Извозчик душ

Чтобы дойти до входа в Здание Суда, нужно ещё пройти ступенек двадцать по мраморной лестнице, внизу которой, как стражи, оскалились две горгульи. Двери из какого-то чёрного, словно сожжённого и окаменелого дерева с жутким скрипом открываются сами собой. Оно и понятно, высотой они, видимо, с это самое дерево и толщиной с кулак. Очень тяжелые даже для мёртвого человека. Внутренности Здания Суда, в чьём мёртвом теле решались судьбы миллиардов душ, встретили нас величием и мерзостью смерти. Внушительный округлый зал, словно планетарий. По его стенам ползли серые и агатовые чернила, рисуя картины смертей самых известных людей. Это как кинозал, где одновременно показывают десятки картин: как умирают великие вожди от отравления, как их глаза закатываются, а пена застывает у рта, как взрывается голова Гитлера, когда он нажимает спусковой крючок своего пистолета и как вскрывают себе вены в ванных звёзды кино. Всё это показано не так, как это бы видел живой человек: умирающие люди прозрачны, а безликий человек в чёрном плаще, который стоит рядом с ними, плотный и настоящий. Киллеры. Воплощения воли Смерти. Под сводами, как модели, прохаживаются девушки и тощие мужчины в самых загадочных чёрных одеяниях: одна девушка шла на таких высоких платформах, словно это были ходули, она еле-еле шагала и едва удерживала равновесие, её тонкие ноги обтягивали джинсы, с которых косами свисали длинные чёрные плети, а, и без того тонкое тело, сдавливал корсет с цепями, её маленькие ручки с длинными ногтями балансировали в такт тяжелым шагам. Большая часть присутствовавших девушек выглядела этакими пышными чёрными розами в больших платьях и блузках с внушительными, но изящными рукавами, на которых застывшими снежинками мерцали стразы. Некоторые девушки и вовсе экономили на одежде: одна с белой, как омытая и очищенная кость, кожей шла абсолютно голая на кожаных сапожках с высоким каблуком, её лицо было скрыто маской с глазами, сделанной из ткани и большой шляпой с фатой. Её аккуратная грудь едва дрожит при шагах, а на гладком выбритом лобке красуется клеймо с черепом. Здешние мужчины тоже вырядились не лучше: чего только стоит полностью покрытый латексом мужик в сапогах, похожих на ласты и противогазом, а также побритый налысо юноша в широкой мантии и женских чёрных босоножках. Эта группа фриков – персонал Здания, тоже Слуги Смерти. И они что-то показывают и рассказывают гостям, существам, чья внешность в принципе не поддаётся описанию: щупальца, много глаз и чешуек. Или же вполне человекоподобные, но с нарушенными пропорциями лица и тела. Объединяло их с их собеседниками-фриками только одно: все носили чёрные наряды: у кого-то это была просто мятая картонка во всё тело, а у кого-то сверкающий комбинезон или скафандр. Скорее всего, это инопланетяне... Боги Смерти и их делегаты с других планет. С мысли о том, как мертвецы бороздят просторы Вселенной на звездолётах, меня отвлёк довольно вежливый вопрос человека в маске: – Ваш пропуск, уважаемые Извозчики. Перед нами несколько солидных мужчин в смокингах, совсем как у нас, только вместо белых галстуков сверкающая полоска тьмы. На поясах поблескивают пистолеты, а лица скрывают маски в виде черепов. Совсем как у Надзирателей, только эти охранники выглядят вполне по-человечески, а не грубыми мышечными чудовищами. – Мы к Господину Смерть! – гордый этим фактом вытянулся Луций. Профиль его римского лица с прямым носом выглядел сейчас героически. – Пройдите, пожалуйста, к столику регистрации, – охранник вежливо указал рукой в кожаной перчатке направо. Для нас налево. За стойкой из тёмно-серого стекла сидит девушка в очках с оправой в виде двух кос, её обильные чёрные тени словно продолжение очков, сквозь которые устало смотрят безжизненные глаза. Крупные губы будто углём измазаны чёрной помадой. – Ваши номера, – голос её робкий, словно сорвавшийся, а холодные серые глаза устремлены куда-то в сторону. Видимо, у девочки закончился эффект от эмоции, и она приуныла. Каждый из нас называет десятизначный набор чисел, она вбивает их на компьютере и