В поисках тепла

      Каждая третья женщина во всем мире подвергалась физическому насилию и/или сексуальному насилию со стороны своего партнера в течение своей жизни.              Ракель медленно припарковала машину, заглушая двигатель дрожащими руками. Мощные эмоции, бегущие по ее венам, яростно превращались из страха в гнев, сменяясь ослепляющей яростью, просачиваясь под ее кожу жидким огнем, готовым сжечь все на своем неумолимом пути.              Дети, которые растут в семьях, где царит насилие, могут страдать от целого ряда поведенческих и эмоциональных расстройств.              Она крепко зажмурила глаза, ее мозг быстро вернулся к воспоминаниям, пытаясь восстановить то ощущение уюта, защищенности и безмятежности, в которое она погрузилась прошлой ночью в объятиях Серхио.              Во всем мире до 38% всех убийств женщин совершаются интимными партнерами.              Она снова моргнула, открыла глаза и сразу же заметила Алисию, которая нервно курила сигарету, расхаживая взад-вперед перед зданием вокзала. Ее длинное зеленое платье выбивалось из-под тяжелого черного пальто, напоминая ей о ночи глупой болтовни, дорогого вина и вкусной еды между обменом подарками, завернутыми в цветастую бумагу, мерцающими в темноте огоньками и страстными поцелуями.              Ракель глубоко вдохнула удушающий запах своих кожаных сидений и выбралась наружу.              Холодный воздух яростно обдувал ее, солнце стояло высоко в небе, и запах снега наполнял ее легкие.              Она решительно закрыла дверь и направилась к Алисии.              Когда она подошла достаточно близко, чтобы расслышать ее бормотание себе под нос, Ракель остановилась.              Алисия покусывала нижнюю губу, ее брови были нахмурены, щеки покраснели от холода или от того возбужденного состояния, в котором она находилась... Ракель не могла сказать. Как только рыжеволосая заметила ее, она уронила сигарету на бетон и истерично преодолела несколько разделявших их шагов.              Она обхватила плечи Ракель своими обнаженными холодными руками и посмотрела ей прямо в глаза.              - Ты в порядке? - спросила она, ее голубые глаза были пронзительными, внимательно высматривая любой признак дискомфорта.              Ракель нахмурилась, не желая раскрывать, как хорошо она себя чувствовала, проснувшись тем утром, и как все внезапно изменилось, как только она подняла трубку телефона.              - Я в порядке, - сказала она, делая шаг назад, вырываясь из ее объятий. - Что случилось? - спросила она, не желая оставаться в этом месте ни на минуту дольше, чем это было необходимо.              Она все еще чувствовала, как мягкость матраса пробегает вверх-вниз по ее напряженной спине.              Алисия сглотнула и посмотрела в сторону входной двери, которая вела внутрь станции.              - Адвокат вытащил его, - сказала она слегка дрожащим голосом.              - Да, ты говорила мне..., - Ракель не сводила тяжелого взгляда со здания, возвышающегося перед ней, и вздохнула. - Ты что-то говорила о... моей психической неуравновешенности? - спросила она, снова подходя на шаг ближе, глубоко засунув руки в карманы пальто.              Алисия прикусила внутреннюю сторону щеки.              - Это то, с чем они сейчас работают, - сказала ее подруга, с трудом сглотнув. - В их распоряжении ничего нет, вот почему они пытаются выставить тебя сумасшедшей, - заключила она слегка дрожащим голосом.              Ракель стиснула зубы, крепко сжав кулаки под теплым пальто.              - Я не сумасшедшая, - сказала она как ни в чем не бывало, стараясь не обращать внимания на бурлящий в животе гнев.              - Я знаю, - сказала Алисия, поджимая губы. - Я знаю..., - обреченно прошептала она, уткнувшись в носки своей обуви.              Ракель еще раз моргнула, глядя в сторону станции, а затем кивнула.              - Давай покончим с этим, - сказала она, проходя мимо нее, не потрудившись оглянуться, полностью уверенная, что ее подруга последует за ней.              Алисия так и сделала, с обеспокоенными глазами и напряженными мускулами.              Ракель вошла с высоко поднятым подбородком, готовясь ко всему, что должно было произойти.              Чего она никак не ожидала увидеть, так это адвоката Альберто, который вполголоса разговаривал с молодым полицейским.              Как только она вошла внутрь шумной станции, оба замолчали и посмотрели на нее.              Адвокат был тем человеком, которому она несколько раз подавала еду на их семейных обедах, когда Альберто заставлял ее устраивать светские мероприятия... как будто у нее были силы или намерение сделать это после одиннадцати часов, проведенных за работой.              Она сжала челюсти и выдавила из себя вежливую улыбку.              - Ракель..., - сказал мужчина, как только она приблизилась.              - Тамайо..., - сказала она, заставляя свой голос звучать ровно, хотя ее ярость достигла такого уровня, что было трудно держать ее под контролем.              - Мне жаль, что до этого дошло..., - сказал мужчина, его голубые глаза были холодны и безличны, как всегда.              Ракель часто спрашивала себя, осталась ли в адвокате, которому так доверял ее муж, хоть капля души.              - Держу пари так и есть, - сказала она, горько улыбаясь.              Алисия появилась у нее за спиной и драматично вздохнула, как только ее взгляд упал на неприятного и невыносимого мужчину.              - Тебе разрешено с ней говорить? - немедленно спросила она, делая шаг вперед, подходя, чтобы встать перед ней, ее высокие каблуки придавали ей какую-то мощную уверенность, уверенность, которая уже была на исходе, судя по легкой дрожи, которую Ракель уловила в глубоком звуке ее голоса.              Тамайо улыбнулся и покачал головой.              - Я просто был вежлив, Алисия, закон этого не запрещает, - сказал он, очаровательно улыбаясь.              Алисия усмехнулась, скептически приподняв бровь.              Ракель решила, что с нее хватит их обоих, и направилась к полицейскому у входа, который все еще спокойно ждал, когда кто-нибудь даст ему инструкции о том, что он должен делать, его глаза были встревожены, шея напряжена.              - Я здесь, чтобы дать показания о нападении, которое произошло прошлой ночью в моем доме, - сказала она, оглядывая мужчину с головы до ног и понимая, что ему не могло быть больше 30 лет.              Ребенок. Я разговариваю с ребенком.              - К-конечно... э-э-э... Ваше имя? - спросил ее молодой человек, его голос прерывался, руки слегка дрожали.              Он выглядел довольно смущенным.              Она нахмурилась, не совсем уверенная, что это она его отталкивает.              Она посмотрела себе за спину и заметила, как Алисия настойчиво сверлит его взглядом.              Ой.              Бедный кадет был вынужден в течение нескольких часов справляться с очень разозленной Алисией Сьеррой, и тогда его волнение было вполне объяснимо.              - Ракель Мурильо, - представилась она, одарив его нежной улыбкой, пытаясь дать ему понять, что она здесь не для того, чтобы нападать на него больше, чем необходимо.              Когда молодой человек начал печатать на клавиатуре, незнакомый мужской голос окликнул ее.              - Инспектор Мурильо...              Ракель повернулась и оказалась лицом к лицу с высоким полицейским, у которого почти полностью отсутствовали волосы, жесткая борода цвета соли с перцем обрамляла тонкие и суровые губы, а глаза были цвета осенних листьев.              Она никогда не видела его раньше, и он определенно не был похож ни на одного из офицеров, которых она встретила прошлой ночью... хотя, казалось, он знал ее.              - Да? - спросила она, склонив голову набок.              - Я Андони Муруа, главный инспектор департамента Артеки, - он представился, протягивая руку.              Ракель улыбнулась и ответила на этот жест взаимностью.              - Ракель Мурильо... но вы, очевидно, уже знаете это, - заявила она, коротко улыбнувшись, прежде чем ее взгляд переместился на Алисию, которая внезапно подошла к ним.              Адвокат Альберто вышел на улицу, чтобы ответить на телефонный звонок, и ее подруге удалось снова расслабиться, ее поза стала менее напряженной, а глаза утратили свойственный им сердитый блеск.              - Инспектор Сьерра рассказала мне все подробности вашего дела, - сказал старший инспектор, мягко улыбаясь рыжеволосой женщине.              Ракель, моргнув, посмотрела на него и кивнула.              - Хорошо... что ж, хорошо, - кивнула она. - Не хотите рассказать мне, что именно произошло? - оживленно спросила она, требовательно скрестив руки на груди и приподняв одну бровь.              Она была готова судить о каждом их действии с тех пор, как они взяли ее мужа под стражу. То, что привело к его преждевременному освобождению, вероятно, было их виной, и она была готова отчитать их за любую ошибку, которую они совершили в ее отсутствие.              Единственный раз, когда она решила забыть о своих проблемах...              - Насчет этого..., - пробормотал мужчина, понизив голос и пристально глядя на нее. - Не могли бы вы, пожалуйста, пройти за мной в мой кабинет? - спросил он, указывая на дверь, которая вела в другую часть здания.              Ракель вздохнула и одобрительно кивнула, следуя за ним.              Старший инспектор открыл перед ней стеклянную дверь и повел в свой личный кабинет, предоставив Алисии следовать за ними.              Как только они, наконец, остались одни в уединении, которое предоставляла комната, мужчина сел и вздохнул, сложив руки на столе.              Стопка бумаг была зажата у него под мышками.              Глаза Ракель пытались уловить то, что было написано на них, но мужчина, стоявший перед ней, немедленно заговорил, требуя ее полного внимания.              - Вчера вечером двое полицейских были вызваны в связи с вторжением, - он мгновенно перешел к делу, и Ракель выпрямила спину, внимательно прислушиваясь. - В дом вломился мужчина, он был вооружен и опасен и угрожал безопасности вас и вашей дочери. Верно? - спросил он, глядя на нее твердым профессиональным взглядом.              Ракель кивнула, храня молчание.              - Когда полицейские прибыли, они обнаружили двух вооруженных инспекторов испанской полиции, гражданское лицо и начальника отдела судебно-медицинской экспертизы Мадрида, страдающего от боли... я прав? - снова спросил он, подозрительно приподняв бровь.              Ракель нахмурилась, не совсем уверенная, что ей нравится, к чему все это клонится.              Она решила пока последовать его примеру и кивнула.              - Да, - подтвердила она, слегка склонив голову набок.              Старший инспектор кивнул и прищелкнул языком, скрестив руки на груди и расслабившись в кресле.              - И ни одного ребенка не было в доме в момент агрессии, - добавил он, пристально глядя на нее.              Это не вопрос.              Ракель моргнула, снова вспомнив, что Паулу каким-то образом увезли из дома. Ей еще предстояло выяснить, где она находится и кто в данный момент держит ее у себя... она на мгновение совершенно забыла о том факте, что ее дочери не было с ней дома.              Она настолько доверяла своей подруге позаботиться об этой детали, что сегодня утром даже не подумала о том, чтобы осторожно прокрасться на цыпочках в ее спальню, чтобы проверить, как она.              Ой.              - В-верно..., - она позволила своему голосу затихнуть, нахмурилась и приоткрыла губы, готовая спросить, почему он рассказывает о событиях, свидетелем которых она была.              Однако инспектор не дал ей времени продолжить.              - Где ваша дочь, инспектор Мурильо? - спросил он тихим шепотом.              Ракель моргнула и закрыла рот, внезапно потеряв дар речи.              Верно.              Алисия, стоявшая рядом с ней, крепко зажмурила глаза и затаила дыхание, явно ожидая, что ей зададут этот вопрос.              Ракель посмотрела на нее широко раскрытыми глазами, а затем снова на мужчину, стоявшего перед ней.              Мужчину, который, судя по выражению его лица, в данный момент был не на ее стороне.              Черт.              - Я... Я не знаю..., - пробормотала она, прочищая горло и внезапно почувствовав сильную жажду.              Ты понятия не имеешь, где находится твоя дочь. Какой позор.              Старший инспектор еще мгновение не сводил с нее тяжелого взгляда, прежде чем вздохнуть и посмотреть на Алисию.              - Ты сказала мне, что знаешь, где ребенок, я прав? - он спросил.              Ракель наконец поняла, что обстановка в комнате была не в ее пользу.              У человека с более высоким титулом, который отвечал за станцию, были ответы на все его вопросы, но, как отец поступает со своими непослушными детьми, он представлял их один за другим им двоим, чтобы доказать себе, что они на самом деле понятия не имели о том, что произошло.              Это было почти похоже на то, как если бы он пытался уличить их в их собственном дерьме.              Проблема была в том, что... они говорили правду. Все, что они ему рассказали, произошло на самом деле.              Так... почему же она чувствовала себя преступницей?              - Я знаю, - ответила Алисия, избегая встречаться с ним взглядом. - Она с другом, - пробормотала она.              Другом?              Ракель нахмурилась, ее губы приоткрылись, как будто вопрос уже был готов сорваться с ее губ. Каким другом? Она хотела спросить, мысленно шлепая себя за то, что у нее пока нет ответа.              Тебе следовало проведать ее раньше. Кто так делает? Что это за мать, которая не беспокоится о местонахождении своей дочери?              Прежде чем какой-либо из ее вопросов успел прозвучать, старший инспектор прервал ее вызывающий чувство вины внутренний монолог.              - Хм, и не могли бы вы потрудиться объяснить мне, почему, - он оглянулся на Ракель, - мать ребенка не знает, где она находится? - спросил он суровым, авторитарным тоном.              Ракель глубоко вдохнула и держала рот на замке, полностью осознавая тот факт, что в этот момент она должна сохранять спокойствие и позволить мужчине делать свое шоу.              О, как же сильно влиятельные мужчины любят время от времени покрасоваться, верно?              Артека был маленьким городком, и уровень преступности здесь был самым низким, он, вероятно, наслаждался тем, что впервые за долгое время ему было с чем работать.              Не говоря уже о том факте, что это все еще было Рождество... он был здесь, вынужденный иметь дело с двумя иностранцами, которые нарушили их покой делом о домашнем насилии... ей было почти жаль его.              Почти.              - Видите ли, у нас действительно не было времени поговорить... нам нужно было присматривать за жестоким человеком, - сказала тогда Алисия, и ее тон был острым, как нож.              Ракель подавила довольную улыбку и снова посмотрела на старшего инспектора.              Его глаза были непроницаемы, выражение лица невозможно было определить.              В конце концов он кивнул и прищелкнул языком, прежде чем улыбнуться Ракель очень нервирующим образом.              - Недавно вы отправили запрос на вынесение ограничительного судебного приказа в отношении вашего мужа, верно? - спросил он, снова ожидая ответа, который у него уже был.              Ракель поджала губы и кивнула.              - Хорошо..., - продолжил он, - и вы прятались здесь, в Артеке, потому что боялись за свою безопасность, верно? - и снова вопрос, на который ей не нужно было отвечать.              Но она все равно это сделала.              - Верно, - она сглотнула, ей не нужно было вспоминать причину своего побега. Нет необходимости вспоминать, почему она в этот момент оказалась здесь, а не в Мадриде, со своей матерью, невыносимой сестрой и жестоким мужем.              Старший инспектор пристально посмотрел на нее, надолго погрузив всех в молчание, прежде чем снова кивнуть.              Он посмотрел на бумаги у себя под носом, наугад пробежался глазами по странице, а затем поднял глаза.              - Позвольте мне прояснить это, - он прочистил горло и снова выпрямил спину, устремив свой тяжелый взгляд исключительно на нее.              Ракель выдержала его взгляд и собралась с духом.              - Вы сбежали от своего жестокого мужа, проехав всю ночь с 8-го на 9-е октября. Вы взяли свою машину, маленький чемодан и свою дочь... и проехали сотни километров... В конце концов, вы остановились здесь, в Артеке, - сказал он, останавливаясь на мгновение, ища одобрения в ее встревоженных глазах.              Ракель кивнула, не осмеливаясь произнести ни единого слова, боясь, что в данный момент ей удастся выдавить только горькие оскорбления.              Старший инспектор кивнул, а затем снова опустил взгляд на страницу у себя под носом.              - Вы продолжали игнорировать звонки своего мужа в течение нескольких дней, некоторое время жили в отеле и в конце концов решили снять дом и отдать своего ребенка в школу, - он нахмурился, склонив голову набок, как будто то, что он говорил, не имело никакого смысла.              Ракель держала подбородок высоко поднятым, а челюсти сжатыми.              - Наконец, вы позвонили своему мужу, сестре, коллеге, - его взгляд на мгновение переместился на Алисию, - и сказали всем, что в ближайшее время не вернетесь в Мадрид, - он продолжал рассказывать ее историю, как будто зачитывал ее по книге.              Ракель почувствовала, как изнутри поднимается желчь, и проглотила ее обратно.              - Вы заставили своего ребенка уйти из школы, из дома, вы никогда, ни разу не остановились, чтобы спросить себя, было ли то, что вы делали, справедливо по отношению к ней? - спросил он ее тогда с суровым выражением лица.              Ракель приоткрыла губы, ее глаза наполнились теплыми солеными слезами, слезами, которые она никоим образом не была готова выпустить наружу.              Она не могла.              - Инспектор... вы позвонили адвокату и потребовали развода, обвинив своего мужа, который является начальником судебно-медицинской экспертизы в Мадриде, в домашнем насилии... без каких-либо доказательств в поддержку вашей версии, - он яростно замотал головой по сторонам.              - На вашем теле нет ни единого следа его насилия. Ни синяка, ни пореза, ни в одной из ваших медицинских записей не было указано, что это потенциальный случай жестокого обращения..., - он вздохнул.              - Вы офицер полиции, вы работаете на местах, и каждая полученная вами травма классифицируется как рабочий несчастный случай. Вы же понимаете, что ни разу никому ничего не сказали? - теперь его голос стал сердитым.              - Однажды вы просто проснулись и решили, что устали от издевательств, насилия, и сбежали... вы забрали дочь у отца, который имеет полное законное право видеться с ней и проводить с ней время, - его щеки покраснели, голос слегка дрожал.              Ракель нахмурилась, не совсем понимая, откуда берется весь его гнев.              - У вас нет ничего, абсолютно ничего, что могло бы доказать вашу правоту, - мрачно пробормотал он, стиснув зубы.              Ракель начала тяжело дышать, гнев дразнил ее голосовые связки, требуя, чтобы она выплеснула все это на него, выплескивая все остатки ярости, которые, как она чувствовала, горели внутри нее.              - Моя дочь ходит на терапию из-за того, что этот мудак сделал со мной! - выплюнула она в конце концов, яростно вцепившись руками в спинку стула, который начал опасно дрожать под ее неустойчивым весом.              - Психотерапевт принуждает вашу дочь признать, что она была свидетельницей того, чего никогда не видела! - выпалил он в ответ.              Здравый смысл Ракель наконец перестал срабатывать, она растеряла все остатки приличных манер и повысила голос немного громче.              - Он сломал мне запястье, два ребра и несколько раз вывихнул лодыжку! - ее нервы были на пределе, она чувствовала жар во всем теле, волна ярости теперь была неукротимой, и не было никакого способа избежать этого.              - Он толкнул меня на пол и пинал в живот до тех пор, пока я не начала харкать кровью! - она поднялась на ноги, ее голос теперь звучал так громко, что не услышать ее было невозможно даже сквозь толстые стены кабинета.              - Он позволил мне упасть с лестницы НА ГЛАЗАХ У МОЕЙ ДОЧЕРИ! Он наставил на меня пистолет и угрожал убить меня! Он обещал забрать моего ребенка навсегда! - теперь по ее щекам текли горькие слезы, она давала своему гневу разрастись и выплеснуться прямо в лицо мужчине, который внезапно затих.              - СЕМЬ ЛЕТ! Я прожила семь лет с этим МОНСТРОМ! - она больше почти не слышала себя из-за громкой ярости, пожирающей ее изнутри, делающей ее глухой, слепой и полностью потерянной для остального мира.              Реальности больше не существовало, точно так же, как прошлой ночью, она исчезала с этой земли.              Но вместо того, чтобы вознестись ко вселенной, наполнился наслаждением... теперь она медленно опускалась к центру земли, где чувствовала, как загорается ее собственная кожа и быстро сгорает все ее тело, не оставляя после себя никаких следов.              Она быстро уничтожала все, что оставалось от ее хрупкой души, выплевывая это на стол между ней и инспектором, извергая все последние остатки гнева и боли прямо в его непроницаемое лицо.       Она закончила.              Полностью измотана.              На этот раз... впервые в жизни она подумала, что наконец-то выбралась наружу.              Она думала, что это будет последняя битва и что она наконец-то нашла безопасный кокон, где сможет спрятаться от своего болезненного прошлого.              Но нет.              Конечно нет.              Она не могла перестать бороться и перевести дыхание.              Она не могла перестать страдать от того, что этот ужасный человек сделал с ней.              Она никогда не собиралась останавливаться.              Это никогда не должно было закончиться.              - Мне пришлось убежать..., - ее голос дрожал, глаза наполнились слезами, - иначе я собиралась убить его... Понимаете? - прошипела она, хлопнув ладонями по столу, агрессивно сжимая в кулаках страницы, лежащие на причудливой обивке из красного дерева, что сделало их совершенно бесполезными. - Если вы не остановите его..., - она не сводила широко раскрытых в панике глаз с мужчины перед ней, - я убью его, - снова прошипела она.              - Я убью его..., - выдохнула она в последний раз.              Затем, когда она почувствовала, что в ее сердце больше нет места для того, чтобы справиться с болезненным гневом, который она испытывала до сих пор, она остановилась и моргнула.              Она попятилась от стола, внезапно почувствовав дезориентацию, головокружение и потерянность.              Главный инспектор был серьезен, глаза его были суровы, а его поведение было таким пугающе спокойным и уравновешенным, что это сводило ее с ума.              Она чувствовала себя абсолютно не в своей тарелке, совершенно неспособной контролировать свои реакции.              Алисия встала со своего стула и подошла к ней. Ее успокаивающие и знакомые руки лежали на ее щеках, она тихо шептала ее имя, пытаясь заглянуть ей в глаза.              У Ракель болезненно сжалось горло, а зрение полностью затуманилось.              Она не могла видеть, не могла слышать, не могла чувствовать.              Вечная и мучительная пустота разрасталась внутри нее, поглощая все до последнего остатка ее человечности, ее души, ее надежды.              Она была поглощена своим собственным гневом, понемногу, от нее ничего не осталось бы, если бы она не остановилась.              - Все хорошо, все хорошо, - шептал бархатный голос Алисии, в то время как она обхватила ее лицо руками, прижавшись лбом к ее лбу, снова и снова шепча, что все будет хорошо.              Тогда Ракель начала плакать, всхлипывая громко и безудержно, ее легкие начали болезненно сокращаться, желудок бешено скручивался, и она начала терять равновесие, в ее теле больше не осталось сил, чтобы удержаться на ногах.              Однако Алисия была рядом, она не дала ей упасть, она обняла ее и крепко прижала к своей груди, заставляя ее окутаться своим теплом и знакомым пряным ароматом, в то время как продолжала бормотать снова и снова одно и то же обещание.              Все будет хорошо. Все будет хорошо.              Ракель прижималась головой к бьющемуся сердцу своей лучшей подруги, задыхаясь от отчаяния в шелковистой ткани ее зеленого рождественского платья.              Алисия прижала ее к себе, а затем, спустя долгое время, глубоко вздохнула и повернула голову к мужчине за столом.              - Итак, есть что-то, что вы можете сделать, чтобы помочь нам, или нет? - спросила она старшего инспектора серьезным тоном, понизив голос.              У Ракель не было времени понять, о чем она спрашивает, прежде чем дверь кабинета с грохотом распахнулась.              - Ракель! - голос Серхио громко позвал ее по имени, требуя внимания, требуя, чтобы его услышали.              Ракель заморгала в крепких объятиях своей подруги и шмыгнула носом, повернув голову за спину, на лбу у нее появилась глубокая морщина.              Он был там, стоял, стиснув зубы, с темными и встревоженными глазами.              - Серхио? - прошептала она, совершенно сбитая с толку, не совсем понимая, что происходит, сколько времени прошло с тех пор, как она вышла из дома, почему он здесь, как он смог проникнуть внутрь?              - Кто этот человек? - немедленно спросил старший инспектор у молодого курсанта, стоявшего у него за спиной, который дрожал, явно взволнованный.              - Какого хрена ты здесь делаешь? - прошипела Алисия, глядя на него широко раскрытыми глазами.              Однако Серхио не сводил своего настойчивого взгляда с Ракель, абсолютно не желая отвечать ни на один из их вопросов.              - Что случилось? - спросил он прямо у Ракель, не пошевелив ни единым мускулом, ожидая, когда она направит его нынешний гнев на точную цель.              Его черные глаза начали медленно переводиться с Алисии на инспектора, стоявшего у них за спиной.              Он был готов напасть на того, кто сделал это с ней.              Ракель внезапно почувствовала себя подавленной всей этой абсурдной ситуацией.              - Уходите! - крикнул инспектор, Серхио посмотрел на него и сам решил, что он спустится первым.              Алисия широко раскрыла глаза и положила руку ему на грудь, прежде чем он успел войти и обнаружить, что на него надели наручники и бросили в тюрьму за то, что он ударил представителя закона по лицу.              - Ты что, с ума сошел? - сердито прошептала она.              Сердце Ракель теперь бешено колотилось, она не могла нормально дышать, оказавшись в крепких объятиях своей подруги.              Серхио бросил на Алисию горящий взгляд, он не собирался отступать, пока Ракель не заверит его, что с ней все в порядке.              Но Ракель не могла, она даже не могла произнести ни единого слова, ее глаза начали медленно закатываться к затылку, и когда она потеряла сознание, только крепкие руки Алисии не дали ей рухнуть на пол.              Когда Серхио заметил это, он немедленно заключил ее в крепкие объятия, лишив Алисию хрупкого бессознательного тела ее лучшей подруги.              Несколько напряженных мгновений они молча смотрели друг на друга, прежде чем кто-то начал выкрикивать приказы взад и вперед.              Мозг Ракель окончательно отключился, предоставив ее телу самому заботиться о себе, ее разрывающееся сердце внезапно лишилось причин биться, как дикий зверь в клетке.              