Гранатовое благоразумие

Джейкоб Блэк был самым потрясающим, милым и очаровательным лосем-подростком пятнадцати лет, которого я когда-либо видела в своей жизни. Он много улыбался, неловко шутил и совершенно очаровательно смутился, когда я потянулась в машине, и моя толстовка натянулась на груди. В Джейкобе гормоны бурлили похлеще, чем идея жизни в первичном бульоне; несчастный парень легко краснел от любого намёка на «взрослые» темы или шутки, но при этом жадно рвался к ним, снедаемый любопытством и подростковым стремлением к размножению. Он был довольно красив, но я могла быть предвзята, потому что всегда любила два типажа: азиаты и индейцы. Жёлтый или красный тип кожи, практически реклама M&M's, а не предпочтения выходят. У Джейкоба были длинные густые тёмно-шоколадные волосы, почти чёрные. Прямые и блестящие, словно их ламинировали в дорогущем салоне. У Джейкоба не росла ни борода, ни усы; но у индейцев, насколько я помнила, вообще проблема с волосами на лице и теле. Зато брови были вразлёт, густые и приятной формы. Для Джейка поговорка «брови — рама лица» была полностью справедлива, кстати. Любая другая форма бровей, не его изогнутые с резким углом сверху, сделали бы его лицо обычным и неинтересным. А так — жених! Это я угораю, конечно. Но Джейкоб действительно обещал вырасти в очень привлекательного мужчину. Кожа у него была чистая, — удивительно для подростка, — и даже не жирнилась. Ровный тон, приятный естественный блеск, бронзовый оттенок. Глаза — две чёрных дыры; с возрастом взгляд Джейкоба станет магнетическим, затягивающим в свою непроглядную глубину. Но сейчас радужки были просто очень тёмными, да. Оборотничество ещё не прошлось по его телу, превращая обычный организм в печку, но даже без дополнительного подогрева Джейкоб был одет возмутительно легко для Форкса. Практически как я, но ещё легче: тончайшая курточка на молнии, майка, джинсы и кеды. Я всё-таки немного утеплилась, и под чёрной толстовкой у меня была возмутительно розовая футболка с единорогом из пайеток, которую притащила мне Элис. Что ещё… Джейкобу было пятнадцать, а право на вождение выдавалось, вообще-то, с шестнадцати лет. Так что он был самым аккуратным водителем на всём моём жизненном пути, переплюнув в этом даже Фила. Стопроцентное соблюдение ПДД! Я сначала боялась, что во время поездки парень будет пытаться завязать разговор, но этого не произошло; помимо активного гена оборотня в Джейке так же не проклюнулась разговорчивость таксиста. Мы перекинулись парой общих фраз, обменялись номерами и всё остальное время до старшей школы Форкса ехали в приятном молчании. Когда Джейк включил расслабляющую, слегка меланхоличную музыку, поездка стала совсем замечательной. На прощание он выскочил из машины, чтобы меня проводить до школьной лестницы. Я поблагодарила парня за молчание. — Ты не выглядишь как человек, который хочет говорить, — пожал плечами Джейк, засунув руки в карманы джинсов. — Так что… — Мало у кого есть такая тактичность. Надеюсь, ты её с возрастом не растеряешь. Будущий оборотень клыкасто ухмыльнулся; видно было, что не на индейской территории ему находиться напряжно, но он храбрился изо всех сил и старался этого не показывать. — С возрастом я планирую становиться только лучше. — Отличный настрой, сохраняй его до последнего. Мы пожали руки и разошлись. Джейк запрыгнул в салон пикапа, тогда как я угодила в заботливые руки Элис, чьи глаза горели нешуточным любопытством. — Только тебя оставишь на секундочку, как ты уже находишь себе другого ухажёра! — зашептала Каллен, широко улыбаясь. — Что, изменяешь нам с Джаспером? Тот самый Джаспер стоял у неё за плечом. Лицо у него было спокойным и слегка смирившимся; обычное выражение для того, у кого в жёнах Элис, как мне кажется. — Вы же не зовёте меня на свои ночные бдения. Что