Дураки и дороги

      Предсвяточная неделя для Алексея выдалась на редкость хлопотной. Во-первых, пришлось всё-таки посетить ужин, устраиваемый полковником и провести некоторое время в окружении отчаянно скучающих в отсутствии женщин и в связи с зимним временем военной кампании офицеров. Первое огорчало больше второго, но признавалось только несколькими наглецами или откровенными бретёрами, которые скорее рисовались на досточтимую публику и желали шокировать своей откровенностью приличное общество. Условно приличное, так как за ужином то и дело проскальзывали скрабезности действительно на грани, и несколько чересчур горящих голов были спешно осажены вовремя одёрнувшими их товарищами.       Звенели бокалы, лилось шампанское, но, к сожалению, для честности повествования нельзя оставить без внимания тот факт, что шампанское лилось вовсе не рекой, как любили потом рассказывать бывшие на ужине, а скромным, но вне сомнения достойным всякого уважения ручейком, чьих прозрачных брызг хватало наполнять бокалы и кружить головы. Уж в чём-чём, а в транжирстве полковника Яблонского обвинить было нельзя. Как и в том, что он оставил своих гостей с пустыми желудками и сердцами. А потому бокалы звенели, столовые приборы стучали, а остроты сыпались одна за другой. Немалая их доля пришлась и на вернувшегося в полк подпоручика Петропавловского. Новости разносились с быстротой, превышавшей бег коней. Казалось, словно слова проносились в пространстве, минуя физические объекты и возникая прямо перед адресатом.       Вопросы сыпались на Алексея одни за другими. В каких отношениях он с дочерью Белинских? Ведь всем уже всё известно, и не пытайтесь отнекиваться, а лучше скажите, как часто она забегала к вам одна? О, что вы? Кто же берёт в расчёт пожилых старушек, которые, как всем известно, давно глухи, слепы да и к тому же очень любят своих подопечных? Алексей как мог отшучивался и старался перевести тему. Шутки товарищей пусть и были не злобными, но приятным поднимание столь тонких тем он назвать никак не мог. Особенно после того, как заметил бледность Емеленко и каким злым взглядом он посмотрел на него.       Устало подумав, что ему придётся разбираться ещё и с этим, Алексей высидел положенное приличию время и встал из-за стола. Дань уважения их офицерскому собранию полка он отдал, а играть в карты и продолжать ловить многочисленные намёки не имел желания. Посмотрел опять на Емеленко и вздохнул. Мало ему всего. Теперь и с ним объясняться. Надо же какой горящий взгляд у него был, а если вспомнить то, как он успел чуть не бросить вызов, ждать от прапорщика приходилось мало хорошего.       Алексей поправил ворот своего пальто, чтобы внезапно поднявшийся ветер не закидывал снег за шиворот и, не торопясь, пошёл по нетронутой следами пушистой дороге.       Когда снег за ним захрустел, заскрипел и под конец разлетелся белым облаком мух ему на сапоги, Алексей остановился и обернулся. За ним стоял Емеленко. Этого стоило ожидать, хотя сам Алексей предпочёл бы, чтобы этой беседы вовсе не состоялось. Он в очередной раз задумался, а правильно ли он поступил, решив не дать совершить их брак с Лизой. Сейчас горячий юный прапорщик не казался надёжным будущим супругом для Лизы, а выглядел юным воронёнком, который широко открывал рот и никак не мог найти нужные слова.       — Вы вышли за мной? Что-то случилось?       — Да! — молчаливую плотину снесло. — Я хотел поговорить с вами.       — О чём же? — Алексей бросил взгляд на то, как судорожно Емеленко сжимает, нет, цепляется пальцами за рукоять сабли. Плохо. Не вышло бы беды. Нет, поспешил он всё-таки с выводами. Емеленко несомненно был храбр, но слишком, слишком безрассуден. Так он и Лизе повредить мог.       — Вы не передали мне письмо!       Тон был обвиняющим. Алексей поправил фуражку, ниже надвинув на глаза. Однозначно поспешил. Подождать бы пару лет и посмотреть, что из него вырастет.       — Не передал. И впредь прошу не делать мне таких просьб. Вам следует уделить внимание вашей карьере.       Лицо Емеленко вспыхнуло алым, и в ту же секунду вспыхнул он сам:       — Да как вы можете! Я же считал вас примером! Я же уважал вас!       От долгого стояния на холоде нога у Алексея начала ныть, но он старательно держал лицо. Мельком подумал только, что, видать, снова придётся усерднее обычного мазать колено и щиколотку и надеяться, что на следующий день удастся скрыть хромоту. Он посмотрел прямо в круглое лицо Емеленко, с которого не успела окончательно сойти детская припухлость чёрт.       — У меня нет матримониальных планов. Можете быть покойны. Но прошу вас, Владимир, будьте выдержанней. И честнее. Не ставьте девушку в неудобное положение.       