Теперь она была в безопасности в объятиях Серхио, на мгновение омертвев для всего мира, ее сердце перестало болезненно колотиться, дыхание пришло в норму, а мозг наконец-то успокоился.              - Я держу тебя. Все в порядке, - пробормотал Серхио у ее виска, хотя она и не могла его слышать.              - Все в порядке.               ****               - Я говорила тебе, что это плохо кончится.              - О, мне очень жаль... ты ожидала, что я предложу печенье и чай и буду говорить об этом так, как будто мы обсуждаем последний прочитанный любовный роман?              - Нет никаких причин вести себя как придурок. Я думала, ты хочешь ей помочь.              - Я хочу помочь ей. Но она точно не облегчила ситуацию, не так ли?              - Ей больше некуда было пойти. У нее не было другого способа сбежать... Этот придурок позаботился об этом!              - Этот мудак умен, у него хороший адвокат, и он позаботился о том, чтобы замести следы... Она та, кто сбежала, кто скрылась в ночи, кто забрала их дочь!              - ОН СОБИРАЛСЯ УБИТЬ ЕЕ!              - ХВАТИТ!              Мозг Ракель внезапно вернулся к реальности, резко пробудившись от глубокого сна. Она нахмурилась, не совсем желая пока открывать глаза на реальный мир.              Она просто хотела укутаться в теплый и на мгновение безопасный кокон, в котором пряталась сейчас.              - Прекратите препираться. Я думал, вы два офицера полиции, два профессионала. Что, черт возьми, здесь происходит? Что вы с ней сделали?              Ракель могла узнать этот голос, она хорошо знала его, она хорошо знала его самого...              Прошлой ночью тот же самый теплый, глубокий и манящий голос стонал снова и снова ее имя.              Теперь этот голос был громким, сердитым и обеспокоенным.              - Боже мой.              Этот другой принадлежал единственной постоянной за последние двадцать лет ее пребывания на этой земле. Каждый раз, когда она слышала ее бархатистый голос, она чувствовала себя немного ближе к дому. Прямо сейчас она звучала раздраженной.              - Вы пришли в мой участок, ворвались в мой кабинет, прервали частную встречу... как вы смеете требовать объяснений? Кто вы такой?              Этот последний голос был ей незнаком... она слышала это раньше, но это не вызвало в ее сердце добрых чувств, и она не хотела продолжать его слушать.              Именно тогда ее глаза начали мягко мигать, возвращаясь к жизни, она пока не двигалась, она хотела сначала оглядеться по сторонам и убедиться, что там больше никого, кроме трех голосов, нет.              Ей хотелось побыть немного наедине с собой, она была совершенно измучена.              Она открыла веки, и тут же ее пристальный взгляд встретился с тяжелым взглядом Серхио.              Он ничего не сказал и просто быстро подошел к ней, опустившись перед ней на колени на пол, чтобы как следует посмотреть ей в глаза. Одной рукой он обхватил ее лицо и попытался улыбнуться, но беспокойство, светившееся в его глазах, помешало ему расслабить мышцы настолько, чтобы позволить губам приподняться.              - Как ты? - спросил он ее, теперь его голос звучал мягче, тепло окутывало его вопрос, заставляя ее внезапно почувствовать себя в безопасности.              Ей нравилось это чувство, она хотела погрузиться в него, сделать его своим собственным.              Она нахмурилась и облизнула губы, ей так хотелось пить.              - Я собираюсь принести тебе немного воды, - прошептал он и встал, уходя прочь.              Ракель хотела запротестовать, попросить его остаться, позволить ему обнять ее, чтобы она снова почувствовала себя в безопасности.              - Как дела? - внезапно Алисия подошла к ней, помешав Ракель исполнить ее желание остаться наедине с мужчиной, который заставил ее почувствовать такую заботу прошлой ночью.              - Что случилось? - спросила она, пытаясь сесть прямо, все еще чувствуя легкое головокружение.              Алисия помогла ей, положив одну теплую руку ей на лопатки, а другой мягко сжав предплечье.              - Ты упала в обморок, - сказала Алисия, садясь рядом с ней на очень неудобный диван.              Ракель вздохнула, крепко зажмурив глаза и чувствуя неприятный гул в голове.              - Ты хорошо себя чувствуешь? - спросила Алисия, глядя на нее встревоженными глазами инквизитора.              Ракель громко выдохнула и затем снова посмотрела на нее.              - А ты как думаешь? - с горечью спросила она.              Она не злилась на Алисию, но кто-то должен был взять вину на себя в данный момент, она не могла выместить это на человеке, которого в данный момент с радостью забила бы до смерти, так что...              Рыжеволосая кивнула, поджав губы. Она поняла ее потребность и решила позволить этому нахлынуть на нее, больше не задавая вопросов.              - Держи, - внезапно Серхио вернулся с пластиковым стаканом, наполненным водой, он любезно предложил его, и Ракель с радостью приняла.              Она медленно потягивала его, снова закрыв глаза, пытаясь найти в своем поврежденном мозгу унцию-другую силы, необходимой для того, чтобы продолжать разбираться в этой абсурдной ситуации.              Она понятия не имела, что происходит, хотя ее телу, казалось, было все равно, ей нужен был перерыв, и поскольку она была недостаточно восприимчива, оно решило отключиться само по себе.              Она знала, что, если в ближайшее время не возьмет себя в руки, это случится снова.              - Итак..., - она подняла глаза на старшего инспектора, который смотрел на нее тяжелыми серьезными глазами, - что именно здесь происходит? - спросила она, отдавая пустой стакан Серхио, и только сейчас заметила, что кто-то накрыл ее тяжелым одеялом. Она нахмурилась и позволила волосам упасть ей на плечи.              Инспектор покачал головой и прищелкнул языком.              - У нас проблема, - сказал он, пристально глядя на нее.              - Да, ну... На данный момент у меня их много, но, пожалуйста..., - она встала, игнорируя крепкую хватку Алисии или несогласный взгляд Серхио, - скажите мне, какое именно отношение это имеет к вам? - спросила она, медленно приближаясь к нему.              Высокий мужчина скрестил руки на груди и прочистил горло, бросив быстрый взгляд на Алисию, прежде чем приступить к своему ответу.              - Ваша подруга рассказала мне вашу историю... Я был немного сбит с толку, понимаете? - он горько улыбнулся и начал беспорядочно расхаживать по кабинету.              Глаза Ракель начали внимательно следить за его движениями.              - Я не мог понять динамику несчастного случая, который произошел прошлой ночью... где был тот ребенок, о котором она говорила? Почему этот человек был так зол? Где был пистолет, которым он угрожал вам? Кто был этот человек? - его последний вопрос был адресован Серхио, который просто сжал челюсти и продолжал свирепо смотреть на него, как будто он только что сильно его обидел.              Ракель проигнорировала этот факт и скрестила руки на груди, склонив голову набок.              - Моя дочь была взята под присмотр моим другом и коллегой, опытным полицейским инспектором, - она сделала пару шагов по направлению к нему, чтобы показать, что совершенно не боится оказаться всего в дюйме от его униформы, независимо от его звания, независимо от ее опасного положения. - Она чувствовала, что это ее обязанность защищать ее, поскольку мой жестокий муж угрожал мне моим собственным табельным пистолетом, - она горько улыбнулась.              - Он умен, я должна отдать ему должное, - она покачала головой и пожала плечами. - Это не меняет того факта, что он был там, чтобы угрожать мне и моей дочери. Итак... какая разница, какое оружие он использовал? И почему, черт возьми, я должна давать тебе объяснения о том, кто он такой? - спросила она в конце концов, указывая указательным пальцем на Серхио.              Он не смотрел на нее и держал спину прямо, подбородок высоко поднят, его взгляд был направлен исключительно на старшего инспектора.              - Это не мне вы должны давать объяснения перед инспектором..., - сказал тогда мужчина, печально улыбаясь. - Это ваш муж задает вопросы, - указал он, подходя к ней.              Теперь они были в нескольких дюймах друг от друга. Ракель выпрямила спину и нахмурилась.              - Он может спросить обо всем у моего адвоката... учитывая, что существует ограничительный приказ...              - Его нет, - инспектор прервал ее.              Ракель замолчала, ее сердце упало куда-то в низ живота, и она моргнула, не совсем веря собственным ушам.              - Что? - усмехнулась она.              Высокий мужчина склонил голову, бросил быстрый взгляд на двух других присутствующих в комнате, а затем понизил голос.              - Нет никакого ограничительного приказа... больше нет, - он сложил руки перед грудью, и его взгляд скользнул по окружению, словно в поисках подходящих слов, чтобы объяснить ей абсурдность сценария, на который она только что наткнулась.              - Мой адвокат не... что... Я не понимаю, - сердце Ракель снова заколотилось, ее нервная система немедленно отреагировала, посылая дрожь паники по всему телу.              Нет, нет, нет, нет.              - Адвокат вашего мужа подал жалобу. Они указали на тот факт, что вы покинули Мадрид в спешке, без какой-либо причины... поскольку вы ни разу не обращались ни к каким властям с просьбой о помощи, не было никаких свидетельств того, что вам когда-либо причиняли вред. Вы покинули свой дом, свой город, вы забрали свою дочь и оставили всю свою семью за своей спиной..., - он подошел к своему столу и взял страницу из большой стопки бумаг.              - Вас обвиняют в том, что вы оставили родной дом, - сказал он суровым тоном. - Вы совершили преступление в тот момент, когда приехали сюда, - сказал он.              Ракель все еще была слишком потрясена, чтобы заговорить, Алисия тихо стояла у нее за спиной, закрыв рот и стиснув челюсти.              - Что вы хотите этим сказать? - Серхио прервал минутное молчание, подойдя к столу.              Старший инспектор скептически посмотрел на него, его взгляд быстро переместился на Ракель и Алисию, последняя мягко кивнула, как бы говоря: "Все в порядке, вы можете поговорить с ним".              - Я говорю, что ее обвиняют в том, что она покинула свой дом, похитила собственную дочь и бросила мужа, сестру и, в конечном счете... свою больную мать, - сказал он.              - Это не преступление - выходить из дома... это не преступление - брать с собой свою дочь... Она этого не делала... Ее нельзя заставить оставаться в доме, чтобы не совершить преступление, это было бы абсурдно! - тон Серхио уже перешел на невежливый уровень.              Старший инспектор решил оставить все как есть, а затем вздохнул.                    - Переступить порог с чемоданом - это не преступление, нет... но это преступление - покидать свой собственный дом, своего мужа и всю свою семью без какой-либо помощи... и, что более важно, это преступление - брать с собой свою дочь без согласия, - он стиснул зубы, глядя на Ракель в поисках каких-либо признаков понимания с ее стороны.              - Я ушла..., - она прочистила горло, - я ушла, потому что он был жестоким... это, это не преступление, - сказала она, глубоко вдыхая и пытаясь снова собраться с силами. - Я подала на развод в течение 30 дней с тех пор, как уехала, это не преступление, - сказала она, качая головой, слезы угрожали агрессивно скатиться с ее усталых радужек.              - Я знаю..., - сказал старший инспектор, оставляя листок на столе.              Серхио сразу же взял его в руки, не спрашивая разрешения, и начал читать.              - Проблема в том, что вы обвинили его в чем-то, чего так и не доказали, - сказал инспектор, наклоняясь над столом.              Ракель нахмурилась. - Психотерапевт, моя дочь..., - у нее перехватило горло при воспоминании о том, с чем Пауле пришлось столкнуться на протяжении этих семи долгих лет, - она дала свои собственные показания..., - она приблизилась к мужчине, стиснув челюсти, ее тело дрожало от закипающей ярости.              - Она всего лишь семилетняя девочка... которая ни разу ни с кем ни о чем не говорила..., - он покачал головой. - Вы защищали ее, скрывая каждое оскорбление... она научилась молчать и никогда никому не разглашать никакой информации точно так же, как это сделали вы, - сказал он, тяжело вздыхая.              - Послушайте..., - он медленно приблизился к ней, его взгляд был нежным, тон низким и обнадеживающим. - Я не говорю, что это справедливо, это не так, я согласен с вами... но вы должны понять, что сейчас это битва между вами и вашим мужем... он собирается попытаться использовать закон в свою пользу, и мы все знаем, что следовать закону не всегда означает поступать правильно, - его карие глаза пронзали ее насквозь.              Ракель почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, она почувствовала, как ее конечности снова начинают подкашиваться под ее весом.              - Я... Я не совершала преступления, - сказала она, тихонько шмыгая носом и изо всех сил стараясь побороть внезапное желание громко заплакать.              Она была расстроена, так устала, так измотана.              Сколько еще пройдет времени, прежде чем она наконец добьется справедливости?              - Вы это сделали, - снова сказал инспектор.              - Прекратите обвинять ее в том, чего она явно не делала! - потребовал ответа Серхио.              Инспектор посмотрел на него и покачал головой.              - Я извиняюсь... вы случайно не ее адвокат? - спросил он, явно недовольный отношением этого незнакомца к нему в его собственном кабинете.              Серхио вздернул подбородок и покачал головой.              - Нет. Я друг, - сказал он, его взгляд снова на мгновение переместился с нее на него. - И я не дурак, - сказал он, глядя на страницу в своих руках. - Ее нельзя обвинить ни в чем из этого, она все делала в соответствии с испанским законодательством. Если здесь и есть кто-то, кто совершил преступление, так это ее муж, - торжественно произнес он.              Инспектор покачал головой. - О, он знает, - он начал говорить снова, двигаясь так, чтобы встать перед ним. - Ее муж полностью осознает совершенные им преступления. Именно поэтому его адвокат пытается использовать все, что есть в их распоряжении, - вздохнул он.              - Послушайте... мы все знаем, как работают эти акулы. Они доставят вас в суд и начнут обвинять во всех возможных преступлениях, которые вы совершили, - он покачал головой, уперев руки в бока. - Вас обвинят в оставлении, похищении, даче ложных показаний, и они также могут попытаться доказать, что вы психически неуравновешенны и, следовательно... не в состоянии обеспечить своего собственного ребенка, - его слова были подобны острым ножам, снова и снова разрезающим ее сердце, высасывая из нее все до последней капли надежды, которая у нее оставалась.              - Но это еще не все..., - в конце концов добавил он.              Ракель моргнула, пара соленых слезинок скатилась по ее усталым глазам, и она шмыгнула носом.              - Есть еще одна последняя вещь, которую они попытаются использовать против вас, Ракель... и теперь вы должны слушать очень внимательно..., - его взгляд отяжелел.              Алисия встала, нахмурившись, она не знала, что он собирался сказать. Ракель втянула в себя воздух и собралась с духом.              - Что еще? - спросила Ракель дрожащим голосом.              Старший инспектор посмотрел на них троих и затем серьезно склонил голову.              - Супружеская измена, - сказал он.              Алисия и Ракель одновременно нахмурились.              - Что? Это абсурд! В Испании нет закона, запрещающего супружескую измену! - вмешалась Алисия, ее щеки покраснели.              Старший инспектор кивнул. - Верно, нет закона, запрещающего это, в этом нет преступления, вы правы, - сказал он, сардонически улыбаясь. - Испания не рассматривает супружескую измену как отягчающие обстоятельства... и все же, - затем он посмотрел на Серхио, давая понять, что понял, кто он такой, в тот момент, когда тот вошел в офис. - Ваш муж докажет, что вы ушли из дома и забрали своего ребенка, сняли дом и отдали ее в школу... для того, чтобы быть с ним, - сказал он, указывая на Серхио, который оставил страницу на столе и отступил на шаг.              Он вдруг стал выглядеть таким виноватым.              - Мы этого не делали... мы не знали друг друга раньше..., - его голос затих, и он посмотрел на нее полными паники глазами.              Ракель не могла удержаться от того, чтобы не округлить глаза от абсолютного недоверия, пытаясь понять, что говорит мужчина, стоящий перед ней.              - Я не знала его..., - сказала она, смахивая пару слезинок.              - Я знаю, - сказал инспектор, пожимая плечами. - Все знают Ракель... это не значит, что он не использует это против тебя, - вздохнул он.              - Ваш муж готов снять все обвинения, каждое из них до единого, при одном условии, - он вдруг добавил.              Это привлекло всеобщее внимание.              Ракель нахмурилась, шмыгая носом и вытирая последние следы слез со своих раскрасневшихся щек.              - При каком условии? - спросила она, чувствуя, как у нее болезненно скручивается желудок.              Старший инспектор посмотрел на Серхио, затем на нее, его взгляд на мгновение скользнул по Алисии, он тут же отвел взгляд, явно недовольный взглядом, которым одарила его рыжеволосая.              Он прочистил горло и наконец посмотрел на Ракель.              - Ваш муж подаст на неоспоримый развод, разделит опеку над Паулой, дом перейдет к вам... если вы с дочерью вернетесь в Мадрид... и вы пообещаете никогда больше не связываться с этим джентльменом, - затем он заключил, его взгляд был таким тяжелым, его слова такими болезненными.              Ракель задержала дыхание еще на мгновение, пытаясь оценить, сколько времени потребуется ее сердцу, чтобы, наконец, взорваться и убить ее.              Она моргнула, глубоко вдохнула, а затем с трудом сглотнула, чтобы сдержать крик.              - Что? - прошипела она, не доверяя своему голосу, чтобы издать какой-либо другой звук.              То, что только что сказал инспектор, вызвало у Алисии абсолютное отвращение.              Ноги Серхио были парализованы.              - Вы слышали меня, Ракель. Таковы его условия, - сказал он, кивая и доставая новую страницу из стопки на своем столе. Он предложил это ей.              Ракель смотрела на белую бумагу, и слезы застилали ей глаза. Она не протянула руку, поэтому Алисия сделала это от ее имени.              Ее подруга агрессивно выхватила его из рук мужчины и посмотрела на то, что было написано на нем, с нарастающим гневом, окрасившим ее щеки и расширившим глаза.              - Это безумие..., - прошипела она, качая головой. - О, это абсолютная чушь собачья! - пожаловалась она, глядя на инспектора с яростью, мерцающей в ее голубых радужках.              - Неужели он действительно думает, что это будет рассматриваться в суде? Серьезно? - она громко усмехнулась и швырнула газету на стол, глядя на инспектора так, словно он был настоящим преступником.              - Мы все знаем, что это абсолютная чушь. Ее держали под дулом пистолета, ее избивали в течение семи лет, и она ни разу даже не изменила ему. ОН сделал это! - закричала она, слишком поздно осознав, что только что сорвалось с ее губ.              Ракель нахмурилась.              - Что? - спросила она сдавленным шепотом.              Алисия стиснула зубы, зажмурила глаза и выругалась себе под нос.              - Что? - спросила тогда рыжеволосая, с большим усилием глядя на нее.              Ракель усмехнулась и покачала головой.              - Ты только что это сказала... Альберто изменил мне? Ты знаешь что-то, о чем не знаю я? - она моргнула, проясняя зрение.              - У тебя были доказательства того, что он мне изменял... все это время? - пробормотала Ракель. Алисия не встретилась с ней взглядом, до боли сжав челюсти.              - Ты знала? - снова спросила Ракель. Ее удивленный тон был вызван не тем, о чем только что умолчала ее подруга, ее совсем не удивило, что Альберто изменил ей, наоборот.              Что потрясло ее до глубины души, так это мысль о том, что Алисия что-то знала. Она видела, слышала и ни разу ничего не сказала.              Ей никогда не нравился ее муж, но она ни разу вообще ничего не сказала о том, что у нее есть доказательства или какие-либо улики, свидетельствующие о его измене. У нее всегда были лишь подозрения по отношению ко всем человеческим существам противоположного пола. Алисия вообще не доверяла мужчинам.              Однако то, как она смотрела на нее сейчас, открыло Ракель правду, которую Алисия до сих пор умело скрывала от нее.              - Ты что-то знаешь? У тебя есть доказательства? - ее голос слегка повысился. - Ты знала и не сказала мне? - ее кратковременный шок немедленно сменился гневом, на этот раз направленным исключительно на ее лучшую подругу.              Алисия начала качать головой, отступая на пару шагов назад.              - Нет, Ракель, у меня нет никаких доказательств, - она начала отрицать, медленно отступая назад.              Ракель рассеянно двинулась вперед, ее взгляд был таким яростным, что даже Алисия Сьерра почувствовала необходимость отойти на безопасное расстояние между ними.              - Что ты знаешь? - спросила тогда Ракель требовательным тоном.              Алисия облизнула губы и вздохнула.              - Я знаю то, что все знают, Ракель, - сказала она, нервно приподнимая бровь.              - Мы все видели, как он вел себя с нашими коллегами-женщинами... здесь... здесь не нужно притворяться..., - сказала Алисия.              - Я не могу в это поверить..., - с горечью сказала Ракель, качая головой. - Все знают, что мой муж изменник, но ни у кого никогда не возникало ни малейшего подозрения в том, что он жестоко обращается со мной? - ее зубы заскрипели, челюсть болезненно сжалась.              Алисия опустила глаза в пол. - Не все..., - тихо сказала она, глядя на нее грустными голубыми глазами.              На этом Ракель замолчала, плотно закрыв рот, покачав головой и горько усмехнувшись.              - Невероятно, - пробормотала она в потолок, чувствуя, как мощная волна напряженного гнева поднимается вверх по ее шее.              - Все знают! Все! И все же, в тот момент, когда я решаю убежать и спасти свою жизнь... никто ничего не говорит... никто не говорит, никто не видел, никто не заметил... - ее глаза широко раскрылись, кровь разогревала ее изнутри. - Все знают, кроме бедной избитой жены..., - она покачала головой.              Ее мышцы горели от желания разбить что-нибудь вдребезги, но она все же заставила себя не начать колотить кулаками по стене.              - Я говорила тебе, что он был мудаком с самого первого момента... ты это знаешь, - сказала Алисия тихим голосом.              - О, да, ты это сделала! Но ты всегда так делаешь, Алисия! - теперь Ракель могла распознать свой гнев, она могла определить уровень, которого достигла, как чрезвычайно опасный. Она больше не могла это контролировать, и это означало, что все, что сейчас слетит с ее губ, будет предназначено только для того, чтобы причинить боль тому, кто окажется на линии ее прямого огня.              - Ты ему тоже не доверяла, - ее рука указала на Серхио, который молча склонил голову к земле с побежденным выражением лица. - Ты никогда не доверяла никому, с кем я когда-либо встречалась, ни один мужчина никогда не был достаточно хорош, - теперь ее неудержимо трясло, каждый дюйм ее тела начинал воспламеняться.              - Ни один мужчина никогда не был принят моей злой лучшей подругой, мне всегда приходилось держать их подальше от тебя. Всегда! - она полностью осознавала абсолютную бесполезность продолжения разглагольствований на эту тему, но она не могла остановиться, она была абсолютно потеряна в этой новой ярости, которая просачивалась под ее кожу, делая невыносимым молчать и не выплескивать все это на кого-то.              Алисия просто была там.              - Ты знала все об этом мудаке и ничего не сказала, НИЧЕГО! - она покачала головой, выражение отвращения овладело ее лицевыми мышцами.              - Ты знала и могла бы сказать мне, ты могла бы использовать это, чтобы разбудить меня и заставить увидеть его таким, какой он был на самом деле, - ее щеки вспыхнули.              Она почувствовала, что Серхио движется у нее за спиной, он приближался к ней, но она намеренно не обращала на него внимания.              - Ты могла бы оттолкнуть меня от него до того, как все стало ТАК ПЛОХО! - теперь слезы текут по ее щекам, ее голос еще немного срывается. - Ты могла бы сказать что-нибудь, ЧТО угодно! - от невыносимой громкости, с которой она кричала сейчас, у нее болезненно звенело в ушах, но теперь не было возможности избежать этого момента. - Ты продолжаешь говорить, что заботишься обо мне... ты продолжаешь говорить, что ты моя лучшая подруга, но ты могла бы помочь мне, но ничего не сделала... НИЧЕГО!              Она громко шмыгнула носом, Алисия сохраняла невозмутимый вид, никакие эмоции не просачивались сквозь идеально холодную и неподвижную маску, которую она надела.              - Ты всегда хотела помочь... Единственный раз, когда мне действительно понадобилась твоя помощь, тебя там не было... ты ничего не сказала, - ее голос сорвался, - ты решила оставить это себе, а я стояла там, как идиотка, рядом с ним, как послушная жена... Такая дура..., - тяжелые горячие слезы начали затуманивать ее зрение, горло начало болезненно сжиматься, мешая ей нормально вдыхать и выдыхать.              - Ты могла бы помочь мне... ты могла бы спасти меня... ты могла бы спасти Паулу..., - она покачала головой, чувствуя, как горький привкус ее обвинений обжигает язык.              Она полностью осознавала тот факт, что Алисия не виновата в этом, она просто позволяла всей своей горечи выплеснуться в полную силу, в этой комнате больше не было никого, кто мог бы принять удар так же эффективно, как Алисия.              Никто другой здесь не был достаточно силен, чтобы встретиться лицом к лицу с ее яростью и пережить ее.              Только Алисия могла.              Так что Ракель продолжала выплескивать всю свою ненависть прямо в лицо своей лучшей подруге.              - Ты могла спасти нас обоих, но ты решила молчать, как и все остальные... и теперь мы здесь, - она кивнула, стиснув зубы.              Алисия предупреждающе приподняла бровь, ее глаза были спокойны, холодны как лед, она терпеливо ждала, когда утихнет ее гнев и ее подруга придет в себя.              - Теперь я в полной заднице, - горько рассмеялась Ракель. - Я по уши в дерьме, и это все твоя вина!              Вот она, абсолютная ложь.              У Алисии не было причин чувствовать себя виноватой из-за всего этого. Ракель была зла, а когда гнев берет верх, мы говорим вещи, о которых могли бы пожалеть.              Она сожалела о каждом слове, которое сейчас слетало с ее губ.              Но она не могла остановиться, она понятия не имела, как это сделать.              - Ты сделала это возможным, - она приблизилась к ней, проглотив болезненный комок.              Алисия посмотрела ей прямо в глаза, в ее голубых радужках отражалась ее собственная ярость, отчего Ракель почувствовала себя еще хуже.              - Ты могла бы помочь, но сделала только хуже... ТЫ СДЕЛАЛА ТОЛЬКО ХУЖЕ! - ее последний крик оборвался на полуслове, горло сжалось само по себе, и когда Алисия закрыла глаза, до боли сжав челюсти, чтобы не дать себе выстрелить в ответ, пара больших теплых рук обхватила Ракель.              