Одна в резиденции

С самого раннего утра вся резиденция была наполнена топотом ног и гомоном беспокойных голосов. Грузиться пришлось ещё в предрассветной мгле, чтобы гарантированно успеть на торжественное празднование в Сан-Матеус. Раскрасневшиеся солдаты всюду сновали с тяжёлыми ящиками, набитыми дорогими подарками и корзинами, полными каких-то иноземных фруктов — небольших оранжевых шариков — по слухам, тайная страсть Предстоятельницы Корнелии. Тайная, но только не для пронырливого песца Петруса. «Эта корзинка поможет Торговому Содружеству уладить несколько проблем» — хитро улыбался он, любовно укутывая корзины, словно в них везли котят, а не фрукты. Альфра рычала, как разьярённая ульжица на любого, кто осмеливался приблизится с факелом к её повозке, наполненной «огненными цветами» — как называли в Альянсе пороховые смеси для праздничных фейерверков. Сиора восседала на крыше экипажа, словно гаргулья, цепким взглядом наблюдая совершенно непонятную ей суету, и делала вид, что не имеет никакого отношения к летящим в солдат снежкам. Васко то и дело пытался забросить на повозку «ну ещё один» бочонок рома, сетуя, что целую ночь со святозадыми занудами на одном телемском вине он точно не выдержит. Константин, отчего-то решивший, что им предстоит бал-маскарад, явился, нарядившись в костюм эльфа. Никто не стал его разубеждать, ведь вид наместника Новой Серены — в облегающим наряде, расшитом множеством бубенцов, и остроконечном колпаке — поднимал всем присутствующим настроение. Курт собирался ещё раз обойти повозки, проверить, прочно ли привязана поклажа и все ли заняли свои экипажи, но погонщики нервно кричали о приближающимся снегопаде, андриги нетерпеливо топтались, выдыхая в морозный воздух молочные клубы, а из экипажа Константина уже слышался визгливый смех, подогретый, по всей видимости, втихую пронесённым алкоголем. Курт махнул отправление и вскочил на подножку рывком тронувшегося экипажа. *** Над тёмными холмами засверкали приближающиеся огни Сан-Матеуса. Всю дорогу Курта развлекали глупые песенки Васко про мужичков, рубящих ели, и ангажирование какой-то несговорчивой снежной барышни, а так же пьяные похрюкивания Альфры, перебравшей со сладким глинтвейном из фляжки навта. И всё же наёмнику было неспокойно — не покидало странное, грызущее под рёбами чувство, что он что-то забыл. Отобрать припрятанные у Константина шутихи? Прихватить запас отрезвляющего зелья? Подготовить шпаргалку для тоста, если Зелень опять вознамерится выставить его идиотом…. Глаза Курта расширились, сердце замерло, а из горла со свистом вырвался отчаянный крик: — Зелень! *** Де Сарде сладко потянулась, удивляясь умиротворяющей тишине и теплу солнечных лучей, скользящих по её щекам и пока не разомкнутым векам. Сонно потирая лицо, она вылезла из кровати и, набросив длинный халат прямо поверх ночной рубахи, выглянула за дверь. К её удивлению, резиденция хранила благоговейное молчание. Де Сарде озадаченно прошлёпала по шершавому ковру к двери Альфры, но на стук никто не отозвался. Когда то же повторилось у дверей Курта и Петруса, де Сарде нахмурилась, окончательно убедившись, что происходит нечто странное. Обойдя всю резиденцию и не обнаружив в ней ни единой души, де Сарде рассеяно замерла посреди пустой гостиной. Затем её губы начали медленно расползаться в озорной улыбке. Из груди вырвался несмелый, всё ещё опасающийся, что это лишь сон, смешок, который быстро перерос в бурный хохот. — Да! Я осталась одна дома! *** Погонщик, как мог, гнал экипаж обратно к Новой Серене, но андриги устали от долгого пути, а начавшийся мелкими хлопьями снежок превратился в настоящий снегопад. Курт то обречённо хватался руками за голову, то безжизненно пялился в окно остекленевшими глазами, не особо реагируя на ободряющие поглаживания Сиоры: — Ну что ты. Не переживай