***
— Так значит осведомители Дарвента были правы в своих выводах, — усмехнулся мужчина и пояснил свои слова. — Меры, предпринятые графом, чтобы пресечь увлечение моей дочери вами, оказались вполне уместны. К сожалению, они не принесли ожидаемого результата… — В некотором смысле так и есть, — осторожно согласился Фернандес, сразу понимая, к чему клонит его будущий тесть. — Однако, тогда я не знал, что моя симпатия обоюдна, и не предпринимал никаких действий. Сейчас я знаю, что наши чувства взаимны, поэтому не поступлю бесчестно. Я пришел просить благословения у вас. А чтобы вы приняли правильное решение — вот. Зигрейн достал из портфеля тонкую папку и положил ее перед Хартфилия. Тот был серьезным человеком и, несмотря на то, что старался сдерживаться, его мысли большими буквами были написаны прямо на лице: «Ну и что этот молодой выскочка без рода и племени, без связей и денег может предложить моей дочери?» И все же промышленник подтянул к себе папку и погрузился в чтение. Было видно, что он не ожидал ничего необычного. По мере ознакомления с документами уже сложившееся мнение мужчины поколебалось. Дочитав бумаги, он захлопнул папку и бросил на мальчишку долгий взгляд, получив в ответ наглую ухмылку и встречный вопрос: — И каков будет ваш положительный ответ? Естественно, отказаться от такого предложения Джуд Хартфилия не рискнул.***
Когда они вышли из кабинета, я, измученная неизвестностью, нервно вскочила на ноги и впилась глазами в лицо любимого. Он кивнул мне и победно улыбнулся. Папе Зигрейн не слишком нравился, но аргументы моего будущего супруга оказались достаточно убедительными, так что скрепя сердце свое благословение он нам все же дал. Церемония была скромной. Отец, тетушка Спетта и слуги из поместья, Мира с Лаксусом, мастер Макаров, Эльфман, Фрид, Леви и Брейн Стоукер — вот и все гости. Большего мне не хотелось, все близкие и так были рядом со мной. Почти сразу после представления проекта Зигрейна королю, Его Величество пожаловал моему гениальному супругу наследуемый титул виконта и земли возле поместья Хартфилия до самой горы Феррен, синевшей вдали. Таким образом монарх решал сразу несколько проблем: намертво привязывал гениального ученого и его супругу, наследницу всех активов своего отца, к Фиору, вписывая их в систему управления государством, благо оба закончили Королевскую Академию; поощрял подданных, на примере Зигрейна Фернандеса демонстрируя то, чего может добиться каждый при должном усердии и получал технологию, аналогов которой пока не было ни у кого, также прибирая контрольные пятьдесят один процент активов в собственность королевского рода. После этого отец стал гораздо теплее общаться с Зигрейном. И неудивительно, ведь его мечта сбылась — наша семья вошла в элиту королевства. Отец осваивал новые земли: они договорились с Зигрейном об использовании пожалованных земель. Неплодородную землю в предгорьях было решено оставить для нас — супруг хотел собственную частную лабораторию, где он был бы полновластным хозяином. Все остальное папа сдал в аренду. Мы купили небольшой домик с садом в Глории, где стали жить сразу после нашей свадьбы. Что еще сбылось из планов отца, так это стремление стать монополистом в сфере перевозок. Как и предполагал мой гениальный возлюбленный, совмещенное с ресурсами и технологическими возможностями отца, его изобретение удешевило габаритные грузоперевозки в девять раз. Крупные транспортные узлы оснастили стационарными порталами, так что уже через пару недель торговцы и перекупщики по достоинству оценили возможность быстро перемещать товары. С перемещением людей все обстояло не так радужно. И проблема была не в технологии, а в сопротивлении военных под предлогом того, что «это же такая брешь в обороне государства!» — и активно работал над ее решением. Сейчас он разрабатывал комплекс защиты, способный распознавать принадлежность