Она начала безудержно плакать, в то время как Серхио крепко прижал ее к своей груди.              Прерывистый беззвучный крик так и не вырвался из ее груди, она чувствовала, как у нее колотится голова, сердце разрывается на части, и все ее тело борется против всего, что она только что сказала.              Серхио прижал ее к себе, все еще заставляя заключить в объятия, о которых она никогда не просила, но в которых так нуждалась ее душа.              Алисия прижала кулаки к бокам, не сводя с нее тяжелого взгляда, но не произнесла ни единого слова. Она вообще не собиралась ничего говорить, потому что понимала, что ее гнев произрастал из глубокой боли, боли, за которую у Алисии не было причин чувствовать себя виноватой.              Поэтому рыжеволосая молчала и позволяла Ракель жалеть себя в одиночестве, чувствуя себя униженной и маленькой, ничтожной... отчаянно потерянной.              Ракель стыдливо опустила голову и заплакала, все ее слезы рекой потекли по щекам, намочив рубашку и рукава Серхио, собираясь в безнадежную лужу у ее ног.              Ее организм был охвачен такой яростью, что теперь за ней последовало только глубокое отчаяние.              Она просто хотела упасть в обморок и никогда больше не просыпаться, она так устала бороться.              Серхио заставил ее повернуться и обхватил ее голову одной рукой, подавляя очередной болезненный крик у себя на груди.              Он был таким сильным, властным, прижимая ее к себе.              Ракель закрыла глаза и продолжала плакать, пока ничего больше не осталось... пока волна не схлынула... пока она вообще ничего не перестала чувствовать.              Ярость поглотила все, что осталось, отчаяние наконец-то освободило место для другого унылого чувства, расцветшего в ее сердце.              Она чувствовала себя оцепеневшей, оторванной от реальности. Если бы Серхио не прижимал ее к себе, не поддерживал на месте, не заставлял осознать, где она находится и что только что произошло, она, вероятно, забыла бы все, что произошло за последние пять минут.              Она не хотела поворачиваться и встречаться взглядом со своей лучшей подругой. Она не хотела смотреть ей в глаза, зная все, что только что сказала ей.              Она не хотела, чтобы ей напоминали о том, чему она только что позволила завладеть собой.              Ракель не хотела вырываться из объятий, в которые ее заключил Серхио. Она не хотела вырываться из его крепкой хватки, этого объятия, такого теплого, такого крепкого, такого безопасного.              Когда она вспомнила, что только что сказал ей старший инспектор, она почувствовала, как ее сердце тяжело упало в желудок, отчего ей снова захотелось упасть в обморок.              Ее руки сжались вокруг Серхио, и она крепко прижалась к нему, вдыхая его запах, навсегда запечатлевая это воспоминание в глубине своего сознания.              Чем больше она прижимала его к себе, тем крепче он держал ее в своих надежных объятиях, и тем больше ей становилось страшно.              Страх потерять это, их, его, навсегда.              Она только что нашла его... Они только что встретились во всем этом хаосе, и она уже теряла его.              Она снова заплакала, тихо всхлипывая в его объятиях, прижавшись виском к его бьющемуся сердцу, создавая болезненное воспоминание, которое ее мозг никогда не собирался стирать.              Она заплакала, и он обнял ее.              Она заплакала, и он закрыл глаза, целуя ее в макушку, прижимая к себе.              Она заплакала и, без его ведома, молча начала прощаться.               ****               Сколько миль может разделять две души, не разрывая их на части?       Сколько часов молчания может пройти между двумя сердцами без того, чтобы они не разбились вдребезги?       Как долго может длиться привязанность новорожденного, которому нечем питаться?       Сколько времени требуется, чтобы сердце перестало страстно биться ради другой души?       Как долго?       Сколько?       Как?              Ракель ни разу в жизни не задавала себе подобного вопроса.              За свои долгие 40 лет, 26 из которых она потратила на попытки установить контакт с противоположным полом, ей ни разу не приходилось задавать себе этот вопрос.              Потому что ей никогда не приходилось сталкиваться с такой огромной дилеммой.              Сколько времени требуется одному человеку, чтобы забыть о тебе?              Сколько времени требуется твоему сердцу, чтобы перестать тосковать по кому-то, с кем ты только что соединился?              У нее не было ответа на свои вопросы. Она ничего не знала об этом.              Она не знала, как сможет ответить ни на один из этих вопросов, и все же... они продолжали упрямо заполнять ее разум.              Объятия, в которые Серхио заключил ее тем утром, заставили ее почувствовать себя такой защищенной, и в то же время... это медленно поглощало ее изнутри.              Потому что это было так приятно. Это было так надежно, безопасно, так тепло.              Она нашла его.              Ее внутренний покой.              Она нашла безопасный берег, на который могла претендовать как на свой собственный, и просто немного отдохнуть посреди бури, в которую вверг ее разрушенный брак.              Она наконец-то нашла безопасный кокон, сотканный из чистой человечности, и это было так приятно...              ...и это уже ускользало из ее хрупкой и неуверенной хватки.              Потому что теперь это была ее жизнь.              С тех пор как она встретила Альберто и сказала "да" в тот верный день, она обрекла себя на жизнь, полную страданий.              Она так упорно боролась, чтобы удержаться на плаву, она изо всех сил старалась не погрузиться в пучину отчаяния, не позволить своей уязвимости взять верх над мужеством и внутренней силой... И, по-видимому, все это было напрасно.              Потому что не важно, какое расстояние она установила между собой и ним...              Неважно, как далеко она пыталась спрятаться от его взгляда...              Он всегда найдет способ заявить на нее права, подчинить ее своей воле и заставить поступать так, как ему заблагорассудится.              Ей потребовалась целая жизнь, чтобы набраться мужества, необходимого для побега, и он все равно нашел ее, независимо от того, насколько осторожной она была, независимо от того, какую помощь предлагали многие, он каким-то образом смог найти ее и снова вонзить свои когти в ее нежную плоть.              Она не смогла сбежать от него, как бы сильно ни старалась.              Она проглотила громкое рыдание и сморгнула слезы, в то время как машина, в которой она ехала, медленно остановилась перед домом, в котором она была всего пару раз с тех пор, как приехала сюда.              Она вытерла руку о запотевшее стекло и посмотрела на входную дверь Серхио.              - Значит, Паула все это время была с Андресом? - шепотом спросила она свою лучшую подругу, которая тихо сидела рядом с ней на протяжении всей поездки. Алисия кивнула.              Пока старший инспектор излагал условия Альберто в участке, а у Ракель был окончательный срыв, Серхио немедленно попытался найти решение ее проблемы, крепко обняв ее слабое тело.              Алисия начала громко спорить с офицером, в то время как Ракель хранила молчание, ее слезы медленно высыхали на щеках, ее висок прижимался к теплому бьющемуся сердцу Серхио.              Все это время он держал ее рядом с собой. Он так и не отпустил ее, пока она не уперлась ему в грудь и не подняла глаза, шмыгая носом и вздыхая в знак поражения.              - Я хочу пойти и повидать Паулу прямо сейчас, - пробормотала она.              Ее просьба была немедленно встречена утвердительным кивком Серхио.              - Конечно, - прошептал он, глядя на Алисию. - Где она? - спросил он, и его голос эхом отдался в грудной клетке под прикосновениями Ракель.              - В твоем доме, - Алисия ответила.              Прежде чем Ракель успела подробнее расспросить, что она имела в виду, Серхио уже достал из кармана ключи от машины и начал выводить ее из кабинета.              Она позволила ему вести себя, не жалуясь, полностью лишенная какой-либо энергии, чтобы сопротивляться кому-либо в данный момент.              Если бы Альберто внезапно появился и потребовал, чтобы она последовала за ним домой, она, вероятно, подчинилась бы ему.              Она была измучена.              - Мы еще не закончили, - сказал старший инспектор, прежде чем она успела исчезнуть за дверью его кабинета.              Она посмотрела на него в ответ печальными и опухшими глазами.              - Вы знаете, где меня найти, - пробормотала она, уходя прежде, чем он успел сказать что-нибудь еще.              Алисия последовала за ними мгновение спустя, не произнеся ни единого слова, она забралась вместе с ними в машину, и Серхио поехал к себе домой.              Никто из них ничего не сказал, в то время как Ракель медленно погрузилась в свои мысли.              И вот теперь они стояли здесь, глядя на его входную дверь в напряженном и неуютном молчании.              Солнце, сияющее высоко в небе, казалось почти ироничным, как будто оно насмехалось над ней в этот холодный рождественский день.              Было почти празднично, когда она вылезла из машины и прошла эти несколько шагов до его двери, нервно теребя руки в пустых карманах.              Она глубоко уткнулась носом в шарф, чтобы скрыть покрасневшие щеки.              Когда Серхио встал перед ней, он заметно напрягся, до боли сжимая в кулаке ключи. Он бросил на нее быстрый взгляд, его глаза были такими темными, такими глубокими, полными печали.              Ракель моргнула в его сторону, но тут же пожалела об этом. Она снова посмотрела перед собой и закрыла глаза, пытаясь стереть из памяти образ его печального лица.              Я не могу этого сделать. Не сейчас.              Серхио, казалось, почувствовал ее огорчение, он кивнул сам себе, а затем открыл дверь, позволяя им всем войти внутрь.              Как только Ракель вошла в теплый дом, она почувствовала, как ее кожу приятно покалывает от перепада температуры.              Она с трудом сглотнула, ища взглядом пару карих глаз, которые она так хорошо знала.              Сначала она увидела только его гостиную, где обнимала его в тот день, когда он впервые предложил ей свою помощь.              Казалось, это было целую жизнь назад...              Затем она заметила ее, лежащую на ковре прямо перед камином, с карандашом в руке, она улыбалась, рисуя фигуры на чистой странице у себя под носом.              Андрес стоял рядом с ней на коленях и с нежностью смотрел на нее, в то время как Ева потягивала чай, сидя на диване.              Когда их глаза встретились с ее, они выглядели почти удивленными.              Они знали, что она придет.              Очевидно, все вокруг нее знали, что происходит, она была единственной, кому еще предстояло узнать о том, что произошло со вчерашнего вечера.              От этой мысли у нее внезапно закружилась голова.              Когда Паула увидела ее, ее улыбка стала шире в три раза, ее пронзительный голос эхом повторил громкое "Мама!", больше не имело значения, кто это спланировал и как она сюда попала.              Ракель улыбнулась и развела руки в стороны, заключая свою маленькую девочку в успокаивающие объятия.              Ее сердце снова забилось в тот момент, когда она оказалась в безопасности в ее объятиях.              Она прижала ее к себе и уткнулась носом в ее длинные каштановые волосы, пытаясь вспомнить то счастье, в котором купалась всего 24 часа назад.              Она подавила еще больше слез, когда болезненный комок начал терзать ее горло, а затем отстранилась настолько, чтобы посмотреть ей в глаза.              - Привет, любовь моя... как ты? - прошептала она мягким, нежным, хрупким голосом.              Паула счастливо улыбнулась.              - Я в порядке! - бодро сказала она, радостно кивая. - Я не знаю как, но этим утром я проснулась здесь. Это было так странно! - хихикала она, радостная и совершенно не осведомленная о событиях, которые развернулись накануне вечером, вынудив окружающих ее взрослых перевезти ее из одного дома в другой.              Ракель заставила себя улыбнуться и кивнула. - Да, это странно, - она тихо хихикнула.              - Но это было весело! - тут же добавила Паула, глядя за спину Ракель. - Тетя Алисия позвонила сегодня утром и спросила меня, хорошо ли брат Серхио обращается со мной, - она удивленно покачала головой и посмотрела за спину высокому мужчине в элегантном костюме. - Он приготовил мне завтрак... Там было так много еды! - радостно сказала она.              - Ты закончила то, что должна была сделать? - спросила тогда Паула, склонив голову набок.              Ракель нахмурилась, не совсем уверенная, что поняла, что Паула имела в виду, но тут Алисия шагнула вперед и накрыла плечо Паулы одной рукой.              - Она закончила, да, - она быстро перевела взгляд с одной на другую и мягко улыбнулась. - А теперь пора возвращаться домой, собирай свои вещи, милая, - она пробормотала.              Паула послушно кивнула, а затем улыбнулась, прежде чем развернуться и подойти к бумаге и карандашу, которые она оставила на полу.              Ракель снова встала и вопросительно подняла бровь, глядя на подругу.              Алисия покачала головой и дала ей понять, что собирается все объяснить позже.              Ракель глубоко вдохнула и крепко сжала челюсти, чтобы не протестовать.              Всему свое время, ладно.              Она получит свои ответы, когда Паула будет достаточно далеко, чтобы не услышать ничего неприятного.              Еще не пришло время ее дочери узнать, в какую ужасную ситуацию они снова попали.              - Все в порядке? - вдруг спросила Ева, робко склонив голову набок и глядя на нее встревоженными глубокими глазами.              Ракель моргнула и еще мгновение смотрела на нее, почти потрясенная ее присутствием в той же комнате, нежностью в ее голосе, исходящей от нее неуверенностью.              - Не совсем, - она просто ответила.              Ева больше не задавала вопросов, она просто кивнула, а затем нахмурилась, глядя на чашку теплого чая в своих руках.              Ракель молча поблагодарила ее за благоразумие.              - Я надеюсь, что бы ни происходило... это будет решено скорее раньше, чем позже, - сказал Андрес.              Ракель истерически рассмеялась бы над его проявлением сочувствия, если бы не чувствовала себя так, словно на ее плечи только что обрушилась кирпичная стена.              - Да..., - вздохнула она, прежде чем поняла, что Паула вернулась оттуда, куда она ходила, с одним рюкзаком в руке.              У них даже было время собрать ее вещи...              - Я готова! - весело сказала она, ее искренне счастливое настроение заставляло беспокойство Ракель казаться крайне глупым.              Ракель улыбнулась и протянула руку, предлагая крепкое пожатие своей дочери, которая с радостью ответила взаимностью.              В то время как она держала своего ребенка в безопасности рядом с собой, Ракель чувствовала зависть к ее невинности, к ее неведению обо всем, что только что произошло в их жизни.              То, что должно было произойти, было ей неизвестно, и Ракель отдала бы все, что у нее было, чтобы иметь возможность прожить еще пару часов в таком же блаженном неведении.              Она перевела взгляд с Паулы на Серхио, который почтительно молчал, неподвижно стоя позади них.              Он казался таким напряженным и в то же время таким... побежденным.              Она могла уловить его абсолютную покорность судьбе. Это было так, как будто он хотел бороться с этим, что бы это ни было, но в то же время ему казалось, что он уже знал, что это безнадежное дело.              Его темные глаза смотрели на ее дочь с безмерной печалью, и Ракель почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось в груди.              Она прикусила внутреннюю сторону щеки, и тут ее сердце бешено заколотилось в груди.              Она чувствовала, как внутри нее нарастает волна абсолютного гнева, несправедливость всей этой ситуации разжигала в ней новый огонь. Она чувствовала, как пламя дразнит низ ее живота, жадно пробираясь к самым глубоким струнам ее сердца.              Она посмотрела на Андреса и Еву, которые молчали, глядя на Паулу встревоженными и мрачными глазами.              Она почувствовала потребность ударить кулаком в стену.              Это было несправедливо.              Она не могла не думать об этом снова и снова.              Это несправедливо по отношению ко мне, к ней, ко всем присутствующим в этой комнате.              Она оглянулась на Серхио, он тепло улыбался Пауле, пока она демонстрировала свое маленькое произведение искусства.              Ее сердце снова подпрыгнуло в груди.              Она отпустила руку дочери, привлекая ее внимание. Паула подняла на нее глаза, улыбка все еще играла на ее губах.              Ракель инстинктивно улыбнулась в ответ и снова опустилась на колени.              - Милая... ты не могла бы еще немного побыть с Андресом и Евой? - шепотом спросила она.              Паула подняла брови с неподдельным любопытством, удивленная просьбой больше всего на свете, а затем пожала плечами.              - Да, а что? У тебя есть еще какие-нибудь дела? - спросила она.              Ракель улыбнулась и кивнула.              - Да... еще кое-что, а потом мы проведем день, играя в снегу... как это звучит? - она предложила.              Паула радостно улыбнулась при мысли о том, что ей предстоит провести целый день на сверкающем холодном снегу в их саду. Она кивнула, и счастье засияло в ее карих глазах.              - Тогда ладно, - прошептала Ракель, снова вставая, теперь ее внимание было приковано к Андресу. - Это нормально, если вы подержите ее у себя еще пару часов? - спросила она ровным голосом, когда попросила их выполнить для нее еще одно задание.              Как будто они и так не сделали слишком многого.              Андрес посмотрел на нее пронзительными черными глазами, а затем твердо кивнул. - Абсолютно, - он успокоил ее, затем посмотрел на Паулу сверху вниз с яркой улыбкой на своих очаровательных губах. - Я научу тебя играть в шахматы, что ты об этом думаешь? - спросил он ее.              Паула хихикнула и утвердительно кивнула, в то время как Ева мягко улыбнулась им обоим. Затем ее черные глаза обратились к Ракель, она кивнула, как бы говоря: "Все в порядке. Делай то, что должна, и мы позаботимся о ней."              Если бы она была кем-то другим в мире, а не раздражающе соблазнительной и блестящей бывшей девушкой мужчины, с которым она только что переспала, она, вероятно, обняла бы ее.              Она чувствовала благодарность за их поддержку, кем бы они ни были. Неважно, как мало они на самом деле знали друг друга.              Они помогли ей больше, чем кто-либо другой когда-либо делал прежде. Это место никогда не перестанет удивлять ее.              Тогда-то она и обратила свое внимание на Алисию. Ее подруга хмурилась, явно сбитая с толку происходящим, не уверенная, что понимает смысл оставлять Паулу на попечение кого-то еще.              - Не могла бы ты, пожалуйста, побыть здесь с ними, пока я не вернусь за ней? - спросила она ее тогда.              Алисия приподняла бровь в ответ на ее просьбу, явно не горя желанием исполнять ее просьбу. Затем ее голубые глаза резко перевели взгляд с нее на мужчину, молча стоявшего у них за спиной... все встало на свои места.              - Конечно, - сказала она, твердо кивнув, давая понять, что поняла намек. - Не торопись, - пробормотала она, заключая ее в быстрые и крепкие объятия.              Ракель не ответила на этот жест, все это было так неожиданно и так нехарактерно для нее. Обычно, когда Алисия инициировала физический контакт, Ракель сразу же чувствовала, что ее долг - извлечь из этого максимум пользы.              Они были такой редкостью...              Но в этот момент она чувствовала себя крайне виноватой всякий раз, когда смотрела своей подруге в глаза, и ощущение того, что ее обнимают, только усугубляло ситуацию.              Она попыталась не обращать внимания на ощущение в животе и просто закрыла глаза, позволяя теплу своей лучшей подруги распространяться вокруг нее, медленно просачиваясь под толстую ткань пальто.              - Не все потеряно, Ракель, - внезапно Алисия пробормотала что-то так тихо, что только она одна могла расслышать. - Не теряй надежды. Мы заставим его заплатить, - прошептала она ей на ухо, прежде чем уйти.              Она явно сдерживала слезы, заправляя пару растрепанных прядей волос за уши и нежно поглаживая ее щеки. Она шмыгнула носом и кивнула.              - А теперь иди. Мы справимся с этим, - сказала она, прочищая горло и выпрямляя спину, подходя к Пауле и одаривая ее робкой улыбкой.              - Ты в порядке? - робко спросила Паула. Алисия кивнула и замурлыкала, изо всех сил стараясь взять себя в руки перед маленькой девочкой.              - Абсолютно в порядке. Я просто немного устала, любовь моя. Не о чем беспокоиться, - пробормотала она, погладив ее по голове.              Паула, казалось, была вполне удовлетворена ее слабым объяснением и радостно кивнула, оглядываясь на мать.              - Увидимся позже, милая, - пробормотала Ракель, запечатлевая быстрый поцелуй на щеке дочери и наблюдая, как она возвращается к камину, как будто ничто в мире не могло испортить ее сегодняшнего счастливого настроения.              Ракель никогда так сильно не надеялась, что что-то окажется правдой, как сейчас.              Она отчаянно желала, чтобы счастье ее дочери длилось как можно дольше.              Она еще раз кивнула и затем повернулась к Серхио.              Он смотрел на нее смущенными и меланхоличными глазами. Она улыбнулась и взяла его руку в перчатке в свою.              - Отвези меня домой, Серхио, - пробормотала она, пристально глядя на него.              Она надеялась, что он поймет намек.              Ей нужно было остаться с ним наедине ... Если это был последний шанс для них провести мгновение вместе, кто знает, как долго, она хотела максимально использовать это.              Со стороны Альберто было нечестно заставлять ее возвращаться к прежней жизни. С его стороны было нечестно запрещать ей видеться с этим добрым и нежным мужчиной, с которым она только что познакомилась.              Это было несправедливо.              Ракель знала об этом.              Каждый в городе согласился бы с ней. Это было несправедливо. Все просто.              Но справедливость не имела к этому никакого отношения. Ракель тоже знала об этом.              И вот, пока Паула махала ей на прощание, а Ракель выталкивала очень смущенного Серхио Маркину из его дома, Ракель дала обещание самой себе.              Если бы ей позволили провести хотя бы этот последний день с мужчиной, который ей начал так сильно нравиться... она собиралась продлить сегодняшний день так долго, как только сможет.               ****        С быстрой невинной улыбкой она повела его к машине.              Она забралась внутрь и смотрела на него, пока он не пришел в себя и не завел двигатель.              Он молча доехал до ее дома. Она не чувствовала необходимости заполнять этот момент невысказанной печали бесполезными словами.              Как только он припарковался перед голубовато-серым домом, она была вынуждена уйти раньше, чем ожидалось, она вздохнула и кивнула сама себе.              - Давай зайдем внутрь. Я приготовлю немного чая. У нас не так много времени, - пробормотала она, не дожидаясь, пока он вообще что-нибудь скажет, и большими шагами вылезла из машины.              Она быстро направилась к своей входной двери и дрожащими руками вставила ключ в замок.              Она вошла, не потрудившись разуться, в спешке сбросив шарф и пальто.              Серхио последовал за ней, она слышала его шаги в коридоре, в то время как сама быстро направилась на кухню.              Она взяла чайник и наполнила его водой, расплескав большое количество на мраморную столешницу.              Ей было наплевать.              Она разожгла огонь и поставила чайник на голубое пламя, страстно желая, чтобы он вскипел и дал ей немного горячей воды, в которую можно было бы опустить пару пакетиков чая.              Она следовала заведенному порядку на автопилоте, не обращая внимания ни на что из того, что делала.              Она просто хотела выпить чашечку чая с мужчиной, с которым переспала.              Она хотела смотреть ему в глаза, пока аромат красных фруктов и лимона проникал в ее ноздри.              Она хотела посмотреть на свой заснеженный задний двор и представить, как Паула играет со своими новыми друзьями, пока ее щеки не станут цвета вишни.              Она хотела достать из холодильника остатки вчерашнего ужина и есть из пластиковой посуды, даже не утруждая себя тарелкой.              Она хотела, чтобы Серхио рассмеялся над одной из ее глупых шуток, а затем бросил на нее мрачный взгляд, который она разгадала бы, и они на мгновение исчезли бы наверху, спрятавшись на полчаса под ее тяжелыми одеялами, радуясь присутствию друг друга.              Она хотела прожить этот день на полную катушку, планируя заранее свою неделю абсолютной лени, пока не наступит канун Нового года и ей не придется организовывать мероприятие заново.              Она хотела иметь свободу, чтобы дать себе шанс. Чтобы дать этому высокому и неуклюжему мужчине место в ее жизни.              Она хотела посмотреть, как далеко они смогут зайти вместе.              Она хотела проснуться утром с нетерпением, чтобы прочитать одно из его сообщений, с бабочками в животе, с быстро выступающим на ладонях потом, с сухостью во рту.              Она хотела снова и снова испытывать тот волнующий трепет, когда он обнимал ее за талию, целуя до потери сознания в темноте ее спальни, прежде чем повалить его на мягкий матрас и сделать своим снова, и снова, и снова.              Ее глаза затуманились от непролитых слез, руки, сжимавшие мрамор кончиками пальцев, задрожали.              Теперь ее плечи дрожали, в то время как горло сдавило, и новая отчаянная волна печали начала все нарастать и нарастать внизу живота.              Прежде чем она успела что-либо предпринять, чтобы предотвратить неминуемый обморок, пара рук обхватила ее за талию, прижимая к себе.              Его грудь прижалась к ее спине прежде, чем она успела запротестовать, и через считанные секунды его губы прижались к ее шее, его теплое дыхание с величайшей заботой успокаивало ее дрожь.              Ракель закрыла глаза и стиснула зубы.              - Все будет хорошо, -пробормотал он, мягко, деликатно, такой хрупкий звук для столь сильного и могущественного представления.              Она хотела верить ему, о, так отчаянно.              Ее собственные руки обхватили его за живот, она склонила голову набок и прижалась виском к его черным волосам.              Она не сдерживала слез, она дала им волю и снова позволила ему заботиться о себе.              Серхио, казалось, не возражал, напротив, его объятия становились все крепче и крепче, пока между ними не пронесся ни единый порыв ветра.              Чайник начал тихо булькать на плите, но ни один из них не обратил на это никакого внимания. Они стояли на кухне в благоговейном молчании, в то время как сердце Ракель продолжало опасно биться в грудной клетке, а бормотание Серхио успокаивало ее встревоженный разум.              Это так несправедливо.              Этот момент длился столько, сколько позволял чайник. Как только безошибочный звук дал им понять, что вода готова, Ракель открыла глаза и принюхалась.              - Я должна..., - но прежде чем она успела закончить эту мысль, Серхио встал перед ней, глядя на нее темными тяжелыми глазами.              - Я разберусь с этим, - сказал он, по-видимому, не желая позволять ей делать что-либо еще в данный момент.              Ракель не жаловалась, она отступила на шаг, оставляя ему пространство для маневра.              Он осторожно взял чайник в руки, наполнил две кружки, медленными движениями опустил чайные пакетики в дымящуюся жидкость, затем вздохнул и повернулся.              - Теперь мы ждем, - сказал он, его глаза остановились на ней, и он удерживал их там без малейшего колебания.              Ракель ничего не добавила, она хранила молчание, и они вдвоем наблюдали друг за другом, пока чай не был готов.              Снаружи солнце все еще стояло высоко в небе, и до них не доносилось ни звука.              Артека была очень тиха, вся укутанная снегом.              Ракель чувствовала себя так, словно они остались одни на земле, в то время как вся человеческая раса только что сбежала на космических кораблях, удаляясь от них на многие мили во вселенную.              На мгновение она почти пожалела, что им не разрешили побывать на всей планете, хотя бы на пару часов, только вдвоем.              Может быть, просить всю землю было немного чересчур, но этот дом... это они могли бы получить.              Она вспомнила об обещании, которое дала себе меньше двадцати минут назад, и затем подошла к нему.              Она выжидательно затаила дыхание, быстро сокращая расстояние в несколько дюймов между ними, а затем приоткрыла губы, не совсем уверенная в том, что собирается сказать.              У нее не было никакого реального плана, она просто следовала своим инстинктам.              Внутренний голос шептал ей, что нужно держать этого мужчину рядом так долго, как только она сможет.              Ее пальцы неуверенно отыскали его, погладили его кожу, и она испустила долгий тяжелый вздох.              Серхио посмотрел вниз на их теперь соединенные руки и поднял их вверх, пока не смог прижать к своему сердцу.              Он поднял на нее глаза, она моргнула, глядя в его черные радужки, и улыбнулась.              - У нас не так много времени..., - тихо пробормотала она.              Никаких других слов или указаний не требовалось. Серхио еще мгновение не сводил с нее тяжелого взгляда, а затем они оба одновременно двинулись вперед, встретившись на полпути.              Их губы сначала прижались друг к другу осторожно, почти робко.              Как будто они не делали этого снова и снова, всю ночь напролет.              Но теперь их сердца были хрупкими, на их плечи легло новое осознание, замедляющее их движения, сдерживающее их инстинкты, чтобы взять все под полный контроль.              Ракель вздохнула ему в рот, и ее руки высвободились из его нежных объятий, чтобы обхватить его щеки.              Его жесткая борода щекотала кончики ее пальцев, и ей хотелось плакать от этого прикосновения.              Я буду скучать по этому. Сказала она себе, молча запирая это знание в дальнем уголке своего мозга.              Затем она медленно приоткрыла рот и постепенно вдыхала и выдыхала, снова наслаждаясь его вкусом на своем языке.              Сегодня он был другим на вкус, как нечто знакомое, но все еще волнующее, как новое любимое блюдо, которое вы только что открыли для себя, одно из тех блюд, которые вы собираетесь есть снова и снова, пока не почувствуете тошноту.              Если бы...              Она отстранилась настолько, чтобы как следует посмотреть ему в глаза, и глубоко вздохнула.              - Мне так, так жаль..., - пробормотала она, убирая пальцами непослушную прядь с его лба.              Серхио начал качать головой, не сводя глаз с ее приоткрытых губ.              - Нет, - сказал он, глядя ей прямо в глаза. - Не грусти, - сказал он, стиснув зубы. - Мы что-нибудь придумаем, - предложил он, одобрительно кивая.              Ракель печально улыбнулась и подавила истерический смешок.              Он казался таким спокойным, таким абсолютно уверенным в своих словах.              Она позволила своему разбитому сердцу поверить в его тщетное обещание и кивнула.              - Конечно..., - пробормотала она, снова глядя на его рот, запоминая форму его губ на будущее, когда ей больше не будет позволено их видеть.              Слабая улыбка расцвела на ее собственных губах, а затем она снова подняла глаза.              - Я серьезно, - твердо сказал он, глядя на нее пронзительным и почти навязчивым взглядом.              Казалось, он пытался проникнуть в ее сознание, чтобы вселить в него уверенность в том, что он действительно имел в виду все то, что говорил.              Ракель хотела бы, чтобы у него была сила сделать это.              - Я хорош в решении проблем, помнишь? - сказал он, и мягкая улыбка неуверенно появилась в уголках его губ.              Ракель улыбнулась в ответ и кивнула.              - Верно... верно, - она снова кивнула, а затем прикусила нижнюю губу, пытаясь подавить все свои тревоги и сомнения, по крайней мере на какое-то время.              - Я доверяю тебе, - прошептала она, в то время как ее правая рука продолжала рассеянно гладить его по волосам.              Серхио кивнул.              - Хорошо, - его взгляд переместился с ее глаз на губы. - Хорошо..., - пробормотал он, прежде чем податься вперед и снова сократить расстояние между ними.              Теперь его губы были совсем не нежными. Он начал жадно пожирать и пробовать на вкус каждый дюйм ее чувствительного рта.              Ракель не смогла подавить инстинктивный стон, вырвавшийся из ее легких, она приоткрыла губы, и Серхио заполнил новое пространство своим теплым языком, заставив ее желудок заурчать в предвкушении.              И внезапно ее отчаяние начало перерастать в возбуждение, быстро и целенаправленно.              Ее кровь кипела, кожу покалывало от предвкушения, сердце бешено колотилось, позволяя крови устремиться к самым чувствительным местам на ее теле.              Все ее нервы были на пределе, мозг наконец успокоился, каждая мысль была заключена в защитный пузырь, уплывающий за многие мили отсюда.              Ракель с радостью позволила ему увлечь ее в этот обжигающий поцелуй.              Его руки внезапно легли ей на талию, притягивая ее ближе к себе... Она почувствовала, как его член настойчиво растет у него под брюками.              Она прикусила его нижнюю губу, вызвав первобытное рычание из глубины его горла, и у нее вырвался инстинктивный горловой смешок.              Серхио толкал ее все сильнее, пока ее поясница не ударилась о кухонный островок, затем без предупреждения подхватил ее на руки и заставил сесть на прохладный мрамор.              Ракель ахнула, и настала его очередь рассмеяться, но его веселье немедленно превратилось в первобытное желание, когда она плавно провела языком по его нижней губе.              Потом началась война.              Их языки начали бороться друг с другом за доминирование, входя и выходя из губ, а затем бесстыдно слизали каждую каплю пота с их и без того липких шей.              Когда зубы начали царапать чувствительную плоть, громкие вздохи наполнили тихую комнату, заставив их желудки заурчать в нетерпеливом предвкушении.              Ракель чувствовала, как покалывает ее внутри, уже представляя, как его длинное и твердое мужское достоинство наполняет ее до тех пор, пока она не выкрикнет его имя громко, как раскат грома.              Она откинула голову назад, позволяя его голодному рту исследовать ее от ключицы до подбородка, мягко поглаживая подбородок и дотягиваясь до припухших губ, посасывая нижнюю губу, а затем снова опускаясь.              Ее глаза закатились к затылку, и она не стала бороться с восхитительным ощущением, которое начало обжигать ее кожу с головокружительной скоростью.              Ее грудь быстро поднималась и опускалась, легкие яростно растягивались, чтобы не отставать от темпа наслаждения, которое и без того казалось таким диким и жадным.              - Серхио..., - его имя слетело с ее губ, как безмолвная молитва о том, чтобы он сделал что-нибудь с надвигающимся взрывом, который, как она уже чувствовала, покалывал ее чувствительные нервы.              В тот момент она была такой хрупкой и деликатной, что, по-видимому, безумный сеанс поцелуев был всем, что требовалось ее телу, чтобы подтолкнуть ее к краю.              Но она хотела, нет, она нуждалась в большем.              Серхио, казалось, понял намек, его движения начали постепенно замедляться, а затем его руки начали благоговейно поглаживать ее волосы, плечи, предплечья.              Затем она поискала его глаза и испустила долгий тяжелый вздох, в то время как его собственные черные радужки продолжали пожирать каждый дюйм ее тела, как будто молча собирая каждую деталь, тщательно запоминая ее формы.              - Я держу..., - внезапно сказал он, оглядываясь на нее. - Я держу тебя, - сказал он, снова лишая ее кислорода, оставшегося в легких, захватывающим поцелуем.              Ракель почувствовала слабость в ногах, к счастью для нее, мраморный остров выдерживал ее вес.              Она не собиралась падать, она была в полной безопасности, насколько это было возможно.              Она замурлыкала в поцелуе, пока он снова не отстранился, и одна из его рук смело прошлась от ее щек к поясу брюк.              Ракель посмотрела вниз и с удивлением заметила, что делают его пальцы.              Его пальцы мягко поглаживали ткань, лениво играя с маленькой полосочкой хлопка, отделяющей его прикосновение от ее теплого центра.              Ракель продолжала тяжело дышать, ей не хватало сил, чтобы сформулировать связную мысль, ее веки казались слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми, она хотела смотреть, но в то же время ее тело хотело отключить все остальные чувства, сосредоточив все свое внимание только на том, чтобы как следует ощутить его.              Серхио ничего не сказал, в то время как его указательный палец медленно начал спускаться под мягкую ткань, задевая ее нижнее белье.              Сейчас на ней не было ни модного рождественского платья, ни подходящего нижнего белья, чтобы защитить его прикосновения от ее чувствительных нервов. Она была просто Ракель, одетой в первое, что попалось под руку... Было почти чудом, что в то утро ей удалось надеть лифчик.              Она моргнула в его сторону и заметила, что его внимание сосредоточено не на ее глазах, а исключительно на его руке и полоске кожи между ее ног.              Она решила продолжать внимательно смотреть на него, в то время как кончики его пальцев начали проявлять свое присутствие между ее бедер.              Инстинктивно ее мышцы задвигались, смещаясь в стороны, предоставляя ему лучший доступ.              Она сидела на прохладном мраморе, и они оба полностью осознавали наличие удобной кровати наверху или даже просто дивана в другой комнате... но ни один из них, казалось, не слишком заботился о комфорте.              В данный момент у них на уме были другие вещи, другие навязчивые мысли, которые они хотели отогнать как можно дальше от своих шумных голов.              Пальцы Серхио скользнули под ее нижнее белье прежде, чем Ракель смогла должным образом зафиксировать это движение, и когда его холодная кожа соприкоснулась с ее теплым и обжигающим центром, она ахнула.              Серхио стиснул зубы, но не поднял головы, он пристально следил за каждым движением своей руки.              Он нежно погладил каждый дюйм ее сердцевины, от сладкого комочка нервов наверху до уже влажного и манящего входа внизу.              В какой-то момент Ракель закрыла глаза, сосредоточившись на своем теле и всех ощущениях, быстро нарастающих у нее между ног.              Она напевала, но больше с нее не сорвалось ни звука, пока ее губы не приоткрылись и она тяжело не выдохнула.              Серхио прижался своим лбом к ее лбу, упрямо избегая смотреть ей в глаза, но затем его рука начала двигаться более агрессивно к ее центру.              Это было слишком заманчиво, чтобы позволить этому пропасть даром.              Ракель снова открыла глаза и тоже посмотрела вниз.              Это было почти завораживающе - иметь такую точку зрения на их контакт кожа к коже.              Она могла наблюдать за движением его запястья, в то время как его указательный палец начал медленно дразнить ее влажные складки.              Губы Ракель приподнялись в мягком и почти незаметном подергивании, но она чувствовала радостное блаженство, уже дразнящее самые глубокие струны ее сердца.              - Продолжай..., - пробормотала она, когда заметила, что он все еще не продвигается вперед. Ее голос был хриплым и слегка требовательным.              Серхио резко втянул воздух, когда ее просьба дошла до него, затем, не дожидаясь, пока она повторит это, он последовал ее желанию и двинулся вперед.              Губы Ракель приоткрылись еще шире, и на этот раз ее тихий вздох превратился в более громкий стон.              Серхио прижался лбом к ее лбу, в то время как они оба наблюдали, как мышцы и нервы на его запястье подергиваются под кожей.              Затем собственные руки Ракель потянулись к его руке, и она начала бесстыдно регулировать темп, чтобы усилить свое собственное удовольствие.              Ни одному из них не нужно было озвучивать свое желание в данный момент, оно было довольно явным само по себе.              Серхио не сопротивлялся ей, напротив, он приятно приоткрыл губы, когда ее пальцы обхватили его предплечье, и только тогда он, наконец, начал поднимать взгляд.              Ракель встретилась с ним взглядом, а затем улыбнулась или, по крайней мере, попыталась, между ее тихими стонами и дрожащими вздохами было нелегко контролировать собственные лицевые мышцы.              