Что скрывают наши души

– Валер! Что случилось-то? Кровь на полу, битая посуда… к вам кто-то вломился? Грабители проникли? – Сергей Маврин обошёл осколки и прикоснулся к плечу друга, – что с тобой? А? Чем помочь? Кипелов молчаливо посмотрел на Беса. Слова застряли в горле подобно тугому клубку шерстяных ниток. Произнесёшь, и стошнит. – Та-ак! Ладно! Гитарист поставил на плиту чайник, нашёл в шкафу кружку и насыпал две чайных ложки кофе. Пока вода нагревалась, платком перевязал руку вокалиста, смёл битую посуду, полотенцем затёр алые капли. Заварив крепкий напиток, он оглянулся на Валерия, покачал головой и втихаря щедро добавил коньяка. Початая бутылка, заготовленная для гостей, нашлась на дверце холодильника. – Пей! – поставил кружку на стол. Друг помотал головой. – Я сказал, пей! – с нажимом произнёс Сергей, – прогоняй хандру! Тёмная гуща отразила лицо вокалиста: опухшие глаза и спутанные волосы, будто он не спал ночь. Помятый и жалкий, как асоциальный элемент общества. Что же, поделом «золотому голосу» неизвестно чего. Популярность, концерты на месяц вперёд – а в действительности? Осознание собственной бесполезности в пустой квартире. Доигрался. Глоток, и горькая жидкость обожгла язык и горло, оставила во рту смолянисто-спиртовой привкус . – Уже лучше, – Бес вложил в руку Валерию песочное печенье, – ешь. – Мерзость, – пробормотал вокалист, нехотя прожевав курабье, – от столь крепкого кофе желудок сводит. Лучше чай. – О, пришёл в себя, слава богу, – Маврин приготовил вторую кружку напитка для себя и опустился на стул напротив, – а теперь подробно рассказывай, что у вас случилось. Я выгуливал Варьку и видел Галю в компании брата. Счастливые! Довольные! Подумал, у вас праздник какой, пришёл поздравить. А тут бедлам и кровь на полу, – он кивнул в сторону пакета с мусором, который не поместился в корзину. Кипелов разглядывал лепестки на печенье: – Не брат он ей. Не брат, – восемь завитков соединялись под каплей ягодного варенья, – любовник. Многолетний. – Не верю! – Бес подавился кофе. – Репетицию отменили, и я застал… По мере рассказа Маврин кусал губы, качал головой в знак неверия. К концу заварил себе второй напиток, долил три ложки коньяка и шоколадный сироп. Сладость покупали для Саши, который добавлял её в мороженое. – Вот намутили! Голова кругом! Двадцать лет вести двойную жизнь и ни разу не попасться! Вот, что значит, захотели жить в столице! Мастера маскировки, фантастика! Всё продумали! Всех под себя подмяли! Это надо переварить… хитрюги вылили на голову ушат ледяной воды. Такого я не ожидал, – гитарист цедил напиток, – взял бы ты отпуск на неделю. Отдохнул на югах, упорядочил мысли. Или ремонт затеял, поменял обстановку. После такого потрясения любой перегорит. – Никак. На носу продвижение «Химеры». Начинаем с Москвы, дальше едем в области и за Урал. График расписан на месяцы вперёд. – Петь-то сможешь? В таком состоянии? – Куда деваться? По сути, это всё, что осталось, – словно больной, прохрипел вокалист, – другого я не умею. – Ты мне сейчас очень не нравишься. Очень-очень. Маврин взъерошил огненно-рыжие пряди и, задумавшись, посмотрел на друга из-под бровей. Пальцами перебирал бежевую, с вышитыми морозными узорами, скатерть, точно под тканью чувствовал струны. – Похож на тряпку? Так и есть. – Я поговорю с Володей и Виталиком, объясню… – Нет! – Кипелов ударил кулаком по столу, – группа ничего не должна знать! – Почему? Они поймут. – Нет! И точка! – жёстко бросил вокалист, – не хватало насмешек за спиной! – Хорошо! Хорошо! Не злись. Но руку бы врачу показать, – Бес кивнул на алый платок, – порез глубокий, зашивать надо. – Не сейчас… Хм, как было сказано в разгар ссоры? Одна из любимых присказок вокалиста? Да, бывшая жена попала в яблочко. – Ладно. Подожди-ка, я сбегаю домой и кое-что возьму. Вернулся Маврин с гитарой. Устроился в мягком кресле и заиграл