свой-чужой, и рассчитывал через пару лет, уже совместно с Министром обороны, ввести в обиход и эту технологию. Правда, ложкой дегтя в бочке меда для отца оказалась необходимость продать контрольный пакет акций железнодорожной компании Его Величеству. Но выкуплены они были за астрономическую сумму и некоторое количество преференций в налогообложении и производстве. Хвост феи я покинула: работа в Бюро и членство в гильдии, увы, несовместимы. Мы часто общаемся с Миражанной по связной лакриме, хотя она немного дуется и при каждой возможности пеняет мне, что я ушла как раз тогда, когда она, наконец, стала наводить в гильдии порядок. Но я знаю, что она это не всерьез. Девушка, ставшая мне гораздо роднее кровной сестры, поддержала меня в стремлении идти своей дорогой. Леви назначили официальным казначеем гильдии вместо меня, ей платят за это зарплату, и она все содержит и оформляет в надлежащем виде. Радует, что моя работа по приведению в порядок документации гильдии не пропала даром. Сюрпризом для меня стала самая свежая сплетня от Миры, что Эльза и Нацу теперь вместе, и не только как самая сильная команда Хвоста Феи, но и это тоже. Как Мира на это (команду) согласилась, отдельный разговор. Смеясь, сестра объяснила мне, что так от них разрушений в два раза меньше, чем по отдельности, зато теперь они имеют более глобальный характер. Эльза сдерживает чересчур активного Драгнила, правда, сама наносит еще больший ущерб в процессе сдерживания. В общем, та еще головная боль для Миры и Совета… Эти двое, с их прямолинейными характерами и постоянным желанием выяснять отношения, похоже, просто созданы друг для друга. Рядом с Эльзой никто другой просто не выживет. Думаю, Нацу единственный из парней смог вынести проявление нежности* от Скарлетт, способное иным переломать ребра и хребет. Правда, я боюсь представить, какие у них будут дети. Эльфман строит серьезные отношения с Эвергрин, однако жениться парочка почему-то не хочет. Мира оказалась куда лучшим мастером для Хвоста Феи, чем Макаров. Они с Лаксусом постепенно выправляют репутацию гильдии, но, думаю, пока там состоят такие хулиганы, как Эльза, Нацу и Грей, стать образцом у них не выйдет. Впрочем, они и не рвутся — живут, как хотят. Недавно Мира обрадовала новостью, что она беременна, и обещала, что мы с мужем станем крестными для ее сына. Такая убежденность имеет под собой основания в виде мнения компетентного специалиста — Полюшки. Лаксус теперь как настоящий дракон: постоянно бдит возле Миры, опекает ее и никуда не отходит — так что теперь в гильдии тишь, гладь и божья благодать. Не дай боги стул или шальная кружка мимо его драгоценной жены пролетит — сразу прибьет. Так что все ходят по стеночке, опасаясь гнева Громовержца, и если поспорят, то идут выяснять отношения подальше от гильдии. Жизнь не стояла на месте. Зигрейн продвигал науку, отец — бизнес, а я работала в Бюро и вела с помощью моего гениального мужа свой собственный проект. Не подумайте, что всю работу делает он, а лавры пожинаю я, нет… Просто иногда без его свежего взгляда на проблему и нестандартного мышления не обойтись, а библиотека, архивы и книгохранилища Бюро могут дать фору Совету магов по части полезных знаний. Все-таки мне повезло работать именно в таком месте. С помощью древних записей Кастора Светоносного и Аврелия Августина времен расцвета Мидланской Академии Магии, а также попавших в мои руки не совсем законным путем подлинников дневников Зерефа мне удалось нащупать верный путь. «Серая пелена забвения» — именно так великий Темный маг в своих дневниках называл ту серую мглу, что ждет всех нас после смерти. Он записывал свои опыты по исследованию загробного мира в попытке победить смерть и ушел в этом настолько далеко, что даже смог воскресить кого-то из усопших. Хотя это и недостоверные данные, как и то, что он после этого тронулся умом и до сих пор жив. Опираясь именно на эти записи, нам с Зигрейном удалось создать Компас — артефакт, способный найти конкретную душу. Без мужа, без его гения у меня бы ничего не вышло. И нет, мы воскрешать никого не собираемся, во всяком случае пока… Слава сумасшедших Темных магов нас не прельщает.***