Емеленко удивлённо шлёпнул губами, чем и поспешил воспользоваться Алексей. Он повернулся на здоровой ноге и настолько быстро, насколько можно было идти, не показывая хромоту, дошёл до квартиры.       А тем временем ефрейтор Иванов копил в себе силы, чтобы воплотить обещанный план в жизнь. Хоть он и предложил сходить в бордель так, словно для него это было одним из обычных способов облегчить карманы от и так небольшого содержания денег и провести часок, не утруждая себя тяжестями жизни, на деле в подобные места ходоком он не был. Возможно, сказывалась природная брезгливость, возможно, участившиеся случаи нахождения на лекарских осмотрах французской сыпи, возможно, что-то ещё. А что именно ещё он и сам толком не знал. Ясно ему было только одно: показывать перед Алексеем свою неосведомленность в некоторых вопросах, да и просто упасть в грязь лицом категорически не хотелось. Так что, время на то, чтобы силы на такое предложение окончательно накопились, ушло немало.       Найти Алексея в одиночестве, чтобы посторонние лица не мешали озвучить предложение, труда не составило. Он словно сам искал его компании и вечерами задерживался на стрельбище и упрямо пускал пулю за пулей в светлые линии. Павел хмыкнул, разглядев места попадания и удовлетворительно оценив результат. Практика приносила свои плоды. И должно быть его пара уроков оказалась не бесполезна. Павел пригладился и подошёл ближе. Дальнейший диалог с условиями времени и места вышел короткий и, пожалуй, Павел мог это признать, немного неловким.       — В следующую увольнительную. Послезавтра.       Алексей хотел было переспросить, что послезавтра, но вспомнил практически сразу. Так скоро. Внимательный, но не колючий взгляд Павла отметил, как Алексей побледнел. Нет уж, сбежать не выйдет. Зря он что ли сам столько настраивался? Если будет нужно, он приведёт Алексея туда, даже таща его за собой. Через минутку молчания Алексей смог открыть разом онемевшие губы:       — Мне нужно как-то особо одеться? С собой что-то взять? Может, есть какая-то принятая манера поведения?       — Ничего, просто в форме не приди случайно.       У Алексея внутренности перевернулись от осознания того, что о нём можно будет подумать после этого, а потом вмешалась обида. Неужели Павел думает, что он настолько несмышлёныш? Появиться в подобном месте в мундире казалось порождением кошмара. Такое обращение с формой, отражающей честь армии, было непозволительным и недопустимым. И появился ещё один насущный вопрос.       — А деньги?       — Не забудь их, надо же чем-то платить, — а то с Алексея сталось бы. И Павел поторопился уточнить:       — Гуляем за твой счёт, — свободных денег на такое у него всё равно не было, да и нужно это было его бедовому брату, а не ему самому.       Спрашивать о предполагаемой сумме трат Алексею было очень неприятно, но пришлось. И честно сказать, он был даже отчасти шокирован тем, насколько низки расценки на то, что ему казалось торговлей честью. Но он согласно кивнул Павлу, вопросов было неисчерпаемое море, а озвучить вслух больше было нельзя ни один из них.       В назначенный час они встретились и направились в публичный дом. Павел скептически посмотрел на уголок накрахмаленного воротника рубашки, который выглядывал у Алексея в вороте пальто, но промолчал. Подумал, насколько тот неуместно будет смотреться       Павел довёл его до местного публичного дома и остановился, стараясь скрыть собственную неуверенность за желанием осмотреть знакомую местность. Дом стоял на самой окраине городка на улице, окна домишек которой выходили на единственную пересекавшую их город дорогу, что вела прямиком в Пятигорск. Чем и обеспечивалась часть дохода местного борделя, другая часть которого с достойной упоминания постоянностью обеспечивалась стоящей в окрестностях частью, в том числе и солдатами, расквартированными в этом же городке, иные из которых пользовалась каждым удобным случаем, чтобы уличить время для приятного для них, доступного и требующего только денежной платы времяпровождения.       Сам публичный дом с наружности имел вид довольно достойный. Держательница вполне справедливо полагала, что нарушать правила возможно, главное соблюсти внешние приличия, а пользовавшиеся услугами её единственного на весь город блудилища в том числе и офицеры за неимением лучшего обеспечат необходимые связи для сохранения и дальнейшего процветания заведения.       Домик был узким, но двухэтажным. Внизу у входной двери висел довольно кокетливого вида дверной колокольчик и красовалась вывеска «Модельный дом мадам Франсе». С другой стороны дома имелся другой вход, попроще и для публики не столь утончённых вкусов, но знал об этом лишь Павел. Алексею же и вовсе показалось, что они пришли не туда или что Павел перепутал адрес, потому как в таком доме совершенно не мог располагаться вертеп разврата. Однако, к его величайшему удивлению, Павел уверенно позвонил в дверь и вошёл внутрь, потянув его за собой.       