Особенности арийской рыбалки

Только добравшись до места отдыха, Сергей взял удочку, всё необходимое для рыбалки и отправился очищаться морально и углубляться в подсознание. Ну и чтобы не нарываться лишний раз. Чтобы случайно не углубиться слишком сильно, ну или было кому вовремя вытащить, пригласил с собой Житнякова. К тому же Миша давно просился на рыбалку. И кажется, что всё идет по плану. Выбрав, как ему показалось, удачное место, Сергей расположился сам, закинув удочку, погрузился в свои размышления. Погода пасмурная, но теплая, спокойная, атмосфера идеальна для медитации. И Миша ведёт себя подозрительно тихо, как будто хочет что-то спросить или сказать, но ему запретили или до такой степени боится. Кто мог ему запретить или что его так напугало, загадка. И спросить теперь неудобно. Убедив себя в том, что на рыбалке важна тишина, Сергей решил не приставать к Мише со своими предположениям. Не бухать же пришли, а важным делом заниматься. И самому не плохо бы со своими надуманными психотравмами и убеждениями разобраться. Размышляя об этом, Сергей додумался до того, что он сам зацепился за слова сказанные в пылу сгоряча, накрутил себя, додумал много того, чего не было, и ухитрился убедить себя в этой своей правоте. Допустил, что и Грановский мог поступить точно так же. В ходе дальнейших размышлений Сергей вспомнил, что они уже взрослые мальчики и пора бы им забыть детские обиды. Ну или хотя бы попытаться это сделать. Потянуло на исповедь. Не Дубинину или Холстинину. Просто выслушать они не смогу. Да и у самого не получится. А вот Миша, как беспристрастный слушатель вполне подойдет. И точно не применит эту информацию в своих целях. Пугает только его молчание. Кто же его так загрузил? - Миш, - Сергей повернулся к Житнякову. - Если Володя с Виталей тебя о чем-то предупредили, то ты это забудь. - Миша! Не дождавшись ответа и хоть какой-то реакции, Сергей положил удочку, подошел к Мише, ему показалось, что тот умудрился уснуть. В процессе выяснилось, что не показалось. По взгляду разбуженного вокалиста, Сергей понял, что это не просто усталость, и дело дрянь. Хоть и казалось до этого, что всё идет по плану. Кто и когда поменял его планы, Сергей сразу не понял. Но пришлось забыть о духовных практиках и действовать по обстоятельствам. Житняков к этому моменту против этих действий уже ничего не имел. Да и чем может возразить простывший человек на лекцию о своем безнравственном и безответственном к себе отношении.

***

Кто предложил лепить пельмени, осталось загадкой для всех, но подозрительно случайно в наличии оказались тесто и фарш. Устроившись на веранде, Максим с Лексом раскатали тесто и наделали кругляшей. Чуть позже к процессу присоединился Алик. До этого пельмени он видел только на тарелке, совсем в тяжелых случаях — в упаковке. Но Лекс убедил, что ничего сложного в этом нет. О том, что Лекс умеет готовить что-то сложнее яичницы, Алик не подозревал, но пришлось принять и это. И Максим до этой минуты, относился к пельменям так же, как Грановский, но сейчас у него неплохо получается, даже красиво, почти как в магазине. — Не стесняйся, — Лекс пригласил Алика за стол. — Ничего сложного в этом нет. Смотри. Вот. А ты боялся. — Я ничего не боюсь, — Алик взглянул на первый пельмень своего авторства, не такой аккуратный, как у Максима, но похожий на правду. — Вообще ничего. — Так уж и ничего? — Лекс слепил очередной пельмень. — И Серёгу не боишься? — А ты меня своими авторитетами не пугай. — Да, — Максим продемонстрировал богатырский пельмень, — Не так страшен Прист, как его малюют. — Я никого не боюсь, — Алик положил кулак на стол. — И предлагаю закрыть эту тему. — А есть, что закрывать? — перемешав фарш в тарелке, Лекс посмотрел на Алика. — Ты не стесняйся. Можно как исповеди. Я никому ничего не передам, сам знаешь. И Максиму это без надобности. Но если тебе по кайфу носить это в себе… — Садист, — недовольно буркнул Алик. — Надо подумать. — Не имею возражений. Ты главное пельмешки лепи. На пятом пельмене Алик смог успокоиться и поверить в себя, на десятом, отстранившись от окружающего погрузился в свои мысли и принципы и убеждения. В какой-то момент перестал считать. И захотелось высказаться. Никого не обвиняя, но по сути. Чтобы не спугнуть этот поток откровений и чувств, Максим сделал вид, что он не здесь, а где-то далеко в мире кулинарии и собственных фантазий. Да и зачем ему чужая правда, когда со своей иногда не всё понятно. Где-то слышны голоса Виталия и Владимира, но они спорят о чем-то своём, и судя по интонациям, очень важном.