на экране выводятся наши досье. – Вас ожидают в секторе "дельта", – вместо пропусков нам дают по оболу. Не медная монета, какой мы обычно расплачиваемся в магазинах с эмоциями, а серебристая. – Дик, проводи их, пожалуйста. – Если после смены я провожу тебя, – засмеялся охранник из-под чёрной маски. – Очень смешно, – не глядя в его сторону, вздохнула она. – У меня как раз есть парочка красных таблеток, – уже коллеги Дика раскатисто посмеялись. – Пойдёмте, – кивает нам. Своды круглого зала мерцают хрустальными люстрами в форме черепов людей, животных и даже выходцев с других миров. Нас проводят в темные уголки зала, туда, где свет больших ламп рассеивается, уступая место тьме. Здесь временами раскрываются серые пасти лифтов с решетчатыми кабинами. – БУ! – слившись с этой тьмой, из неё выскакивает существо с тонким исхудавшим телом, настолько чёрным, что способно раствориться во мраке. Оно улыбается гнилыми желтыми клыками, огоньки глаз на лице цвета свежей крови, не мигая смотрят сквозь нас. Чудовище снова ехидно ухмыляется, а затем прыгает куда-то в темноту. – Это Троттл, – говорит Дик, вызывая лифт. Мы всё ещё смотрим в темноту у других лифтов, пытаясь разглядеть хоть малейшее движение существа. – Один из домовых Здания Суда. В общем-то, безобидное создание. А у меня перед глазами всё ещё его багровое лицо, и эта безжизненная улыбка. Будь я жив, мне бы этот Троттл снился в кошмарах. Заходим в лифт. Его панель с кнопками занимает почти всю стену, на кнопках в первом ряду цифры идут в обратном порядке от 20 со знаком "минус". Здесь ещё двадцать подземных этажей! Дик нажимает пятый снизу, и лифт с сердитым ворчанием опускается. Сам лифт без ламп, полоски света проглядывают в кабину через его решетчатые стены. Через них можно разглядеть серые шахты, построенные из каменных блоков. – К Господину Смерть нечасто водят Слуг, – не отрывая взгляда от панели с кнопками, говорит Дик. – Но тех, кого водили, испытывали некий... дискомфорт. – В каком смысле? – спрашиваю. – Ну, душа человека не очень хорошо себя чувствует рядом с такой мощной сущностью, – Дик фальшиво посмеялся из-под маски. – Возможны галлюцинации, чувство паники, печали. Эмоции начинают вспыхивать сами собой, как по волшебству, – он снова изобразил смешок. И тут я ловлю себя на том, что очертания его одежды, лифта, все сложнее разглядеть. Лампы шахты горят все более тускло. Словно волна тьма медленно обволакивает нас, как щупальца спрута. Лифт остановился. – Ваша остановка, – я с Анькой и Луцием осторожно вышли в открытые двери, в полную темноту. Голос Дика дрожащим эхом разносился по ней. – Удачи вам, – и поехал наверх. – И куда нам идти? – спрашиваю Луция. – Наверное… прямо, – последняя часть фразы долетела откуда-то дальше, словно он успел перебежать несколько метров, пока её говорил. – Ты никогда здесь не был? – мой голос эхом разносится по тёмному помещению. Держу пари, оно огромно. – Первый раз! – Луций уже срывается на крик, который становится ещё дальше. – Куда ты отошёл, Артур?! – Я стою на месте! – кричу ему. «естее! еестее», – монотонно отвечает эхо. – Я тоже! – голос Луция уже совсем далеко, словно он кричит с другой улицы. – Анька, а ты где?! – зачем-то озираясь по сторонам, встречая только темноту. – Тоже здееее…– её голос утопает, словно она падает в глубокую яму и стремительно мчится вниз. – Где? ГДЕ?! – в ответ тишина. Они все исчезли. Оборачиваюсь в поисках лифта (его кнопка наверняка должна слегка мерцать) но и её нет. На месте дверей прорезают темноту две щелочки желтых, словно гирлянды глаз. Я уже видел их минуту назад… Троттл. – БУ! – багровое лицо, настолько исхудавшее, что буквально обтягивает череп и зловонное дыхание сгнивших зубов с кусочками гнилого мяса в них, оказывается прямо передо мной. Только мерцающий свет глаз помогает разглядеть лик тощего монстра. Рефлекторно кидаю в него кулак, но он лишь проходит сквозь влажную пустоту. – Хе-хе-хе! – противный смех раздаётся прямо над плечом, настолько противный и жуткий, словно смеётся оживший подгнивший труп, выплёвывая из живота сгустки