вы там делаете обычно, русский учите? — Смею заметить, — тихо сказал Джаспер, — что это ты сегодня у меня увела супругу, а не мы тебя не пригласили. Я уставилась на вампира. Моё удивление было так велико, что он, естественно, его ощутил. И поднял брови, задавая безмолвный вопрос. Переведя взгляд на Элис, — та выглядела самодовольной, будто только что получила какую-то важную премию, — я заметила: — Он пошутил. Элис довольно кивнула. — У него есть чувство юмора, — сказала я. — Вообще-то, я всё ещё здесь, — снова подал голос Джаспер. — Он опять это сделал, эльф! Элис хмыкнула. — Естественно, у него есть чувство юмора, Белз. Он же мой муж всё-таки. — Прозвучало так, будто с тобой можно только по большому смеху замутить… ай! Элис показала мне язык и потянула в школу. Я потёрла плечо, в которое эльф легонечко, — учитывая вампирскую силу, — ударила и показала язык Джасперу. Несчастный майор закатил глаза и зашёл в здание вслед за нами. Вторник — день тяжёлый. Ещё и потому, что половина школы ночью развлекалась и пила напитки, не предназначенные для лиц младше двадцати одного. Мы с моими Калленами стояли у шкафчиков, наблюдая за вялыми передвижениями учеников и за тем, как некоторые из них держатся за головы. — Наверное, вам капец как воняет, — сказала я, когда мимо нас прошёл один парень. Даже по мне вдарило жёстким амбре перегара, что уж про вампиров говорить. — В нашем состоянии, колокольчик, есть одно большое преимущество, — откликнулась Элис. — Какое же? Вместо неё ответил Джаспер: — Можно не дышать. Почему-то это пробило на смех. Бедные вампиры, вынужденные жить в мире, где всё вокруг имело свойство гнить и при этом источать не самые лучшие запахи. Вообще, интересно, почему сами вампиры не гниют. Если я верно помнила, то кровь у них, пусть и была внутри тела, но не циркулировала по венам. По фильмам, когда кровососу отрывали голову, не было никаких кровяных фонтанов или хлещущих струй, которыми грешат низкопробные ужастики. Но в фильмах вообще было мало что понятно. К примеру, единственный способ убить вампира — разорвать его на куски и сжечь. Но что будет, если сжечь только половину вампира? Допустим, нижнюю. У нас будет вампир-инвалид? Он нарастит себе ноги, как Дэдпул, или так и останется в своём покорёженном виде? А если оставить одну только голову? У нас будет коллекция, как в Футураме с её президентами? Ладно, отставить расчленёнку. Есть и другие вопросы, менее кровожадные. — Что будет, если тебя обстричь налысо? — спросила я у Элис. — Ты ещё такие ножницы найди, — сразу же фыркнула девушка. — Окей, допустим, не ножницы. Ты сама же можешь себе прядь оторвать, если они не режутся. Мифриловые волосы, господи. — Если оторвать… не знаю. Я как-то экспериментами не увлекаюсь, это тебе к Карлайлу. Он у нас главный доктор в семье. Я недовольно посмотрела на девушку. Та в ответ развела руками, типа — не я такая, жизнь такая. — Вы удивительно нелюбопытны, — сказала я в итоге. — Несмотря на изменившуюся природу вы просто не хотите её изучать. Неужели не интересно? Джаспер хмыкнул. — Первое, о чём ты думаешь после изменения — это еда. — Потом о еде, — добавила Элис. — А после, утолив голод, снова о еде, — продолжил Джаспер. — Психотерапевтов на вас нет, — проворчала я. — Это же РПП чистой воды. Элис рассмеялась, да и мужчина тоже не стал скрывать улыбку в ответ на мой комментарий. — Я передам это Эммету, — пообещала эльф. — Знаешь, он коллекционирует твои высказывания. Говорит, что ты как глоток родниковой воды после застойного болота. Болото, да? Очень точное описание вампиризма, если так подумать. По крайней мере того, о котором я успела узнать. Все эти Вольтури, традиции, отсутствие развития… помнится, в книгах были даже чуваки, которые буквально окаменели за тысячелетия без движения. — Главное