так. С кем не бывает… — Как я мог её забыть? — голос наёмника звучал бесцветно и обречённо. — Что же я за телохранитель такой? — Все мы не безгрешны, сын мой, — с пониманием промурлыкал Петрус. — Если тебя это успокоит, я вот умудрился забыть в резиденции свои парадные кальсоны. *** Всласть наскакавшись на кровати, прямо как в детстве — чтобы был слышен надрывный скрип, а в воздух взлетали перья из подушек — де Сарде радостно распустила длинные волосы и, оставшись в одной ночной рубахе, принялась носиться по всей резиденции и оглашать её радостными визгами «Я свободна!». Лучшего подарка она не могла и пожелать — остаться наедине с собой, без правил, оценивающих взглядов и надзора. Сколько это веселье могло продлиться, эмиссар Торгового Содружества не представляла, но собиралась насладится каждой минутой. Но вскоре переполняющая её искристая радость столкнулась с первой проблемой самостоятельного существования. Когда в животе призывно заурчало, де Сарде задалась неожиданным для себя прежде вопросом: откуда в её отделанной в сдержанно вишнёвых тонах столовой берётся еда? Обычно увлечённая важными беседами, она лишь обнаруживала, что под носом возникала, словно по волшебству, тарелка с ароматным кушаньем. Но где-то на краешке сознания отпечаталось, что появлялись все вкусности из-за неприметной дверки в правом углу столовой. Аккуратно толкнув её, де Сарде обнаружила, что не только дикие земли Тир-Фради таят в себе неизведанные места, но и её собственная резиденция. *** — Разумно ли это, брат? Катасах всё ещё не оставлял своих попыток отговорить Винбарра от безумной задумки, но высокий силуэт вождя стремительной тенью скользил меж стволов Ведрада. Пламя листвы здесь давно потушил снежный покров, а духи леса погрузились в мирный сон в ожидании прихода весны. Прихваченные инеем, рога Винбарра богато поблёскивали в лучах вечернего солнца, словно сама зима признавала власть Верховного Короля над этими застывшими землями. — Ты же слышал придания renaigse, сarants: в эту ночь к ним в дома пробирается незнакомец и преподносит дары. Так отчего же и мне не поздравить эмиссара Жёлтых Глаз? Он встряхнул зажатую в длинных пальцах корзину и из неё послышался неясный шорох. — Подобное нам вряд ли забудут. Тут Винбарр резко обернулся. Тонкие губы изломила коварная усмешка, а в холодных, словно лёд, глазах сверкнул нехороший огонёк: — Тут ты прав, Катасах. Я постараюсь, чтобы этот подарок она никогда не забыла! А затем из провала его широкого рта раздалось гортанное: «Хоу-хоу-хоу» *** — Нет, это ты ничего не понимаешь! — тряс Курт за грудки обомлевшего извозчика, — У меня там Зелень одна дома! Его отчаянные крики заглушали завывания вьюги и недовольное мычание андригов, которых начинало заметать снегом вместе с покосившимся экипажем. — А я-то чего поделать-то могу, капитан? Ось к херам сломалась, и пока вьюга не утихнет, нам её не починить. До утра мы не тронемся. — До утра она в одиночку может не дожить! — Готов поставить на голодный обморок, — заговорчески шепнул Васко на ухо Петрусу. — Десять золотых на пожар. Не обращая внимания на их пересуды, Курт отшвырнул в сторону бесполезного возницу и направился прямиком в белый мрак. — Курт, пешком тебе до Новой Серены не дойти! — донеслись ему вслед взволнованные слова Сиоры. — Кто-нибудь подвезёт, — раздражённо огрызнулся он, не собираясь без дела торчать на дороге. — Да какой ж дурак в такую погоду здеся кататься будет? — прыснул погонщик. Будто в ответ на его вопрос, из белой пелены проступил быстро приближающийся тёмный силуэт. Курт без раздумий бросился наперерез саням, запряжённым парой легконогих оленей, на ходу выкрикивая извинения и просьбы о помощи. Человек в санях резко дёрнул поводья, а затем рывком опустил закрывающий лицо обледеневший шарф: — Oooh it's you on ol menawi's