В поисках тепла

      Красный. Багрово-красный капает на белый пол. Плитка под ее носом была покрыта довольно красивой густой лужей ее крови.       Это будет пачкаться. Подумала она, в то время как ее руки с усилием пытались оторвать верхнюю часть тела от пола.       Если он сейчас наступит мне ногой на голову, у меня будет проблема посерьезнее, чем просто порез на губе.       “Ты, грязный кусок...”       Ослепительный свет ударил ей в радужку, заставляя щуриться в холодной темноте. Ее сердце бешено колотилось в груди, его ритм казался почти успокаивающим.       Один, два, три.         Затем музыка начала отдаваться эхом в ее ушах, слова она не могла определить, она даже не была уверена, что кто-то подпевает.       - Sentitzen dut, - кто-то толкнул ее в плечо. Ракель моргнула, открыв глаза в темноте.       - Простите, - выдавила она, моргая. И тогда она поняла, что у нее на глазах стоят слезы. Она яростно смахнула их, тихо шмыгая носом. Хватка на ее правой руке усилилась.       - Все в порядке, мама? - спросил слабый голос рядом с ней. Ракель посмотрела вниз. Паула.       Ее дочь смотрела на нее сквозь свое огромное пальто и синий шарф, которым она обмотала лицо.       Здесь было так чертовски холодно, что Ракель боялась, что они превратятся в сосульки, если еще немного постоят на месте.       - Да, милая, - сумела пробормотать Ракель, поднося их соединенные руки к своей щеке, поглаживая указательным пальцем единственный маленький дюйм видимой кожи на ее холодном и опухшем лице. Ее розовые щеки свидетельствовали о том, что она действительно замерзла.       - Пойдем внутрь, - добавила она, глядя на дверь бара, теперь приветливо открытую перед ней.       Паула улыбнулась и последовала за ней, пара шагов, и они оказались внутри. В этот самый момент поднялся северный ветер, громко захлопнув дверь за их спинами.       Это привлекло всеобщее внимание. Сегодня вечером в местном баре было немного гостей, но, тем не менее, ее кожу покалывало от беспокойства. Ракель последовала своему первобытному инстинкту и спрятала лицо под бордовым шарфом, только ее карие глаза смотрели по сторонам.       Через несколько секунд все отвели взгляды, Ракель вздохнула и ненадолго закрыла глаза.       Все в порядке, ты в безопасности, все в порядке.       Паула уже натянула шарф до подбородка и теперь с любопытством оглядывалась по сторонам.       - Aupa, - внезапно сказала молодая женщина. Ракель подняла глаза и заметила, что барменша поглядывает на них с нежной улыбкой на губах.       - Aupa, - пробормотала Ракель в ответ, слегка сглотнув.       Успокойся.       Брюнетка с любопытством подняла бровь, наклонив голову, когда ее черные глаза встретились с Паулой.       - Привет, - она улыбнулась ее дочери, которая вежливо улыбнулась в ответ.       Единственное, что Ракель знала, что она сделала правильно в своей жизни - воспитала свою дочь. Вежливой, доброй, милой. Она была идеальной дочерью и ребенком. Она была единственной вещью, которую она взяла с собой до сих пор.       Не то чтобы у нее было что-то ценное в Мадриде.       - Здравствуйте, - сказала Паула, глядя на мать своими ореховыми глазами, ожидая одобрения ее хорошего поведения. Ракель улыбнулась и мягко сжала ее руку. Ты отлично справилась.       - Что вам принести? - спросила их женщина за прилавком. Ракель натянула шарф на нос, чувствуя, как от резкой смены температуры ей вдруг стало жарко.       Это было приятно.       - Хм, я думаю, у меня будет большой кафе с молоком... а как насчет тебя, дорогая? - спросила она, глядя на свою дочь, которая теперь пыталась освободиться от своего огромного пальто.       - Какао, - сказала она с дрожью в голосе. Ракель и барменша хихикнули в унисон.       - Какао, - Ракель повторила за ней, женщина кивнула и повернулась на каблуках.       - Давай я тебе помогу, - сказала Ракель, пытаясь освободить Паулу от синего шарфа, который теперь упрямо застрял в ее каштановых волосах. - Хорошо, еще один поворот, - она сказала, а Паула хихикнула.       - Вот ты где, - наконец шарф был закреплен в ее руках, ее дочь посмотрела на нее и хихикнула сквозь свои теперь уже растрепанные волосы.       Ракель на мгновение положила руку ей на щеку, наслаждаясь ее видом, ее щеками цвета клубники, ее глазами, яркими, как две сияющие звезды, ее широкой и теплой улыбкой. Она была таким чистым воплощением невинности.       Ее сердце сжалось в груди. С ней все в порядке. С тобой все в порядке. Ты в безопасности. Все будет хорошо.       - Горячий какао для милой леди! - в конце концов сказала барменша, оставляя дымящуюся кружку на стойке. Ракель поблагодарила ее улыбкой.       - Вкуснятина! - Паула хихикнула, сидя на стуле, руки матери обхватили ее крошечное тело, чтобы помочь ей на нем удержаться.       - Вкуснятина! - Сказала Ракель ей вслед, нежно улыбаясь и поглаживая круги на спине своей дочери. - Осторожнее с этим, оно горячее, - пробормотала она, как раз когда перед ней поставили чашку горячего кофе с молоком.       - Eskerrik asko, - сказала она, зная, что это баскский способ сказать «спасибо». Молодая женщина улыбнулась ей.       - Ez horregatik, - она ответила, сосредоточив на ней свои пронзительные черные глаза. Ракель вежливо улыбнулась и обхватила руками горячую керамику, на мгновение закрыв глаза, чувствуя, как тепло распространяется по рукам и, наконец, размораживает ее мозг.       - Итак, что привело вас, две дамы, сюда? - спросила барменша, вероятно, по привычке.       От этого вопроса у Ракель перехватило дыхание, она моргнула и почувствовала, как кровь застыла в жилах.       Боль. Нежная кожа на ее скуле треснула.         Тональный крем на ее лице все еще был нанесен, не так ли? Неужели она стерла его? Было ли это видно? Она подсознательно поднесла руку к щеке, с трудом сглотнув.       - Поездка только для девочек, - пробормотала она, нервно поднося кружку к губам и поглядывая на свое отражение в зеркале за стойкой, где на нее смотрели десятки бутылок, наполненных алкоголем.       Тональный крем все еще покрывал ее щеку.         - Звучит весело! - сказала женщина, улыбаясь Пауле, ее дочь кивнула, жадно облизывая ложку.       - Да..., - Ракель прерывисто вздохнула и наклонила голову, глядя на кофе в своих руках, сосредоточив свое внимание на светлой жидкости, медленно остывающей в чашке.       - Заткнись на хрен! - последовавший за этим удар в живот был таким сильным, что ее желудок перевернулся вверх тормашками. Возможно ли, чтобы ее органы внезапно отстали? Она упала на пол и ударилась головой о мрамор. Вероятно, это больше не будет проблемой, потому что ее голова могла просто разломиться пополам.       - Вам следует завтра зайти в туристическое агентство, здесь есть чем заняться, даже если это на первый взгляд не похоже, - затем барменша начала перечислять множество вещей, которые они могли бы увидеть и сделать, например, насколько вкусной была местная еда и какой вид со скалы может захватывать дух.       - Тебе не разрешается ходить на работу в юбке, это ясно? - его сильные пальцы до боли вжимались в мягкую плоть ее руки, красные отметины отпечатывались на ее безупречной коже, они становились фиолетовыми, затем синими, после оттенка черного, который можно было почти счесть красивым, затем это все стало бы желтым, пока не исчезло бы. Как будто этого никогда не было.       Паула хихикала рядом с ней, в то время как дружелюбная женщина за прилавком продолжала перечислять ей все удивительные развлечения, которые предлагало это место. Очевидно, они могли бы взять лошадь и исследовать близлежащий лес. Паула была так взволнована, что болтала ногами от чистой радости.       - Никогда больше не смей так со мной разговаривать! - толчок был настолько сильным, что она споткнулась о диван, а затем упала на пол, что привело к растяжению связок лодыжки, из-за чего она хромала в течение трех недель.       - Ты хочешь сказать, что никогда не ездила на лошади? - барменша развлекала Паулу веселой беседой, в то время как сердце Ракель колотилось так громко, что она боялась, что все ее услышат.       Не так уж много людей было вокруг нее, чтобы иметь возможность это сделать. Бар был практически пуст, что имело смысл, учитывая, что была почти полночь. Ее глаза метнулись к ее маленькому ребенку, сияющему, как солнце, в то время как горячий какао тек по ее венам, согревая ее.       Укол вины пронзил ее. Что ты здесь делаешь посреди ночи?       Паула хихикала, в то время как женщина ухмылялась, любопытно приподнимая бровь. Ракель не знала незнакомку, но от нее исходила приятная атмосфера, та атмосфера, с которой вы чувствуете себя комфортно.       - Паула - моя дочь, и ты никогда больше ее не увидишь, если выйдешь за эту дверь, - комок в ее горле сжимается, руки сжимаются в кулаки, глаза горят от непролитых яростных слез. Если бы в тот момент у нее был с собой пистолет, она бы наверняка им воспользовалась.       Ракель знала, что она некоторое время молчала, кофе в ее руках был уже теплым, становясь все холоднее, чем больше она ждала, чтобы сделать глоток. У нее болела спина, она поняла, что сжимает кружку все крепче, костяшки пальцев побелели, она почувствовала, как на глаза навернулись новые слезы, в горле внезапно пересохло.       - Я прыгнула с того утеса и нырнула в океан, и поверь мне, это было потрясающе, - барменша рассказывала Пауле, как вдруг Ракель втянула в себя воздух и приоткрыла губы, сморгнув несколько диких слез.       - Могу я воспользоваться вашим телефоном? - сумела выдавить она, каким-то образом ее голос потряс и Паулу, и молодую женщину, обе повернулись к ней, как будто совершенно забыли, что она все еще здесь.       - Хм... к сожалению, мой телефон не работает, - она сказала, указывая большим пальцем за спину, где на стене висел старый стационарный телефон. Ракель моргнула в его направлении, ее кровь внезапно так закипела в венах, что она испугалась, что может воспламениться в любой момент.       Ракель чувствовала тяжесть своего телефона в кармане пальто. Она не могла им воспользоваться. Она не могла, потому что батарея разрядилась, и даже если бы это было не так, она боялась, что одно прикосновение пальца к экрану могло волшебным образом отправить ее мужу ее местоположение с приглашением следовать за ней и убить ее на месте.       - Я могу..., - начала говорить женщина, когда внезапно другой голос, глубокий и мужественный, прервал ход ее мыслей.       - Вы хотите воспользоваться моим? - именно тогда Ракель моргнула и слегка повернулась направо, через пару стульев от нее, в темноте сидел мужчина. Она не заметила его, когда усаживалась, но теперь она могла видеть, что он сидел там все это время.       Он смотрел на нее сквозь очки, густую бороду, темно-карие глаза и пушистые черные волосы. Ракель молчала, наблюдая за ним с приоткрытыми губами, ее щеки покраснели от того, что, вероятно, выглядело как чистая растерянная паника.       Она была развалиной.       - О..., - сказала барменша, глядя на него любопытными неуверенными глазами, как будто не ожидая, что он заговорит. Затем она сомкнула губы и одарила ее улыбкой, с любопытством подняв бровь в сторону мужчины. Затем они оба уставились на нее, ожидая, что она вообще что-нибудь скажет.       Давай же. Скажи что-нибудь, идиотка. Голос в ее голове был резким и раздражающим, Ракель сглотнула.       - Вы-вы уверены? - спросила она, ее голос слегка дрожал. - Я не хочу навязываться..., - но мужчина уже достал свой телефон из кармана и протягивал его ей с мягкой улыбкой на губах.        - Держите, - прошептал он, наклоняясь к ней, осторожно, чтобы не коснуться Паулы, которая сидела между ними, глядя на свою мать встревоженными маленькими глазками. Ракель облизнула губы и взяла протянутый им телефон.       - Спасибо, я быстро, - пробормотала она. Мужчина кивнул и отступил к своему стулу, в то время как Ракель встала и лихорадочно набрала номер. Она взглянула на свою дочь через плечо, нежно улыбаясь. Паула улыбнулась в ответ и снова погрузила нос в свой какао, барменша улыбнулась и с любопытством подняла бровь в сторону мужчины, сидящего в темноте. Казалось, они знали друг друга, но ни слова не сорвалось с их губ.       Когда телефон был прижат к ее уху, Ракель прислонилась плечом к деревянной дверной раме, которая вела в ванные комнаты. Она глубоко вдохнула и закрыла глаза.       Здравствуйте, это автоответчик Мариви. После сигнала «bip», вы можете оставить сообщение.       Ракель сглотнула, прикусив нижнюю губу. Когда культовый bip сигнализировал ей, что она может оставить сообщение, она прерывисто вдохнула. - Мама, это я, Ракель. Я просто хотела, чтобы ты знала, что со мной все в порядке. Паула со мной. У нас все хорошо. Я позвоню тебе утром, не волнуйся. Я все объясню завтра, - затем она отняла телефон от уха и с усилием сглотнула.       Затем она посмотрела себе за спину и увидела мужчину, который неподвижно стоял в темноте, глядя на крошечную книгу, нахмурив брови. Она вздохнула и посмотрела на экран. Ей нужно было сделать еще один звонок. Или, точнее, она знала, что, если она этого не сделает, у нее будут большие неприятности.       Она не хотела. Она хотела просто вернуть незнакомцу его телефон, забрать свою дочь и исчезнуть в ночи. Но ей пришлось. Она просто должна была.       Она набрала номер и терпеливо ждала. Ей потребовалось не более двух секунд, чтобы взять трубку.       - Инспектор Сьерра, - ее бархатный голос доносился до нее издалека, и внезапно Ракель почувствовала комок в горле, который она не знала, как проглотить. Ей так сильно хотелось плакать прямо сейчас.       - Алисия... - выдавила она.       - Ракель? - ее голос был пронзительным, нервным, взволнованным. Ракель прикусила губу и кивнула, хотя прекрасно знала, что ее никто не видит.       - Где ты, черт возьми, Ракель? - и вот он, вопрос, на который она не хотела отвечать, причина, по которой она не хотела ей звонить.       Но знакомый тон, звук ее голоса, несмотря ни на что, заставили ее почувствовать себя немного ближе к дому. Как же она ненавидела чувствовать себя так рядом с ней. С другой стороны, она была той, кто позвонил ей.       - Я в порядке, не волнуйся, - она шмыгнула носом, приглушая рыдания в подоле своего свитера. Она услышала, как Алисия Сьерра тяжело вздохнула на другом конце провода. - Послушай, я просто хотела...       - Нет, Ракель, даже не пытайся извиняться и скажи мне, где ты, черт возьми. Ты взяла Паулу с собой? Ты с ума сошла? -  ее тон был сердитым, расстроенным, даже обеспокоенным. Алисия Сьерра беспокоилась за нее? Скорее всего, раздражена ее поведением, таким безрассудным. Как она могла даже подумать о том, чтобы куда-нибудь за город со своей дочерью?       Действительно, безумие.       - Алисия... - начала Ракель, чувствуя, как на сердце становится все тяжелее и тяжелее. У нее не было на это времени, она устала, ей просто нужно было немного отдохнуть и привести мысли в порядок. - Я не могу сейчас говорить, это даже не мой телефон, и уже поздно, и... - она услышала насмешку Алисии так ясно, как будто та была рядом с ней.       - Ты позвонила мне, помнишь? А теперь, потрудись рассказать мне, почему ты решила позвонить мне, а не кому-то, кому-нибудь еще? - она не облегчала ей задачу прямо сейчас.       - Моя мама спит, так что... ты знаешь, - пробормотала она слабым голосом. На мгновение Алисия замолчала. Размышляя над ее заявлением.       - Что он сделал на этот раз? - как раздражающе для Алисии, когда она выстраивает в точном порядке все вопросы, на которые Ракель не хотела отвечать. Типично. Она была настолько хороша в том, чтобы проникать ей под кожу и делать практически невозможным разговор с ней, не испытывая внезапного желания выстрелить себе в голову.       - О, пожалуйста... - Ракель повернулась и прислонилась лбом к дверному косяку, с усилием сглотнув. Она слышала дыхание Алисии из ее шикарной квартиры в Мадриде. Ее дыхание было тяжелым и коротким, она становилась все злее, и Ракель чувствовала это.       - Послушай, я просто хотела сообщить тебе, что со мной все в порядке, и с Паулой тоже все в порядке. В конце концов, я ее мать, я могу взять ее с собой в небольшое путешествие, если захочу, верно? - было почти нереально говорить такие вещи вслух, но опять же, она решила позвонить Алисии Сьерре, после этого ничего уже не будет нормальным.       - Он никогда не перестанет искать тебя, пока в конце концов не найдет... и тогда... - Слова Алисии прозвучали серьезно и тяжело для ее ушей. Ракель очень хорошо знала, каким будет результат, если Альберто найдет ее. Если бы ему удалось узнать, где она сейчас.       На мгновение она моргнула, чтобы не дать слезам упасть, и уставилась на деревянную поверхность перед собой. - Он не поймет, где мы... если ты не скажешь ему, - прошипела она. Ее ногти царапнули невидимое пятно на дверной раме.       Алисия усмехнулась и прерывисто вздохнула. - Я даже не знаю, где ты, и, кроме того... Если бы это зависело от меня, он был бы уже мертв, ты должна это знать, - сказала она, причмокивая языком.       - Да... Я знаю, - пробормотала Ракель, снова прислоняясь лбом к двери. Она так устала. Они так долго путешествовали. Она просто хотела поспать, возможно, год или два.       - Ты уже звонила своей сестре? -сухо спросила Алисия. Ракель нахмурилась, ее сестра? Ее сестра. Она позвонила Алисии Сьерре еще до того, как подумала о том, чтобы позвонить сестре.       Это был новый уровень низости даже для нее самой.       - Зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь ответ? - спросила Ракель, бросив взгляд на Паулу, она коротко улыбнулась ей, прежде чем возобновить свою радостную беседу с вежливой незнакомкой за прилавком. Ракель почувствовала, как ее сердце немного потеплело.       - Ну, сделай себе одолжение и не звони ей, - сказала Алисия раздраженным тоном. Ракель покачала головой.       - Это моя сестра. В конце концов, я должна буду дать ей знать, что со мной все в порядке, - сказала Ракель, прекрасно зная, что, вероятно, Лаура просто скажет ей вернуться домой и перестать драматизировать. Они не очень ладили. Вероятно, именно поэтому она сначала позвонила Алисии.       Это была единственная правдоподобная причина для такого глупого решения.       - Ты сейчас серьезно? Давай, Ракель... ты очень хорошо знаешь, какая твоя сестра... она... как это было, как твоя мать снова назвала ее? - спросила Алисия, делая вид, что еще не знает ответа.       - Оставь это, Сьерра, - пробормотала Ракель, глубоко вдыхая и прислоняясь спиной к дверному косяку для поддержки. Ей нужно было поспать. Она должна была закончить этот разговор. Это был даже не ее телефон.       - Мне пора идти, - сказала она, прежде чем Алисия смогла что-либо возразить.       - Позвони мне снова завтра, - сказала она, и, честно говоря, это прозвучало скорее как приказ, чем просьба. Ракель это не понравилось. Но она только усмехнулась.       - Я посмотрю, что я смогу сделать, - это все, что она предложила ей взамен.       - Я не твоя мать и не твоя глупая сестра. Я не прошу тебя об этом. Я говорю тебе сделать это. Позвони мне утром, - в конце концов просила Алисия, подтверждая ее подозрения.       - Ты невозможна, - фыркнула Ракель.       - Нужно ли мне напоминать тебе, что ты решила позвонить мне? А не наоборот? - Алисия напомнила ей, и Ракель представила, как она закатывает глаза, а ее длинный рыжий хвост нетерпеливо перекидывается через спину.       Невыносимо.       - Да, да, как скажешь, Сьерра. А теперь мне действительно пора идти, - сказала Ракель, уже направляясь к дочери.       Она нажала на красную кнопку, чтобы окончательно завершить разговор, и натянула на губы фальшивую и чрезвычайно вежливую улыбку. - Большое вам спасибо, - прошептала она, возвращая телефон его законному владельцу.       Незнакомец поправил очки на носу и улыбнулся, слегка приподняв губы, взял телефон с предельной осторожностью и мягко кивнул. Он не сказал ни слова и продолжил свой конкурс пристального взгляда с книгой под носом.       Барменша смотрела на него скептически, казалось, у нее был вопрос, готовый сорваться с губ, но она промолчала и снова посмотрела на Ракель и Паулу. - Итак, вы планируете остаться у нас на некоторое время? - спросила она, положив одну руку на стойку, а другой сжимая испачканное полотенце, прижатое к ее бедру.       