чтобы об этом Розали не узнала, — сказала я в итоге, забирая у Джаспера свой рюкзак. — Ладно, я на биологию. Элис заметно сникла. — Вторник — отстой. Ни одного совпадения по урокам у нас. — Разлука делает встречу более желанной, эльф. Это, казалось, совсем её не убедило. Элис нахмурилась и, поджав губы, посмотрела мне прямо в глаза. — Я тебя пятьдесят лет ждала. С меня хватило, если честно. — Ты же вроде не видишь дальше десятилетия?.. — Всегда бывают исключения, — туманно хмыкнула Элис. Ничего больше не объясняя, она цепанула Джаспера и увела мужчину за собой. Урок у этих двоих должен был проходить в другом здании. Впрочем, одна я была дай бог секунд двадцать. Едва Каллены исчезли с горизонта, как рядом со мной вырос Майк — словно гриб в лесу после дождя. — Умняша Свон, — расплылся в улыбке этот чудик. — Дай списать химию, а? Я пошла к классу, Майк, словно привязчивый щенок, посеменил за мной. Ну, учитывая, что мы всё равно этот урок были вместе — ничего удивительного. С блондином я села просто потому, что мне его стало жалко: биология была нужна Майку для дальнейшего поступления в ВУЗ, который он давно присмотрел. Но при этом наука ему совершенно не давалась. А чисто на спортивных успехах ты далеко не уедешь. К большому сожалению, парень был глуповат до учёбы. Я встречалась с такими людьми и раньше: науки им совершенно не давались, чтение шло через пот и слёзы, алгебра снилась в кошмарах. Это совершенно не значило, что в обычной жизни эти несчастные были в чём-то хуже других; страдала только академическая сторона бытия. Майк был именно таким. Он едва тянул предметы, чтобы не ходить на бесконечные пересдачи; упорно грыз гранит науки вместе с преподавателями на отработках; злился и бил стену, получая очередные низкие баллы. Однако он настолько хотел поступить в Сиэтл, что готов был буквально лечь на алтарь чёрного бога, лишь бы тот проставил желанные баллы. Насколько я помнила из канона, парень так никуда и не поступит. Вместо этого он, вроде, будет работать в магазине своих родителей. — У нас разные преподаватели, тебя это не смущает? — В твоей тетради столько таблиц и соединений, что я что-нибудь, да найду. — А, тебе справочник… Я вытащила из рюкзака объёмную тетрадку и отдала её парню. К моему огромному удивлению, в книжных я не нашла нужных мне таблиц и справочников по химии, так что пришлось выцарапывать нужные материалы из учебников, искать в интернете и переписывать всё в тетрадь самостоятельно. Не то чтобы в магазине совсем всё было плохо с литературой; просто я не нашла именно кратких таблиц, сводок и реакций. Что ни книга — то поток из словоблудия. Счастливый Майк подхватил мой рюкзак, чуть было не выпотрошил его, — я не успела застегнуть молнию, — всё-таки не сделал это и, прижимая сумку к себе, умчался в класс. Не знаю, как так получилось, но все мои знакомые почему-то начали забирать мой рюкзак и нести его вместо меня: Чарли, Майк, Джаспер, Джейкоб сегодня тоже это сделал, да даже Эммет пару раз подхватывал тяжёлую ношу и конвоировал меня к нужному классу. Мы не разговаривали, но в конце вампир мне подмигнул и ушёл, насвистывая какую-то привязчивую мелодию. В голове она у меня застряла на целых три дня. Может, я просто очень плохо выглядела? Типа, так, что переломлюсь под весом собственных учебников? Ладно Джаспер, я могла понять его поведение, — товарищ к нам из прошлого века пришёл, — но с остальными-то что не так? Почему у меня регулярно отбирают сумку? В классе я сразу завернула на последнюю парту. Эдвард, как и в каноне, сидел у окна в одиночестве: учитель не рисковал подсаживать к нему кого-либо, потому что результаты Каллена были высокими, тогда как у большей части класса… ну, что я могу сказать. Дети просто не были заинтересованы в предмете, а учитель оказался не заинтересован в