Когда плачут цикады Приказ: Глава о грехе отведения глаз

      — ...А когда Иссики-сан сказал, что все пятьсот членов Полярис присоединятся к сельсовету и выберут нового старосту из своих, я думала, Кисаку-сана инфаркт хватит! Видела бы ты его лицо... впрочем, не то чтобы все остальные были особенно рады такой перспективе.        Тамаки услышала слова матери ещё из коридора — уж очень эмоционально та рассказывала о случившемся на последнем собрании сельсовета. А уже пару секунд спустя сама Тамаки присоединилась к матриархам семьи Сонодзаки в комнате нынешней главы.       — Бабушка, я принесла чай! — объявила она, отодвигая дверь.        Услышав её голос, Мион и Акане подняли головы, и напряжение на их лицах уступило место тёплым улыбкам. Её появление развеяло тяжёлую атмосферу, неизменно сопутствовавшую обсуждениям Полярис, гораздо лучше (несколько натянутых) шуток Мион, за которыми чувствовалось всё недовольство деревенских текущим положением. Невинная Тамаки в этом плане всегда была глотком свежего воздуха в душной комнате взрослых дрязг.        Наблюдая, как Тамаки приближается к бабушке с подносом и передаёт ей чай, Мион усмехнулась и шутливо спросила:       — Эй, а меня угостить не надо?        Тамаки смущённо посмеялась и, чуть поколебавшись, присела по другую сторону футона бабушки. Акане прищурилась.       — А была бы ты расторопнее — и на тебя чашечку бы принесли, — заявила она и, покачав головой, иронически добавила: — Но тебе ведь та-ак важно было поиздеваться над Кисаку-куном после собрания...        Мион надулась.       — Ну уж прости — не смогла отказать себе в удовольствии! — ответила она, поджимая губы, точно озорная девочка-подросток, пойманная на шалости. А в следующий миг она вздохнула и, посерьёзнев, продолжала: — Но всё-таки именно Кимиёси первыми подошли ко мне и стали обвинять Сонодзаки в недостатке любви к Хинамидзаве. Немного приструнить их было необходимо.        Услышав это, Тамаки низко опустила голову. Ситуация в Хинамидзаве была... сложная. Три великих рода, раньше работавших вместе, по-прежнему изо всех сил старались на благо деревни, вот только методы они избрали разные. Да, Сонодзаки приняли Полярис в Хинамидзаву, и это было отчаянное решение, чтобы спасти деревню от становления городом-призраком, — никто не был особенно ему рад, даже сами Сонодзаки. Но, пожалуй, Кимиёси всё же реагировали острее всего.        Наружно они старались поддерживать мир — в конце концов, кому нужны конфликты, когда на кону становление Хинамидзавы объектом всемирного наследия и закрепление её безопасного положения? — но за кулисами... Даже Тамаки понимала, что времена верховенства Сонодзаки в Хинамидзаве прошли — теперь мнениями общества вновь заправляют Кимиёси. И эти самые Кимиёси хуже некуда скрывали свою неприязнь к Полярис. К чужакам, за пару лет не вписавшимся в Хинамидзаву.        Неудивительно, что напряжение в отношениях с ними и не думало убывать.        "Как бы проще всё было, будь тут сестрица Рика или дядюшка Кейчи!" — часто думала Тамаки — но тут же ругала себя за эти мысли. Ну действительно, как можно полагаться на других в такой ситуации? Это ведь равносильно тому, чтобы расписаться в бессилии Сонодзаки — и подвести любимых бабулю и маму. Да и у сестрицы Рики с дядюшкой Кейчи полно своих дел — последний, в конце концов, из-за того скандала со взятками своего начальника-депутата даже в Хинамидзаву приехать с семьёй не смог! Нехорошо вешать на него с его работой ещё и деревню...        