хорошо знакомые мелодии. Тихо, громче, ещё громче, словно заглушая дурные мысли в голове друга. Соло из «Кровь За Кровь» прозвучало ярче, чем в студийной версии. «Всё, Что Было» заставило вспомнить золотые времена группы, а дальше пришёл черёд самого популярного альбома. На третьем куплете «Героя Асфальта» Валерий сдался и запел. В строку «Кричала боль» он вложил столько мощи, что соседи застучали по батарее. – «Вокалотерапия» – проверенное средство от тоски. Помогает всем и всегда, – Бес нежно перебирал струны, – точно не скажешь Володьке и Виталику? – Нет. Мы в последнее время не особенно хорошо общаемся. Сочтут, что я давлю на жалость и нарочно срываю репетиции, не хочу никуда ехать. Представим «Химеру» по стране, а там… как-нибудь переживу, – он съел печенье, – постараюсь. Переживу! – Уже лучше. Кипелов пристально смотрел на друга и словно видел лёгкое сияние. – Что ты долил в кофе? – А что? – хитро улыбнулся гитарист. – Галлюцинации. Ты мерцаешь, как старая лампочка, – коньяк развязал язык, – утром мне приснилась белиберда. Я очутился в древнем лесу. А там – адский костёр, разноцветные демоны с ужасными лицами, снегурочка и ведьма… и я, словно выбравшийся из мясорубки. Кожа висела лохмотьями, внутри бурлило что-то тёмное. Вспоминать страшно. Сон врезался в память кадрами киноплёнки. Застывшие картины казались чёткими и реальными, будто это происходило по-настоящему. Обычно невинные грёзы тускнеют и забываются, но эта… По плечам скользнул холодок. – Воображение – великая сила, – Сергей жевал печенье, – кстати, чем не мотив для песни? Мистическое собрание, волшебные огни! Герой проходит тяжёлое испытание и становится сильнее. Материала на альбом хватит. – Внутри я пуст, – выдохнул Кипелов, – выжат до последней капли. – Значит, будем наполняться. – Только не коньяком. Больно бьёт по голове. – Как скажешь, – Маврин отложил гитару на стул, – пойдём-ка, приляжешь на диван. Покой и только покой измученной душе. И, это, не вздумай раскисать. Я всерьёз предлагаю записать новые песни, есть парочка идей. Валерий послушно последовал за другом. В ушах зазвенело, подушечки пальцев онемели, как при обморожении. Альбом… да, сила музыки способна вытащить из болота обмана и тоски. Вокалист моргнул, и комната растворилась в темноте. *** Когда Валерий проснулся, Беса в квартире не было. Часы показывали половину пятого. На кухне обнаружились тарелка с макаронами по-флотски (ещё тёплыми), нарезанные ломтями бородинский хлеб и солёные огурцы, стакан яблочного сока. Венчала сие великолепие записка на тетрадном листе: «Съешь меня», подчёркнутая нарисованным грифом гитары. – Спасибо, Серёга, – он открыл окно, – чуть позже. Кипелову совершенно не хотелось сидеть в четырёх стенах, где всё напоминало о предательстве жены. До темноты надо прогуляться, проветрить разум от дурных воспоминаний. И коньяка. Благо в получасе ходьбы раскинулся парк – излюбленное место для утренних пробежек вокалиста. Природа дышала жизнью. Пахло мёдом и свежестью молодой листвы. Перешёптывались на ветру липы, в сыром от дождя приствольном круге искал насекомых чёрный дрозд. Над жёлто-оранжевыми розами порхали бабочки, коих пытался поймать сбежавший с поводка щенок. Хозяин – подросток лет четырнадцати – безуспешно чинил шлейку и призывал Джека к порядку. На скамейках влюблённые парочки наслаждались солнцем. Смеялись, поедали мороженое. Идиллия, да только резала тупым ножом по сердцу слишком больно. Много лет назад он точно так же мечтал с Галей о будущем и чувствовал себя на вершине блаженства. Ложь! Всё оказалось отборной, превосходной ложью! Кулаком Валерий ударил по дереву (липа отозвалась жалобным шелестом) и едва сдержал стон. Забыл о ране! На платке проступали ярко-алые пятна. Избегая лишних взглядов, вокалист спускался к озеру. Около кромки лежало бревно, которое по утрам рыбаки использовали как лавку. Поросший рогозом и ряской водоём служил пристанищем колонии лягушек, которые летними вечерами устраивали концерты громче звёзд металлической сцены. Рыба? Последнего карася поймали в начале девяностых годов, после на крючок попадался утопленный местными жителями мусор. Кипелов опустился на бревно и шумно выдохнул. Ладонь ныла, будто он сжимал кусок стекла. Серая полоса в жизни сгущалась, темнела. Началось с проблем с голосом, из-за хронических перегрузок потерявшим привычную лёгкость, продолжилось ссорами и спорами в группе и завершилось разрывом со второй половиной. Куда ещё хуже? Сам виноват! Она абсолютно права! Сам! И винить мог лишь себя! – Простите, что мешаю, но у вас рука поранена, – позади раздался женский голос. Валерий резко обернулся. – Что с того? Его потревожила незнакомая девушка. Потёртые кроссовки, джинсы с высокой посадкой, чёрная футболка, массивная сумка через тело – ничего особенного вокалист не заметил. Разве что цвет убранных в хвост волос был как у него. Сутулая, без украшений и косметики, этакая «домашняя девочка», живущая в добром и светлом мире. Похожих вокалист видел в метро и на улицах каждый день. Не было настроения завязывать беседу. Пусть идёт, куда шла, и не лезет в душу. – Это опасно. Заражение придётся долго лечить, и вы не сможете выступить на концерте. Билетов, между прочим, давно нет в продаже. Ага, ещё и узнала его. Очередная поклонница, которая жаждет внимания? Притворилась серым утёнком ради отвода глаз? – Вам какое дело? – жёстко спросил Валерий, – ступайте по своим делам. – Я учусь в медицинском колледже, – она пропустила грубость мимо ушей, – как раз иду с очередной практики, в сумке всё, что нужно для первой помощи. Экзамен я сдала на «отлично» ещё в прошлом году. Но преподаватели любят устраивать сюрпризы, поэтому базовый набор ношу с собой. – Да неужели? Вот совпадение! Случайное ли? – Мне бы не хотелось, чтобы вы слегли с лихорадкой. Кровь насквозь пропитала платок. Такими темпами завтрашняя репетиция сорвётся. – В идеале бы обратиться в травмпункт или приёмный покой больницы… – Ненавижу врачей. Никуда не пойду. – Я и не врач. Вокалист криво ухмыльнулся. Ответила на каждый выпад, причём, вежливо и деликатно. Устойчива к стрессу, это есть. – Ваша взяла, – Кипелов протянул руку. Оркестр лягушек крутил пластинку. Сверчки подпевали на бэк-вокале. Щурясь из-за лучей закатного солнца, вокалист наблюдал за действиями безымянной знакомой. Та обработала ладони антисептиком, надела перчатки, убрала пропитанный кровью платок. Вытащила инструменты из запечатанных пакетов и принялась колдовать, осторожно и чётко. Уколами обезболила рану, пинцетом вытащила крохотные осколки фарфора. Студентка зашивала рассечение, Валерий качал головой. Недоверие и злость уступили место признательности. Клейкая лента, бинт – операция успешно завершилась. – Завтра было бы хуже, – она вытащила из сумки стеклянную баночку с таблетками, – принимайте по одной пять дней утром и вечером после еды. И старайтесь меньше напрягать руку, не мочить повязку. Что такое? – Да так, ерунда. Думал, история с медицинским колледжем – это оригинальный способ познакомиться. Посмотрите на порез и притворно упадёте в обморок. Студентка вздохнула: – Я не лезу в постель к знаменитостям. – Жёстко сказано. – В тоне беседы, – она собрала инструменты в тканый мешок, – у вас явно что-то случилось. Я не сую нос в чужие дела, лишь хочу пожелать не сдаваться и верить в себя. – Спасибо, – лёд в голосе подтаял. – До свидания. Кипелов наблюдал, как помощница, ссутулясь, идёт по кромке озера и скрывается за рогозом. Криво поблагодарил, даже имя не спросил. Отличный пример для молодёжи! Что с ним творится в последнее время?.. На небе сгустились лиловые чернила. Похолодало. Когда в бескрайних высотах высыпал бисер звёзд, вокалист зашагал домой. То, что случилось сегодня, надо принять. Переступить через гордость и извлечь урок из предательства. Жена стала чужой, дочь разорвала общение. Возможно, получится сохранить связь с сыном. Пусть они не кровные родственники, но Валерий искренне любил Сашу. Утром он позвонит и обстоятельно побеседует. *** Разговор получился скупой и холодный. Галя рассказала сыну свою версию правды, и Саша сказал, что ему нужно время для размышления. Продолжить общение или прекратить – вопрос сложный, сиюминутного ответа у подростка не было. Чувствуя, как в душе рвётся очередная ниточка, Валерий пообещал принять любой ответ и ждать, сколько придётся. Пора собираться на репетицию. Вокалист смотрел в потолок и настраивал себя на рабочий лад. Обычно Кипелов приходил позже, когда гитаристы и Маня уже подготовили инструменты (что нравилось далеко не всем). Сегодня он появится одним из первых. Всё лучше, чем оставаться в четырёх холодных стенах. Валерий завтракал, когда в дверь позвонили. – Доброго утречка! – улыбался Бес, держа пакеты с продуктами, – зашёл проведать. Как ты после вчерашнего поживаешь. – Так себе. Настроение паршивое, зато проспал без кошмаров. – Ну, встал раньше. К врачу, вижу, сходил, – Сергей кивнул на повязку. – Репетиция, Петрович просил не опаздывать, мы и так день потеряли из-за сгоревшей техники, – вокалист пожал плечами, – врач сам меня нашёл. Точнее, медсестра. Встретились в парке, когда я унынию предавался. Я по-свински нагрубил, а студентка руку зашила и советы полезные дала. Гадко получилось. – Как интересно! –Маврин показал белоснежную улыбку, – она симпатичная? – Обычная. Не знаю… не до этого было. – Телефон-то хоть взял? Повязочки менять? Массажик лечебный делать? Валерий криво ухмыльнулся. – Вот! Повеселел! Друзья пили кофе и чай. – Я тут подумал, – Бес наблюдал, как над кружкой поднимается пар, – пойду-ка сегодня с тобой на студию. Скажу Холсту и Дубу, что соскучился. – А на самом деле? – Тревожно за тебя. Сегодня я ничем не занят, у ребят – отпуск на две недели. Лёша и Саша к родителям уехали, Артём и Юра на море через день улетают. Красота! Так что пару часиков побуду со старым коллективом. Тере улыбнусь… отдам Мане палочку с тем самым автографом, которую прихватил несколько лет назад. – Готовься убегать от Мани. Он до сих пор поминает пропажу. – А я буду отбиваться барабанами. Они, небось, по-прежнему по углам валяются… По пути в студию мужчины останавливались с десяток раз и фотографировались с поклонниками, подписывали футболки, сумки, кепки. Валерий, в расстроенных чувствах, забыл о маскировке, Сергей не стал скрываться. После выхода «Смутного времени» многие узнавали «отлично поющих и играющих блондина и рыжего». Спрашивали о новом альбоме и наперебой хвалили любимые треки. Особенно лестных отзывов заслужил «Свет Дневной Иссяк» о путешествии высших сил по пустыне. Около дверей в дом валялись горелые провода и переключатели, в зазор между тротуаром и люком канализации кто-то воткнул сломанные кусачки. В комнате около аквариума сидел Холстинин и на раскладном столе разбирал гитару. Вполголоса бормоча ругательства, ловко орудовал отвёртками всех размеров, раскладывал детали в строго определённом порядке. Рыбки тыкались в стекло и с живым интересом наблюдали за хозяином. Услышав шаги, Владимир отвлёкся от ювелирной работы. – О! Какие люди в нашем царстве-государстве! Удивительно! – он криво ухмыльнулся, – ты что-то рано пришёл, а тебя я вообще забыл, когда последний раз видел. Часом, студию не перепутал? Первое касалось Кипелова, второе предназначалось Маврину. – Мои в отпусках, по домам разъехались, – Сергей заправил за ухо огненно-рыжую прядь, – вот, утром зашёл к Валерику и решил вас навестить. И Мане кое-что отдать. – Оставайся. Своих не выгоняем. В складской хранятся гитары запасные, можешь взять и побренчать, в своё удовольствие. – Благодарю! – с видом сытого лиса Бес отправился за инструментом. Непривычно тихий вокалист пристроился на стуле в смежной с аквариумом комнате, стены которой украшали постеры зарубежных исполнителей-металлистов. Пока не соберётся вся группа, ему особенно нечего делать. Разве что наблюдать за техническим персоналом, слушать звуки гитар и рассеивать душевную тоску. Заполнять музыкой, смешными беседами, даже пустыми спорами. Всем, что отвлечёт внимание от… По студии ходили монтёры с инструментами, завершали ремонт, как пояснил Петрович. Рядом в кресле пристроился Маврин с акустической гитарой. Сергей задумчиво перебирал струны, точно искал подход к инструменту. Спустя несколько минут Валерий услышал знакомый мотив. Бравый и заводной, из песни об игре, провоцирующий на выступление. Бес хитро посмотрел на друга, точно открыл второй сеанс «Вокалотерапии». Холст прошёл в «директорскую» комнату, значит, тихое соло никому не помешает. «Древний храм на скале освещён луной. Сотни лет он стоит, скован тишиной... Там огонь священный жертву ждёт!» Получилось громко и… звонко, точно в лучшие годы. И стало легче, словно «Кастельвания» обратила каплю душевной боли в силу голоса. «Ветер бьёт по лицу крыльями дождя. Крик летит в пустоту. Слышу эхо, эхо я… Стиснув зубы, я иду вперёд!» Вокруг собрались монтёры и техники, из «директорской» выглянул Холстинин. «Вверх магнитом тянет Жертвенное пламя Храма… Стану морем света Или горстью пепла Там я!» Гитара смолкла. Послышались аплодисменты и возгласы одобрения. Особенно впечатлительный ремонтник засвистел. – Если так на концерте расстараешься, то получишь двойной гонорар, – Владимир хлопал вместе с остальными, – Маврик, а не хочешь стать персональным тренером по вокалу? Саунд-продюсером? Я быстро клиентов подыщу. – Заманчивое предложение, – Бес сверкал глазами. Зрители разбрелись по рабочим местам. – А что происходит? – в дверях стояли Терентьев и Манякин. – Концерт в миниатюре. Взгляды гитаристов с одинаковыми именами встретились. – У нас гости, – осторожно произнёс высокий. – Я по-дружески зашёл, – отмахнулся низкий, – не дрейфь. Я абсолютно счастлив в своём коллективе. Кстати, Мань, я тебе кое-что принёс, – Маврин вытащил из поясной сумки узкий бумажный свёрток и вручил с улыбкой деда Мороза, – держи! Саша развернул подарок и охнул: – Это ты её стырил? Да? Признавайся! Одну из моих самых любимых палочек?! С автографом Майка Террана! – Прости, не удержался. Похвастался перед друзьями. – Да я тебя!.. Гитара осталась в кресле. Мимо Кипелова проскочили два мужских силуэта, а где-то вдали послышался звон падающих барабанов. – Бес попал, – хохотнул Владимир. – Это точно. Ради таких моментов стоило верить в будущее. – Господи! Чей писклявый голос я слышу? – Дубинин сгрузил сумки с провизией к дверце шкафа, – время не перепутал? – Я пришёл на репетицию, – Валерий ответил без эмоций в голосе. Семейные проблемы сохранит в тайне. – Похвально. Ничего не скажешь! – басист упёр руки в бока, – но, ума не приложу, почему так рано? Ты же раньше двух часов не появляешься в принципе! Гордый слишком с нами сидеть. Приходишь на готовое! – Кое-что изменилось. – Да ну? – Виталик поймал кураж, – дай-ка, угадаю… жена из дома выставила? Кипелов стиснул зубы и вышел в коридор. Ещё чуть-чуть, и самоконтроль даст слабину. – Или… или сама ушла? К богатому любовнику! А тебя выкинула, как лишний хлам! Бесполезный и ленивый хлам! Хрясь! Кулак вокалиста угодил басисту точно в щёку. Удар был такой силы, что Дубинин рухнул на пол. – Совсем сдурел? – отплёвывался Виталик, – соловей недобитый! – Валера – на выход, – ледяным тоном отчеканил Холстинин, – пока я не скажу, порог студии не переступать. Когда-то он уже слышал подобную фразу! Чувствуя на груди стальные путы, Кипелов торопился к выходу. Страха или тревоги не было, лишь вновь разверзнувшаяся в душе пустота. Шутки шутками, даже грубые и пошлые, но всему есть предел. Всему. Есть. Предел.