детях, чтобы как-то рекламировать и популяризировать свой предмет. Вот и боялся списывания у вампира. Мистер Дженкинс был из тех учителей, которые искренне считали, что именно их предмет — самый важный в школе. В целом, я могла бы согласиться с этим мнением: биология изучала процессы, благодаря которым мы все из разрозненных микроорганизмов собрались в нечто прекрасное и удивительное… в Эрика, к примеру, который сидел за Эдвардом и увлечённо копался в носу. Вот с Эриком у меня были большие проблемы, как я и предсказывала. Недолгие, правда: я не подросток, чтобы стойко всё терпеть и сносить. Прыщавый на самом деле оказался главным редактором школьной газеты, так что развернулся он в ней во всю ширь своей поганой журналистской душонки, и моё имя полоскалось целых две недели. Вроде бы ничего такого, но из-за этого к моей персоне удерживался повышенный интерес от местных аборигенов, а настроение у меня регулярно портилось. Не знаю, чем бы дело закончилось, будь я обычным подростком… но я же им не была, верно? А ещё теперь у меня был настоящий крутой папа-коп, которому я совсем не постеснялась стукнуть на прыщавого задрота, который думал о себе слишком много. После моего звонка, — это было на третьей неделе учёбы, — Чарли приехал в школу на служебной тачке, прошёл в директорский кабинет со зверским выражением на обычно добродушном лице и просидел там почти час. Уверена, что наш директор, — с Чарли они были неплохо знакомы; в Форксе все неплохо знакомы друг с другом, если так подумать, хотя бы через одно или два рукопожатия, — отпаивал отца чем-нибудь. Может, чаем; может, тем, что только выглядело как чай. В любом случае, Эрику знатно прилетело потом от школьного руководства. Прыщавый пытался кричать о журналистской неподкупности, честности и свободе слова, однако Чарли, — удивительно серьёзный, с тяжёлым взглядом и нахмуренными бровями, в форме, которая ему капец как шла при таком настроении, — напомнил, что за клевету и предоставление заведомо ложной информации, пусть и в виде рассуждений, можно хорошо так встрять. Особенно если клевещешь ты о дочери шерифа. — Я ясно выразился, мистер Йорк? — придавил паренька взглядом мой прекрасный папа-коп. Эрик тогда втянул голову в плечи и уставился в пол. Я, признаться, стояла за спиной своего грозного отца и просто злорадствовала. Да, низко. Да, нехорошо по отношению к другому человеку. Да, Джаспер на это осуждающе покачал головой. Но, камон, я терпела поползновения Эрика в свою сторону почти три недели. Более того, я с ним даже пыталась договориться, чтобы заткнуть его фонтан красноречия; это не получилось, а вторые шансы я давно разучилась раздавать налево и направо. Так что отхватил Эрик по ушам от всей широкой шерифской души. Больше «мистер Йорк» в мою сторону не смотрел. Сидел себе тихо в Литературном классе, сочинял статейки для школьной газеты, бегал по зданию с фотоаппаратом наперевес и неприязненно кривился, слыша от Майка про меня. С блондинчиком Эрик, оказывается, довольно неплохо дружил. Я пихнула Майка, кивая в сторону Эрика и его увлечения. Палец ушёл в ноздрю почти на две фаланги. — Ещё немного, и он достанет до мозга, — оценил Ньютон, одобрительно покивав. — И вытащит, как в Древнем Египте. Если там есть, что вытаскивать. — Ой, блин, не, — забеспокоился блондин. — Этого нельзя, ему ещё на журналистику поступать. Эрик, харе ковыряться! Последнее, естественно, было сказано во всю мощь молодых лёгких. Когда вдрогнувший Эрик вытащил палец из носа, — жаль, что мы не в мультфильме, иначе был бы звук, как у вылетевшей из бутылки с шампанским пробки, — и сконфуженно посмотрел в нашу сторону. Одноклассники рассмеялись, и Йорк занавесился своими длинными неухоженными чёрными волосами. Было ли мне его жалко? Да не особенно. Почти три недели этот прыщавый