Поэтому Тамаки могла рассчитывать только на себя. И, конечно, поддерживать тех, кто протягивал руку к Полярис. "Возможно... — с робкой надеждой думала она, вслушиваясь в диалог бабушки и мамы. — Возможно, именно у Кейтаро всё-таки получится убедить Полярис уступить и подружиться с ним?"        Тем временем Мион в очередной раз за обсуждение тяжело вздохнула.       — Ладно, сейчас нам остаётся только надеяться, что на Ватанагаши всё пройдёт гладко и это ускорит процесс признания Хинамидзавы объектом всемирного наследия, — произнесла она — и, слабо улыбнувшись, неожиданно повернулась к Тамаки. — Мы, взрослые, будем стараться с организационной волокитой, а вы с друзьями уж повеселитесь на славу, чтоб фестиваль точно запомнился, ладно, Тамаки?        "Постарайся поддержать имидж деревни на Ватанагаши", — услышала наказ матери Тамаки. В ответ она с самым серьёзным видом кивнула и, вскинув кулаки, решительно пообещала:       — Не переживай, мам: с нами снова Кейтаро, так что в этом году мы взорвём этот фестиваль!        От подобного ответа Мион широко распахнула глаза — а затем расхохоталась от души. Акане также посмеялась в кулак.       — Да уж, от сынишки Маэбара меньшего и не ждёшь! — заметила она и кашлянула, лукаво поглядывая на дочь. Вид Мион стал неловким, и она отвела глаза.       — Вы только постарайтесь там не буквально взрывы устраивать, а то с Кейтаро-куна станется... — пробурчала она.        Тамаки посмеялась вместе с ними. Они и не догадывались, какую активную работу Кейтаро вёл среди детей ради сближения с Полярис... но это и не было так важно. В конце концов, в случае успеха это станет приятной неожиданностью, а в случае неудачи никто особенно не разочаруется. "Ну а я... — думала Тамаки, прикрывая глаза. — Хоть я тоже не слишком-то люблю Полярис, я буду поддерживать Кейтаро. В конце концов, возможно, его путь действительно приведёт к гармонии".        А как любит говорить Кейтаро, гармония между людьми — самая мощная сила.

***

       "Гармония" — последнее слово, которым можно было описать психологическое состояние Инори в этот день. В конце концов, письмо Маэбары Кейтаро внесло в её ровное течение жизни не что иное, как хаос.        Во время утренних уроков осознание, что в её сумке лежит запрещённое письмо, жгло Инори не хуже раскалённого железа. Точно от этой жалкой бумажки исходил самый настоящий жар, который мог ощутить любой, кто к ней приблизится, — и легко поймать Инори на горячем. Инори буквально не могла думать ни о чём другом. В этом плане идеология Полярис была ей как никогда на руку — в конце концов, учителя давным-давно сдались и не пытались спрашивать их на уроках. А ответить Инори в таком состоянии могла лишь бред, который бы выдал её с потрохами...        Другим плюсом членства в Полярис был тот факт, что никто не задавал вопросов, если кто-то из детей во время урока вставал и выходил, — молча отпустить было быстрее, чем дергать ту же Куруру по любому поводу с её уроков; даже если эта самая Куруру находилась в том же классе. Именно поэтому, когда Инори посреди одного из уроков наконец-то набралась смелости и поднялась с места, никто не обратил на неё особенного внимания. Разве что, уходя, спиной она чувствовала на себе внимательный взгляд Куруру, да заметила её выражение, закрывая за собой дверь, — что-то среднее между подозрительностью и сочувствием. Инори сглотнула. "Прости, Куруру..." — мысленно извинилась она.        Оказавшись в коридоре, Инори несколько секунд поколебалась. Она помнила, что Куруру предупреждала, что в туалетах во время уроков есть риск встретить прогуливающих хулиганов, так что рассматривала вариант пойти в медпункт... но там она рисковала столкнуться с медсестрой, а ей сейчас больше всего нужна была приватность. Да и медсестра могла дать ей какие-нибудь таблетки, решив, что у неё, например, болит живот, и не выпить их было бы в такой ситуации подозрительно... нет, определённо не лучший вариант.        