Ракель робко кивнула и отпила кофе. Паула нетерпеливо облизывала дно своей кружки, она выглядела такой довольной, но Ракель чувствовала ее усталость даже отсюда.       - Вообще-то, я не планировала заканчивать здесь, поэтому я не забронировала номер... Есть шанс найти место в это время? - спросила она, ее карие глаза метнулись к часам, висящим на стене.       Уже чертовски поздно.       - О, конечно, - барменша сказала. - Позвольте мне просто записать вам адрес, - она повернулась на каблуках и на несколько секунд исчезла в глубине бара.       Ракель кивнула и уставилась в глубину своей кружки, наблюдая, как кофе остывает в ее руках.       - Вот. Скажи, что тебя прислала Найроби, он позаботится о тебе, - молодая женщина вернулась в мгновение ока, сунув ей под нос маленький листок бумаги. Ракель моргнула и сосредоточилась на почерке.       «Отель Ilargia, улица Urrezko, 8»       - Спасибо, - прошептала Ракель, глядя на брюнетку, которая в данный момент пристально смотрела на нее своими темными глазами. Она кивнула и сжала губы в тонкую линию, ее глаза перебегали с нее на Паулу, губы растянулись в мягкой улыбке, затем она снова моргнула в ее сторону и наклонилась вперед над прилавком.       - Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся спрашивать, - прошептала она, понизив голос, чтобы только она могла услышать. Ракель выдержала ее взгляд, чувствуя, как чернота ее радужек просачивается сквозь нее, как будто она физически проникала под ее кожу, ища что-то конкретное.       Ракель сглотнула, собирая все свои силы, чтобы не моргнуть, не отвести взгляд, боясь, что она может позволить ей увидеть слишком много того, что в настоящее время скрывается внутри нее.       - Спасибо, - повторила она, не зная точно, за что благодарит ее, чувствуя себя обнаженной, как будто она сидела там голая, полностью во власти молодой женщины. Барменша кивнула, ее глаза были напряженными, она долго смотрела на нее, прежде чем повернуться к Пауле и ослепительно улыбнуться.       - Тебе понравится твоя спальня сегодня вечером, - подбодрила она. Паула сияла, как солнце, глядя на незнакомца своими яркими ореховыми глазами. Ракель почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось в груди, она проглотила сотый комок за ночь и на мгновение закрыла глаза.       Ей нужен был отдых, ей нужно было тепло, ей нужно было закрыть глаза, крепко прижаться к дочери и позволить ночи увести ее заботы, пусть даже всего на несколько часов. Она не могла просить свое тело о большем, на данный момент она была истощена, а обезболивающие, которые она проглотила несколько часов назад, в настоящее время начали ослабевать.       - Сколько я должна? - рассеянно спросила она брюнетку, которая перестала корчить рожи Пауле и посмотрела на нее, ее лицо на мгновение стало серьезным, прежде чем ее улыбка снова потеплела, и она покачала головой.       - Это за счет заведения, - прошептала она, склонив голову набок. Ракель нахмурилась и собиралась возразить, но женщина подняла руку и покачала головой. - Твой первый визит в Ханой всегда за счет заведения, - пробормотала она, любезно улыбаясь.       Ракель не была уверена, но чувствовала, что это была наглая ложь. Однако у нее не было сил расспрашивать об этом дальше, поэтому она опустила тему и пробормотала еще одно "спасибо", прежде чем сделать последний глоток холодного кофе. Затем она посмотрела на свою дочь.       - Пойдем немного поспим, - пробормотала она, Паула кивнула и спрыгнула со стула.       Ракель завернулась в пальто и шарф, пытаясь передать все тепло этого места сквозь ткань своей одежды, полностью осознавая леденящий холод, ожидающий их снаружи.       - Это всего в трех минутах ходьбы от отеля, - сказала барменша, словно прочитав ее мысли. Ракель кивнула, пряча кончик носа за бордовым шарфом. Паула обматывала лицо своей собственной рукой, она помахала на прощание незнакомке, а затем взяла руку матери в свою.       - Еще раз спасибо, - пробормотала Ракель из-под тяжелой ткани, бросив последний взгляд на мужчину, тихо сидящего в темноте, он не смотрел на нее. Молодая женщина покачала головой и сверкнула извиняющейся улыбкой, махнув в ответ Пауле.       - Увидимся завтра, - сказала она, забирая их кружки и ставя их в раковину за стойкой.       - Gabon, - добавила она, прежде чем Ракель снова вышла из бара в холодную ночь.               ****               Отель Ilargia вообще не был похож на отель. По крайней мере, в Мадриде вы не смогли бы на него наткнуться. Это больше походило на большое шале с теплыми жужжащими лампочками, висящими по обе стороны гигантской деревянной двери, приветствуя каждого нового гостя.       Ракель еще раз посмотрела на листок бумаги в своей руке, просто чтобы убедиться, она посмотрела на табличку справа от себя и подтвердила свои подозрения. Это было оно.       - Это здесь мы будем спать сегодня вечером? - спросила Паула, глядя на нее из-под своего синего шарфа. Ракель сжала ее мягкую руку в своей и кивнула.       - Пойдем, - прошептала она, поднимаясь по лестнице и открывая гигантскую дверь, в поисках тепла.       Они действительно шли всего три минуты или около того, но на улице было так ужасно холодно, что даже этого было достаточно, чтобы поглотить все тепло ее тела за считанные секунды. Она раздраженно фыркнула и моргнула, глядя на теплую комнату, расширяющуюся вокруг нее.       Хорошо, так что да, это действительно было большое шале, которое кто-то решил превратить в отель. Она посмотрела на высокий потолок, с которого свисала люстра, отбрасывая янтарные блики на бархатистую красную мебель. Стены были обшиты деревянными панелями, гигантские колонны поддерживали вес крыши, а цвета вокруг них были теплыми и придавали помещению уютный вид, каким бы высоким ни был потолок.       Ракель решила, что ей это нравится.       - Gabon, - внезапно произнес глубокий мужской голос, привлекая ее внимание. Ракель моргнула в направлении голоса и обнаружила очень высокого и очень мускулистого мужчину, смотрящего на нее из-за чего-то, что, вероятно, было стойкой администратора.       - Здравствуйте, - сказала она, снимая шарф с носа, освобождая рот и вдыхая сладкий теплый воздух. Там пахло корицей и ванилью, свежеиспеченным печеньем. Это напомнило ей о Рождестве.       - Прошу прощения за поздний час, но я искала комнату для себя и своей дочери на сегодняшний вечер, и в баре мне дали этот адрес, - она начала говорить, высвобождая свою руку из хватки Паулы, и от этого жеста малышка начала ходить на цыпочках по вестибюлю. Высокий мужчина пристально смотрел на нее и молчал.       - Н-Найроби послала меня, - сказала она, вспомнив странное прозвище, которое дала ей барменша. Мужчина быстро улыбнулся и кивнул, глядя на огромную гостевую книгу в своих руках.       Страницы были совершенно пустыми, на них не было написано ни одного имени.       Многолюдная ночь.       - Я думаю, мы сможем найти вам комнату на ночь, да, - он сказал, у него был акцент, который она не могла точно определить. Не отсюда, совсем как она. Эта мысль заставила ее почувствовать себя немного комфортнее.       - Отлично, - сказала она, улыбаясь. Мужчина кивнул и повернулся к вешалке с ключами за спиной. Шесть. Там было шесть комнат, и, к счастью, все они были свободны.       Ракель закрыла глаза и вздохнула.       Что ты делаешь посреди ночи в этом богом забытом месте? Где у них даже нет нормальных названий улиц, но слишком много z и x, слившихся в непроизносимые названия?       - Вот, - внезапно сказал мужчина, протягивая ей огромный коричневый брелок с цифрой 2, выгравированной сияющим золотом между деревянными прожилками. К нему был прикреплен маленький ключик.       - Спасибо, - сказала она, пряча слишком тяжелый и безвкусный брелок в кулаке. - Я должна где-то расписаться? Вам нужно мое удостоверение личности? - спросила она, прекрасно зная, что это была обычная процедура. Мужчина вежливо улыбнулся.       - Нет необходимости делать это в такое время, вы можете зарегистрироваться должным образом утром, - он пробормотал, его голос был грубым, но теплым, и Ракель вздрогнула, из-за его интенсивности или почти осязаемой искренности, она не могла сказать.       - Тогда ладно... - прошептала она, пытаясь скрыть свое замешательство по поводу того, как им удается обращаться с клиентами, если они их не регистрируют.  Это правда, что она была единственной, но ей все равно было не по себе. Однако сейчас было не время и не место обсуждать финансы этого человека, она попыталась забыть о своем положении служителя закона и оглянулась назад, ища свою дочь.       Когда ее взгляд упал на ее фигуру, завернутую в пальто и шарф, крепко спящую на диване в центре комнаты, Ракель пришлось подавить острую потребность заплакать.       Она измучена. Она мысленно дала себе пощечину, пытаясь вспомнить, как работает принцип «быть хорошей матерью». Она была ответственным взрослым человеком, она родила этого маленького человечка, и все же она была здесь, изматывая ее до грани буквально обморока.       - Я помогу, - сказал гигантский вежливый мужчина.       Серб. Ее мозг подсказал ей, что он выглядел и говорил, вероятно, по-сербски. Она поздравила себя с тем, что смогла определить национальность совершенно незнакомого человека, не спрашивая, и кивнула ему. Он подошел к спящей фигуре того, что когда-то было ее функциональной дочерью, и убаюкал ее в своих гигантских объятиях.       На мгновение Ракель захотелось, чтобы он тоже подхватил ее на руки, она готова была поспорить, что через несколько секунд будет мертва для всего мира в этих больших руках.       Уже мечтаешь заснуть в объятиях совершенно незнакомого человека, так держать.       Гигантский серб начал подниматься по большой деревянной лестнице, которая вела к шести номерам этого странного отеля. Ракель молча последовала за ним, эхо каждого шага заставляло деревянные панели скрипеть и вибрировать под внушительным ростом и весом мужчины.       Ракель старалась производить как можно меньше шума, в основном по привычке, она уже знала, что кроме них там никого нет. Эта мысль вызвала долгую дрожь, пробежавшую по ее спине. Они были совершенно одни в огромном шале – отеле, это отель – с огромным мужчиной с сербским акцентом, который мог бы легко разорвать ее пополам, если бы захотел.       Не тот ход мыслей, за который тебе следует ухватиться прямо сейчас.       - Сюда, - внезапно пробормотал мужчина, наклонив голову в сторону светлой двери с цифрой два, расположенной прямо в верхней части. Номерной знак засиял под янтарными огнями, Ракель шагнула вперед, глядя на него из-под шарфа, прежде чем воспользоваться ключом, чтобы открыть им доступ внутрь.       В комнате было темно, сначала все, что она могла видеть, была серебристая тень кровати и двух тумбочек. Затем серб прошел мимо нее, локтем повернул выключатель, и комнату внезапно окутал теплый свет, который распространился по ковру, по стенам, танцуя по пушистым одеялам и удобным подушкам.       О, кровать выглядела довольно привлекательно с того места, где она стояла. Усталость и истощение сказались на ней, обезболивающие, уже полностью усвоенные ее организмом, оставили после себя ощущение онемения, которое в настоящее время начинает превращаться в более постоянную пульсирующую боль.       Новая головная боль нарастала за ее веками, стучала в висках и побеждала. Казалось, ее кровь лениво течет по венам, как будто даже ее сердечно-сосудистой системе нужен перерыв. Ракель наблюдала, как нежный незнакомец позволил Пауле мягко упасть на большой матрас, затем он посмотрел на нее, улыбнулся и кивнул.       - Спокойной ночи, - прошептал он, выходя на улицу и закрывая дверь так тихо, что Ракель пропустила бы это, если бы не смотрела на него.       Когда она, наконец, осталась одна в комнате, она тяжело вздохнула и закрыла глаза, кончики пальцев покалывало под перчатками, дыхание проникало сквозь ткань шарфа, обжигая кожу.       Ей нужно было снять одежду и дать телу привыкнуть к новой температуре. Прежде чем она смогла позаботиться о себе, ей пришлось вести себя как ответственный родитель, которым она должна была быть.       Она подошла к Пауле и убрала несколько прядей каштановых волос с ее щек. - Мне так жаль, моя любовь, - прошептала она, упиваясь видом ее спокойного и тяжелого сна. Как ей удавалось выглядеть такой умиротворенной, в то время как Ракель чувствовала только приближающийся нервный срыв, она действительно не знала. Как она справится с завтрашним утром и всеми последующими днями?       Если у тебя будет много времени, чтобы жить после того, что ты сделала.       Она закрыла глаза и заставила свой мозг замолчать, даже если ей просто нужно было на секунду перестать думать, перестать беспокоиться, перестать волноваться. У нее была гораздо более важная задача - благополучие ее единственной дочери.       Пауле нужно было, чтобы она отдохнула, пришла в сознание и успокоилась. С этой мыслью Ракель начала снимать с Паулы пальто, как она делала много раз за эти годы. Такой простой жест вошел у нее в привычку, как и у любого другого родителя в мире, ее долгом было заботиться о ней, когда ее маленькое тело поддавалось давлению долгого дня в дороге.       Когда Паула пошевелилась во сне, Ракель замедлила свои движения и тихонько сумела наконец освободить ее от большого черного пальто, которое она подарила ей пару месяцев назад. Затем она заправила под шею огромный синий шарф, который сшила для нее мама, и сняла обувь.       Как только она была удовлетворена своей родительской задачей, она укрыла ее пушистыми одеялами и устроила ее маленькую головку на огромной кремовой подушке. Она поцеловала ее в висок и глубоко вдохнула ее неповторимый аромат. От нее пахло сладко и тепло, как будто она была сделана из чистого меда и сиреневого мыла. Ей нравилось нюхать ее голову с тех пор, как она впервые оказалась в ее объятиях. Это заставляло ее чувствовать себя в безопасности, дома, в покое.       Она в последний раз пригладила свои каштановые волосы, прежде чем снять собственное пальто и освободить шею от бордового шарфа. Она бросила всю свою верхнюю одежду на кресло, а затем направилась в ванную.        ****        Теплая вода на ее запястьях, руках, щеках и губах. Она начала энергично вытирать лицо, на мгновение забыв о синяке, онемело пульсирующем под левым глазом. Когда давление ее пальцев стало слишком сильным, и ее кожа запульсировала в ответ, напомнив ей о причине, по которой она оказалась в чужом городе, в отеле, а не в собственном доме, она остановилась.       Ее руки сердито вцепились в раковину, когда она уставилась на горячую воду, текущую по трубам, глядя на то, как она танцует на полированной белой керамике, исчезая в черной дыре в центре. Ракель глубоко вздохнула, а затем подняла глаза. Медленно ее отражение появилось в поле зрения.       Фиолетовый и черный ей совсем не шли, особенно когда нежная кожа под глазом и на щеке была окрашена в такие резкие тона. Она с трудом сглотнула, ее горло болезненно сжалось.       Новая волна боли и беспокойства начала подниматься в глубине ее живота, она чувствовала, что ее легкие уже горят, она больше не вдыхала новый кислород, а ее тело нуждалось в этом.       Простая задача, это естественно, ты просто вдыхаешь и выдыхаешь, вдыхаешь и выдыхаешь.       Она занималась этим всю свою жизнь, и все же вот она, сорокалетняя, совершенно неспособная дышать. Ее руки скользнули по мокрой керамике, она моргнула и поняла, что плачет, горячие соленые слезы собрались в уголках ее глаз и теперь медленно текли по щекам.       Ракель посмотрела на себя, не узнавая женщину, смотрящую на нее в ответ. Ее карие глаза были более красными и опухшими, чем то, что считалось бы нормальным. Ее подбородок дрожал от силы скорости, она не знала, как это остановить. Ее шея была напряжена, под бледной кожей пульсировала гигантская вена. Она была так бледна, что не знала, было ли это от холода или от страха, высасывающего краски из ее кожи.       Ее сердце колотилось, как зверь в клетке, с каждым ударом оно, казалось, все сильнее и сильнее давило на грудную клетку, чтобы вырваться на свободу, вырваться наружу и взорваться в полном изнеможении. Ракель поднесла дрожащую руку к груди и попыталась вложить в тепло своей ладони все спокойствие, на которое была способна.       Безрезультатно.       Ее тело реагировало на все, что произошло, не только в тот конкретный день, но и на все, что начало накапливаться в ее душе за последние несколько лет. Она пережила бурю, в которой не была уверена, что выживет. Ей удалось проползти под обломками того, что когда-то было ее домом и ее безопасностью, она продвигалась вперед, ее тело превратилось в обломки того, что когда-то было ее целостностью.       Каждый шрам, каждый синяк, каждый дюйм ее кожи, который был вскрыт и оставлен кровоточить. Болезненное напоминание о том, с чем она столкнулась. Затем, прямо за болью, было чувство вины.       Потому что правда заключалась в том, что Ракель чувствовала себя виноватой. Виноватой в том, что была такой наивной, доверяла не тому мужчине, не смогла увидеть правду в тех глазах, в которые она смотрела, когда зачала их дочь.       Их дочь.       Паула была еще одной главной причиной, по которой она чувствовала, что потерпела неудачу как женщина, как личность и как мать. Она должна была быть умной, она должна была уметь видеть правду среди лжи. Она была инспектором, ее работа заключалась в том, чтобы находить скрытую правду в историях совершенно незнакомых людей, опасных преступников, в очень напряженных и рискованных ситуациях.       Под давлением Ракель работала лучше, она была способна собирать информацию даже во время шторма. И все же... самый сильный шторм из всех обрушился ей прямо в лицо.       Первая пощечина - ты пропускаешь ее мимо ушей, как ошибку. В первый раз, когда он кричит, вы говорите себе, что он просто устал. Первый удар в живот, ты на самом деле не помнишь, как ты его оправдала.       После этого все было как в тумане, каждый второй удар, пощечина, пинок, шлепок и каждый резкий жест сливались в одну гигантскую яму боли и агонии. Она была в агонии. Ее тело так устало, что разум был на грани саморазрушения.       Могло ли это случиться? Может ли развалиться мозг? Может ли он вскипеть и испариться из черепа? Если бы это было возможно с научной точки зрения, она знала, что это бы произошло.       Но ее мозг не разжижился, он не растворился в воздухе, напротив, в настоящее время он взрывался в ее голове. Это было больно, это было мучительно, все, что она могла чувствовать, это боль, страдание и истощение. Ей нужно было просто лечь и поспать, возможно, лет десять или около того.       Даже тогда она не была уверена, что сможет снова встать.       С этими мыслями, эхом отдающимися в ее поврежденном мозгу, Ракель умудрилась почистить зубы, умыться, снять обувь, распутать спутанные волосы, а затем просто упала на матрас. Ее тело ударилось о мягкую ткань, и ее мозг отключился.       На мгновение могло показаться, что она только что испустила свой последний вздох, прямо здесь, рядом со своей дочерью.       Но нет.       Ракель была жива. Ее легкие, наконец-то без ее контроля, могли вдыхать и выдыхать кислород, необходимый ей для выживания. Ее кровь перестала бурлить, она начала течь в устойчивом ритме по ее венам. Темнота и тишина позволили ее телу, наконец, отдохнуть, наконец, снова начать функционировать, как и предполагалось.       Как будто Ракель и Паула наконец-то проспали всю ночь.       Разряженный телефон был забыт в кармане ее пальто. Никто не мог добраться до них, никто не мог предупредить их, никто не мог помочь.       Они были одни.       ****        Ночь была тихой и холодной, ветер завывал между ветвями деревьев, унося эхо гор, возвышающихся над городом.       Серхио Маркина вошел в «Ханой» в ту ночь, завернувшись в свое длинное пальто, укутавшее его замерзающее тело. Перепад температуры ударил ему в лицо, его щеки задрожали, когда на него обрушился горячий гнетущий воздух бара. Он моргнул, его очки потускнели, и он внезапно перестал видеть.       - Привет Проф! - донесся до него веселый голос Агаты откуда-то из глубины бара.       - Привет, - пробормотал он, снимая очки и осторожно протирая их, чтобы не поцарапать поверхность.       - Как дела сегодня вечером? - спросила она его, навалившись всем весом на стойку и одарив одной из своих самых ярких улыбок. Серхио молча кивнул и слабо улыбнулся ей в ответ.       - Все хорошо, - сказал он, складывая темную ткань на четыре части и убирая ее обратно в карман. - Как твои дела? - спросил он ее, усаживаясь на самый дальний свободный стул. Учитывая тот факт, что все они были пусты, у него была роскошь выбора.       - Что я могу тебе предложить? - спросила она его, наклонив голову, игнорируя его вопрос. Серхио сел и выдохнул, чувствуя, как ночная прохлада внезапно начала рассеиваться от ткани его пальто, давая шанс теплу Ханоя окутать его уютными объятиями.       - Чай подойдет. С лимоном, без сахара, - сказал он, удовлетворенно кивая, уже ощущая на кончике языка кислинку своего жидкого лакомства. Затем он достал из-под пальто маленькую книжечку и начал листать страницы между пальцами. Текстура под его пальцами показалась знакомой, он улыбнулся, и в считанные секунды его внимание полностью утонуло в романе, который он держал в руках.       Ночь начала медленно сгущаться вокруг него. Очень немногие люди раскрашивали тишину бара своими голосами и тихой болтовней. Серхио не возражал, он мог продолжать читать даже в разгар шторма, если бы океан внезапно решил вырасти и поглотить город одним быстрым движением, он все равно читал бы, смакуя каждое слово до последней буквы, которую мог зарегистрировать его мозг.       Когда дверь Ханоя громко хлопнула и вошла незнакомка, он пил вторую чашку горячего чая. Его глаза были захвачены словами, раскрывающими свою историю под его глазами, давая время и пространство его воображению для создания форм и цветов в соответствии с их ритмом.       Агата о чем-то спрашивала нового клиента, но он пока не обращал внимания. Краем глаза он заметил движение, кто-то пытался сесть на стул рядом с ним. Прошло еще несколько мгновений, а затем внезапно Агата оставила две дымящиеся кружки на стойке, он сосредоточил свое внимание на последнем предложении страницы, которую он в данный момент читал.       Теперь говорила Агата, и в ее голосе звучал энтузиазм. Серхио не знал, что именно заставило его оторвать взгляд от книги, чтобы посмотреть на источник такого новообретенного желания поговорить, обычно он не возражал против того, чтобы люди разговаривали вокруг него, он был способен отключить весь мир, если это было необходимо.       Когда он поднял глаза на Агату, он увидел, что она улыбается и кивает, его внимание переключилось на крошечного человечка рядом с ним, маленький ребенок жадно потягивал какао, с любопытством слушая, что говорит молодая женщина перед ней.       Улыбка расцвела на его губах, она выглядела такой невинной и чистой, он восхищался детьми за их способность всегда выглядеть так искренне, неся чистоту человечности в мягких очертаниях их лиц, их искренних и ярких глазах. Их характер все еще формируется, их поведение еще не соскоблено временем и жизнью. Никакого плохого выбора, никакой ответственности, только инстинктивное желание учиться и исследовать, и вся их жизнь ждет их впереди.       Затем, когда его глаза переместились немного дальше, за маленькую девочку, всего в нескольких дюймах, на один удар сердца дальше, там тихо сидел кто-то еще. Женщина, женщина, которую он никогда раньше не видел. Она смотрела на свою чашку кофе, ее глаза, казалось, были погружены в какие-то личные мысли, она молчала, ее губы слегка приоткрылись.       Ее каштановые волосы каскадом ниспадали на свитер кремового цвета неряшливыми волнами, похожими на шелк. Ее плечи казались напряженными, теплый свет Ханоя спускался с потолка и обнимал ее крошечную фигурку, заставляя ее почти светиться. Похоже, сам бар решил привлечь к ней внимание, как будто она должна была быть замечена.       Что вызвало у Серхио крайнее любопытство, так это тот факт, что она выглядела как человек, который не хочет никакого внимания, а просто хочет внезапно стать невидимым. Она свернулась калачиком, теперь он заметил, как ее ноги были переплетены одна над другой, казалось, что она вот-вот треснет, и ее конечности не давали ей упасть на землю. От нее исходило столько напряжения.       Что с ней было не так?       - Могу я воспользоваться вашим телефоном? - внезапно спросила она, прерывая Агату и ее радостную речь. Затем он краем глаза заметил, как его юная подруга извинилась за то, что у нее его нет, указывая на стационарный телефон, которым Серхио, вероятно, никогда не видел, чтобы кто-нибудь пользовался.       В любом случае, кто ими пользовался?       Затем, внезапно, даже не задумываясь об этом, как раз в тот момент, когда Агата собиралась предложить миниатюрной женщине альтернативу, он предложил ей свой собственный телефон. Когда его рука решила сунуться внутрь и вытащить его из кармана, он не мог сказать. Но теперь он смотрел прямо в глаза этой незнакомке, и что-то, он не мог точно сказать, что, что-то в глубине ее карих радужек заставило его сердце немного екнуть.       В богатстве ее глаз было что-то темное и густое, покрывающее то, что, как он предполагал, когда-то было ярким и сияющим светом, у нее была пара глаз, которые, как он мог представить, вибрировали от радости всякий раз, когда она смеялась.       - Вы хотите воспользоваться моим? – просто так сорвалось с его губ. Он, Серхио Маркина, самый скупой и собственнический человек, которого когда-либо знала земля, внезапно предложил свой телефон совершенно незнакомому человеку. Почему? Он даже не потрудился угадать.       Агата издала несколько удивленное «О...», затем последовала тишина. Женщина смотрела на него, нахмурившись, она была безмолвна и неподвижна, долгое мгновение она просто смотрела на него, кто знает, какие мысли крутились у нее в голове.       Серхио вдруг захотелось заглянуть в ее разум, хотя бы на мгновение, ему стало чрезвычайно любопытно узнать секреты этой незнакомки.       Что с тобой случилось? Почему ты здесь в такой час с маленьким ребенком? Она твоя дочь? Она должна быть. Она похожа на тебя, может быть, не совсем, но я вижу в форме ее рта те же линии, что и у тебя. Она выглядит счастливой и довольной, ты определенно ее мать. У нее такая яркая улыбка, ты заметила, как прекрасна ее улыбка? Конечно, ты заметила, что она, вероятно, унаследовала это от тебя. Хотя ты... ты не улыбаешься, ты не улыбалась с тех пор, как я посмотрел на тебя. Что случилось с твоей улыбкой?       - Вы-вы уверены? - внезапно спросила она, ее голос был не совсем ровным, она выглядела такой испуганной. Серхио почувствовал странное напряжение в самых глубоких струнах своего сердца.  Что происходило в эту холодную ночь, он не мог сказать, но чувствовал необходимость помочь этой незнакомке, чем мог.       - Я не хочу навязываться...       - Вот, - прошептал он, протягивая ей свой телефон, как будто ему было все равно, как будто он не возражал. И он на самом деле этого не делал. Она могла бы его взять. Она могла бы использовать его. Он был не против.       Как странно.       - Спасибо, я быстро, - пробормотала она и быстро ушла, оставив некоторое расстояние между собой и остальными. Ей нужно было уединение, какой бы ни была причина этого звонка, ей нужно было побыть одной, пока она его делает.       Агата с любопытством подняла бровь в его сторону, но промолчала. Серхио избегал ее взгляда и опустил глаза в свою чашку чая, изо всех сил стараясь не смотреть на незнакомку, которая в данный момент разговаривала с кем-то по телефону в нескольких футах от него.       Книга у него под носом вдруг показалась не такой уж интересной. Серхио действительно умудрялся ни разу не поднять глаз на женщину, чем он гордился, но не удивлялся, его способность игнорировать других людей, которых он не знал, была навыком, который он развивал годами.       Хотя желание достичь пика, пусть даже ненадолго, осталось. Это было то, что он проанализирует позже.       Когда она через некоторое время вернулась, Агата все еще с энтузиазмом развлекала маленького ребенка. Незнакомка поблагодарила его дрожащей улыбкой и вернула ему телефон.       Он быстро улыбнулся ей и, надежно спрятав свою принадлежность между пальцами, вернулся к глубокому изучению страницы у себя под носом.       Агата пристально посмотрела на него на мгновение, прежде чем решила пока не задавать вопросов. Серхио надеялся, что она забудет об этом, но он также знал ее очень хорошо к настоящему времени, и она никогда не позволит ему так легко отделаться.       Правда заключалась в том, что Серхио Маркина обычно не разговаривал с незнакомцами, он избегал любого социального взаимодействия, насколько мог. Вероятно, именно это так сильно дестабилизировало Агату. Она привыкла к его отсутствию социальных навыков и его презрению к любому ненужному человеческому взаимодействию.       Потом еще раз... Он только что предложил свой телефон женщине, которая явно нуждалась в помощи. Он не знал ее истории и не разговаривал с ней, но она выглядела такой растерянной, потерянной и немного испуганной. Ее карие глаза беспокойно прыгали вверх и вниз по ее окружению, как будто она боялась, что кто-то может появиться в любой момент и напасть на нее.       Это была неприятная мысль, но по тому, как Агата теперь наклонилась к ней, тихо шепча и с беспокойством глядя на нее, он мог сказать, что у нее были те же мысли о ней.       Она выглядела так, словно нуждалась в помощи, настоящей помощи, особенно учитывая, что находилась в чужом городе с маленьким ребенком посреди ночи.       Кто бы позволил своему собственному ребенку встать с постели в холодную ночь, в баре, в городе, в который его нога никогда раньше не ступала... если бы не было действительно веской причины?       В голове Серхио начало появляться множество сценариев, могло произойти много плохого. Он спросил себя, почему его мозг решил потратить столько энергии на выяснение жизни совершенно незнакомого человека, в то время как Агата тем временем оставила записку под дрожащим взглядом женщины, о которой шла речь.       Когда мгновение спустя незнакомка встала, помогая своему ребенку снова надеть тяжелое пальто, Серхио заставил себя посмотреть на книгу в своих руках. В какой-то момент она поблагодарила его. Он не смел пошевелить ни единым мускулом. Когда мать и дочь вышли из бара, он позволил своей шее повернуться в ее сторону.       Ее длинные каштановые волосы, развевающиеся на холодном ветру, были последним, что он увидел, прежде чем дверь снова надежно закрылась.       Агате потребовалось около двадцати секунд, чтобы подойти к нему, опереться руками о стойку и посмотреть на него с близкого расстояния.       Серхио изобразил удивление, когда их глаза встретились, но Агата знала лучше и подняла свою классическую бровь "даже не пытайся".       - Итак… что, черт возьми, это было? - она склонила голову набок и зажмурила свои черные глаза. - С каких это пор ты так щедр с людьми, которых не знаешь?       Серхио усмехнулся. - Я не такой мерзкий человек, - сказал он, качая головой. Агата пару раз моргнула, прежде чем глубоко вдохнуть.       - Мы знаем друг друга почти четыре года, и я даже никогда не видела твоего дома, профессор… ты никогда не впускаешь меня, даже отлить, - сухо сказала она.       Серхио закрыл глаза и вздохнул от ее выбора слов, но тем не менее кивнул, потому что она была права. Даже если он никогда не собирался признаваться в этом вслух, он был замкнутым и не любил, когда люди окружали его личное пространство. Даже люди, которые ему нравились.       - Казалось, она нуждалась в помощи, я просто предложил ей свой телефон, это не имеет большого значения, - сказал он как ни в чем не бывало. Агата смотрела на него со скептицизмом, но затем выражение ее лица смягчилось, и она поджала губы.       - Что бы ни случилось с этой женщиной, ничего хорошего, - пробормотала она, прежде чем покачать головой, погрузить руки в раковину и вымыть использованные кружки.       - Что..., - начал он вопрос, который, по его мнению, не имел права задавать. Он сглотнул и выдохнул. - Как ты думаешь, что с ней случилось? - он говорил тихо, боясь быть услышанным ею, хотя она давно ушла в ночь.       Агата посмотрела на него и пожала плечами, качая головой. - Я не знаю, но ты видел, какой напряженной она выглядела? Она продолжала оглядываться по сторонам, как будто боялась, что кто-то появится из ниоткуда, - она фыркнула и дала чистым кружкам высохнуть на чистом полотенце. - Это не выглядело как что-то хорошее, - в конце концов сказала она, закрывая краны и вздыхая.       - Я тоже так думал, - пробормотал он, глядя на страницу, открытую у него под носом, лаская чернильные слова с предельной осторожностью. - Надеюсь, сегодня вечером она сможет немного отдохнуть, - добавил он, прежде чем закрыть книгу, спрятать ее во внутренний карман пальто и встать. - Я тоже пойду, - прошептал он, оставляя пару евро на прилавке.       - Увидимся завтра? - спросила она, как будто уже не знала, как Серхио проживал свои дни в идеально организованной рутине. Он кивнул и обхватил себя руками, уже чувствуя, как пронизывающий холод просачивается под пальто.       Серхио вышел на улицу, ледяной ветер обнял его, как старого друга, и он быстро зашагал к своему дому.