Солнце в зените

Глава 4 Приехав летом 1469 года домой, Бесс подумала, что в Эшвелторпе мало что изменилось. На траве косо лежали тени высоких деревьев, тихо паслись овцы, в голубятне ворковали голуби, и молодая женщина взбежала по ступенькам, чтобы попасть в отцовские объятия. Тот поднял четырехлетнюю Аннетту и поцеловал ее в щечку, тогда как двухлетняя Маргарет застеснялась и прильнула к юбкам матери. Не обратив на нее внимания, дедушка взял младенца из рук кормилицы, устроившейся в дамском седле, рядом с Уотом Сейблом. «Прекрасный и здоровый мальчик!» - воскликнул сэр Фредерик. «Точное отражение тебя, Бесс». Он поцеловал мягкую круглую голову и передал малыша няне. «Заходи, заходи, моя дорогая. Твоя мать жаждет увидеть внука. Хамфри, должно быть, на седьмом небе от счастья. Да и милорд Бернерс тоже». Аннетта носилась по залу, издавая писк при виде развешенного по стенам оружия и штандарта, служившего еще в битве при Азенкуре отцу сэра Фредерика, тогда как леди Тилни, торопливо поцеловав дочь, принялась тщательно расспрашивать кормилицу, как та ухаживает за малышом, получившим в семье самый теплый из возможных приемов. В течение какого-то времени происходила общая суета, связанная со спущенным с лошадей багажом Бесс и внесенным в дом. Но детей утихомирили, вещи распаковали, и появился крошечный шанс спокойно поговорить, пока не объявят ужин в маленьком светлом зале над вместительной входной галереей. Там Бесс взгромоздилась на знакомый выступ у окна, так, что могла, не отвлекаясь, любоваться на закат и протянувшееся по газонам тени. Как обычно, красота окрестностей проникала в ее сердце так, как больше нигде. «Я рада вновь оказаться дома», - довольно произнесла она. «А вот старая голубятня нуждается в починке». Отец кивнул. «Да, этим летом многое следует сделать, но, я боюсь, ты приехала в трудный период. Графство бурлит, мне кажется, в нашей несчастной стране намечается серьезная заварушка». «Знаю. В Лондоне свирепствует чума». Бесс поежилась. «Люди падают замертво на каждом шагу у нашего дома, один только взгляд на него приносит мне дурноту. Я не могу оставить детей там». «Конечно, нет», - согласилась ее матушка. «Но двор, разумеется, уехал?» «Королева в Виндзоре, а король на пути сюда, Хамфри с ним». «Сюда?» Сэр Фредерик был поражен. «В Эшвелторп? Может ли быть, что он едет, чтобы уладить наши проблемы тут, в Норфолке?» «Какие проблемы?» - спросила Бесс. «Герцог Норфолк и сэр Джон Пастон все еще в ссоре. Матушка сэра Джона приведена в ужас, - зять короля, Саффолк, позволил своим людям разрушить усадьбу Хеллсдон, на которую он предъявляет права, соразмерные тем, что принадлежат и ей». Бесс улыбнулась. «Леди Пастон не та женщина, которая оставит подобный вызов без ответа. Герцог Саффолк вполне может пожалеть о неблагоразумии его подручных. Но король уже в пути и готов урегулировать даже большие трудности». «Ты серьезно?» - спросил сэр Фредерик. «Мне казалось, вопрос первоочередной важности стоит для него на севере. Мы слышали, что некоторые сумасшедшие разжигают волнения в Йоркшире». «И что король нуждается в сборе населения под своими штандартами. Но сначала Его Величество хочет посетить Уолсингем». Сэр Фредерик кивнул. «Продемонстрировать, что просит Божьего благословения, перед тем, как разделаться с мятежниками?» «Возможно», - ответила Бесс. Она бросила взгляд на ступни, обутые в туфли из красной кожи. «И, вероятно, еще помолиться о даровании ему сына». «О», - с некоторым удовлетворением вздохнула леди Тилни. «Королеве не так повезло, как тебе, моя дорогая. Я уверена, лорд Бернерс очень рад, что вы назвали мальчика в его честь». «Этого хотел Хамфри», - объяснила Бесс, - «в качестве крестного маленького Джона лорд Бернерс даже произнес речь. Длиной в два предложения». Теперь улыбнулся сэр Фредерик. «Значит, он был тронут до глубины души». «Но», - нетерпеливо перебила его супруга, - «ты же сказала, Бесс, что король направляется сюда, чтобы остановиться под нашей крышей? Если это так, то уверена, что не понимаю, почему мы сидим здесь и ничего не делаем». «Его Величество предполагает остановиться у нас лишь на день, пообедать, и на этом все», - объяснила Бесс, - «потом он отправится в Норвич. Кто-нибудь из людей канцлера поедет вперед и даст нам знать, к какому конкретно дню готовиться». «Значит, лорд Гастингс тоже сопровождает Его Величество?» «Да, и лорд Риверс с милордом Энтони, сэром Джоном Вудвиллом и милордом Глостером». «А как же герцог Кларенс?» - сэр Фредерик был изумлен пропуском имени второго брата короля. Бесс обхватила колени руками и отвернулась от окна со сгущающимися за ним сумерками. «Батюшка, неужели вы не слышали? Герцог Кларенс сейчас ничего не делает для короля. Только хмурится и свирепо смотрит на родственников и друзей королевы. Его заботит исключительно милорд