Но и стоять здесь — сомнительное решение. Мало ли кто выйдет из класса вслед за ней? А она всё-таки...        Именно поэтому Инори в конце концов потрясла головой и, смерив ближайшую лестницу оценивающим взглядом, сделала решительный шаг в её сторону. "А ведь именно здесь я впервые встретила Маэбару-сана... — с робкой улыбкой подумала она, спускаясь по ступенькам. — Это даже символично".        О да, символично. В конце концов, там, где несколько дней назад она сжималась в клубок на полу, дрожа от страха перед Маэбарой Кейтаро, теперь она с предвкушением вскрывала конверт с его письмом.        "Для Инори-тян.        Прости, что испугал тебя на днях. Я не так много знал о тебе, о Полярис... нет... Даже сейчас ничего не знаю. Почему Полярис так упорно отказываются от общения с посторонними? Что я могу сделать, чтобы перестать вас пугать? Возможно, ты не хочешь, чтобы я пытался с тобой говорить. Может, из-за ваших правил, а может потому что ты сама этого не хочешь. Однако... я хочу продолжить пытаться поговорить с тобой. Потому что хочу стать твоим другом. Инори-тян, хочешь подружиться со мной?        Маэбара Кейтаро".        Когда Инори дочитала это нехитрое письмо, её сердце забилось в учащённом темпе. Неужели, он не врёт? Неужели он и правда хочет подружиться с такой, как она? И при этом думает о её чувствах? Разве такое вообще возможно? В реальности, а не во сне и не в розыгрышах? Он же такой яркий, такой популярный — у него много друзей в этой школе, так зачем цепляться именно за неё? Что особенного в Полярис — и что особенного для него в ней? Неужели он...       — Инори-тян?        Когда поток её путаных мыслей прервал чужой голос, Инори вздрогнула всем телом и испуганно подняла глаза на говорящего. По нелепейшему совпадению, наверху лестницы оказался именно тот, кто в последние пару дней безраздельно занимал её мысли.        И пока растерянная Инори хлопала ресницами, взгляд Кейтаро зацепился за письмо и конверт в её руках. Глаза Кейтаро расширились, а на щеках вспыхнул бледный румянец.       — Инори-тян, это... — пролепетал он.        Инори вновь вздрогнула, точно каждый раз звук его голоса был для неё сигналом к действию условного рефлекса. Её взгляд также опустился на письмо — и, мигом поняв, как, должно быть, она выглядела, Инори густо покраснела. "Надо бежать!" — подсказал ей разум.        ...Вот только путь к отступлению был заблокирован: Кейтаро, хоть стоял и не в центре, всё равно оставил не такой уж широкий проход, чтобы она могла легко прошмыгнуть к классу. Конечно, можно было избрать обходной путь через первый этаж и лестницу с другой стороны здания... но это было слишком долго, странно и ненадёжно. Поэтому оставалась одна дорога — через Сциллу и Харибду, как у Одиссея.        Все эти мысленные рассуждения заняли у Инори буквально пару секунд колебаний — а затем она сделала глубокий вдох и, засунув и письмо, и конверт от него в карман, решительно бросилась вверх по лестнице. Кейтаро, кажется, даже растерялся — но Инори это было только на руку. Так она смогла без труда пройти (по сути — пробежать) мимо, замедлившись лишь только чтобы случайно не задеть его или стену, и спешно вернуться в класс.        Оставляя растерянного Кейтаро одного в коридоре, а себя — с бешено колотящимся сердцем. "Надо всё-таки показать это письмо Куруру..." — только и подумала Инори, садясь на своё место.