дрищ испытывал мои нервы на прочность; учитывая, что сентябрь выдался довольно солнечным, и не всегда рядом был Джаспер с его волшебными антидепрессантами, повышенное внимание к моей фигуре жёстко нервировало. Так что Эрик просто отхватил ответку от Вселенной. Карма, все дела. На биологии Майк скрипел мозгами, пытаясь доделать домашку на химию, которая будет у него после первого перерыва. Я иногда подсказывала, где в моём самодельном справочнике можно найти ту или иную реакцию, чтобы сэкономить парню время. Естественно, объяснения преподавателя Майк прослушал. Так что на микро-перерыве между уроками я, подперев голову рукой и практически лежа на парте, сказала: — Твоя проблема в том, что ты не занимаешься на уроке уроком, а делаешь что-то другое. Может, попробуешь просто послушать биологию? — Тогда у меня будет минималка по химии. И ещё одна отработка. — Почему дома не сделал то, что тебе задали? Домашка в старшей школе Форкса отсутствовала, зато нас неплохо нагружали в течение учебного дня. Дополнительные задания выдавались только отстающим или тем, кто хотел лучше разобраться в предмете. Майк, естественно, был среди отстающих. И получал домашнее задание на уровне среднего российского школьника. Учителя это не от злости делали, а просто для того, чтобы Ньютон хотя бы закончил школу: за дополнительные задания начислялись баллы, которые в конце года могли повлиять на итоговые оценки. — У меня вчера была тренировка по футболу. — А до этого что, времени не было? Блондин тяжело вздохнул. — Забыл, — признался он. — Я вечно что-то забываю. Я выпрямилась и подтянула тетрадь Майка к себе, листая перечёркнутые грязные листы. Почерк у Ньютона, как у большинства моих одноклассников, был такой себе. Не каллиграфия, однозначно. А всё почему? Потому, что детей тут не учат банально держать ручку и карандаш! Ладно. Я бабку свою научила держать палочки для суши, и Майка научу. На мои манипуляции с рукой Ньютон сначала нахмурился, а потом стал смотреть крайне заинтересовано. Когда я установила его пальцы в правильную для постсоветского пространства позицию, лицо у Майка было такое, словно я открыла ему тайну мира. — Я сама ручку держу неправильно, — сказала я, — но вот этот способ должен тебе помочь писать быстрее. Традиционный способ обхвата ручки тремя пальцами меня всегда угнетал: запястья у меня были подвижными, пальцы тоже, и при попытке держать ручку «как все» руку начинало немилосердно сводить. Переиначить метод у меня вышло только к девятому классу: ручку я клала в выемку между большим и указательным пальцами, сверху поддерживала кончиком подушечки указательного, снизу ручка клалась на косточку среднего. Большой палец касался подушечкой второй фаланги указательного. Учительница по русскому долгое время пыталась вернуть меня к традиционному хвату ручки, но я, спасибо мне за настойчивость, этого не сделала. Руку у меня больше не сводило, скорость письма серьёзно подскочила, а почерк наконец стал разборчивым. Раньше-то до смешного доходило: в седьмом и восьмом классе я писала корректирующие прописи, чтобы текст стал читаемым! Безуспешно, кстати; прописи, на мой взгляд, годятся только для двух вещей: чтобы поставить неразработанную детскую руку или чтобы начать развивать в себе такую прекрасную вещь, как амбидекстрия. Майк попробовал продолжить записи. Пошло у него не совсем бодро, но всё-таки слегка быстрее, чем раньше. — Смотри, по твоим заданиям, — я придвинулась к парню. — Тебе нужны эта, эта и эта реакции… Пока я объясняла Ньютону простейшие штуки в химии, чувствовала на себе пристальный взгляд. Когда я подняла голову, то встретилась глазами с Эдвардом. Вампир нахмурился и отвернулся от меня. Но, едва я вернулась к объяснениям, как его тяжёлый взгляд снова лёг мне на макушку. Неугомонный вампир всё никак не