить, что в пророчестве говорится о нем. Сын Бога Убийства, который предопределит будущее Побережья – это же он, Линх, разве нет?       Так вот что на самом деле! Саревок тоже отродье Баала, и поэтому предсказание исполнится в любом случае, кто бы из них двоих ни победил… Алаундо никогда не ошибался!       Друзья позволили Линху прочесть дневник первому, разве что Имоен иногда подходила и заглядывала через плечо, но он с детства привык к этой ее манере.       Строка за строкой, Саревок подробно описывал подготовку железного кризиса, устройство тайного склада в Клоаквуде, подмены некоторых своих конкурентов и политических противников серыми двойниками-шаллар. Саревок рассказывал, как повел двойную игру, использовал и в конце концов убил собственного отчима Рейлтара Анчева и его сообщников в Кэндлкипе.       Впрочем, Линх догадался немного раньше, кто был тот странный незнакомец с томиком Алаундо, встретившийся ему в библиотеке…       Вперемежку с деловыми заметками страницы заполняли жадные размышления Саревока о своей «божественной крови» и пересказ мучительных ночных кошмаров.       В этом жутком и откровенном дневнике было достаточно сведений для разоблачения его владельца, достаточно нитей, позволявших доказать прямую связь Саревока с волнениями на Побережье Мечей!       Но мысли Линха все чаще сбивались, и он начинал думать о Тамоко.       Наверное, девушка в тенях следила за ним какое-то время… А он при встрече не разглядел даже ее лица, только узкие темно-карие глаза в прорези маски. И слышал голос, в котором каждый звук – серебро и хрусталь.       Она изучала Линха, пыталась понять, какой он. И своим голосом проникла в самое его сердце, сказав: «Ты способен сострадать».       Из дневника Саревока делалось ясно, что из тяжелых ночных кошмаров он вынес тайные силы, достойные сына Баала. Имоен назвала его «демоном в черных латах», и Линх тоже было поверил, что это сущность из преисподней. А оказалось, это был его брат…       Брат. Слово, которое, согласно пророчеству Алаундо, для Линха значило только «враг». «Брат» - означает «дерись».       И Тамоко решила, что при всем этом Линх согласится сохранить Саревоку жизнь, поможет ей спасти его?!        Дальше в дневнике все чаще упоминалось имя самого Линха. Похоже, Саревок не отличался хладнокровием, он сыпал бранью, а его изобретательность в пытках, хоть и не воплощенных в дело, взбесила Линха.       «И теперь я должен буду пощадить тебя?» - мысленно спрашивал он.       Как Тамоко умудрилась полюбить такое чудовище?!       Он ничего о ней не знал. Она была просто серебряным голосом, облаченным в черное.       Она встала между ним и Саревоком, поэтому Линх не мог нанести удар.       Отсутствующим взглядом глядя на свет свечей в канделябре, он совсем перестал переворачивать страницы.       Имоен с нетерпеливым вздохом подошла и потрясла его за плечо:       – Слушай, старик! Дочитывай, а если не хочешь, то дай почитать другим. Всем интересно!       Сколько Ксан себя помнил, его жизнь протекала вдали от Эверески, в разведке и исследовании человеческих земель.       Таковы были обязанности Серого Плаща: закрытая эльфийская крепость Эвереска не могла продержаться без связей с внешним миром, без поставок сырья, особенно металлов. Поэтому Ксан и сейчас продолжал жить в «Застенчивой Русалке», в холодной комнате, запиравшейся на огромный засов, покидая ее лишь для того, чтобы проверить городские новости.       В свободное время он читал. Ах да, он выходил еще, конечно, чтобы заглянуть в букинистические лавки. Но когда твой возраст исчисляется трехзначной цифрой, и свободное время ты обычно проводишь за книгами, найти себе свежее чтение становится все труднее…       В дверь постучали, и Ксан со вздохом отложил книгу. Не вставая, послал заклинание, отодвинувшее засов.       На пороге выросла могучая фигура, закутанная в длинный балахон, но вошедший тут же сбросил с головы капюшон и открыл лицо.       – О Селадрин! – встревоженно прошептал Ксан. – Входи скорее!       Когда Линх вошел в комнату, повисло неловкое молчание.       Линх не был полностью уверен, что Ксан хотел бы его видеть. В то же время эльф напряженно перебирал в уме, как поздороваться, чтобы это не прозвучало слишком пессимистично.       – Ну… по крайней мере, ты жив… – наконец проронил Ксан. – Я и не ожидал.       – Может быть, я нежеланный гость? – прямо спросил Линх.       – Не принимай мое скверное настроение на свой счет, – передернул плечами лунный эльф. – Поверь, я просто не знаю, что уместно сейчас сказать. Разве «я рад тебя видеть» не прозвучало бы, как издевка? Чему мне радоваться? Тому, что ты на краю пропасти?! Прошу, располагайся, – Ксан кивнул на свободное кресло. – Я могу чем-нибудь помочь?       Линх заметил, как Ксан нервно постукивает пальцами по переплету лежавшей на столе книги. Такие пальцы обычно были у ученых Кэндлкипа – книгочейские, чуткие. А вне Кэндлкипа – почти ни у кого. Парень ощущал безотчетное доверие к эладрину.       – Я просто хотел повидаться, – признался он. – Поговорить… Знаешь, Ксан, со мной недавно случилась необыкновенная история. Я встретил девушку, – Линх запнулся, поймав его полный внимания взгляд. – Она… эта девушка принесла мне кое-какую вещь, чтобы спасти…       Изумленный Ксан вскинул брови:       – Что за девушка пыталась тебя спасти?       – Не меня, а его. Саревока, – со вздохом поправил Линх.       – Его?! – вырвалось у Ксана так сочувственно, что парень испугался: не прочел ли потихоньку чародей его мысли.       – Но Саревока вовсе не нужно спасать, – заметил Ксан. – Его дела идут прекрасно, не в пример некоторым.       Линх нахмурился:       – Угу… Мы с Минском стояли под канализационной решеткой и слышали: на послезавтра назначена его… ину… агу… инуагурация… – тут парень потряс головой: он знал, как пишется это слово, но выговорить все равно бы не сумел.       – Инаугурация, – машинально подсказал Ксан.       – Я должен одержать победу над Саревоком, но оставить ему жизнь. Завтра все решится, – обещал Линх. – По крайней мере, скоро ты сможешь сообщит в Эвереску, мир или война на Побережье Мечей.       И Линх, и все его спутники понимали: либо они сорвут инаугурацию нового герцога, либо Саревок получит свое – титул и возможность, снарядив армию, воплотить в жизнь слова Алаундо: «Дети Зверя принесут в мир войну, и мир захлебнется в крови».       Церемония будет проходить в герцогском дворце, но затем новый герцог, согласно обычаю, должен показаться народу на площади. Конечно, приблизиться к праздничному помосту, на который поднимутся великие герцоги и Саревок, стража позволит лишь самой чистой публике, а всяческой оборванной голытьбе придётся толпиться в задних рядах.       Линх хотел добраться до помоста. Имоен лишь пожала плечами:       – Да кто тебя пустит?! Твою морду весь город уже знает, как родную, – напомнила она. – У тебя слишком приметная внешность, Линх, ты здоровенный, и люди вокруг всегда на тебя смотрят. Тебя тут же схватят.       Но тут Имоен вспомнилось объявление о розыске, на котором были их с Линхом портреты. Самой себе девушка на портрете понравилась. Зато с ее приятелем художник явно переборщил… И вроде придраться не к чему, там, что нос получился не той формы или подбородок не такой ширины. Все на месте, просто Линх на рисунке похож на свирепое чудовище.       Имоен даже готова была признать, что да, может, он на первый взгляд и кажется чуть-чуть грубым, но всему же есть предел, он не монстр!       Однако девушка внезапно сообразила, что как раз сейчас это им с Линхом на руку.       – Понимаешь, – окидывая его изучающим взглядом с головы до ног, сообщила она. – Тебе нужно прилично одеться. И знаешь, что? Мы сделаем из тебя писаного красавчика.       – Издеваешься? – насторожился парень.       – Серьезно! Ты должен стать совсем другим, чем они о тебе там вообразили, – объяснила Имоен. – Если тебя рисуют кровожадным выродком, то мы из тебя сделаем прекрасного принца. А кстати, старик, я тебе уже давно советовала заняться своей внешностью!              Теперь Имоен придирчиво разбирала мешки и коробки, которые по ее заказу принес посыльный от Борка. Когда-то дядюшка Винтроп рассказывал, что трактирщики в крупных городах часто занимаются скупкой краденого, ввозом контрабанды и прочим недооцененным честными гражданами бизнесом. Поэтому у Борка можно было наверняка заказать всякую всячину. Имоен расправляла панталоны, камзолы, плащи, на глазок примеряя к ним украшения и шляпы.       – Вот это, кажется, ничего, да? – прикидывала она.       Линх наблюдал за подругой детства с некоторой опаской. По ее голосу было слышно, что она намерена позабавиться.       Имоен лишь беспокоило, что она очень смутно представляла себе, как одевается знать. Единственная знатная дама, с которой она водила знакомство, по иронии судьбы оказалась друидкой. По мнению Джахейры, одежда на что-то годилась, только когда в ней было удобно ходить по чащобам и топям.       Халид с некоторой печалью в голосе напомнил, что он с юных лет служил – стражником в Калимпорте, пехотинцем в калимшанской армии, охранником караванов – поэтому, хоть его сердце и не желало этого, в жизни из него получился только солдат, абсолютно не смыслящий в изяществе.       Правда, рашеманская ведьма предложила Имоен свою помощь. Но у Динахейр оказались совершенно экзотические представления о моде. Ей нравилось все яркое и пестрое, цветное шитье и золотые украшения.       Даже Минск высказался. По его мнению, Линха могли спасти красные сапоги. Или красный кафтан.       Хихикая, Имоен соглашалась:       – Точно, Линх, как будто ты приехал из Рашемана! Добудем тебе красные сапоги, красный кафтан и шапку с меховой оторочкой, а?       Это звучало точь-в-точь как тогда, когда в детстве она замышляла для них с Линхом очередную «потрясающую катастрофу».       В конце концов Имоен решила положиться на свой вкус. Шут с ней, с аристократической модой. Надо просто подобрать что-то, что подходит к его волосам и глазам, и что будет выгодно смотреться на его широкоплечей фигуре.              Линх не протестовал. Он готов был и нарядиться, и позволить отстричь свою косу – толстую, в руку толщиной, с вплетенными в нее кожаными лентами, полезную тем, что в схватке, по словам мастера Йондаллара, она вполне могла сдержать рубящий удар по шее.       И вот после долгих мучений и примерок Линх наконец обнаружил перед собой в зеркале довольно молодого с виду парня (он всегда считал, что выглядит старше), с короткой стрижкой, в длиннополой бархатной куртке нараспашку, в плотно облегавшем торс до талии камзоле, из-под которого виднелась белоснежная сорочка. На нем были штаны с широким ремнем и высокие сапоги.       Имоен оказалась права: от неожиданности Линх сам себя едва узнал. А если его увидят те, кто раньше видел только в объявлении о розыске, то подумают, что Линх похож на того головореза разве что ростом да парой-тройкой черт, указывающих на родство с орочьим племенем.       Линх все еще разглядывал себя с несколько обескураженным выражением, когда Имоен пихнула его в бок:       – Эй, ваше благородное сиятельство, подвинься! – и тоже встала перед зеркалом.       Девушка была в новой магической мантии, покрытой роскошной вышивкой, а свои броские рыжие волосы спрятала под черный атур – высокую остроконечную шляпу.       Линх вытаращил глаза.       – Имоен Колдуническая! – ухмыльнулась девушка, довольная произведенным впечатлением.       – Ты что же, пойдешь со мной? – забеспокоился Линх.       Имоен сощурилась:       – А ты как думал? Слушай, я просто буду рядом на всякий случай, – добавила она рассудительно. – Халид, Джахейра, Динахейр и Минск затеряются в толпе. А я за тобой присмотрю.