***

       С той самой встречи в жизни Кейтаро не было и минуты покоя.        Хотя, наверное, говорить так всё же преувеличение. Драматизация. Но тот факт, что Кейтаро постоянно возвращался мыслями к тому моменту, так что практически забыл о вчерашних резких ответах Полярис на анкеты, определённо было правдой. Он думал об этом весь урок, так что прослушал большую часть лекции учителя. Он продолжал думать в обеденный перерыв и в итоге почти ничего не съел, вечером удивив маму принесённым домой бэнто. Встреча с Инори занимала его мысли и в течение послеобеденных уроков, так что вопросы учителей пролетали мимо него и он кое-как выкручивался лишь благодаря подсказкам Кихиро. Друзей, кстати, его необычная молчаливость обеспокоила — как выразилась Сакико, за всю дорогу домой он "сказал слов меньше, чем пальцев на руках, хотя всегда трещит, как из пулемёта". И дома за ужином всё это продолжалось...        Но как можно оставаться спокойным, когда вообще не можешь понять, что творится в голове у другого человека?!        А Кейтаро честно бился над этим весь день. Инори решила прочитать его письмо — это хорошо? А что она о нём подумала? По её лицу было совершенно непонятно... впрочем, не то чтобы он успел рассмотреть её лицо в тот момент — он же почти сразу её окликнул... Но почему она решила прочитать его письмо в коридоре во время урока? Она не хотела, чтобы увидел кто-то из Полярис? У них и правда всё с этим настолько строго? То есть, она пошла против их правил? Это хороший знак? Или плохой? Может, это значит, что она считает его недостойным, чтобы раскрывать их отношения Полярис?..        "Стоп, какие ещё отношения?! — резко пронеслось в голове Кейтаро. — Не подкатываю же я к ней, в самом деле!.. Я уже начинаю думать, как Тамаки... — Он потряс головой, отгоняя глупые мысли и подступающий к щекам румянец. — Спокойствие, Маэбара Кейтаро. У тебя есть важные задачи. Ты ведь думал о том, чтобы решить их, а не пригласить Инори-тян на какое-нибудь св..."       — Э-эй, Кейтаро! Приём! Земля вызывает Маэбару Кейтаро. Чего завис?        Голос Сакико привёл Кейтаро в чувство. Он едва не подскочил на стуле, осознав, что урок уже закончился и начался обеденный перерыв. Сакико же, как обычно пришедшая из своего класса, смерила его оценивающим взглядом, а затем тяжело вздохнула.       — Ты со вчерашнего дня ужас какой рассеянный, Кейтаро! — пожаловалась она.        Кейтаро на это неловко усмехнулся и, подёрнув плечами, отвёл взгляд. Подоспевшая Тамаки хихикнула.       — Кейтаро и правда выглядит мечтательнее — все утренние уроки глядел в окно! — сообщила она и, повернувшись к Сакико и стоящему тут же Кихиро, оживлённо поинтересовалась: — Может, влюбился?!        Кихиро на это возвёл глаза к потолку.       — Вряд ли дело в этом, Тамаки... — пробормотал он, а затем отвёл взгляд в сторону. — Я думаю, у Кэйтаро просто опять случилось что-то связанное с Полярис...        Сакико тем временем сложила руки на груди и ухмыльнулась.       — Говоришь, в окно смотрит, Тама? — переспросила она, ехидно глядя на Кейтаро. — Лишь бы он в этом окне падающую с неба чёрную тетрадь не увидел — хотя, думаю в случае Кейтаро актуальна будет какая-нибудь штука, в которую записываешь имя человека — и он сразу тебе другом становится!        Тамаки растерянно моргнула, явно не поняв отсылки, а Кихиро вздохнул и с усталой улыбкой покачал головой. Кейтаро же к этому моменту надоело слушать, как эти трое обсуждают его, стоя возле его парты, так что он наконец-то поднялся с места и, хлопнув ладонями по столешнице, чтобы привлечь их внимание, объявил:       — На самом деле, я эти пару дней не просто так из реальности выпадал — я думал об одном грандиозном проекте! Я...        Не успел он договорить, как Сакико закатила глаза.       — Я знаю, что ты собираешься сказать... — протянула она.       — ...я хочу пригласить членов Полярис на Ватанагаши! — закончил Кейтаро.        Сакико застонала.       — ...вот именно это, — страдальчески заключила она, запрокидывая голову назад и прикрывая лицо ладонью. Тамаки издала смущённый смешок и тут же принялась успокаивающе поглаживать её по спине. Наблюдая за ними, Кихиро примирительно улыбнулся, а затем повернулся к Кейтаро и мягко начал:       — Кэйтаро, ты же понимаешь, членам Полярис запрещено общаться с кем-то не из их круга, так что вероятность, что они придут...       — А я и не буду настаивать, чтобы они приходили! — невозмутимо заявил Кейтаро. В ответ на вопросительные взгляды друзей он объяснил: — Я просто предложу им — но ничего страшного, если они откажутся. Я просто хочу показать и им, что наш фестиваль весёлый, душевный и красивый, а не мучить их, навязывая приглашение туда, куда они не хотят идти. И вас, кстати, тоже не собираюсь заставлять что-то делать, — добавил он и с мягкой улыбкой заключил: — Но буду рад, если вы меня поддержите.        После этих слов Кейтаро в их маленьком кружке повисла тишина. Друзья смотрели на него с какими-то странными выражениями на лицах, словно они... были в шоке? Или же... Кейтаро в какой-то момент аж неловко стало от их пристальных взглядов. И когда он окончательно понял, что больше не выдерживает, и открыл было рот...       — Кейтаро, ты здоров? Хочешь об этом поговорить? — сочувственно поинтересовалась Тамаки.        Кейтаро опешил и не успел даже слова сказать, лишь повернулся к ней. Однако в этот момент ему на голову легла чужая ладонь и ласково, по-родительски взлохматила волосы на его макушке.       — Не переживай, Кейтаро: старшая сестрёнка всегда предоставит жилетку, когда тебе нужно будет поплакаться! — заверила Сакико и ещё сильнее взъерошила ему волосы.        После этих слов Кейтаро хотел повернуться уже к ней, чтобы выразить своё негодование, но на этот раз его сбил с воинственного настроя протянутый к нему, практически подсунутый под нос лист с яркими наклейками.       — Кстати, у меня есть редкие стикеры с ваньянами! — объявил Кихиро — и медовым тоном (правда, при этом его голос слегка дрожал от волнения) предложил: — Хочешь, подарю, Кэйтаро?        Кейтаро растерянно моргнул... а затем остервенело замотал головой, высвобождаясь из-под руки Сакико, и, отступив на шаг назад, с возмущением воскликнул:       — Блин, ребят, ну не обращайтесь со мной так, словно меня уже все отшили!        Остальные неловко посмеялись.       — Ну извини, Кейтаро: при всём твоём очаровании, сложновато поверить, что они так просто поступятся своими правилами и примут приглашение! — ответила Тамаки. Чуть помолчав, она улыбнулась и заметила: — Но вообще это удивительно чутко с твоей стороны. И, если ему удастся, — продолжала она, поворачиваясь к Сакико, — разве больше народу на Ватанагаши не принесёт дополнительных очков деревне, сестрица Саки?        Сакико моргнула. Внимательные взгляды остальных сосредоточились на ней, и особенно напряжённым был взгляд Кейтаро: он слишком хорошо знал, насколько для деревни важны любые формы пиара (кроме чёрного), тем более сейчас, когда шёл вопрос о её становлении объектом культурного наследия... и насколько это важно для Сакико и Тамаки как будущих глав великих родов Хинамидзавы.        А Сакико возвела глаза к потолку и, скрестив руки на груди, протяжно хмыкнула. Наконец, она устало выдохнула и сказала:       — Да делай как знаешь! Но вообще, — продолжала она, подозрительно щурясь в ответ на щенячий восторг в глазах Кейтаро, — если б ты беспокоился о репутации деревни, мог бы позвать на Ватанагаши не странную секту, а, скажем, своих токийских друзей... Ты ж не выдумал их всех, а?        