мог успокоиться насчёт моей персоны. А уж учитывая, что вчера Элис притащила меня к Калленам домой… не знаю, наверное, у них там целый скандал с битьём посуды был, не меньше. По крайней мере, мне казалось, что так могло быть. Эдвард не напоминал мне человека, — вампира, — который при плохом настроении будет швыряться тарелками; банально темперамент не тот. Вот Розали — да, она могла. И всё, наверное. Карлайл собрал на удивление уравновешенных индивидуумов вокруг себя. Или дело в том, что они родились в прошлом веке, когда посуда была достаточно дорогой, м-м? Эдвард, на мой взгляд, был традиционным тихушником. Это подтверждалось и его силой, — прямой рубаха-парень никогда не получит в дар телепатию, точно вам говорю! — и тем, что во второй книге творил Эдвард Каллен как персонаж. Ушёл от девушки, уговорил на это семью, потом чуть не выпилился с Вольтури, потому что… что? Самому не хватило духа на себя руки наложить или же проповеди Карлайла с католическим душком всё-таки остались в его прекрасной причёсанной голове? Никакого самоубийства, мальчик мой; переложи ношу эту на палачей, им по профессии положено! Я не знала, чего мне ожидать от Эдварда. Его мрачные взгляды и внимание нервировали, его опасливая заинтересованность напрягала. В голове у вампира, который слышит чужие мысли, но не слышит мои, может вызревать что угодно. От влюблённого интереса до простого решения как-нибудь свернуть мне голову в подворотне. Просто на всякий случай! И это при том, что по подворотням я не хожу. Так-то в Форксе у меня был один маршрут: школа-дом, дом-школа; всё остальное было в компании Элис и Джаспера. Заводилой, естественно, был эльф, сбежавший от своего работодателя; иногда мне казалось, что Джаспер — он как уставший Гена Букин, которому нужно было только спокойно полежать и посмотреть в потолок, отдыхая от своей чрезмерно активной супруги. Они, кстати, реально отдыхали друг от друга. Минимум день в месяц проводили отдельно, чтобы «успеть соскучиться и снова ощутить силу первой влюблённости». Ну вы понимаете, кого я цитирую, да? Вторая часть дуэта ДжЭс обычно молча вздыхала и с большой любовью смотрела на первую, маленькую. С Эдвардом надо было что-то решать. Просто ради собственной безопасности. Но что я могла сделать-то, скажите на милость? Подойти к нему и сказать: — Эй, чувак, вообще-то ты — выдуманный персонаж женщины, которая живёт в поселении типа как у Амишей. Её мечта о сильном и богатом красавчике, прикол? А она-то ещё и замужем, вот это вообще ржака! Или это: — Я пришла из другого мира, чтобы лишить тебя счастья и выпить душу, как дементор… но сначала нам надо переспать, потому что я поспорила с Элис на тысячу зелёных и бриллиантовое ожерелье. Го? Тоже ерунда выходит ведь. Но если серьёзно, то можно просто подойти и поговорить. Объяснить ситуацию, рассказать, что я не представляю опасности. Рассказать, что к Элис я привязалась потому, что она была книжным персонажем, как и сам Эдвард — только без смехуёчков и приколов, а нормально. Просто… поговорить. Так ведь решают проблемы взрослые, состоявшиеся личности? Телефон у меня завибрировал. Мистер Дженкинс объявил начало второго урока, так что пришлось доставать гаджет и читать СМС под столом, чтобы не привлекать внимание дотошного препода. «Очень плохая идея, Белз.» — написала мне Элис. И потом сразу же догналась второй СМС-кой: «ОЧЕНЬ ПЛОХАЯ» И третьей, самой эмоциональной: «!!!!!!!!!!!!!» Кто же ещё мне мог написать, верно? Я посмотрела на Эдварда. Тот, прищурившись, пялился на меня в ответ тёмными, практически чёрными глазами. Хмурился и поджимал губы. Ну… послушаюсь-ка я, пожалуй, эльфа Санты. Что-то не внушает мне доверия этот вьюноша. А ещё надо бы попшикаться духами, как хорошо, что я их не забыла сегодня, да… Покормил бы его кто уже, в самом деле.