Темные глаза Серхио, казалось, впились в нее в тот момент, когда он заметил, что она смотрит на него с расширенными зрачками и раскрасневшимися щеками. Он медленно придвинулся ближе, в то время как его свободная рука быстро прошлась по ее затылку, заставляя ее встретиться с ним на полпути.              Их губы неистово встретились, когда он решил ввести в нее второй палец.              Громкий вздох, сорвавшийся с ее губ, заставил его чуть-чуть увеличить темп.              Ракель прикусила его нижнюю губу, в то время как ее пальцы почти до боли сжали его руку.              Серхио застонал, но не оттолкнул ее, и внезапно пососал кончик ее языка, из-за чего ей было трудно точно понять, сколько частей ее тела в данный момент покалывало от удовольствия.              Затем, когда он почувствовал необходимость ввести внутрь третий палец, Ракель отпустила его руку и провела ладонями по его волосам, заставляя его подойти еще ближе.              Они уже страстно целовались, он никак не мог подойти ближе, но она все еще чувствовала необходимость дать понять, что хочет, чтобы он продолжал в том же духе.              И Серхио так и сделал.              Снова и снова.              Входил и выходил, входил и выходил, входил и выходил.              Это было неуклюже и неряшливо, и его запястье было вывернуто очень неестественным образом, чтобы дотянуться до каждого уголочка между ее складками.              Но он не остановился.              - Серхио... - его имя снова сорвалось с ее губ, он жадно проглотил его и застонал, затем медленно приоткрылся, прижимая ее лоб к своему, их носы соприкоснулись.              - Я держу тебя... - прошептал он снова, его голос был таким глубоким, что в каждой сочной ноте, отдающейся эхом от его голосовых связок, чувствовалась тяжесть его собственного удовольствия.              У Ракель внезапно не осталось сил сказать что-либо в ответ. Ее руки переместились на его плечи, чтобы поддержать свой вес, в то время как его пальцы продолжали ненасытно погружаться в нее.              Ее пальцы сильно сжали ткань его рубашки, в то время как промежность Серхио удерживала ее от падения на стойку.              Движения, которые ее бедра совершали сейчас по прохладному мрамору, были полностью вне ее контроля, она просто следовала течению своего оргазма, в то время как он нарастал и нарастал, не обращая внимания на то, что делало ее тело в процессе.              Однако Серхио был рядом, чтобы поддержать ее, одной рукой надежно вцепившись в ее волосы, прижимая ее лоб к своему, их губы были в дюйме друг от друга, его другая рука глубоко погрузилась в нее, его запястье застряло между их телами.              Позже он, вероятно, почувствует небольшую боль в мышцах и нервах, но ему, по-видимому, было все равно.              Их дыхание стало тяжелее, теперь оба задыхались так сильно, что было чудом, что у них еще не началась гипервентиляция.              Крепкая хватка Ракель на его плечах дала ему понять, что она была настолько близко, насколько это было возможно, и тогда он решил просунуть свои пальцы внутрь нее настолько глубоко, насколько позволяли ему ее внутренние стенки.              Когда он это сделал, то обнаружил, что мягкая выпуклость нервов настолько чувствительна, что он мог просто погладить ее, и она рассыпалась бы на кусочки, и тогда он решил надавить, сначала мягко.              Стон Ракель стал таким громким, что на мгновение показалось, будто только что задребезжали окна.              Серхио надавил еще сильнее, его мышцы пульсировали от напряжения, он не обращал внимания на боль и сосредоточился на дыхании Ракель.              Она чувствовала это, теперь это было так близко, что она могла ощутить вкус своего собственного оргазма на кончике языка.              Она сразу же решила взять инициативу в свои руки и собрала последние остатки сил, чтобы разжать их и поспешно потянуться руками к его собственному поясу.              Серхио сначала нахмурился, не совсем понимая, что она делает. Однако Ракель не дала ему времени полностью осознать окружающую его реальность.              - Вместе, - выдохнула она, заставляя его руки прекратить сладкую пытку ее невероятно чувствительной сердцевины.              - Вместе, - повторила она, глядя ему в глаза, одновременно быстро стягивая с него брюки и нижнее белье.              Серхио на мгновение казался настолько шокированным, что ему потребовалось еще пару секунд, чтобы, наконец, осознать, что его член полностью обнажен, возвышаясь и требовательно вставая между ними.              Ракель посмотрела вниз, потом снова вверх.              Когда стало очевидно, что Серхио немного растерян, не зная, как поступить дальше, она неохотно положила свою руку на его и медленно вытащила его.              - Пойдем со мной, Серхио, вместе, - повторила она, быстро снимая свои собственные брюки и одновременно сбрасывая обувь.              Серхио все еще смотрел на нее ошеломленными глазами, она бы рассмеялась над его абсолютно ошеломленным выражением лица, если бы не огонь, который разгорелся внутри нее и который теперь требовал разгореться как следует.              Она мягко придвинулась к нему и нежно поцеловала его в губы, это, казалось, внезапно разбудило его, и в то время, как Ракель начала раздвигать губы, чтобы позволить своему языку сладко пробежаться по его нижней губе, Серхио внезапно двинулся вперед... он был внутри нее.              И вот оно, это восхитительное чувство полной связи с ним.              Ее легкие расширились, чтобы ее голос прозвучал как самый чистый и громкий стон, который она когда-либо дарила ему.              Ритм его толчков начал увеличиваться, теперь он входил в нее с такой скоростью, что Ракель была уверена, что на этот раз они оба упадут в обморок.              Но вместо того, чтобы рухнуть на кухонный пол, ее ноги яростно обвились вокруг его талии, а пятки надавили ему на поясницу, вызвав у него гортанный стон.              О, какой это был приятный звук.              Ракель прикусила его губы, ее язык высунулся наружу и почти агрессивно прижался к его губам.              Руки Серхио лежали на ее бедрах, кончики его пальцев почти болезненно касались ее нежной плоти.              Ракель не смогла подавить инстинктивную улыбку, расцветшую на ее губах, его член продолжал пульсировать внутри нее, в то время как он толкался и тянул с дразнящей скоростью, такой силой он был в данный момент.              Их связь выходила за рамки простого физического освобождения, к которому они оба стремились сейчас, по спешке, в которой они находились, было ясно, что оба спасались от собственных тяжелых мыслей о том, что уготовано им в будущем.              С каждым толчком, который он делал внутри нее, он старался не думать об Артеке, лишенной ее присутствия.              С каждым усилием своих мышц, которое позволяло ему проникнуть чуть глубже внутрь, Ракель очищала свой мозг от воспоминаний о предстоящих днях, проведенных в тишине ее дома в Мадриде.              С каждым стоном, которым они делились между поцелуями, они наполняли свои уши эхом своего удовольствия, пытаясь собрать все эмоциональные высказывания, которые, несомненно, последуют за этим моментом, в эти громкие и инстинктивные звуки.              Каждым укусом, который они оставляли на коже друг друга, они навсегда отмечали другого чем-то, что принадлежало только им, чтобы напомнить друг другу об их молчаливом обещании вернуться к этому моменту в будущем.              Они позволяли себе создать воспоминание, к которому могли бы вернуться в те долгие и пустые месяцы, которые им предстояли, когда они будут вынуждены расстаться из-за кого-то, кто в очередной раз заявил о своем превосходстве над свободой Ракель.              Их тела отчаянно пытались запомнить каждый дюйм самих себя, как будто, поступая так, они никогда не почувствовали бы эти мили, протянувшиеся между ними.              Как будто они могли каким-то образом вернуться друг к другу в своих воспоминаниях ночью, когда небо было темным, а в доме было слишком тихо для уюта.              Ракель почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, в то время как ее собственный оргазм поднимался от низа живота до кончика языка, дрожь пробегала по всему позвоночнику, кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к этому мужчине как можно больше и забрать его с собой туда, куда ей предстояло отправиться, что бы ни случилось.              Ее сердце бешено колотилось в груди, как у дикого зверя, она ахнула в последний раз, когда невыносимый темп Серхио, настойчиво двигающегося в одном и том же месте, заставил ее мозг отключиться раз и навсегда.              Она выгнула спину, ее губы приоткрылись, издавая тихое "Ах", в то время как глаза Серхио переместились на нее, и их взгляды встретились.              Его руки на ее бедрах, ее руки теперь обвились вокруг его шеи, она пристально смотрела на него, он приоткрыл свои губы, и, вдыхая друг друга, оба вместе споткнулись о край.              Их оргазм был таким интенсивным, таким отчаянным, таким голодным и требовательным. Это обожгло их обоих изнутри, оставив после себя стираемый след их пребывания.              Желудок Ракель перевернулся вверх дном, и ее лоно, казалось, не могло перестать дрожать, в то время как Серхио становился все мягче и мягче между ее складками.              Ракель прижалась лбом к его лбу и закрыла глаза, глубоко вдыхая аромат его дыхания, их тел, потеющих и бьющихся в конвульсиях, каждая мельчайшая деталь просачивалась внутрь нее и занимала место в ее мозгу.              Она фыркнула от внезапного удовольствия, которое разрушило все ограничения и разрушило все стены, которые она возвела вокруг своего сердца, позволив ее печали болезненно расцвести.              Когда она начала плакать, руки Серхио крепко обхватили ее дрожащее тело, и он не произнес ни слова, прижимая ее как можно ближе к себе.              Она громко рыдала в изгиб его шеи, ее крики заглушала толстая ткань его рубашки, его мягкое мужское достоинство все еще было надежно спрятано внутри нее.              Оба позволили этому моменту превратиться в то, чем он должен был быть, не сопротивляясь ему. Не в этот раз.              Последствия полученного удовольствия все еще приятно покалывали ее кожу, заставляя чувствовать тепло, мягкость и слабость в ногах. Однако ее сердце ничего этого не слышало, ей нужно было выплакаться из-за того, что она собиралась потерять, и поэтому, хотела она этого или нет, она собиралась отпустить все это в его объятиях.              Серхио ничего не сказал, он просто держал ее там, и он будет делать это до тех пор, пока она будет нуждаться в нем.              От этой мысли сердце Ракель разбилось раз и навсегда.              Она сжала его крепче и позволила его крепкому телу напомнить ей о том, что было, о том, что все еще могло бы быть, если бы она позволила себе немного надеяться.              В какой-то момент она закрыла глаза и продолжала заливаться слезами, пока больше ничего не осталось.              Ее сердце очистилось от последних следов горя, она затихла в их объятиях, окутанная его теплом.              Серхио тоже закрыл глаза, убаюкивая ее в своих объятиях, как будто мог каким-то образом стереть из ее памяти все воспоминания о последних часах.              Он не мог.              Он знал об этом.              Он не мог, и это медленно пожирало его изнутри.              Ракель была здесь, хотя сейчас она все еще прижимала его к себе, он все еще был в ловушке внутри нее, и это было все, о чем он собирался думать.              Его сердце тихо стучало в груди, он прижимал ее к себе так близко, как только мог, надеясь, что его ровный ритм напомнит ей, что он будет здесь, когда она вернется.              Потому что в конце концов она должна была вернуться.              Не так ли?              У Ракель не было ответа на этот безмолвный и невысказанный вопрос, как и у него самого.              У них не было реального плана, не было путеводной звезды, за которой можно было бы последовать в более безопасное место.              В их будущем не было никакой уверенности.              На все это могут уйти годы.              Эти вещи могли отдалить их друг от друга так далеко, что они в конце концов забыли бы, что вообще когда-либо встречались.              Такие вещи могут сломить даже самого сильного человека безвозвратно.              Все это было несправедливо, все это причиняло такую глубокую боль, что оставляло шрамы.              Эти вещи никогда не были легкими... но все это может в конце концов пройти.              В конце концов, эти проблемы могли бы разрешиться сами собой, и, возможно... возможно, у них был шанс снова сойтись.              Они цеплялись за эту последнюю обнадеживающую мысль, не размыкая объятий, их тела все еще упрямо соединялись, их разум спокойно избегал думать о неизбежном еще мгновение, а их сердца тихо обещали друг другу, что они встретятся снова.              Эти вещи были неопределенными, как и их совместное будущее... но они все еще были возможны, если бы они позволили себе немного поверить.              Ракель никогда не перестанет бороться.              Серхио никогда не перестанет ждать.              В конце концов, они собирались найти друг друга.              Не имело значения, когда, не имело значения, насколько тяжело это будет.              В тот ранний полдень солнечного рождественского дня, полуобнаженные, обнимаясь на тихой кухне в красивом голубовато-сером доме в маленьком баскском городке Артека... двое влюбленных молча обещали друг другу вечную верность, даже если они еще не знали об этом.              В тот солнечный рождественский день их история уже начала писаться сама собой, страница за страницей.              Финал пока был неясен, но он наверняка будет долгим, даже если они еще не знали об этом.