Кейтаро вовсе не обиделся на её формулировку (точнее, предпочёл проигнорировать очевидный укол). Вместо этого он гордо выпятил грудь и самоуверенно посмеялся.       — Да ты, смотрю, недооцениваешь великого Маэбару Кейтаро, Сакико! — воскликнул он, не обращая внимания на кривоватые улыбки друзей. — Конечно же, я додумался до этого и без твоей подсказки, причём очень давно! Вот только... — его воодушевление заметно поубавилось, а плечи опустились. — Большинство сразу сказали, что у них уже есть планы, или их не отпустили родители. Конечно, было несколько ребят, которые всё-таки очень рвались... но Нобухико-куну родители поставили условие, что он поедет, если не завалит экзамены (и он завалил), у Томоки-куна в последний момент появились планы, а Сат-тян с подругами... они прям уверены были ещё с апреля, даже уже договорились со старшей сестрой Михо-тян, но потом... изменились обстоятельства. Вряд ли они за два месяца оправились...        На последних словах Кейтаро отвёл взгляд и неловко усмехнулся. Затем он покачал головой и со вздохом заключил:       — Короче, из Токио в Хинамидзаву даже в эпоху Рэйва так просто не доберёшься! Особенно когда ты всего лишь школьник...        Сакико смерила его долгим взглядом. Затем она также вздохнула и почесала голову.       — В общем, токийские друзья тебя отшили, поэтому ты так набросился на Полярис, понятно, — констатировала она — и, получив в ответ обиженный взгляд Кейтаро, фыркнула. Затем она чуть посерьёзнела и продолжала: — Ладно, шутки в сторону. Я говорила, что ничего против твоих действий иметь не буду, — я слово сдерживаю. Просто эти Полярис...        Она отвела глаза и многозначительно вздохнула. Кейтаро нахмурился.       — Даже Куруру? — спросил он — и ехидно добавил: — Не ты ли говорила, что она девчонка прикольная?        Сакико хмыкнула.       — Ну, я и не отрицаю... — медленно начала она. — Но всё-таки она из Полярис, и...       — О, Полярис обсужда-аете?        Куруру возникла за спиной Сакико настолько внезапно, точно выросла из-под земли, что все едва не подпрыгнули на месте — а сама Сакико так и вовсе отскочила к окну, причём так резко, что Кейтаро на секунду испугался, не выпадет ли она из него. И пока она пыталась прийти в себя, Кейтаро взял на себя роль дипломата. "Как раз приглашу её на Ватанагаши!" — подумал он, делая шаг к Куруру. Однако не успел он и фразу договорить, как...       — Маэбара-сэмпай... — горячо прошептала Куруру ему на ухо, практически прижавшись к его плечу. — После занятий... сможем встретиться за школой наедине?..        ...и уже в следующий миг она оказалась в коридоре, смеясь и размахивая рукой на прощание, точно бы всё это была шутка. Впрочем, то, как она с ним говорила... От подобного обращения оцепенели даже друзья Кейтаро, просто стоявшие в тот момент рядом, что уж говорить о нём самом.       — Б-быть того не может... это что, признание?! — наконец, вернула застывший мир в движение Тамаки. При этом её вскинутые руки дрожали, а вопрос был задан сдавленным, взволнованным шёпотом.        Признание.        Это слово по какой-то причине резануло по сознанию Кейтаро, напрочь перечеркнув все его прежние мысли и намерения. И пока Тамаки продолжала что-то восторженно вещать про свидания и знакомство с родителями, Кейтаро пребывал... в растерянности. Эти странные, проникновенные слова Куруру... конечно, они могут быть очередной глупой шуткой этой фанатки этти-манги, но... что если вдруг всё окажется всерьёз? Что если то, о чём хочет поговорить Куруру, именно признание в своих чувствах? То есть... в романтических? Разве Кейтаро сможет на такое ответить?..        Кейтаро не был уверен. Не после того, как он снова вспомнил встречу с Инори вчера, на лестнице.