Меч Сталинграда

После боя отделение вновь собралось вместе. Выжили почти все, хотя среди бойцов были и раненые. Недосчитались как раз того самого Васьки. Ему не повезло - попал под миномётный обстрел. Изуродованное осколками тело паренька притащила медичка. По её словам он был ещё жив, пока она его тащила – даже пробитое лёгкое не мешало ему что-то говорить. Он до последнего вздоха, захлёбываясь кровью, твердил одно имя: "Ваня... Ваня… Ваня…". — Что за "Ваня"? — спросил бойцов политрук. — Може брат його? — предположил один из них. — Может. А может друг. Но явно не сын: вон он какой молодой да безусый* мальчишка. Хотя… Кто его знает? Много Иванов на Руси. Ладно, похороните его вместе со всеми. Какой он был боец? — обернулся замполит к бойцам. — Тихий такой… Застенчивый… Не кричал никогда. Странно… Такой тихий, а так на нас наорал! Что на него нашло? — делились воспоминаниями солдаты. — Вот уж и правда странно, — согласился замполит. Проходивший мимо моложавый старший лейтенант грустно улыбнулся. Повесив ещё дымящийся автомат за спину, он подошёл к этой группке бойцов и поздоровался с ними. Ответом ему служил стройный отклик солдат: "Здрав жлаю, тарщ старш тенант!". — Алексей Михайлович! Здравия желаю. Докладывайте: каковы потери в роте? — обратился он к своему заместителю. — Я только от телефона, получал из штаба ЦУ. — Этот взвод почти весь цел, трое убитых и семеро ранены, но легко, в основном, — докладывал политработник. — У их соседей, правда, потери велики: взвод Наливайченко полёг почти подчистую, включая его самого – миномёты их накрыли, вон Васька... То есть, рядовой Тихонов с ними наступал. У Ляскевичуса ситуация лучше: половина полегли, остальные едва дышат. Сам наш лабус* тоже цел. Но уж очень он зол. Ругается, причём на своём. Ну ведь ни чего ж непонятно! — на последней фразе замполита бойцы захохотали: всем была известна любовь Макарова к крепкому словцу. — Плохо дело… — хмуро протянул ротный. — А что немцы? — Окопы мы их заняли, трофеи собираются. Отошли они, но скоро вновь сунутся, товарищ старший лейтенант, —устало хмыкнул Макаров. — Хорошо, что сунутся! Не придётся выманивать… — улыбнулся ротный. — Так, пулемёты переставили? Отлично, замаскируйтесь и ждите сигнала. Пусть у немца возникнет ощущение, что тут пусто! — отрывисто отдавал приказы командир. — Пусть бойцы разберут себе автоматы среди трофеев, "мосинки" отставить! Мы должны обеспечить такую плотность огня, чтобы немцы просрались от страха! И раздайте побольше гранат. Бегом-бегом-бегом! — Есть бегом, Иван Святославыч! — отозвались бойцы, улыбаясь. Старлея в роте любили. Молодой, а такой смышлёный! Ума на трёх майоров хватит! А ещё добрый… Но требовательный, без этого на войне никак! "Эх, и скольким таким я уже дал частичку своей силы, чтобы их сотоварищи не дрогнули и не побежали. Сколько их таких, умирающих с моим именем на устах? Тысячи… Десятки тысяч. Когда же кончится война?" — грустно размышлял Брагинский, а именно он и был тем самым командиром этой безусловно героической роты. Бой был страшный. Погибло много солдат с обоих сторон, но всё же у русских получилось отбить ещё 200 метров своей земли. Конечно, в масштабах фронта этот успех - ничто. Однако для бойцов под Сталинградом это был очень хороший результат: немцы ещё больше отдалились от Волги, ещё дольше они будут пытаться взять город, и уже наверняка не успеют сделать это до зимы. "А там им и конец! Вона как они толпами мёрзли под Москвой!". —примерно так думало большинство солдат и даже командиров Красной Армии. Старшие командиры, начиная от майора и выше, были не столь оптимистичны. Немцы наверняка учли опыт прошлой зимней войны. Уже начинались холода и русские солдаты почти поголовно начали ходить в шинелях. Скоро придётся обуться в валенки и шапки-ушанки. Среди немцев тоже уже начали появляться бойцы в тёплой одежде, преимущественно офицеры и сержанты, так что такое распределение сыграло на руку русским: теперь эти самые офицеры и сержанты отстреливались с завидной регулярностью. Иван встал, пожал руки солдатам и замполиту, и выбрался из окопа, ведь надо было проверить остальные взводы лично. "Может, — мельком подумал он. — потери не так велики, как сказал Макаров...". Но сделать он этого не успел. К нему подбежал взмыленный почтальон, совсем юный, лет 17-ти паренёк, разносивший корреспонденцию для солдат и командиров. Частое явление на фронте. И русские, и немцы прямо-таки охотились за такими своеобразными "гонцами", ведь часто, из-за проблем с радиосвязью и телеграфом, они доставляли не только письма солдатам, но и приказы, и планы, и карты. Так что в почтальонов старались набирать самых шустрых и проворных бойцов. — Старший лейтенант Брагинский? — спросил он его. — Так точно. Что у вас, товарищ? — спросил ротный. — Вам пришёл приказ, прямо из Ставки! Вам надлежит срочно прибыть в Москву. Командование