Две сироты

      Ночь накрыла улицы города и придала им волшебства, позволив развешенным на многих домах гирляндам вспыхнуть и ярче заиграть разноцветными огнями. И тут и там можно было слышать всем знакомые праздничные мелодии. Одна из них звучала и в просторной столовой. Она лилась из небольшого приёмника, стоявшего на высокой продолговатой тумбе из красного дерева. Рядом с приёмником стояла бронзовая статуэтка, выполненная в форме дракона, больше напоминавшего змея, чуть дальше — золотая статуэтка в форме крылатой звезды. И на той, и на другой статуэтке было высечено одно и то же имя.       «Гарри Джеймс Поттер. 3 место. Япония. Май, 1997».       «Гарри Джеймс Поттер. 1 место. Франция. Май, 1998».       В стороне от статуэток находилась лампа с коричневым абажуром и золотистая корзинка, в которой ярко-красные розы хорошо сочетались в компании сочно-зелёных еловых веток с шишками. Чуть выше, над тумбой, висела живописная картина, на которой запечатлели зелёное поле во время лета и безмятежное небо. Раму этой картины обвесили мишурой, а по сторонам от неё прикрепили к стене изображения Санта-Клауса и оленей. Если посмотреть в сторону, то можно было увидеть просторные окна, портьеры которых были украшены гирляндами. Меж этих окон стоял сервант, сквозь стёкла которого сверкали изысканные чашки и тарелки. Впрочем, стёкла серванта тоже украсили разными изображениями, выведенными специальным карандашом. Завершала праздничную обстановку пушистая и богато обвешанная игрушками ель, стоявшая в противоположном конце столовой. Эта ель была куда выше той, что стояла в гостиной, и под ней находилось немало больших и маленьких коробок, обёрнутых в цветную бумагу.       Сириус как раз прошёлся вдоль стены столовой, тщательно рассматривая плоды многодневных трудов, и повернулся к столу. На белой скатерти были расставлены тарелки и разложены самые различные столовые приборы. Он ещё раз придирчиво всё осмотрел, одёрнул немного задравшуюся тёмно-лиловую жилетку, надетую поверх светлой рубашки, и отправился на кухню. Там, в отличие от столовой, наблюдался хаос, по крайней мере, на столе так и остались стоять вазочки с салатами, а также брошенные во время готовки вилки, ложки, ножи, разделочные доски, недорезанные овощи и прочая зелень.       В стороне от кухонного стола сидели Живоглот, Снежинка и три подросших, два рыжих и один белый с рыжим хвостом, котёнка с приплюснутыми мордами. Они нашли захватывающее зрелище и безотрывно следили за румяной индейкой через стекло духовки. Сириус приостановился возле них, убедился, что всё в порядке, и достал волшебную палочку. Вазочки с салатами поднялись в воздух и поплыли по нему из кухни в столовую, где он их аккуратно опустил и расставил. Затем пришла очередь блюд с нарезанными на них овощами и всякими угощениями, разложенными по тарелочкам. Когда дело дошло до напитков со стороны лестницы послышались шаги.       — Сириус, они всё продолжают! Ты им хоть скажи, чтобы заканчивали! — становился всё ближе возмущённый голос Гермионы. — Сколько можно разма…       Она вошла в столовую и замерла, оглядев стол, а Сириус улыбнулся, взглянув на неё. За те три с половиной года, что прошли со дня, когда они снова встретились и решили жить вместе, это уже была не та робкая бледная девочка, которая опускала глаза в пол или неуверенно улыбалась от его слов. За эти годы она заметно вытянулась, научилась ровно держать плечи, прямо смотреть в глаза. Её волнистые волосы сегодня были забраны в причёску, карие глаза сделались куда выразительные благодаря косметике, а губы стали такими же яркими и алыми, как и платье, которое она сходила надеть после готовки. Перед Сириусом уже определённо была самостоятельная, смелая и очень привлекательная девушка, хотя он всё равно называл её по привычке «моя девочка».       — О, ты уже всё расставил… — подметила Гермиона и заговорила куда мягче. — Давай я сама разберусь с вином и всем остальным, а ты сходи к мальчикам.       — Конечно… Чудесно выглядишь, дорогая, — заставил её улыбнуться Сириус и вышел с кухни.       Он поднялся по лестнице на второй этаж и двинулся по коридору. Дверь ванной комнаты, коих на этаже было две, открылась и навстречу вышел невысокий русоволосый парень, одетый в тёмные брюки и расстёгнутую клетчатую бело-красную рубашку, ворот которой взмок, как и ткань майки на груди. Этого парня звали Ричард, он являлся однокурсником Гермионы и Гарри, а также другом и в прошлом частым соперником последнего.       — Ричи, если тебе нужна сменная одежда, зайди к Гарри в спальню и подгони что-нибудь под себя, — на ходу сказал ему Сириус. — Он не будет против.       — Ага… Сириус, а от боли у тебя ничего нет? — заставил его приостановиться Ричард и, поморщившись, приложил ладонь к щеке. — По-моему, зубу хана…       — А в шкафчике в ванной разве ничего не нашлось?       — Нет, там только пустой флакон стоял.       — Блин, точно, забыл пополнить… Иди на кухню. Там в третьем навесном шкафу, справа от двери…       — В каком-каком шкафу? Справа от какой двери? Из коридора или столовой?       — Из… В общем, у Гермионы спроси, она найдёт.       — Ладно…       Ричард поплёлся к лестнице, а Сириус, покачав головой, двинулся дальше. Он прошёл мимо нескольких дверей и наконец постучал в ту, что вела в библиотеку. За дверью стояла такая тишина, словно за ней никогда не водилось даже мухи. Сириус немного подождал и постучал ещё раз.       — Эй, вы там надолго застряли?       Ответа не было и во второй раз. Сириус поджал губы и дёрнул за ручку.       — Ребят, я вообще-то к вам обра…       БАБАХ!       Едва он только открыл дверь, как прямо перед ним столкнулись две вспышки заклинаний и яркий свет залил библиотеку.       Бум! Бах! Бум!       Последовали новые хлопки. Зрение вернулось к Сириусу, и он увидел, как яростно выступающий вперёд Гарри, всё ещё одетый в джинсы и футболку, внезапно отлетел назад и ударился спиной о книжный шкаф, по которому сполз на пол. Шкаф немного покачнулся, и несколько книг грохнулись на него сверху.       — Да на кой ляд ты опять пытаешься отнять мою палочку?! — гневался в противоположной стороне Скотт в тёмной рубашке с засученными до локтя рукавами.       — Подумал, если воспользуюсь моментом, то успею, — ответил ему Гарри и поднялся с пола.       — Что «успеешь»?! В лоб получить?! И как, доволен?!       — Нет, давай ещё раз.       — Давай, но чтобы я эту ерунду больше не видел. Такую отличную связку запороть детским приёмчиком… Рехнуться можно!       — Ну блин, затупил…       — Ещё пару раз так затупишь и даже о полуфинале можешь не думать!       Из-за их громких разборок Сириус едва успел вставить слово:       — Слушайте, я рад, что вы определились с тактикой, но давайте заканчивать на сегодня. Гермиона уже нервничает. И книги верните на полку, — прибавил он.       — Дай нам десять минут, — сказал ему Гарри, отряхнувшись.       — Да, сейчас ещё раз остатки чьего-то дерьма из его башки вытряхну и спускаемся, — хмуро прибавил Скотт.       — Ладно, но чтобы через десять минут привели себя в порядок и сидели за столом, — согласился Сириус, демонстративно постучав пальцем на наручным часам, и закрыл дверь, из-за чего в коридоре снова наступила невероятная тишина.       Едва он только двинулся обратно, как услышал звонок. Не желая терять время, Сириус трансгрессировал к входной двери и широко улыбнулся.       — О, ребята…       — С Рождеством!       На пороге его ждали Мэттью и его белокурая жена Линда, державшая нарядный пакет с подарком. Сириус пожал руку первому, одетому в новенькую малиновую мантию с золотым значком на груди, означавшим, что он сотрудник отдела магического права, принял подарок от его жены и поцеловал её в щёку.       — О, отец уже здесь? — спросил Мэттью, заметив в прихожей тёмно-синюю мантию на крючке, и расстегнул свою.       — Ещё с обеда, — ответил ему Сириус. — Ричард тоже пораньше пришёл. Они втроём с Гарри думали, будто мы с Гермионой позволим им половину дня обсуждать свои планы и тренироваться… но мы всех к работе припрягли и только потом отпустили.       — И правильно, с ума уже сходят со своими соревнованиями, — поддержала его Линда и расстегнула пальто, под которым стал заметен округлившийся животик.       — О, так мне уже можно называть Скотта старым дедом или ещё рано? — переключившись на это, спросил Сириус.       — Рано, конечно, и вообще, не смей отнимать чужой хлеб! — делано возмутился Мэтт, повесив свою мантию на крючок, и помог жене с пальто.       — Ладно, потерплю тогда немного. Проходите в столовую, ваши подарки под ёлкой.       — О, ребята, привет! — обрадовалась их появлению Гермиона, появившаяся с кухни, обнялась с каждым и задержалась у прихожей: — Сириус, ты ведь сказал мальчикам, чтобы заканчивали?       — Да, они через десять минут будут, — ответил он.       — Хорошо… — Она было развернулась, но что-то вдруг вспомнила. — А ты внутрь не заглядывал? Они в библиотеке чары на полки наложили?       — Конечно же наложили, — не моргнув и глазом, соврал Сириус. — Разве бы они стали портить книги?       — То-очно? — Гермиона немного нахмурилась, с подозрением посматривая на него.       — Ну конечно! — с лёгкостью подтвердил он и мысленно пожелал Гарри и Скотту душевных сил, если они, упаси их Мерлин, сожгут или повредят хоть одну книгу.       — Ладно…       Гермиона развернулась и ушла в столовую, где принялась болтать с гостями. Сириус нетерпеливо взглянул на наручные часы и тут же улыбнулся, услышав характерный хлопок за дверью.       — С Рождеством! — сказал было он, распахнув её.       — А почему у вас камин не работает?! — вместо приветствия возмутился Джон, придя вместе со своей миловидной помощницей Мэри, которая держала в руках нарядную коробку.       — Так Скотт временно отключил от общей сети.       — А ему-то какое дело до вашего камина?!       — Подождите, а я вам разве ещё не рассказывал историю с доставщиком цветов?       — Нет, а что ещё за история?       Гости оказались так заинтригованы, что забыли раздеться и замерли в прихожей, а Сириус заговорил о том, как три дня тому назад отправился купить ещё несколько подарков. Дети, то есть Гарри с Гермионой, остались дома и, как они утверждали, сидели себе на диване в гостиной и о чём-то болтали. Сириус, конечно, сильно сомневался, что эти двое, оставшись одни дома, могли всего лишь сидеть на диване и болтать, но суть была не в этом. Суть была в том, что их невинное занятие прервал какой-то мужик, вывалившийся из камина с букетом цветов в руках. Он пытался вручить их Гермионе и заставить её расписаться в получении. Собственно, когда он, Сириус, вернулся домой, в гостиной творилось что-то необъяснимое. Незнакомый ему мужик лежал, уткнувшись лицом в ковёр, и твердил, что он всего лишь доставщик, его фирме оплатили цветы для девушки и назвали адрес. Гарри, направивший на него волшебную палочку, яростно требовал сказать, кто он на самом деле такой, а полураздетая Гермиона, прикрывающая себя рубашкой — в гостиной, видимо, стало очень жарко, — осторожно говорила, что, может быть, и вправду произошла ошибка: доставщик всего лишь перепутал буквы, когда произносил адрес.       — Скотт вон и вовсе считает, что это может быть не доставщик, а наводчик. Типа он по каминной сети называет разные адреса, перемещается и высматривает, где дом побогаче, а фирма по доставке цветов — это так… для отвода глаз. В общем, он отдал этого горе-доставщика ребятам с прежней службы, они там всё проверяют, а мы пока без камина обходимся. Ну, в смысле, без перемещения по сети.       — Какой ужас… Расскажите мне потом, чем дело кончится, — помолчав, сказал Джон. — Некрасиво, конечно, получится, если этот доставщик и впрямь перепутал адрес…       — Да уж, я и сам не знаю, кому в этом случае придётся извиняться, — согласился Сириус и, взглянув на Мэри, опомнился: — О, дорогая, прости меня, пожалуйста, заболтался… Давай сюда свою мантию. А ты чего одна, кстати? Где муж? Дочь?       — Да муж на конференции в Нью-Йорке, дочь у своих друзей празднует…       — О, понимаю, давай я тебя провожу.       Пока он любезничал с ней, с лестницы послышались шаги и Скотт с Гарри, наконец-то причёсанным и одетым в рубашку с брюками, спустились вниз. Гермиона тепло улыбнулась Гарри, засмотревшемуся на неё и забывшему сесть на место, а Джон, усевшись на стул, качал головой.       — Скотт, праздник на дворе, неужели даже в это время вы устраиваете тренировки?       — А вы что хотите, чтобы мы расслабились и пролетели на соревнованиях? — невозмутимо откликнулся тот.       — Могли бы и отложить немного…       — Ага, до марта, чтобы начать только когда петух в одно место клюнет.       Возможно, Джон ждал поддержки от Сириуса и потому посматривал на него, но последний только улыбнулся. Его мысли были заняты другим. За столом оставалось ещё несколько свободных мест, и он периодически посматривал на часы.       — Пойду, проверю индейку, — сказала Гермиона, поднявшись со стула, и Сириус молча кивнул.       — Загоняете вы бедных мальчиков… — продолжал себе Джон.       — Они уже далеко не мальчики и способны сами за себя решать, — возражал ему Скотт.       — Да ладно вам, Джон, мы не каждый год к себе кого-то приглашаем и проводим соревнования, — попыталась примирить их Мэри.       — Соревнования соревнованиями, а отдыхать тоже нужно, — поддержала Джона Линда.       Мэттью, не желавший выбирать между мнением жены и отца, благоразумно промолчал.       — А мои мама с папой согласны, что готовиться нужно уже сейчас, — важно вставил Ричард, явно почувствовав себя лучше после приёма обезболивающего.       — Я тоже с ними согласен, — вставил Гарри, и Джону, оставшемуся в меньшинстве, пришлось тяжко вздохнуть и промолчать, признавая своё поражение.       Сириус продолжал себе улыбаться, вполне довольный тем, что беседа за столом шла даже без его участия. По правде говоря, он и был тем, из-за кого и началась вся эта история с соревнованиями, хотя, если точнее, началом послужило его решение попросить о помощи, а дальше всё как-то закрутилось само собой.       В тот самый тяжёлый для всех год они несколько раз посещали с детьми и Джоном разные дома, пока не остановили свой выбор на этом. Тогда он ещё не был отделан и обставлен мебелью, и они, заново привыкающие друг к другу, подолгу сидели на кухне, решая, что им нужно купить, кто какую комнату займёт и что можно сделать из остальных. Джон не принимал в этих обсуждениях участия, поскольку жил отдельно, но зато он разбирался со всеми документами: на дом, на школу, на перевод средств Гермионы и Гарри в местное отделение банка. Также Джон заботился о том, чтобы дети сбалансированно питались и получали все необходимые витамины. В этом вопросе он был настолько категоричен, что в первый год сам закупал некоторые продукты и регулярно инспектировал холодильник.       В первый месяц к ним несколько раз заходила в гости неприметная учительница из школы. Она уединялась то с Гарри, то с Гермионой в спальне, беседовала с ними насчёт их обучения в Хогвартсе, что-то записывала в блокнот и уходила. После третьего её визита дети стали заметно нервничать и подозревать, что их не горят желанием приглашать в Ильверморни, но Джон уверял их, что это не так.       — Если Джулия сказала, что вас примут, значит, так и будет, — говорил он. — Мне думается, дело в чём-то другом… Давайте не будем переживать раньше времени и подождём, что нам скажут.       Дело было действительно в другом. На пятый визит неприметная учительница собрала Гарри, Гермиону и Джона на кухне, а Сириус, в то время официально не приходящийся детям хотя бы опекуном, слушал их разговор из коридора.       — Мы обнаружили у вас немало пробелов по ряду предметов… — говорила учительница, листая блокнот. — Я несколько раз обсуждала с директором и другими учителями, как нам лучше всего построить ваше обучение, и мы пришли к выводу, что ставить вас на пятый курс вместе с ровесниками будет крайне жестоко с нашей стороны. Мы подумали и решили зачислить вас на четвёртый курс, отменить для вас несколько предметов, таких как заклинания, трансфигурация и боевая магия, и подтянуть по всем другим. Думаю, таким образом, мы сможем сбалансировать уровень ваших знаний и избежать чрезмерной нагрузки.       Такое решение всех, конечно же, потрясло, но если Гарри спустя какое-то время то ли смирился, то ли переключился на что-то другое, то Гермиона, как человек, привыкший добиваться успеха по многим предметам, восприняла это решение болезненно. Джон неоднократно пытался её успокоить и доказать, что никто не считает их с Гарри отсталыми или программу их обучения ужасной, все только хотят, чтобы им было комфортно в новой среде. В октябре он помог им закупить всё необходимое к школе, и в начале ноября они с Гарри наконец-то отправились в Ильверморни.       Сириус по-своему переживал разлуку с детьми и взял с них обещание писать ему хотя бы раз в неделю обо всём, что с ними происходит. Сам он в то время заметно воспрянул духом, но всё ещё находился в некоторой неопределённости. То занимался домом и делал ремонт, то посещал больницу, где виделся с Джоном и пытался немного встряхнуть свою память. Какие-то давние события он, конечно, иногда смутно видел, но цепляться каждый раз то, что уже давно прошло, вскоре стало надоедать. Чем чаще Сириус приходил в больницу, тем больше он либо навещал Скотта, либо превращался в Бродягу и бежал наверх в детское отделение.       — Слушайте, а если вы находите удовлетворение в помощи другим, то почему бы вам тогда не рассмотреть профессию целителя? — спросил его как-то Джон. — Можете избрать в качестве специализации терапию. Она, конечно, не так высоко ценится как та же область борьбы с вредоносными заклятиями и не сулит продвижения без других навыков, но зато и учиться не так долго, наберётесь полезных знаний и можете считать, что вам везде будут рады. Хоть в больнице, хоть в аптеке, хоть в семьях, прибегающих к услугам частным целителей.       — Я-я? Целителем? Вы смеётесь, что ли? Да я же в этом ничего не смыслю! — поразился Сириус. — Да и учиться в мои-то годы…       — А что ваши годы? Разве в тридцать шесть лет жизнь заканчивается? Вы же волшебник и школьное образование, насколько я знаю, в своё время получили. К тому же вы теперь оформлены и на нашей территории совершенно чисты и свободны. Я не настаиваю, конечно, но вы подумайте. Целителя-анимага у меня давно не было, я бы вас с удовольствием принял в штат. Другие мои подчинённые, кстати, очень хорошо о вас отзываются… Считайте, в коллективе вы уже себя зарекомендовали.       Пока Сириус раздумывал, действительно ли он способен к дальнейшему обучению, вести из Ильверморни приходили нерадостные. Гермиона отчаянно пыталась доказать, какая она способная, и довела себя к декабрю до нервного срыва. Гарри пытался её остановить, но с её стремлением к получению знаний это было крайне сложно даже для него. Он жутко переживал за подругу и не знал, что делать. Джону приходилось несколько раз отправляться в школу и разговаривать с директором. Тот утверждал, что никто из учителей и не думал перегружать новых учеников, Гермиона сама слишком много всего читала, учила, плохо спала, вот и оказалась с истерикой в больничном крыле. Но Джон утверждал, что это всё итог безалаберного отношения учителей к измученному виду девочки и её внутренним переживаниям. Понятно, что она хотела показать себя, а значит, нужно было проводить с ней беседы: она же ещё подросток, к тому же травмированный подросток, и нуждается в заботе взрослых. Он так разгневался, что пообещал дойти до госпожи президента, если ситуация не изменится, а потом лично проинструктировал школьных целителей, и добился того, что ему через день стали слать отчёты о состоянии душевного и физического здоровья его подопечных.       Если с Гермионой после Рождества ситуация заметно улучшилась, то с Гарри, не желавшим ни на что жаловаться, всё обстояло непросто. В учёбе у него не было особых проблем, но они возникали в других и не менее важных областях. К примеру, Гарри надеялся стать хотя бы запасным игроком в команде по квиддичу их общего с Гермионой факультета Птица-гром, но капитан не позволил ему пройти даже отборочные испытания.       — С таким зрением, как у тебя, Поттер, летай где-нибудь в сторонке, но точно не на этом поле и не во время игры, — нагло сказал он, как делилась потом в письме Гермиона, а тренер по полётам даже не стал ничего слушать, утвердив, что только капитан команды решает, кого брать в состав, а кого — нет.       Гарри, конечно же, не стал жаловаться ни крёстному, ни дяде Джону и подался в дуэльный клуб, куда его взяли благодаря рекомендации Мэттью. Вот только и там всё пошло не очень хорошо. За попытки прорваться в десятку лучших дуэлянтов Гарри называли наглым бриташкой, неугомонным очкариком или знаменитым шрамоносцем. Когда же он в начале весны занял восьмое место, злость соперников достигла неслыханных вершин. Лидеры стали учить отстающих разным приёмам, и последние принялись поочерёдно и жёстко выступать против Гарри, согнав его не только с турнирной таблицы, но и неоднократно отправив в больничное крыло. Гермиона писала Сириусу, что боится за Гарри: из-за всего этого он уже неоднократно подрался то в рукопашную, то при помощи палочки с кем-нибудь из учеников в коридоре. Джон считал, что Гарри нужно бросить дуэльный клуб: он новичок в школе и к тому же очень известный мальчик, понятно, что он вызывает зависть или раздражение у других. Он предлагал Гарри отправиться в шахматный клуб: там ученики не такие активные и враждебные и время тоже можно проводить с пользой. Сам Гарри отказывался бросать дуэльный клуб и идти в шахматный. В этом вопросе Сириус был целиком и полностью на его стороне. Считал, что крестнику нужно заниматься тем, что ему нравится, вот только никак не мог ему помочь, поскольку не обладал нужными умениями и знаниями. Зато Сириус знал того, кто обладал всем необходимым.