гноя. Поворачиваюсь, и темноту просвечивает уже целый рой из Троттлов: их глаза подрагивают из-за неистового утробного смеха. От этого смеха можно сойти с ума, он словно разрывается хриплыми петардами глубоко в голове. – Мы всё про тебя знаем, – шипит пара широко раскрытых фонарей глаз, проносясь мимо меня. Знаем... Всё знаем... Про тебя... – шелестит в ответ эхо. А затем все глаза разом меркнут и передо мной, словно сверху бьёт прожектор, вспыхивает столб света. В его центре cпиной сидит девушка. Её силуэт стройной фигурки облегает блестящее платье цвета еловых веток после дождя. Такого же свежего и мерцающего. Её каштановые волосы завиты в кудри. Это была она… Та самая, что стала являться мне после того, как эльфийка покопалась в моих мозгах. Образ из забытой жизни. Я неспешно подхожу к ней. Словно под гипнозом, словно марионетка, которую на ниточках медленно тащат к другому концу сцены, неспешно перебирая каждую ногу. Она передо мной…Я ощущаю запах её духов, названия не вспомнить, но такой сладкий едва уловимый запах. Её тонкая шея и чуть оголенные плечи на расстоянии вытянутой руки. В голове вспыхивает образ, как я подходил к ней за спиной при жизни, клал свои руки на её гладкие плечи и нежно массировал их. Но я не могу вспомнить даже её имя… Я мысленно положил руки, и тут её голова медленно разворачивается ко мне. Но не плавно. Неестественно, рывками. В голове вспышками её серо-зелёные глаза, немного тонкие губы, маленький изящный нос, но я не могу собрать в голове образ её лица. Целостный. Голова совершает последний резкий рывок. – Привет, Артур! – хрипящим криком, словно ей разрывают брюхо, вопит она. Вместо лица, изъеденный до черепа кусок кровоточащего мяса, в котором шевелятся тучи опарышей, из пустых глазных яблок вытекает чёрная гнойная жижа, а гнилые зубы трескаются и падают один за другим. – Скоро мы встретимся снова! – а затем она рассыпается. Рассыпается с непристойным звуком на кусочки гнилого вонючего мяса, изъеденного червями. Прожектор гаснет, и проносится волна рокочущего дикого смеха. Теперь уже фары глаз вспыхивают, и разом гаснут в кромешной тьме. Я продолжаю идти в ней. Больше никаких жёлтых глаз, никакого шороха. Тишину нарушает лишь стук каблуков лакированных туфель. На мою душу находит страх. Фальшивый, навеянный магией, страх. Или настоящий? Столб луча прожектора снова возникает передо мной. Его источника нет, луч света обрывается во тьме над ним. В центре луча маслянисто мерцает операционный стол. Багровая субстанция стекает с него, заливая пол. На столе без движения лежит тело в костюме с лакированными туфлями, одежде Извозчика. Сверху склонился хирург в парике клоуна, вместо инструментов он когтистыми лапами копошится, выдирая из него куски мяса и с металлическим хохотом поедая. Кровь стекает по его халату, оставляя длинные красные подтеки, мажет его лицо и губы, вязкие капли падают с подбородка. – Артур, – не глядя в мою сторону, клоун хохочет, все активней вырывая кишки из разорванного брюха Извозчика. – Глупый, глупый, Артур... Я подхожу ближе и смотрю на побелевшее лицо мертвеца, из открытых глаз которого, словно слёзы, стекают ручейки крови. – Как ты думаешь, почему ты не помнишь своей жизни? – клоун с удовольствием отправляет в рот оторванный кусок печени, клацают ряды его акульих зубов, глаза, изрезанные сетками капилляров, вытаращены на меня. – Думаешь, тебе стёрли память, потому что там было много опасных воспоминаний? Это так, но почему тебя это не заботит? – хирург вырывает у трупа кадык, брызнув темной жижой крови мертвеца, а затем он с хрустом пожирает хрящ. Я внимательно смотрю на лицо трупа и узнаю в нём... СВОЁ! – Потому что ты не был против, Артур! – измазанный гримом и кровью клоун хирург улыбается рядами острых треугольных зубов. – Ты сам отказался от себя, и поэтому стал Слугой! Ты сожрал сам себя! А-ХА-ХА! – монстр заливается смехом, и в его чертах лица я узнаю... Свои. Вдруг хирург, и операционный стол, и мой труп на нём взрываются кровавой кашей, и снова темнота. А затем чувствую, как разум покидает меня, и я падаю.