передайте замполиту Макарову, — с придыханием, глядя на командира роты с огромным уважением (чай не каждый день в Ставку простого старлея вызывают) сообщил почтальон. Впрочем, на адресата это заявление не произвело положительного впечатления: тот явно расстроился. — Что-нибудь ещё, товарищ сержант? — безрадостно спросил лейтенант. — Никак нет! — мотнул головой почтальон. — Вы свободны, — отпустил Иван паренька. Тот кивнул, поднял ладонь к виску и покатил на своем велосипеде к окопам. Москва. Иван вздохнул. Очередные переговоры с англичанами и американцами. Его вновь вызывают с фронта, где он так необходим. Опять надо идти в столицу. Опять торговаться с послами о ленд-лизе. Надоела уже эта тупая говорильня! Америка небось до сих пор исподтишка снабжает Людвига продовольствием, а операция "Морской лев" является практически фиктивной: Артур и пальцем не шевелит, а самолёты Германии всё падают и падают в море или бомбят велосипедные заводы вместо танковых. Про эту тряпку французскую и вспоминать тошно. Иван злобно сплюнул. "Ну и союзники у меня. Эх... Грубеешь ты, Ваня, грубеешь. Испортила тебя эта война. Да и война ли? Не так уж просто восстанавливать всё то, что было уничтожено во время твоего перерождения из Империи в Союз. Только одно осталось старым. Сердце..." Сердце Ромула пропустило один удар, но тут же вновь забилось с новой силой. Далеко в прошлом Россия заменил своё родное сердце на сердце Римской Империи, став Третьим, последним по счёту, после которого новому не бывать, Римом. До него этот титул и эту устрашающую силу носила в себе любимая Рима: Древняя Греция, Византия, ненадолго ставшая ему и сёстрам приёмной матерью после гибели Киевской Руси от рук Орды. Сёстры… На душе стало муторно и тошно. Ярость и обида обуревали Ивана. Украина пала сразу после Беларуси. У бедняжки вновь началось её проклятие, раздвоение личности: одна личность всё ещё искренне любила своего младшего братика и боролась против оккупантов, но вторая… Иван затряс головой. Он не хотел вновь вспоминать доклады партизан, в которых красочно описывалось как украинские полицаи с животной радостью сжигали деревни братьев-белорусов и русских, да и свои также. Но забыть это он был не в силе. Беларусь… Хоть она и потеряла свои земли, но осталась до конца верной старшему брату. Она ушла в леса и оттуда нещадно партизанила в тылу у Гилберта. Это сильно помогало Брагинскому. Её помощь, её беспрестанные диверсии и откровенное неподчинение оккупантам сильно поддерживало Ивана. Верная своим принципам и любимому старшему брату, Наташа изо всех сил сопротивлялась, прекрасно осознавая ту участь, которая постигнет её при сдаче врагу. Но всё равно обстановка на фронтах была отвратительной. Байльшмидт гнал своих солдат и свою технику вперёд и вперёд, пробивая оборону Красной Армии, даже несмотря на чудовищные потери немецких дивизий от дизентерии и мороза, и выхода из строя немецкой техники от тех же морозов и диверсий партизан, а также грызунов, которым пришлась по вкусу проводка электрических устройств в танках. Русские солдаты и техника, привычные к выходкам Генерала Мороза и обеспеченные подходящим припасом, снаряжением, тёплой одеждой и вооружением хоть и страдали от тех же проблем, но гораздо меньше и ни во что существенное эти проблемы не превратились. Достаточно сказать, что половина всех потерь Вермахта была "небоевой": "зольдатен" умирали не на полях сражений, а маршируя вперёд по холодной и неприветливой для них русской земле, замерзая насмерть, так как были одеты в подавляющем большинстве в лёгкую летне-осеннюю одежду, выхаркивая лёгкие от туберкулёза, страдая поносом и рвотой*. Русские лишь иногда маялись животом и голодали, если сидели в окружении. Но их тоже косили батальонами и полками, правда совсем другие факторы: чётко отработанное взаимодействие между родами немецких войск и отличная связь. Иван вздохнул и подозвал замполита. Объяснил ему, что так мол так: вызывают в Москву, придётся тебе, Алексей Михайлович, командовать ротой, пока я не вернусь. Тот с гордостью глядел на своего командира: — Не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант! Справимся! Удачи вам в Москве! Старлей и замполит пошли в разные стороны: замполит – готовить бойцов к обороне, а старлей – на бесполезные и неприятные переговоры. Однако Брагинский серьёзно ошибся в этот раз. Настоящая помощь от союзников всё же пришла. Примечания: 1: Раньше наличие у мужчины усов и тем более бороды считалось показателем совершеннолетия и солидного возраста - подразумевалось, что у такого наверняка уже есть дети. 2: Лабус (армейский жаргон) - в Красной и Советской Армии общая кличка всех литовцев и латышей, производное от искажённого labas (лит.) - "Привет". Не является оскорблением. 3: Ханс Киллиан - "В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943". Ужаснитесь, если яйца крепче, чем у Норриса.