cenget!!! *** Де Сарде сидела под украшенной сине-золотыми шарами и лентами ёлкой и слизывала с липких пальцев остатки апельсинового джема — единственная добыча, которую она смогла раздобыть на кухне. Свет за окнами начинал меркнуть, и, поплотнее запахнув вязаный плед, девушка бросила неуверенный взгляд на чернеющую пустоту камина. Насколько может быть сложно колоть дрова? Ноги пошире, замах повыше и… Тяжёлое лезвие топора вновь соскользнуло, а выщербленная щепка больно ударила в лоб. Де Сарде, тяжело дыша, с досадой потёрла ссадину, радуясь, что никто не видит, как отважный эмиссар Торгового Содружества, победившая десяток гигантских надайгов, терпит поражение от обычного полена. А одними спичками такое толстое не зажечь — нужно было раздобыть что-то горючее. И, на счастье, де Сарде точно знала, где подобное отыскать. Комната Альфры была пропитана запахами пороха и химикатов, а стены украшала гирлянда чёрных подпалин. Скользя по заставленному различными склянками и пузырьками столу, взгляд де Сарде наткнулся на небольшой флакончик с прикреплённой запиской: «Васко, не злоупотребляй! Духи с феромонами могут вызывать нежелательные для мужских особей последствия». Де Сарде уже направлялась к выходу с найденным мешочком пороха, когда заметила торчащий из-под подушки краешек книги. Не борясь с любопытством, она извлекла небольшой и явно сильно зачитанный томик, с удивлением обнаружив, что это вовсе не научный труд по ботанике, а какой-то роман. Де Сарде наугад распахнула книгу и пробежалась глазами по строчкам: Она вцепилась в его татуированные плечи, бросив попытки сдержать свои стоны. Красные лучи заката подсвечивали его и без того раскалённый взгляд сквозь упавшие на лицо пряди. Как ей хотелось сгореть в нём без остатка…* Де Сарде медленно опустилась на краешек кровати, не в силах оторваться от описаний, обжигающих щёки огнём, как вдруг прямо под окном послышались голоса. Два силуэта было тяжело различить в сгустившихся сумерках, но слова отчётливо звучали в вечерней тишине. — Во что ты меня втягиваешь? Я уважаемый целитель! Даже среди renaigse! — А я помню, как ты, уважаемый целитель, нанёс мне однажды на лицо метки многодетной жрицы, пока я спал. Нестираемой краской, — сухо усмехнулась более высокая тень. — То была всего лишь шалость, — мягко хохотнул второй. — Ты же предлагаешь вломиться в дом эмиссара Жёлтых Глаз. — Всё их племя отбыло в город Помутнителей, и мне никто не помешает осуществить задуманное. Снизу донёсся зловещий скрип открывающейся двери. Де Сарде поспешно схватила висящую на стене аркебузу и решительно выдохнула сквозь зубы: — Это мой дом, и я буду его защищать! *** Сани ворвались на пустые улицы Новой Серены вместе с рассветными лучами. Курт подпрыгивал в нетерпении, и соскочил на всём ходу, стоило лишь показаться знакомой зелёной двери, украшенной пушистым еловым венком. Распахнув настежь дверь, он замер на пороге, в ужасе глядя на следы не то безжалостного побоища, не то безумной пьянки. В пользу последнего свидетельствовали многочисленные пустые бутыли и бурдюки из-под вина, а так же стоящий в воздухе сизый дым с горьким травянистым запахом. Аккуратно переступая через разгромленную мебель и липкие лужи, о природе которых Курт знать не желал, он подошёл к лестнице и вновь застыл с распахнутым ртом. На верхней ступеньке, сонно потягиваясь, сидел Винбарр — в одних штанах, с застрявшими в рогах цветными лентами серпантинов и странными синими метками на лице. — О, cengets! Ты опоздал на всё веселье, — с невозмутимостью хозяина положения сообщил он. — Вы, renaigse, конечно, многим раздражаете, но праздники у вас, что надо. Не дожидаясь ответа, он, слегка пошатываясь поднялся, и хлопнул обомлевшего Курта по плечу: — Ну, раз уж ты здесь, организуй нам с эмиссаром кофе, а то голова просто раскалывается.