Вдвоём вид они должны были представлять необычный даже для местных обитателей, много чего повидавших. Молодой человек из явно высокого сословия, скорее дворянин и офицер, с юным красивым лицом и одетый пусть и несколько просто, но ткань на его сюртук пошла явно не дешёвая, да и сидел он по фигуре. Одно пальто чего стоило. И рядом с ним в серой шинели очевидный солдат с грубоватыми чертами лица и простонародной бородкой, хоть и непривычной для обычно любящих отпускать усы солдат. И пришли вместе. Колоритная парочка, нечего сказать. Хозяйка заведения переводила взгляд с одного на другого и чем дальше, тем больше у неё возникало вопросов.       Насчёт первого она готова была поставить свой суточный доход, что пришел тот в подобное заведение впервые, а второй держался уверенно и ровно, но… Хозяйка поправила рукой свои густые, чёрные волосы, которыми втайне очень гордилась и никогда не позволяла портить их щипцами, и вышла к новым посетителям навстречу.       За первые несколько секунд молчаливого обмена взглядами с хозяйкой и осмотра комнаты Павел понял, что пришли они сюда зря. И причиной были не соответствующее заявленному модельному дому убранство внутреннего помещения, не несколько мирно сидевших за столиком девушек, чей вид можно было отнести почти к приличному, разве что и неискушённому Алексею бросилось в глаза излишнее кокетство манер и нарядов. Настоящая причина стояла у противоположного входа или выхода, как посмотреть, шумно разговаривала и похабно шутила.       Алексей растерянно оглянулся к брату, надеясь, что он знает, что делать дальше, и заметил, как тот напрягся. Он посмотрел в сторону взгляда Павла и увидел два знакомых лица. Как-никак, а в своей роте он знал всех. Пусть и не по имени-отчеству. Один из рядовых был уже пожилого возраста, с длинными седыми усами и с цветом лица больше напоминавшим пользующийся спросом в этих местах сушённый урюк. Второй был моложе, и имел лучший цвет лица, но глаза смотрели необычайно водянистым взглядом. Молодой повернулся к ним и потянул второго за рукав. Алексей заметил, как углубились складки в углу глаз Павла.       Над головой послышался бодрый стук сапог, и со второго этажа к ним спустился ещё один человек. Тот самый поручик, который уже не раз пересекался с Алексеем. Константин Войницкий. Быстрым взглядом он прошёлся по Алексею, и на лице широко расползлась улыбка.       — О! Кто это у нас тут? Алексей Кириллович? Неужто!       Алексей неловко дёрнул плечами и пожалел, что на нём нет ни фуражки, ни кивера, и нечем скрыть наверняка зардевшееся лицо.       — Дозрел, наконец, желторотый? — Войницкий приветливо потянулся хлопнуть по плечу, но Алексей отошёл на шаг в сторону. Поручик тут же изменил жест на приветственный мах.       — Вижу, вы решили зайти не один? Кто это с вами?       Алексей отделался крайне расплывчатым и неопределённым бормотанием и взмолился про себя, чтобы поручик ушёл, наконец, и перестал делать эту сцену более неловкой.       Павел рядом стоял, молча вытянувшись во фрунт и смотря ничего не выражающим взглядом на начальство. Двое рядовых за спиной повторяли его позу. В голове у него крутилось, что выбрал он неудобный момент, но когда бы они смогли выбраться, как не в день увольнительной, не им одним данный. Он беззвучно выдохнул через нос, пытаясь собраться и вернуть утраченное спокойствие не только внешне, но и внутри. В конце концов, они ведь именно этого и хотели? Алексей должен был быть рад.       Мадам, известная как Франсе, почуяла усилившееся напряжение между гостями её заведения и поспешила вмешаться.       — Сударь, — обратилась она к поручику. — Надеюсь, заказанная шляпка придётся по вкусу вашей избраннице. С величайшим почтением таю в душе надежду, что вы не оставите нас своим покровительством и в будущем сделаете ещё немало заказов.       Войницкий переключился на неё. Изящно кивнул, молодецки подкрутил ус и удалился, напевая романс и бросив напоследок пожелание, чтобы силы никогда не оставляли молодого человека.       Парочка рядовых, однако, осталась. Павел кинул на них раздражённый взгляд и подтолкнул пытающегося за ним спрятаться Алексея к хозяйке.       Стоило поручику выйти, как в стайке девушек возобновилась бурная беседа.       — Девочки, вы посмотрите, каких фруктов к нам занесло! — девица заинтересованно оглядела Алексея (красивый и юный, не часто такие заходят), равнодушно прошлась глазами по Иванову, а потом вернулась к нему, словно только сейчас что-то заметила и заинтересованно остановила на нём взгляд.       Хозяйка по новой оглядела странную парочку и решительно обратилась к Павлу, безошибочно решив, что вопреки бросавшейся в глаза разнице статусов, вёл в этом дуэте именно он. Слегка настороженно уточнила, цепким взглядом ощупывая его лицо:       — Вы пришли что-то заказать?       — Да. Из того, что можно посмотреть в комнатах, — и Павел кивнул головой на лестницу.       Зашуршали многочисленные юбки, разглаживаемые руками хозяйки. Она немного помедлила и отбросила всякие церемонии.       — Вам помоложе? Постарше? У нас есть выбор. Сашка малая, Сашка старшая.       Павел наклонил голову ближе и чуть понизил голос:       — Нам бы пару красавиц нашего возраста и комнату.       Хозяйка едва махнула рукой, как от стайки отделилась пара девушек, одна из них была той самой, которая отметила появление выделявшихся посетителей.       Толкнув ладонью Алексея в позвоночник под лопатками, потому что дабы толкнуть выше пришлось бы тянуться, что выглядело бы как минимум забавно, как максимум смешно и жалко, чего крайне не хотелось, Павел тихо сказал ему, чтобы тот пока поднимался наверх. Сам же повернулся лицом к сослуживцам и внешне равнодушно выслушал остроты, в том числе и о том, что он сам забыл в подобном месте. Только рука пару раз провела по макушке, приглаживая и без того ровно лежавшие волосы. Он отвесил пару шуток дурного содержания в ответ, ведь самое страшное, что ему угрожало — это остаться со сломанным носом в отличие от того, что им с подобным провождением досуга грозило остаться без носа вовсе, впрочем, как и остальных частей недолговечного тела. Павел резко повернулся и пошёл по ужасно скрипящей, но тем не менее выдерживающий его вес лестнице, стараясь не касаться перил. Он легко догнал Алексея, которого задерживали девушки. Они все вчетвером зашли в комнату, и Павел постарался плотно прикрыть за ними дверь. Дверь неожиданно закрываться не захотела. Пришлось сунуть первую попавшуюся тряпку между косяком и гранью двери, и тогда задвижка глубоко вошла в паз.       Услышав за собой стук задвижки, Алексей одновременно ощутил два совершенно противоположных по своей направленности чувства. Он и размяк от облегчения, что больше не нужно держать лицо перед встретившимися ему сослуживцами, и тревожился от того, что совершенно не представлял, что делать дальше. А ещё он до сих пор не слышал, как звучало имя брата из уст сослуживцев. И теперь услышанное заставило задуматься. Насколько оно было… специфическим. Имя Аполлинарий был произнесено таким тоном, словно несло в себе что-то неприятное. Нехорошо, очень нехорошо. Алексей выдохнул, прекратил безнадёжные попытки скрыться за брата, всё равно с его ростом это было невозможно, и стал с вполне искренним интересом оглядывать интерьер комнаты, который поначалу и не заметил.       Комната на удивление была чистой и приличной. Совсем как номера на постоялом дворе. Алексей понял, что попади он сюда иным образом, ему бы и в голову не пришло, чем на самом деле занимаются здесь. Небольшое окно было занавешено плотными портьерами, возможно, излишне пыльными, но сносными. Достаточно широкая кровать была приставлена к правой стене, слева стоял небольшой столик, а рядом на стуле уместился таз со с виду чистой водой. На стене висел карандашный рисунок в рамке. В отличие от того, что можно было бы ожидать, это был невинный натюрморт. Букетик полевых колокольчиков. Чья-то рука парой штрихов обозначила жёсткие стебли и удивительно изящно изобразила чашечки цветов с оставшимися на них после дождя каплями. Алексей на какое-то время застыл, разглядывая рисунок, пока девушкам не надоело ждать и они не попытались бросить в койку сначала Павла, а вслед за ним и его.       Павел выпутался из мягких, но на диво крепких рук.       — Что вы? Что вы, сударыни, так торопитесь?       Только сейчас, когда ненавистные сослуживцы не маячили перед глазами, он смог присмотреться к девушкам. Одна, та, что отличалась звонкостью голоса и первая заявила об интересе к новым посетителям, была одета в яркое бордовое платье, Павлу показалось даже, что она в этом платье была как та самая птичка-скалолазка с яркими красными крыльями. Простоволосая. Светлые волосы рассыпаны по плечам, один завитой локон лёг между полных грудей. Лицо широковато, нос излишне короток, очертания рта далеки от изящных, крестьянка, должно быть. Вернее, крестьянская дочь. В руках, которыми она тянула Павла, чувствовалась взаправдашняя сила, такую можно приобрести, с малых лет нося вёдра с водой, взрыхляя упрямую жёсткую землю и ухаживая за скотиной. И как её сюда занесло? У второй было красивое нежное лицо с сонными тёмными глазами, мягкое и расслабленное даже на вид тело, а розовые ногти на немного коротковатых пальцах красиво отливали при свете свечей. В её тёмно-зелёном платье, изукрашенном мелкими монетками, можно было легко разглядеть кавказские мотивы, видно хозяйка пыталась выдавать её за турчанку, но безуспешно. И лицо, и мягкий с длинным протяжным «о» голос — всё было слишком русским.       Первая девушка в очередной раз настойчиво потянула Павла ближе к кровати, а другой удалось на шаг ближе подтянуть к ней же Алексея. Тот осторожно отцеплял от себя руки и всё пытался объяснить, что они пришли сюда не за тем, но на этом его речь и обрывалась, потому что объяснить, зачем именно они пришли, он был не в состоянии, так как и сам толком не понимал. Павел оглянулся на Алексея и увидел, что силы не в пользу последнего. Понял, что дело придётся брать в свои руки, хотя на Алексея он сразу особо и не рассчитывал.       — Дамы, вы читали Мопассана?       У девушки, тянувшей его, сорвался обречённый вздох. Ну что за бары в последнее время пошли? Начитаются своих книжек, а им потом терпи их выходки. А ведь эти такими приятными показались, а всё туда же. Небось привязывать к кровати начнут и драть березовыми вениками или что там у бар нынче в чести?       Смотреть в сторону кровати Павлу не хотелось, было слишком брезгливо, стоило отдалённо представить, что там происходило за всё предыдущее время, так что он усердно сопротивлялся утягиванию, постоянно отводя от себя то одну, то другую руку девушки. Он снова попытался привлечь её внимание к другому предмету речи.       — Ну так что? Есть там такой рассказ. «Подруга Поля».       «Точно стегать будут», — мрачно решила про себя девушка и удвоила усилия по затягиванию Павла в постель. Авось, удастся стащить с него штаны, а там ему уже будет не до того, чтобы за розги хвататься. Павел с трудом удержал равновесие под особенно сильным рывком и продолжил.       — Там про женскую любовь. Мы с моим дражайшим братом… хотели бы на что-то такое посмотреть. М?       Девушка на мгновение удивилась и выпустила из пальцев рукав. Павел сразу же поспешил отойти подальше от кровати. Девушка взялась за отвороты рубашки Павла и попыталась расстегнуть, пока тот не успел среагировать. Первое удивление сошло, и она рассмеялась звонко, но несколько деланно.       — Ой, баре. Вы такие умные, начитанные. Книжек, наверное, полтораста прочитали. А мы ни аза, ни буки не напишем. Верно, Марфа?       Марфа оторвалась от медленных попыток поцеловать Алексея, который никак не хотел склонить голову, а без этого дотянуться она не могла.       — Вы не сердитесь на Злату, господа, она не над вами смеётся.       Алексей поторопился заверить, что у них и в мыслях не было сердиться, а Павел хмыкнул, но в этом звуке звучала лёгкая растерянность, и продолжил.       — Ну уж друг другу-то вы справитесь хорошо сделать, а? Для этого ни аз, ни буки не нужны, — на лице Павла расползалась широкая ухмылка.       — Заплатим щедро, не переживайте. И если то уж сильно важно, то никому не расскажем.       Алексей, которой начал понимать, что запланировал Павел, и было начавшийся расслабляться, вздрогнул от встретившего их предложение громкого искреннего смеха. Злата заливалась смехом, и, даже когда она успокоилась, из неё то и дело вырывались смешки, которые было невозможно сдержать никоим образом. Она перестала пытаться раздеть Павла и медленно провела пальцами ему по шее, под конец шутливо дёрнув за ворот.       — А вы на такую любовь падки?       Марфа отпустила из своих рук Алексея и растерянно стояла и не знала, что делать, и поглядывала на Злату в надежде, что та разберётся и скажет.       Немного наклонившись, Павел дотянулся до сюртука брата и ловко залез в его нагрудный карман. Достал из портмоне несколько хрустнувших бумажек. Мельком подумал, что держит в руках свою зарплату за целую треть.       — А мы вот хотели б увидеть, — приглушил голос и добавил: — И даже лично вам денег дадим, минуя вашу mama.       Девушка окончательно отстранилась от него и, всё также то и дело прыская на удивление заразительным смехом, окликнула свою подругу.       — Марфа, а, Марфа, поди сюда, — она сделал несколько быстрых шагов, и притянула Марфу к себе. Поцеловала её длинно, пока та сонно прикрывала свои большие и красивые тёмные глаза. Она прервала поцелуй, с влажными губами повернулась обратно к Павлу и вызывающе посмотрела на него.       — Только вам-то что за прибыль смотреть на это, барин?       Окончательно забившись в дальний угол, Алексей смотрел оттуда на разыгрывающееся перед глазами действо и жалел, что нельзя было извиниться и быстро уйти. Оставалось надеяться, что Павел сможет всё решить, но к его ужасу, вместо какого-то разумного объяснения тот повернулся и обратил вопрос уже к нему.       — А, Алексей Кириллович, зачем мы сюда за этим пришли?       И бедный Алексей Кириллович совсем потерял ориентиры разговора и утратил понимание планов Павла. Играет брат или нет, он не знал. А потому для него оставался всего один приемлемый ответ.       — Запечатлеть пороки общества, не искажённые призмой авторского видения.       Девушки стояли с абсолютно одинаковыми выражениями лиц, став необычайно похожими и абсолютно одинаково растерянно хлопали ресницами. Павел чуть глаза не закатил.       — Жениться ему скоро, а разных страстей насмотреться не успел.       Лица девушек тут прояснились, и они согласно кивнули. Алексей одёрнул полы одежды и испытал сильный прилив желания снова вымыться.       Платья оказались довольно быстро сброшены на пол, и кровать скрипнула под весом двух тел. Павел с любопытством посмотрел на то, что свершалось перед ним.       — А то может, на вас глядя, и мы потом пойдём распутничать, — ответом ему был вопрошающий взгляд двух пар глаз. — Вы продолжайте, продолжайте.       Алексей из красного стал пятнистым и в свою очередь повернулся к Павлу с немым вопросом в глазах. Но тот лишь увесисто хлопнул его пониже спины, впрочем, и не собираясь отрывать глаза от девок.       Алексей терялся и не знал, куда себя деть. Под насыщенными цветами верхних платьев скрывались кремового цвета нижние юбки и рубашки, на удивление чистые и без единого грязного пятнышка. Мелькнула тонкая цветочная цепочка, старательно вышитая по краю глубокого ворота. Блеснуло колечко, надетое на средний палец легшей на бедро руки. На светлой коже отчётливо был заметен рубчик, оставшийся от располагавшегося на неудобном месте шва. Алексей покраснел сильнее, отвернулся и, ища в комнате нечто безобидное и отвлекающее, уставился на тот самый рисунок с колокольчиками. Но это не помогло. Капли росы скатывались по изогнутым лепесткам в чашу венчика, нежные листы обволакивали собой стебель, тонкими нитями дрожали тычинки. Но хуже всего было то, что не видя и лишившись определённости, воображение широко раскинулось. Теперь он слышал. Как прошуршали задираемые юбки и сорочки. Как с тихим шелестом кожа прикоснулась к коже. Как влажно звучали поцелуи и каким тяжёлым стало дыхание. Он обратился взглядом к Павлу в поисках солидарности к нему, но вместо этого увидел чистый интерес. Покосив на него взглядом, тот вернулся к созерцанию творящегося на кровати.       — Смотри внимательно, чтобы было, что порассказать потом.       И Павел подошёл поближе к кровати и начал подначивать девушек на ней на новые свершения.       Тихий, но влажный звук стал громче, а дыхание перешло в сдержанные стоны, и Алексей понял, что это были звуки не поцелуев. Он с удивлением осмотрел всего Павла, в котором красноты не было ни в остатке уха, которым тот был к нему повёрнут, ни в здоровом нынче цвете щёк.       Звуки на какое-то время прекратились, и снова послышался звонкий, но разомлевший голос.       — Барин, что ж ты глядишь только. Иди к нам!       — Или ты нас боишься, барин? — первому голосу со смешком вторил второй.       — Сегодня я просто смотрю, сударыни. Мне нужны силы для продолжения вечера.       Злата снова заливисто рассмеялась.       — Да ты погляди, Марфа, какой у него спутник. Тот, что колокольчики девкам предпочитает. Что, хороши, барин, колокольчики-то? — на сей раз к её смеху присоединилась и Марфа.       — Молчишь? Ну молчи, молчи. Эх, Марфа, бары сейчас всяких книжек начитаны, всяким премудростям обучены. Они как на нас насмотрятся, а кто и наслушается, так и к своим развлечениям перейдут.       Смешок Павла в ответ на эту тираду вышел довольно пошлым. Алексей с мучительным стыдом подумал, что хотел бы не понимать, но озвученная Павлом подробная сцена допроса Жози слишком хорошо отпечаталась в памяти, так что намёки попадали в цель. И с каждым новым скрипом, каждым новым всхлипом в нём всё чётче и чётче отпечатывалась новая сцена, которую он постарается и которую, конечно же, не сможет забыть. Лишь один вопрос волновал Алексея, почему Павел так и не присоединился к девушкам и после того как они не раз предлагали ему.       Павел заставил Алексея досмотреть девичьи кувыркания до конца и, когда всё затихло, щедро расплатился из его кошелька.       Девушки растерянно поблагодарили странных посетителей, и Павел подтолкнул Алексея к двери.       — Думаю, нам хватит.       Лёгкими хлопками пониже спины он указал Алексею путь из комнаты. Спотыкаясь и кое-как держась на хромающей ноге, он спустился по лестнице и выбрался на улицу к свежему воздуху. И безжалостному ветру, который швырнул им обоим в лицо такие же щедрые, как и их плата, пригоршни снега. Павел глубоко вдохнул нормальный воздух и с шумом выдохнул. Несмотря на то, что комната была довольно приличной, запахи тел, пролитого самогона и табака всё равно давно уже пропитали все вещи в ней. После недолгого пребывания там Павлу казалось, словно он весь пропитался этими запахами и никогда не сможет избавиться от засевшей глубоко в горле вони.       Снег и свежий ветер успокоили и привели в нормальный вид лицо Алексея и, ведомый Павлом прочь от злачного места, он успокоился. С новой силой накатили мысли о возможном ближайшем будущем. Он мрачно подумал, что на самом деле ничего не кончилось и ему долго предстоит терпеть разговоры о посещении этого места. Да и столкнулись они перед этим всем так неудачно. Хотя именно этого ведь он и хотел? Чтобы пошли слухи? Алексей тяжело вздохнул. И снова задумался о странном поведении брата.       — Павел, почему ты попросил их показать это, а не присоединился к ним?       Тот вынырнул из погружения в мысли о том, что он сделал всё, что мог, и теперь дело за Алексеем. Раздражённо глянул на него:       — Чтобы меня облизывали бабы, которые до этого облизали большую часть моих сослуживцев? И мне это должно понравиться? Такого ты обо мне мнения?       На морозном воздухе к Алексею вернулась способность ясно мыслить. Он соотнёс некоторые логические неувязки, часто возникающие в разговорах с Павлом. Резко остановился и пристально, словно впервые, посмотрел на него.       — Ты никогда не был с женщиной?       Павел остановился в свою очередь. Странным взглядом посмотрел на Алексея.       — Что? С чего ты это взял?       Алексей слегка растерялся, боясь, что мог ошибиться и обидеть брата.       — Ты никогда прямо не отвечал на этот вопрос. И ты не знал, как вести себя с Елизаветой Михайловной. И ты говорил, что никому не нравился, но даже с этими женщинами ты не… И у тебя покраснело ухо, брат, — последнее было наглейшим блефом, но Павел об этом знать никак не мог, а потому Алексей попробовал разыграть эту карту.       Но на все его почти что доказательства вины Павел легко фыркнул.       — А у кого бы не покраснело?       Алексей посмотрел в упор, всем видом выражая неверие.       Павел ответил непробиваемым взглядом и подумал, что, должно быть, глупо они выглядят, стоя так посреди пустого бульвара и играя друг с другом в гляделки. А Алексей всё продолжал неприятный разговор.       — У тех, кого мы встретили там, не покраснело бы. И вели они себя совершенно иначе.       Нервно пригладившись, Павел отвернулся и пошёл прочь. Таких разговоров ему ещё не хватало.       Алексея ожгло холодом страха, что он нанёс непоправимую обиду брату. Дурак он, влез куда не следовало, разворошил, надавил чрезвычайно. Он торопливо почти бегом преодолел расстояние между ними и схватил Павла за плечо. Тот остановился, и Алексей тут же выпалил тревожащий вопрос.       — Я снова влез куда не надо?       Пугающий миг молчания прошел, и ответ он всё-таки получил.       — Пошли отсюда. Холодно.       Алексей выдохнул. Его простили. Ветер подул с новой силой, и Алексею подумалось о том, что хорошо было бы позвать брата к себе. Выпить тёплого чаю с ним, а потом укутать его во все одеяла и натянуть носки, чтобы точно не простыл. И чтобы не шёл он в эти свои промозглые казармы, продуваемые насквозь через десятки щелей так, что никакие законопачивания не могли помочь полностью избавиться от сквозняка и от приносимого им холода. Но Павел сказал, что больше не придёт…       Они молча шли, пока по левую руку не показался дом, в котором квартировался Алексей. Павел остановился и резким движением сапога расчистил перед собой небольшую площадку. Кивнул на его дом.       — Тебе туда.       Протянув руку, Алексей убрал с плеч брата снег и решился.       — Может зайдёшь? Погреешься? Идти до казарм далеко       Павел молча стоял и смотрел на него снизу вверх. Когда они стояли так близко, ему всегда приходилось быть тем, кто запрокидывает голову, чтобы было возможно говорить, глядя в лицо. Алексей от волнения застучал носком сапога по застывшей ледяной корке. Павел вновь посмотрел ему в лицо и молча прошёл мимо него к дому. А то и прям зябко что-то.       Воздав хвалу за то, что в этот раз он не ошибся, Алексей забыл про хромоту, влетел раньше Павла по лестнице и предупредительно открыл перед ним дверь. Тот прошёл внутрь и разделся, попутно отметив, что портрет на стене уже не висел. И вообще, нигде не висел. Тихо хмыкнул почти что про себя. А Алексей, что с виду беспорядочно носился по комнате, успел зажечь свечи и поставить греться воду. Ему вдруг подумалось, что Павел так болезненно реагировал на подобные вопросы, потому что сказывались столь многократно предсказанные последствия переохлаждения, а от лечения Павел тогда отказался. А теперь вот он снова замёрз. Алексей критически посмотрел на устроившегося за столом Павла.       Сдвинув несколько книг, Алексей вытащил из дальнего угла шкафа успевшую обрасти значительным налётом пыли небольшую бутылку из тёмного стекла. Недовольно посмотрел на пыль, протёр бутыль чистой тряпицей и поставил на стол. Павел глянул с любопытством.       — Что это у тебя там такое?       — Бальзам, — Алексей, недолго думая, протёр и стол и застелил его чистым широким полотенцем. По белому краю полотенца пестрели маленькие алые цветочки.       Он снял вскипевший чайник, заварил чай, разлил его по кружкам и щедро плеснул в одну из них бальзам. Осторожно, чтобы не расплескать, так как не рассчитал, и после добавления бальзама жидкость держалась опасной горкой, пододвинул кружку ближе к брату.       — Сильно замёрз? Давай ноги разотрём?       Павел удивился уже всерьёз. Замёрз он на этот раз не то, чтобы сильно, но забота грела. А Алексей всё с той же ласковой заботой и волнением в глазах смотрел на него.       — Ну так что?       Чай к себе Павел подтянул, но на ноги соглашаться было как-то неловко. Алексей посмотрел на него всё ещё с тревогой, но решил не нагнетать и оставить ноги Павла в покое. Если будет в самом деле плохо, у него найдется запасная пара тёплых носков. Потому он успокоился и тоже стал, не торопясь, так как торопится было некуда, пить чай.       Мягко трещали фитили, а на подсвечниках прибавилась не одна восковая капля, когда Павел заметил, что Алексея очевидно стало клонить в сон. Он то и дело зевал, каждый раз воспитанно прикрываясь и отворачиваясь в сторону, а глаза смотрели тускло и вяло. С лёгким нежеланием, которому Павел удивился сам, он подумал, что ему пора было собираться и уходить. Так что он, не откладывая надолго, поднялся и собирался было уходить, как Алексей окликнул его.       — Ты куда?       — В казармы. Ты спишь на ходу.       — Лягу на стульях, оставайся.       Павел посмотрел на него с сомнением. Странные вещи Алексей говорил.       Тяжело и сонно Алексей поднялся, дошёл до кровати, сгрёб покрывало в сторону и откинул одеяло.       — Ложись, — посмотрел на него неуверенно и добавил, пока Павел не успел отказать: — Менял бельё два дня назад, но могу достать свежее.       Интереса в глазах Павла прибавилось. Ему предложили кровать? Без всяких шуток? Он неуверенно подошёл к ней вплотную и посмотрел на такие манящие и, наверняка, тёплые и мягкие одеяло и матрас. Совершенно не похожие на свои подобия, которыми ему приходилось пользоваться в казармах. Вот, значит, как живут офицеры.       А Алексей тем временем успел достать ещё парочку одеял, последнее правда было скорее похоже на лёгкое покрывало, а никак не на то, чем можно укрыться от ночного холода, и соорудил нехитрую постель на нескольких сдвинутых стульях. Повезло, что они все были одной высоты.       Павел посмотрел в сторону стульев, перевёл взгляд на кровать и хмыкнул. Задумчиво разделся до исподнего, лёг и укрылся чужим одеялом. На самом деле лежать на такой кровати оказалось приятнее, чем просто представлять, каково это. Он пошевелился немного, укладываясь удобнее, и расслабился. Тепло окружало со всех сторон.       Шаркнула ножка стула по полу. Алексей сел на сооружённое ложе и сонно моргал глазами, глядя в стену. За день он пережил слишком многое. Посидел так немного и всё-таки встал, разделся до панталон, затушил свечи и устроился на стульях. Тихо и неуверенно пожелал спокойной ночи и закрыл глаза.       И тут зашевелился Павел. Сел на кровати и посмотрел во тьму, где предположительно должен был находиться Алексей.       — Вообще, тут места и двоим хватит.       Алексей неразборчиво что-то пробормотал в ответ.       — Удобно, говоришь, на стульях? — пожал плечами и лёг обратно. Его дело предложить.       В снова установившейся тишине была слышна возня Алексея. Когда глаза привыкли, стала заметна тёмная фигура, которая то вставала, то садилась, то ложилась. Безусловно, ему было неудобно. Он был слишком длинный для того, чтобы поместиться всего на трёх стульях и слишком тяжёлый, чтобы мочь спокойно лежать без страха, что стулья под ним раздвинуться. А ширина стульев не даст ему хотя бы подтянуть ноги. Не кровать, а прокрустово ложе. И вот попытки Алексея уместить неуместимое нашли свой конец. Он посмотрел на Павла, который спокойно лежал себе, разве что глаза во тьме не светились. Алексей взвесил риск упасть посреди сна и риск нарваться на отпор со стороны Павла. Немного подумал, и всё же осмелился спросить.       — Я точно тебе не помешаю?       — Кровать достаточно широкая.       Алексей поднялся, захватил своё одеяло и подошёл к кровати. Подождал, пока Павел оттеснился к стене, и осторожно лёг на самый край, стараясь никак его не касаться. Павел перевернулся набок, настолько плотно укутался в одеяло, что стал всем видом напоминать окуклившуюся гусеницу, и таким образом освободил значимую часть кровати от своего присутствия.       На кровати, которая не грозила в любую минуту развалится под ним, и так уже сонный Алексей почти сразу погрузился в сон и через пару минут от него послышалось мерное сопение глубоко спящего человека. Павел прислушался к нему и под этот аккомпанемент провалился следом в мирный сон.