Уорвик и он твердо намерен жениться на дочери графа, Изабелле, хотя монарх уже запретил заключение этого союза». «Юноша безумен, если он так относится к брату», - проронил сэр Фредерик. «В любом случае, пара же приходится друг другу близкими родственниками?» «Да, но милорд Уорвик старается добиться у Папы разрешения на их брак. Но положение серьезнее простого безумия», - продолжила Бесс. «Герцог Кларенс в настоящий момент находится с графом в Кенте. По слухам, они поднимают народ, чтобы помочь королю подавить бунт на севере, но в это никто не верит. С ними граф Оксфорд, а всем известно, что он ненавидит королеву, да и короля, полагаю». «Милостивый Боже!» - воскликнула леди Тилни. «Мне казалось, что с прежним монархом, запертым в Тауэре и день напролет бормочущим молитвы, страна будет в безопасности. Неужели мы опять увидим кровопролитие? Милорд Уорвик был предан Эдварду, а тот так прочно сидел на троне -» «Король слишком силен», - согласилась Бесс. «Хамфри утверждает, в этом и кроется причина происходящего. Им нельзя было не схлестнуться». «Мне это все не нравится», - мрачно вздохнул сэр Фредерик. «А мы, тем временем, ругаемся тут в Норфолке друг с другом. Милорд Монтегю в Нортумберленде навел образцовый порядок, как только стал там графом, хотя теперь, говорят, в Йорке хозяйничает этот парень, Редесдейл, и людей у него побольше нескольких копейщиков. Его Величеству нужен каждый человек, которого я смогу выделить, пусть время и неудачное, - в полях работы навалом». Через два дня, услышав в числе курсирующих в графстве новостей, что в Эшвелторп приехала леди Буршье, вместе с младшим сыном Джоном в гости нагрянула Маргарет Пастон. Это была привлекательная, всегда энергичная женщина. Она вошла твердым шагом, ведя за собой наследника. «Добро пожаловать домой, леди Буршье», - официально произнесла леди Пастон и сразу перешла к главной теме своего посещения. «Я пришла просить заступничества твоего мужа. Тяжелые настали времена, если провинциальные джентльмены поддерживаются знатными герцогами, и никто не поставит их на место». Маргарет внимательно посмотрела на Бесс. «Король поедет этой дорогой? Мы встретили одного из людей сэра Джона Говарда, и тот сообщил, что сбор для присоединения к Его Милости предполагается в Норвиче». «Прошу вас, присаживайтесь», - предложила леди Тилни, - «и выпейте немного вина, моя дорогая леди Пастон. Уверена, мой зять сделает все, от него зависящее, чтобы помочь одной из наших старейших друзей». Обе решительно настроенных дамы, столь многое ранее видевших в разных ракурсах, сейчас слились в неприязни к герцогу Норфолку. Бесс повернулась ко второму гостю. «Мастер Джон, я рада опять вас увидеть. Кажется, прошло столько дней с тех пор, как я была здесь в прошлый раз, хотя, разумеется, мне посчастливилось узнать вашего брата». «Джон любит Лондон», - ответил он. Перед Бесс находился обычный юноша, не противный, с густыми каштановыми волосами, то и дело нависавшими над лицом, серьезный, что Бесс ставила выше заносчивости его брата. «Мне бы хотелось, чтобы он вернулся», - заметила леди Пастон. «Слышала, по Лондону гуляет чума». «Хуже, чем чума», - проронил сэр Фредерик. «Все, кого мне удалось послушать, твердят о предательстве. Но король приведет все в порядок. Прошу вас, останьтесь с нами, пока он не прибудет, миледи, и тогда кто-то из знатных лордов поднимет голос в вашу защиту, я уверен». «Граф Оксфорд всегда -», - начал Джон, но Бесс его перебила. «Граф в Кенте с милордом Уорвиком». «О?» Джон выглядел вдвойне изумленным, откинувшись на спинку кресла, пока Бесс любезно к нему не обратилась, обещая, что Хамфри сделает все, от него зависящее, дабы помочь семье Пастонов. Джон взял ее руку и прижался к ней губами. Он держал ее дольше, чем требовалось, и Бесс пришлось высвобождаться самой. «Как дела у вашей сестры Марджери? Мы давно с ней не виделись». «Даже не упоминай о непослушной девчонке», - попросила леди Пастон. «Возомнила себя влюбленной, как вам это нравится, словно любовь важна при выборе мужа, причем, влюбленной в нашего управляющего! Я била ее, пока Марджери не почернела от синяков, но все, о чем она говорит, - что и сейчас готова выйти за мастера Кэлла». «Ричард – парень хороший -», - начал Джон, но тут его прервала леди Тилни. «Но, мастер Джон, он же не подходящая кандидатура. Твоя сестра может найти себе супруга повыгоднее». «Все равно Марджери выйдет за него», - ответил Джон. «Упрямством сестра в матушку». Бесс рассмеялась. «Несчастная Марджери! Леди Пастон, если даже король женился по любви утром Майского Дня, почему бы и вашей дочери так не поступить?» Обе дамы обернулись, воззрившись на нее в крайнем удивлении, и Бесс, сообразив, что выдала личную осведомленность, отмела их возможные вопросы, поторопившись идти заказывать обед. Его Величество прибыл на следующий день. К счастью, хозяйство пребывало в порядке, ибо мастер Томас Говард приехал с предупреждением, опередив монарха едва ли часа на три. Бесс встретила Говарда прохладно и, когда он, как обычно, выпалил, что король прошлой ночью решил, что сможет добраться до Эшвелторпа до полдня, заметила, какая жалость, что посланец не позаботился поспешить, дабы повар сумел найти время на приготовление суверену достойных того угощений. Мастер Говард не ответил, удалившись вместе с сэром Фредериком выпить по бокалу вина, тогда как Бесс с матушкой поторопились на кухню, готовить ту к работе, и даже Маргарет Пастон завернула рукава, присоединяясь к приготовлениям. В конце концов, получился довольно терпимый обед из жаркого с пирогами, который перед Эдвардом и поставили. Первыми его словами, обращенными к Бесс, были: «Моя королева уехала в замок Фотерингей, и я бы хотел, чтобы вы к ней там присоединились». «Но, сир, мои дети – я только прибыла, да и мои родители так предвкушали встречу со внуками». «Тогда оставьте их здесь», - предложил король. «Так будет даже лучше. Ее Величество нуждается в вашем обществе. Этим же вечером вы поскачете с нами в Норвич». Фраза звучала не как предложение, а как любезный, но приказ, и Бесс подавила глубокий вздох. Подобное внезапное перетряхивание всех ее планов перехватило молодой женщине возможность дышать, но она, как всегда, не сумела отказать королю. Бесс не поверила, неужели Елизавета действительно спрашивала о фрейлине. После рождения у нее Джона обращение королевы стало отстраненным и ледяным, ревность доходила до того, что Елизавета едва интересовалась младенцем. Как бы то ни было, поездка в замок Фотерингей являлась обязанностью Бесс, и ее лицо обдало жаром при мысли о неожиданном путешествии туда в обществе Эдварда. Она подняла взгляд и заметила, что Хамфри смотрит на нее. Краска смущения лишь сгустилась, когда Бесс ответила ему слабой улыбкой и приподняла брови. Ему нельзя позволить неправильно истолковать этот внезапный румянец. Эдвард сидел во главе стола, трапезничая с великим аппетитом, разговаривая с хозяином дома и высмеивая угрожавшего ему бунтовщика. «Он может называть себя Редесдейлом, но мэр Йорка написал мне, что подозревает его в том, что это марионетка моего кузена Уорвика. Мы с Монтегю с ним разделаемся, но лишь Господу известно, что Ричард Невилл готовит в паре с моим драгоценным братцем». Король взглянул на хрупкую фигуру рядом с собой и прибавил: «Но тебя у меня они забрать не смогут, правда, Ричард?» К тому моменту почти достигший семнадцати герцог Глостер удивил Бесс. Он въехал во двор с видом командира, проследил, чтобы его людей как следует устроили и лично перечислил каждую необходимую им мелочь. Юноша не сильно вырос, но набрался уверенности в себе. Когда Бесс поинтересовалась, по душе ли ему служба, в ответ ей прозвучало: «Да, миледи, я ставлю ее превыше всего остального». «В самом деле? Я полагала-» Ричард улыбнулся, и улыбка придала его серьезному лицу нежности. «Вы считаете меня слишком маленьким, чтобы сражаться. Уверяю вас, это не так. Я ежедневно тренируюсь, пользуясь оружием, и моя правая рука уже обладает силой, равной двум. Теперь я один из полководцев брата». «Вы очень молоды», - рискнула заметить Бесс и снова встретила этот странный отстраненный взгляд. «Годами, может статься, но я тренировался под началом моих дядюшек Уорвика и Монтегю, согласитесь, – школа не из легких. Также, когда кто-то не обладает высоким ростом и крепким сложением, как у моего брата, он должен каким-то образом компенсировать данный недостаток. Север воспитывает людей много сильнее, нежели рождаются на юге». «Вероятно, вы поедете в Миддлхэм. Там будут графиня и ее дочери?» Бесс поняла, что сказала, не подумав. Ричард наполовину отвернулся, погрузив пальцы в находящуюся между ними маленькую чашу, и обтер их о салфетку. «Нет, мадам», - ответил он наконец. «Они сейчас в Кенте. Что до Миддлхэма, не могу знать, где Эдвард решит разместить свои главные части, хотя хотел бы, чтобы он вспомнил о Миддлхэме». «Мне жаль», - порывисто произнесла Бесс, пусть и не была уверена, почему, но Ричард схватил смысл сразу же. «Вы знаете, что я люблю леди Анну», - признал он шепотом со смирением. «Она сказала мне, что доверилась вам. Но пока это проклятое дело не уладится, мой брак – последнее, что появится на повестке дня. Прошу вас, дайте мне совет, леди Буршье». Бесс поражало, что, невзирая на ее склонность говорить не всегда верные вещи, окружающие часто делились с ней своими тайнами, как сделала и леди Анна Невилл в один из дней прошлого года. Молодая женщина обнаружила ту в потоках слез у подоконника и выяснила причину рыданий. Эдвард забрал Ричарда из-под опеки ее отца и привез ко двору. Анна опасалась, что Ричарда отдадут какой-нибудь иностранной принцессе в качестве жениха, да и отец, в любом случае, казалось, строил на дочь другие планы, доверительно намекнув на некие роскошные проекты за границей. «Но все, чего желаю я – это Ричард и Миддлхэм», - рыдала девушка. Бесс твердо, но ласково объяснила ей, что, как дочь настолько влиятельного человека, Анна не имеет даже права голоса, - малое утешение, как знала леди. Анна не Марджери Пастон, биться за свои желания она не сможет. Ричарду Бесс ответила: «Милорд, я сохраню вашу с леди Анной тайну и буду молиться, дабы совершилось наилучшее ее разрешение. Но могу ли и я, в свою очередь, попросить о милости? Леди Пастон сейчас находится в крайней нужде в поддержке. Если бы я сумела разъяснить вам вопрос, вероятно, у вас получилось бы походатайствовать о ней у Его Милости?» Час спустя, когда лишь ближний круг короля собрался в светлом зале, Ричард, с обычным для него горячим стремлением к справедливости, раскрыл проблему жалобы Пастонов против герцогов Норфолка и Саффолка. «Они проявили себя далеко не с лучшей стороны», - подытожил юноша. «Мы проезжали усадьбу Хеллсдон по пути, и ты видел, до какого состояния довел ее наш брат Саффолк». «Боже Милосердный!» - Эдвард вскочил с удобного и вместительного кресла сэра Фредерика. «Мы прибыли сюда не разрешать местные феодальные ссоры. Сэр Джон Пастон обязан адресовать свой спорный вопрос в ответственный за это суд. Я не могу ругаться с местными землевладельцами, когда существуют другие, более срочные проблемы, стоящие перед нами. Особенно, когда я наслаждаюсь приятным вечером в обществе друзей. Энтони, если под рукой найдется лютня, спой нам, а мы допьем вино». Пока брат королевы пробегал пальцами по струнам, Ричард отправил в сторону Бесс извиняющийся взгляд. У Энтони был приятный голос, звук которого последовал за молодой женщиной, когда та ускользнула к себе в спальню, чтобы велеть Элизии еще раз упаковать принадлежащие ей платья. Бесс так мало успела посмотреть в Эшвелторпе. Она поцеловала лежащего в колыбели крошку Джона, попросив его кормилицу хорошенько о нем заботиться, и пообещала девочкам конфеты и ленты, если вплоть до ее возвращения они продемонстрируют образцовое поведение. Бесс впервые оставляла детей одних и, повернувшись у выхода из их покоев, ощутила, как в горле застряло рыдание. Хамфри уже поднимался. «Любимая, ты плачешь? Уверен, происходящее не затянется надолго. Скоро мы разошлем мятежников по домам и сделаем это кардинально отличным от их дерзости способом. Энтони пытался убедить мастера Пастона поехать с нами, но знаешь, что ответил ему этот прямолинейный болван? Что не может так поступить без разрешения своего старшего брата! Они чересчур жирком заплыли с милордом Оксфордом, как по мне, а вышеуказанному дуралею я бы доверил максимум эту дверь». В тот момент Бесс не капельки не думала о Пастонах, пусть они и являлись ее давними друзьями, тем более не помышляла она о графе Оксфорде и даже о самом великом Уорвике. Все мысли касались необходимости покинуть этот дом, куда Бесс с таким счастьем приехала только на прошлой неделе. «Пойдем», - произнес Хамфри, - «тут наши дети в гарантированной безопасности, с ними кормилицы, да и твоя матушка всегда присмотрит за внуками». «Надеюсь». Бесс положила голову мужу на плечо. «Но как бы мне хотелось не оставлять их». «По крайней мере, нам не придется разлучаться даже на время», - заметил Хамфри. «Мы вместе отправимся в паломничество, женушка». Когда они попали на дорогу паломников в Уолсингем, та оказалась, как всегда, запружена. У часовни Слиппе, в миле от гробницы, пара спешилась и направилась помолиться в крошечное место, рассчитанное сразу на нескольких человек, после чего босыми и с обувью в руках Хамфри с Бесс двинулись к Святому Храму. Мужчины и женщины в толпе освобождали путь сразу, как только видели, кто находится во главе роскошно одетой группы, и при приближении короля становились на колени. Эдвард всем им улыбался, обращался с приветствиями и благословениями, и Бесс, идущая рядом с монархом, вместе с Хамфри и лордом Гастингсом, подумала, что простой народ может легко запомнить встречу со своим высоким и привлекательным сувереном, а вот связанное с этим паломничество – начисто позабыть. Путь оказался тяжелым, у Бесс на ступнях возникли ранки, тем не менее, она постаралась сосредоточиться на цели молитвы – на смеси просьб о безопасности Эдварда, ее собственного супруга, оставшихся с дедушкой и бабушкой детей, которая смешалась с восхищением картиной в целом. В тот день отмечался праздник Святого Ботольфа, линкольнширского подвижника, чье имя было знакомо молодой женщине с детства, и это привлекало участников со всего графства в виде длинных верениц бедняков. Чтобы совершить путешествие и снискать милость у Святой Девы Уолсингемской, они экономили каждый грош. Незначительную милость, с точки зрения Бесс, ибо ничто не могло сравниться с весомыми нуждами короля, но для них она являлась всем. Кто-то просил исцеления для больной ноги, страдающая бесплодием молила о ребенке, девушка с заячьей губой – о даровании супруга, мужчина с внушающим ужас кожным заболеванием – об излечении. Многие тратили последние монеты на святые реликвии, распространяемые разносчиками, - Бесс заметила несчастную, умоляющим взглядом пронзающую жетон с изображением Святой Девы, - достав кошелек, та обнаружила внутри пустоту и покачала головой. «Я куплю его для вас», - произнесла Бесс и открыла свой кошелек. Она протянула женщине маленькую медаль из дешевого металла, и та приняла ее так, словно это была святыня, поблагодарив Бесс со слезами на глазах и настояв на том, чтобы поцеловать дарительнице руку. Король наблюдал за происходившим поблизости скромным обменом и прокомментировал: «Сделано с душой. Вы устали, Бесс?» «Чуть-чуть», - призналась она. «Мне было бы заметно удобнее, подвернись возможность опять надеть обувь». «И мне», - шепотом согласился Эдвард, пока к нему приближались два ожидающих священника, протягивая миски для пожертвований. Он каждому вручил по мешочку с золотыми монетами и, входя внутрь гробницы, прибавил: «Могу ли я просить вас помолиться об одном важном для меня вопросе?» Бесс кивнула, прекрасно понимая, о чем идет речь, и король исчез в глубине помещения. За ним последовал лорд Гастингс, затем Энтони и граф Риверс. Когда настала их очередь, Бесс совершала шаги благоговейно, поддерживаемая Хамфри за руку. Она уже бывала здесь раньше, ребенком, но теперь это представлялось канувшим в Лету, Бесс успела позабыть о миниатюрности данного места. Его возвели по повелению некой леди четыре столетия назад, в ответ на сон. В нем Матерь Божья лично дала точные указания, как обустраивать здание, превращая то в подробнейшую копию Дома Святого Семейства в Назарете, где Спаситель жил мальчиком. Таким образом, тут возникло жилище из дерева и соломы, освещенное множеством свечей, с алтарем, блестящим от подношений в виде золота, серебра и переливающихся в отсветах драгоценностей. Хамфри положил свой дар в миску к священнику и, как редко с ним случалось, абсолютно серьезно прошептал благодарственную молитву за рождение у него детей. «Аминь», - произнесла Бесс. Охваченная внезапным наплывом чувств, отчасти вызванных душевным восторженным подъемом, ибо Господь и Его Матерь находились здесь, отчасти вызванных любовью и беспокойством об Эдварде, она молча попросила: «Даруй ему сына. Даруй ему сына, и пусть это будет мой ребенок!» Бесс поднесла ладони к лицу, - по щекам у нее сбегали две спровоцированные ужасом слезинки. Хамфри решил, что она снова плачет из-за расставания с детьми. Оказавшись на воздухе, в кругу разносчиков и молящихся, паломников и священников, он сказал: «Бесс, Бога ради! Если ты так сходишь с ума, что не доверяешь малышей родителям в Эшвелторпе даже на одну или две недели, мне лучше попросить Его Величество отправить тебя назад, хотя я сомневаюсь, что короля это обрадует». Молодая женщина одной ладонью схватила мужа за руку, а второй смахнула с лица влагу. «Нет, нет, пожалуйста, не надо. Со мной все в порядке. Это воздействие места, здесь так – так благочестиво, что я подумала о Святой Деве и о ее Милосердном Сыне». Не богохульство ли приписывать себе подобные помыслы? Бесс не знала, но по телу у нее пробежала мелкая дрожь. Хамфри улыбнулся. «И твое чувствительное сердце мгновенно оросилось дождем из слез! Хорошо, а сейчас давай развлекаться. Смотри, я собираюсь купить для тебя одну из этих маленьких брошей». «Да», - проронила Елизавета. «Только Господу известно, как долго нам придется тут оставаться, по крайней мере, этот замок довольно удобен». «Любимое жилище отца», - ответил король. «неужели ты не помнишь, как мы приезжали сюда, будучи детьми?» «Разумеется, помню», - раздраженно согласилась его жена. «Но едва ли здесь возможно держать двор, не то, что в Лондоне или в Виндзоре». «Я тут не для того, чтобы держать двор. Я ожидаю лорда Герберта из Уэльса. Ему можно доверить в приведении сюда значительное число уэльских лучников, тогда как лорд Стаффорд сейчас на пути из Девона с людьми с запада страны, и поэтому, предполагается, что войско наше будет внушительным. Да, Хамфри?» - это было адресовано в открывшуюся дверь. «В чем дело?» «Письмо из Брюгге, милорд. Посланник прибыл в заметной спешке. Он говорит, что загнал двух коней, добираясь к нам из порта Харвич». «Видимо, довольно серьезное». Эдвард взял запечатанный пергамент. «От моей сестры Маргарет. Интересно, что послужило причиной подобной торопливости?» Бесс и несущая дежурство леди Скроуп находились в спальне Елизаветы в ожидании часа ужина. Бесс заметила, что сегодня король был одет с еще большей тщательностью, каждым дюймом производя впечатление человека воинственного и тем склоняя к нему присоединиться остальных мужчин. Двух маленьких принцесс оставили в замке Элтем, но Томас Грей от матери не отходил ни на шаг. Он также взирал и на Эдварда, предвкушая подернутое золотой дымкой будущее, если отчим рискнет поднять его на головокружительные высоты. Юноше исполнилось четырнадцать, и тот активно изучал обязанности оруженосца. Король прочел письмо, и его щеки тут же окрасил багровый румянец, после перечитывания Эдвард ударил по бумаге ладонью. «Иисус Милосердный, Уорвик еще пожалеет об этом! Как он посмел без моего разрешения? И как посмел Джордж?» «Что произошло?» Елизавета отстранила расчесывающую ее волосы горничную. «Иди, девочка, иди. Эдвард, объясни мне, что пишет Маргарет». «Она пишет, что Уорвик получил позволение на брак у Папы Римского, подкупив моего представителя в Ватикане – моего человека! – и что уже выдал замуж за Кларенса Изабель. Господи, было ли когда-либо еще подобное изменническое деяние?» Королева встала, от гнева лицо ее окаменело. «Эдвард, Джорджа совершенно невозможно терпеть. Не давай ему вернуться в Англию, изгони его, а с ним и этого невыносимого Уорвика». «Не могу», - резко ответил король. «Они уже должны вернуться, если только Господь не поднял на море шторм, чтобы потопить мерзавцев. Маргарет сообщает, что, по ее сведениям, сразу после обряда мой драгоценный кузен вместе с братом отплыли домой». Эдвард снова заглянул в текст. «Она просит меня простить Джорджа, так как уверена, тот и не думал о предательстве. Не думал о предательстве! А если Джордж решил бы меня немного раньше убить, Маргарет посчитала бы его предателем?» «Она никогда ни о ком не волновалась, кроме как о нем», - со злостью произнесла Елизавета. «Хотя, Бог знает, почему, ведь Джордж, в свою очередь, заботится исключительно о себе». Бесс стояла позади Елизаветы потрясенная и молчаливая. Она слушала разговор, и в памяти возникали турнир в Смитфилде и привлекательный Джордж, испрашивающий милости у сестры. Улыбающийся и красивый, да, думалось ей, но лживый и недостойный, раз мог предать такого брата, как Эдвард. «А еще», - продолжала королева, - «они намерены забрать твой трон, может статься, даже твою жизнь, Эдвард. Уорвик ненавидел меня с самого дня нашей свадьбы. А я презирала его». Голос Елизаветы дрожал от обуревавших ее чувств. «Он хотел, чтобы ты стал марионеткой и танцевал под выбранную им мелодию, а когда ты не пожелал, вот как он начал отвечать». Эдвард расхохотался трескучим и неприятным смехом. «Да, вот только в человеке рядом Уорвик ошибся. Если он думает поставить на мое место Джорджа -» Внезапно король поднял колокольчик и громко им позвонил. Появившегося на звук пажа Эдвард отправил за герцогом Глостером, через несколько минут после чего в дверном проеме возникла худощавая фигура. «Ты звал меня, брат?» «Да», - ответил король и протянул письмо. Ричард прочитал его и затем, аккуратно сложив, положил на стол. «Джордж попал под влияние. Ты же знаешь его. Уорвик выставил в качестве соблазнения свою дочь, богатство, обещание еще лишь Господу понятно чего, вот Джордж и заглотил наживку. Со мной Уорвик также пытался проделать этот фокус». «Неужели пытался, Бога ради», - поразился Эдвард. «Ты мне не рассказывал». «Данная история не имела значения», - пожал плечами Ричард. «Уорвик пригласил меня присоединиться к нему и Джорджу в замке Уорвик на прошлое Рождество, напомнив, что я провел детство под его опекой, словно без этого нельзя было обойтись! Он намекнул на возникшие планы крайне мягко, но мне стало ясно, - только с целью оторвать меня от тебя, хотя я не осознавал, насколько мрачна эта цель, в противном случае, я бы с тобой поговорил». Эдвард бросился в кресло у погасшего камина. «И какой же приманкой он размахивал у тебя перед носом?» «На словах не было сказано ничего». Ричард отвернулся, чтобы окинуть взглядом крутой склон, уходящий ко рву. Позади выступающей навесной башни расположилась группа деревьев, на вершинах которых свили гнезда вороны. «Лето должно быть теплым», - проронил молодой человек безотносительно к теме разговора и прибавил: «Но намеки делались в сторону леди Анны». В зале воцарилась тишина. В конце концов, Эдвард произнес: «Я знаю, о чем ты думаешь, Дикон. Однако, ты отказался от предложенной тебе морковки из любви ко мне». «И я повторил бы свой отказ, возникни у меня подобная возможность. Эдвард, я принадлежу себе. И тебе». «Понимаю», - лицо короля смягчилось. «Если это окажется в моей власти, твое желание обязательно исполнится». Ричард направился к двери. «Если Господу будет угодно, Анна окажется рядом со мной». В течение получаса о случившемся знал уже весь замок, и в войске на полном ходу совершались приготовления, дабы приготовиться слиться с армиями лорда Герберта и лорда Стаффорда. Обед прошел торопливо, - трапезничая, король советовался со своими капитанами, тогда как королева с фрейлинами предпочла перекусить в личных покоях. На середине обеда в зал впустили посланника, и тот сразу же рухнул перед Эдвардом на колени. «Милорд! Сир! Я прибыл из Кеттлторпа и привез вам это». Он достал сложенный лист бумаги. «Через нашу деревню прошло войско. Сэр, солдаты направлялись на юг, и во главе их находился человек, называвший себя Робином». «Редесдейл!» - воскликнул Гастингс. «Хорошо, приятель, расскажи Его Величеству, сколько там было людей и что это за бумага?» «Людей было много, милорд, и на всех на них мы видели хорошее оружие. Что до бумаги, ее прикололи к дверям нашего храма. Я не могу это прочесть, сир», - объяснил посланец Эдварду, - «но наш священник сказал, что документ нужно немедленно отослать к вам». Эдвард схватил бумагу. Мгновенно вспыхнувшая ярость достигла такой степени, что он ударил по столу кулаком, не произнеся ни слова. Лорд Гастингс забрал у короля документ и громко прочел его вслух: «Тогда как мы… кто, во имя Господа? … проклинаем графа Риверса и всю его семью… проклинаем его наглость…как алчного фаворита, наживающегося на нашем королевстве, на нашем собственном благополучии и на нашем несчастье…Боже, что за мешанина!» Граф Риверс стоял, омертвев, его покрывшиеся крапинками щеки приобрели еще более яркий оттенок, когда сын вельможи недовольно произнес: «Узнаю руку Уорвика! Да, Уильям, тут больше этого-этого-» «О, да», - Гастингс снова заглянул в документ. «Мы собираемся привести их к суду и положить конец…» «Довольно!» Эдвард вскочил на ноги. «Энтони, ты в огромной опасности, да и вы, милорд Риверс. Позаботьтесь о себе. Я не позволю выдать вас двоих на расправу подобных злоумышленников, даже если дела у нас пойдут неважно. Оставьте разбирательство с ними мне». Энтони принялся возражать, но и граф Риверс, и его младший сын Джон колебались, бормоча о своем желании находиться рядом с монархом, пусть и не так искренне, как их родственник. Эдвард махнул рукой в направлении зала наверху. «Милорд, простит ли меня ваша дочь, если я позволю им схватить вас или же ее братьев? Нет, я король, и со мной обязаны считаться. Они отведают мой суд, и только тогда вы вернетесь». «Не понимаю», - позже сказала Бесс Хамфри. «Уйти, когда монарх нуждается в каждом солдате, - проявление трусости. Да и куда Риверсам уезжать?» «Это был приказ Эдварда», - справедливо указал Хамфри. «Что еще они могут сделать? Создается впечатление, что наши противники охотятся именно за их головами, и Эдвард не дурак. Что до места их назначения, Энтони поделился со мной, - он направляется в свои владения в Норфолке, а граф и сэр Джон, как мне кажется, поедут на границу с Уэльсом». Чета двинулась к выделенной им комнате, и Бесс попыталась сохранить жизнерадостность, отпустив пажа Хамфри и лично пристегивая меч к поясу мужа, лишь бы паре получилось хоть несколько минут побыть вдвоем. Хамфри улыбнулся, взглянув на неуклюжие пальцы супруги. «Ты не привыкла к выполнению этой задачи, дорогая моя. Не бойся. Эдвард – великий полководец, с Божьей милостью мы скоро положим восставших в землю. Если же говорить об Уорвике, - хотел бы я, чтобы его душа могла гореть в аду». Бесс поежилась. «Поверить не выходит, что он так повернулся против своей собственной крови». «Уорвик никогда не простит Эдварду женитьбы на нынешней королеве. Как и того, что потерял таким образом влияние на него. Тем не менее, думаю он совсем быстро обнаружит, насколько Кларенс ненадежен». «Но – но если Ричард Невилл настроил и повернул подчиняющихся ему солдат против Эдварда?» «Нет доказательств, что он имеет в виду именно это», - объяснил Хамфри. «Несомненно, Уорвику бы хотелось, дабы грязную работу вместо него выполнил Редесдейл. Но, окажись, что нам следует участвовать в большой битве против Уорвика, тебе, сердце мое, придется поехать домой – в Эшвелторп – и оставаться там, ведя себя тихо. Когда Господу будет угодно, я приеду туда за тобой. Надеюсь, до подобного не дойдет. Пожалуйста, молись за нас и постарайся создать добрый настрой королеве». Бесс с удовольствием устроилась в объятиях Хамфри. Она никогда не перестанет любить Эдварда, - думала молодая женщина, но этот мужчина, разделивший с ней жизнь, никогда, как Бесс было известно, не ложившийся с другой с момента их свадьбы, стал очень дорог ее сердцу. Да, он легкомыслен, да, беззаботный, но в его любви к жене и их детям сомнений нет. С Елизаветой и леди Гастингс Бесс наблюдала, как отправляется небольшая армия. Во главе находился Эдвард, на его шлеме полоскалась грива, из которой высовывалось пурпурное перо, а над головой трепетал штандарт с полуденным солнцем, вышитым желтыми и золотистыми нитями. Как, удивлялась Бесс, может кто-то желать видеть уединившегося, точнее запертого в Тауэре низвергнутого короля, полоумного, посмешище для половины его подданных, или эгоистичного, тщеславного Кларенса, со всем присущим тому обаянием, на месте Эдварда? После их отбытия на замок опустилась мертвенная тишина. Королева с дамами вышивала, пела, играла на лютне, прогуливалась на солнышке, выезжала с кречетами на запястьях, но все занятия женщин носили чисто механический характер. Ожидание тянулось тяжело, новости не приходили, целых пять дней окрасились свинцовой медлительностью. Затем, на шестой день, стоило опуститься сумеркам, а Бесс направиться ужинать с Елизаветой, и она услышала, как калитка внутри больших ворот отворилась. Раздались торопливые звуки голосов, и фрейлина бегом вернулась вниз по лестнице. В зале стоял покачивающийся на ногах и поддерживаемый служащим ему Робом Фитчетом Хамфри. Он промок, - на улице бушевал бурный летний ливень, рукав обагрен кровью, рука висит, лицо – исчерчено грязью. «Боже Милостивый!» - воскликнула Бесс, подбегая к нему. Капельдинер пододвинул скамеечку, и Фитчет помог Хамфри на нее опуститься. «Ох, что произошло?» «Войско Пембрука раздробили на части. Он поссорился со Стаффордом, дело совсем глупое, касательно места проживания в Банбери, вот последний и отозвал свою армию. Реденсдейл с его бандитами, по-моему, убили в городке всех уэльсцев, а потом появился и Уорвик, но не затем, чтобы помочь нам, прокляни его Господь. Пембрука казнили, Стаффорда тоже, схватили даже графа Девона, обезглавив в придачу к предшественникам». «Святый Господи!» Бесс затрясло от ужаса и внезапности потрясения. «Ты ранен. Позволь мне взглянуть. Любимый, что с твоей несчастной рукой?» «Полагаю, она сломана», - ответил Хамфри, и молодая женщина заметила, - под слоем грязи лицо ее мужа стало от боли мертвенно серым. «А король?» Бесс все еще находилась на коленях, глядя на Хамфри и не понимая, что делать. «Он в безопасности, или был в ней, когда я его покинул. Эдвард распустил всех нас». «Распустил вас? Но почему? Он никогда не нуждался в своих людях так сильно». Хамфри ответил ей усталой улыбкой. «Знаю, но мы больше ничего не могли поправить. К нам в Олни явился архиепископ Невилл, также при полном снаряжении, и так любезно, как только ты способна представить, предложил Эдварду поехать с ним на встречу с графом Уорвиком. Я встрял в ссору с несколькими из людей Невилла, - ну не достоин он даже называться архиепископом! – таким вот образом моя рука и оказалась сломана, но в темноте Фитчет меня забрал. Тогда я думал лишь о том, как добраться до Ее Величества и до тебя. Бесс, Бесс, хуже быть не может, только Богу известно, что они сотворят с Эдвардом. Он сейчас их пленник, как бы потом это не назвали». Разрываясь между болью, усталостью и отчаянной тревогой, Хамфри безудержно и бесслезно зарыдал. Сама заливаясь слезами, Бесс обняла супруга, забыв о его сломанной руке. Хамфри застонал от боли и тут же упал на нее, потеряв сознание. Уложив мужа с помощью Фитчета, Бесс вспомнила, что необходимо срочно пойти и рассказать о новостях ничего не подозревающей Елизавете. Побелевшая, но продолжающая владеть собой королева, которой фрейлина могла лишь восхищаться, перебралась как можно дальше – в замок Фрамлингем, тогда как Бесс с медленными перерывами перевезла Хамфри домой в Эшвелторп. Родная мирная усадьба и ее высокие деревья казались резко контрастирующими со страданиями, потрясением и ужасом, наводимыми победой Уорвика, и Бесс блуждала по окрестностям потерянная и неспокойная, на грани отчаяния при мысли о степени безопасности, дарованной Эдварду. Ни воссоединение с детьми, ни ощущение связи с лежащим в ее объятиях маленьким Джоном не прерывало потока молитв за Эдварда, одинокого в руках его врагов. Осознание временной нетрудоспособности разъедало Хамфри изнутри, он стал нехарактерно для себя резким, даже злым, однажды ухитрившись обменяться с сэром Фредериком гневными тирадами на тему не более серьезную, чем качество вина. А повесть о том, как герцог Норфолк, слишком больной, дабы сопровождать своего короля, стремительно осадил замок Кейстер и вынудил юного Пастона его сдать, вообще побледнела и потеряла значение в сравнении с разразившейся более масштабной катастрофой. Двумя неделями позже пришли обескураживающие известия. Мэр Норвича, старый друг семьи Тилни, явился, чтобы рассказать им, - граф Уорвик захватил в плен графа Риверса и его младшего сына, сэра Джона Вудвилла. «Теперь, миледи, они мертвы», - выдавил пожилой джентльмен. «Никакого судебного процесса и дело нескольких минут для палача». «Иисусе», - прошептала Бесс. «Какой же вид измены им предъявили?» «Никакой, кроме родственной связи с королевой», - процедил Хамфри сквозь плотно сжатые губы. «В конце концов, Эдвард все еще жив. Уорвик не посмеет-» «Все он посмеет», - воскликнула Бесс. «О, