Извозчик душ

Я почти понял слова Мары буквально, что Смерть сдулся, сдал позиции, напуган и мечется, хватаясь за ниточку. Для них, богов, может, оно и так, но не для людей. Для нас он всё ещё держит ситуацию мёртвой хваткой. Город превратился в сплошную агитационную машину, призывающую сдавать всех, кто сотрудничает со Свободным легионом. Все улицы из чёрных и серых мазков уныния превратились в яркую арт-площадку, словно Город – одна большая выставка художников. Яркие плакаты, транспаранты и зависшее меж зданий экраны давили на самые важные точки в жизни большинства Слуг Смерти. Комфорт, обыденность, отсутствие перемен. То, что они ценят больше всего на свете. Поэтому и агитация в пору: с каждого столба разрывался рупор громкими обвинениями в адрес Вольных демонов, повествуя об их жестокости на просторах Мира Мёртвых. Плакаты на стенах пестрят призывами не подчиняться мерзким беглецам из Ада, демонстрируя их жуткими человекоподобными существами, отрывающих головы Извозчиков. На каждом шагу настойчиво вбивалось в сознание обывателя, что Вольные демоны и их шайка ставят своей целью только разрушение и уничтожение всего Мира Мёртвых. Мельком я успел увидеть, как некий Извозчик громко спорил со своим товарищем, утверждая, что подрывная деятельность Вольных демонов – это шанс на освобождение душ и полноценной вечной жизни для них. Вдруг рядом с ним резко затормозил броневик, из него выбежали громилы Надзиратели, быстро затолкали парня в кузов и увезли в сторону Госпиталя. А вот и первые репрессии. Совсем неосторожно он начал разглагольствовать, даже Луций себе такого не позволял. Я взял деньги в банке, сел в машину, но в магазин за эмоциями не торопился. Блядь! Сколько размышлений, сколько гребаных самокопаний, сомнений и терзаний посеяли эти воспоминания о жизни. Мне теперь не хочется эмоций, я уже отчётливо помню, как радовался при жизни просто так, и как просто так бесился на весь мир, стоя в пробке. А теперь я чувствую, будто мне ампутировали чувства, и я ощущаю фантомную боль. Вроде есть, вот они, почти рядом, бурлят во мне, но стоит потянуться, и там будет лишь убийственная пустота. И это чертовски мучительно. Ну на кой хер вообще было пытаться вернуть меня к ним? Ну за что? Был же я Извозчиком, довольствовался теми искорками воспоминаний, которые у меня были, а дальше меня и не тянуло копаться. И правильно, должно быть! Учитель говорил, что я стал Нейтральным, потому что во мне изменилось что-то в последний день моей жизни. Ага, конечно. Может, я собственноручно задушил это в себе? Смысл утрачен… Дождь нещадно обстреливал ночной город, злые порывы ветра норовили сорвать и бросить ненавистные им рекламные щиты, молнии вспышками озаряли свинцовые залежи в небе. Под гневный раскат грома хлопаю дверью машины. Силуэт, потерявший теперь очертания, бежит ко мне. Хочет что-то сказать, но моя нога с силой бьет на педаль, и я срываюсь прочь. Навсегда. Стена из дождя навеки отделяет меня от силуэта… от огня в окне дома… от прежней жизни… Стрелка на спидометре неумолимо поднимается вверх, тёмно-синий капот пронзает плотную стену дождя, тусклые огни фар еле проникают сквозь неё. Мне всё равно… Всё равно, куда ехать. Всё равно, что не разбираю дороги. Я хочу убраться прочь. Исчезнуть. Сгинуть в этой мокрой пелене. Крепость моих идеалов, в которые я свято поверил вновь, рухнула, потеряв под собой фундамент. Что-то вроде болевого шока позволяло мне с ледяным безразличием смотреть вперед и механически давить педаль. Я знал, что потом боль холодным лезвием будет колоть меня каждую секунду, страшная стена депрессии придавит сверху, мешая встать… Но я встану! Как и прежде, встану и сражу эту жестянку, что и раньше вонзала в меня десятки лезвий. Я вновь стану лучше и сильнее, чем прежде, но… То, что разбудила во мне она, погибнет навсегда. И уже никогда не воскреснет… А пока я упивался яростной мелодией мотора BMW и не убирал ноги с педали газа. Дворники тёрлись об лобовое стекло изо всех сил, стараясь сохранить для меня обзор. И вдруг на дороге появляется девушка. Из неоткуда! Словно из воздуха! Она что-то кричит и закрывается руками. Затормозить не успею! Резко руль вправо, и по тормозам! Поздно. Со скрипом тормозов вонзаюсь в столб. Смявшийся в гармошку капот и брызги стекол стало последним, что я увидел… Машинально потянулся за таблетницей, опрокинул парочку радостей: фальшивая улыбка расплылась по лицу, и я даже посмеялся. Но всё не то! Всё бред, всё ненастоящее! "Чёрт, чёрт, чёрт! – бью ладонями по рулю. – Я по-прежнему так мало помню о своей жизни, но эти воспоминания о чувствах, ощущениях... Они убивают!" Чёрный "БМВ" срывается с места со скрежетом, оставив следы на асфальте и устремляется туда, где должны быть ответы. Так подсказала Мара. Я у одного из небоскрёбов в Русском районе. Ставлю машину на парковке у бордюра и вбегаю внутрь. – Молодой человек, вы к кому? – остановил меня возмущённый, не очень-то приятный женский голос. Слуга-консьержка, этого ещё не хватало. Видать, бабка и при жизни ей работала, но была единственной из своей профессии, кто после Смерти угодила на службу в Город Суда. Потому что больше нигде Слуг-консьержек я не видел. – На тридцать первый этаж, – подхожу к её решётчатой будке. Внутри сидит какая-то гусеница в очках с толстыми щеками и надменным взглядом. Не глядя на меня, она что-то сверяет со списком. – К кому? – с вызовом продолжает она. – Девушка там живёт, блондинка. – Её личный номер? – Что? Да откуда ж я помню? – Тогда не пройдёте. Ещё с минуту я спорил с консьержкой, прежде чем убедил её, что знаю девушку, к которой иду. Сраная бюрократия, даже после смерти достанет. Поднялся на этаж. – Ань, ты дома? – стучу в дверь. Слышу смех за ней, Анна открывает: в одной рубашке, стройные ноги обнажены, на лице глупейшее выражение радости, словно она изрядно упитая. Под эмоциями. Сраный Город наркоманов, все сидят на таблетках, все живут на таблетках. – О, Артур? Ты решил ещё по красной таблеточке со мной отпить? – её взгляд стал тошнотворно развратным. – Нет, я по делу, – быстро вхожу в квартиру. Она кокетливо посмотрела на меня, опёршись о закрытую дверь. – И по какому же делу ты приходишь ко мне, кроме как засадить мне? – она игриво повела бровью. – Мне нужно, чтобы ты сейчас сосредоточилась! – я смерил её как можно более серьёзным взглядом, но в результате вышло по-любому жутко скрюченная физиономия, потому что эмоции радости ещё действовали, и лицо грозилось треснуть от смеха, как Гора Гномов пару дней назад. – Сосре... что? – она захохотала. – Это ещё зачем? Я подошел к ней вплотную и взял за плечи. – Посмотри на моё лицо. – Оно смешное! Ахаха! – Прошу тебя, – видимо, моя мольба оказалось настолько сильной, что она хоть немного перестала смеяться и постаралась смотреть на меня внимательней. – Какой ответ ты хочешь получить от меня? – Видела ли ты меня при жизни. Может, не лично, по телевизору, в газете, в кино. Видела ты меня? – Не знаю, а какая у тебя фамилия настоящая? Я чёто забыла. Аахаха, – снова засмеялась. – Вспоминай, больше никто к моему досье доступа не имел. – Погоди, погоди. Какая-то... Птичья? – Соколов? – Нет, но ближе. Орлов вроде... – Орлов... Нет, Орловский, – память сразу ожила. Точно, Орловский! – Постой, – Аня замерла, её большие голубые глаза внимательно изучали меня с видом профессионала. Она аккуратно взяла меня за подбородок и стала осторожно поворачивать моё лицо: в профиль, в анфас. Прошлое художницы сказывалось. – Слушай, а я как-то раньше и не замечала... И в правду... – Что? – И как я могла не замечать... Ахаха! Ты прав, я же когда тебя возила, ещё твоё досье читала! Ну точно, ну как я могла забыть? – она продолжает вертеть мое лицо, как мартышка, которой в руки попал новогодний шарик. А затем отпускает, и, глядя в глаза, признаётся с восторженным смехом: – Артур Орловский, мой любовник – знаменитость, немыслимо! – Аня, соберись! – я беру её за плечо. – Кто я, мать твою, такой? И она собралась, промолчав с минуту и уже по новой разглядывая меня, с осознанием того, кто всё это время с ней находился. – Артур Орловский, – ей словно нравилось это произносить. – В своё время ты нехило так продвинулся благодаря связям с нефтяным магнатом, а затем стал самостоятельной личностью: богач, актёр, благодетель, всё время пиарился и мелькал в телевизоре. Кстати, в кино ты очень хорошо угадал, что пошёл. О тебе сразу узнали... В политику ещё хотел податься. У тебя, кстати, получилось? Я просто не следила за новостями, а потом умерла. Вот это заявочки. Что ещё скрыли от меня, когда я умер? Может, я ещё переодеваюсь по ночам в костюм летучей мыши и отлавливаю преступников? Погодите-ка... Орловский, я же уже слышал эту фамилию от кого-то. Совсем недавно. Незадолго до массового побега демонов из Ада. – Ты сказала про какого-то нефтяного магната... Он известный? Ты фамилию его знаешь? – Вроде да... Его постоянно упрекали во всевозможных криминальных аферах, но он выходил сухим из воды... Точно! Дуков. Меня как шарахнули. Дуков! Даже лицо его перед глазами. Этот седой, вечно спокойный тощий мужичок. Даже внешность его вспомнил. Это же... Тот самый бандит, о котором мне рассказывал пассажир, журналист Алекс. Вот же бывают совпадения. А ещё он его убил... "... Слушай, а у тебя случайно не Орловский фамилия? – Звучит в голове воспоминание об отважном пареньке Алексе, который мне это сказал. – Больно ты мне того бизнесмена напоминаешь, что вместе с Дуковым работал, а потом погиб". – А чё ты раньше-то не спрашивал? – удивилась Анька, выплюнув смешок. – Я бы рассказала. А то, даже, когда я начинала, тему менял. Вот и думала, что тебе это не нужно. Я не ответил, погрузившись в себя так глубоко, словно сиганул туда со скалы. Чёрт! А Луций не такой дальновидный, как я думал. Он-то мне внушал, что я хороший человек, а тут воно как. Я в жизни был богат и популярен, а всего этого добился благодаря отъявленному душегубу. Да у меня по любому у самого руки в крови. По самые не балуйся. Не знаю, что за потрясение или психологическая травма изменила меня в последний день, но она уберегла меня от Ада. Не от Рая, как меня убеждали. Совсем недобрый человек я был... Я не смог ничего вспомнить на этот счёт, но уже представил, каким тщеславным и хладнокровным я был. Бесчувственно устраняя всех, кто встаёт на моём пути. После такого мне как-то перехотелось копать дальше. "Хантеры, приём! – словно в мозгу у нас был передатчик, раздалось послание от Смерти. Анька тоже его слышала, я понял это по её сосредоточенному лицу и взгляду, смотрящему куда-то сквозь меня. – Выдвигайтесь на восток, Бог обнаружен!"