Вызов от Миры с приглашением меня на намечающиеся крестины ее сына, Юрия Дреяра, названного в честь отца Макарова, застал меня врасплох. Сегодня последний астрономический день великого парада планет и ночь испытания нашего Компаса. К этому моменту мы с Зигрейном готовились последние четыре месяца и следующая такая возможность выдастся аж через шесть с лишним лет. До этого дня у нас было семь суток, чтобы подтвердить выведенную теорию или опровергнуть ее… И теория пока подтверждалась, правда, не все полученные значения совпадали с расчетными, но погрешность оставалась в разумных пределах, так что испытание мы все равно проведем. В случае полного успеха можно будет откалибровать артефакт. Это была квинтэссенция всех моих усилий. Цель, к которой я столь долго стремилась. Сегодня знаки Зодиака займут нужное положение и у нас будет всего восемь часов, чтобы все успеть. Точнее, сам эксперимент продлится всего две минуты ввиду его опасности: чтобы воспользоваться Компасом, нужно быть одновременно тут и там, по ту сторону, то есть в состоянии искусственной смерти. Уговорить Зигрейна ассистировать было очень сложно, но никому другому я бы не смогла доверить свою душу и рассказать об этом эксперименте. Опять же, никто другой, кроме кровных родственников, не мог заняться поиском, и единственный человек, который это мог еще осуществить — моя родная сестра. А просить Лулу, герцогиню Ка-Элум, с которой мы не общались с момента ее замужества, занятие, как мне кажется, бесперспективное. И вот этот момент настал. Я взяла в руки тяжелый медный корпус, в последний раз взглянула в глаза мужа и сжала артефакт. Маленький шип на обратной стороне Компаса впился мне в ладонь, пробуя кровь. От ранки прокатилась волна жара по всему телу, а потом мир странно раздвоился. Звуки исчезли, как и запахи, и почти все цвета. Остались только серо-черные оттенки завесы, которая мерно колыхалась туманом прямо передо мной, и багровая жизнь. Совсем как цвет запекшейся крови. По моему телу расползлись алые узоры, словно сосуды под кожей. Из центра груди, солнечного сплетения и лба вырвались три тонких жгута, сплелись в нить и скользнули в туман. Меня несильно, но отчетливо потянуло следом. В прошлый раз моего пребывания здесь нитей я не видела. Возможно, это восприятие именно мага? Или живого существа?.. Я шла по нити, видя вокруг сотни белых сверкающих песчинок, но никак не могла найти нужную. В голову, точнее, в душу с каждым шагом проникали воспоминания из прошлого, которые в этой жизни я успешно забыла. И это было невероятно больно. Память словно превратилась в осколки стекла, она ранила и причиняла боль. Времени здесь будто и не существовало, только мягкий сумрак, темные тени и сверкание белых песчинок. Я уже была на пределе и терпеть это становилось все сложнее. Если Зереф попал за завесу — а из его записей следует, что он сумел провести успешный эксперимент, — и находился в этом пространстве дольше, чем я, то охотно верю в истории о его сумасшествии. Не думаю, что когда-либо рискну попробовать сунуться сюда еще раз. Впереди мягко засверкала искорка… Меня буквально тянуло к ней, я чувствую, что это — именно то, что я искала. Мгновение — и нить от Компаса свернулась кольцом вокруг нее, а меня словно на троссе рвануло назад. Я захрипела и почувствовала руки Зигрейна. Он крепко сжимал меня и гладил по спине, уговаривая дышать. Отдышавшись и утерев кровь, капавшую из носа, я попыталась разжать пальцы и не сразу поняла, что артефакт все еще работает: от Компаса по-прежнему шла багрово-красная нить, исчезая где-то на юго-востоке. — Зигрейн, — прошептала я, поднимая взгляд на мужа. — Он все еще работает, но так не должно быть. У нас есть еще почти восемь часов… Зигрейн молчал, сильно стиснув зубы. Происходящее ему не нравилась. — Давай… Ну, пожалуйста! Неужели тебе самому не интересно? — Хорошо. Умойся и соберись, у тебя пять минут. Мы полетим, — скомандовал он, скрываясь в шкафу, где обычно хранил восстанавливающий тоник. Все-таки магия — отличная штука. Как хорошо, что я научилась у Фрида темному писанию. Создав нам крылья, я подождала, пока муж использует Метеор и мы рванули вслед за нитью. Двигаясь на предельной скорости, мы летели сначала над сушей, затем над морем и, когда на горизонте забрезжил рассвет, увидели перед собой цель нашего путешествия. Перед нами предстал большой остров. Почти в центре высился небольшой, почти игрушечный с высоты, замок из светлого песчаника. Мы зависли недалеко от берега, и Зигрейн повернулся ко мне: — Это уже не Фиор. Люси, это будет расценено как полноценное вторжение. Я же один из Богоизбранных магов… — на лице Зигрейна отражалась борьба осторожности и любопытства. — Это если нас заметят, — вкрадчивым тоном отозвалась я, — разве тебе самому не интересно узнать, куда нас привел Компас? Любимый муж тяжело вздохнул, закатил глаза и, тряхнув головой, решительно кивнул. Ученый в нем победил. Пробравшись внутрь, мы застали чудо… В буквальном смысле — чудо рождения новой жизни… Мы стояли у постели роженицы, скрытые заклятьем, и потрясенно молчали. Молодая женщина на кровати, устало прикрывшая глаза, была моей сестрой. — Миледи Люсьена, — к постели подошла пожилая женщина, видимо, целитель, и положила рядом с Лу сверток, — у вас девочка. Лу устало и гордо улыбнулась и взяла малышку на руки, удобнее устраиваясь в ворохе подушек. Она погладила пальцем лобик младенца и тихо сказала: — Твое имя Лейла. — Но, миледи, — возмутилась целительница, — ваш супруг однозначно распорядился насчет имени… — Хорошо, — недовольно зыркнула Лу в сторону женщины, — Кайлэрия Лейла Ка-Элум — с нажимом повторила сестра и прижала к себе дочь покрепче. Зигрейн потянул меня прочь. Мы снова поднялись в воздух и, не говоря друг другу ни слова, полетели обратно. Я практически не обращала внимания на потрясающие виды, проносящиеся внизу. Мне было над чем подумать. Все мои представления о жизни и смерти перевернулись в тот момент, когда я увидела тянущуюся от Компаса красную нить к младенцу на руках у Лулу. Мне не верится, что это простое совпадение. Не знаю, сама я спровоцировала то, что душа моей мамы переродилась в ребенке моей сестры или это просто случайность, но что-то мне подсказывало, что это последствия применения Компаса. Получается, при наличии живых кровных родственников можно воскресить кого угодно. Точнее, реинкарнировать. Бр-р-р… Даже звучит жутко. Дома Зигрейн первым делом кинулся прятать в тайник Компас и все записи по проекту, но я его остановила: — Мы должны его уничтожить. — Да, — согласно кивнул Зигрейн. — Ты же понимаешь, что об этом никому нельзя рассказывать? — Да, — я кивнула. — Нужно инсценировать взрыв в лаборатории, чтобы никто не понял, чем мы занимались. Твои кураторы из Бюро не должны ничего заподозрить. — Я подчищу следы, — кивнул муж и застыл, раздавая указания своим копиям. Произошедшее заставило меня о многом задуматься и пересмотреть свои убеждения. Бояться смерти — это естественно, ведь все хотят жить, но пытаться обмануть ее — бессмысленно и опасно. Снова побывав по ту сторону, мне повезло понять и осознать, что во Вселенной есть фундаментальные процессы, вмешиваться в которые нельзя. Завеса очищает души от памяти, иначе бы мы сошли с ума под гнетом прошлого. Теперь я знаю, что смерть — это не конец, это всего лишь завершенная история. Открыв новую страницу, ты начнешь писать новую историю, и только от тебя зависит, что будет в ней: приключения, серые будни или что-то еще…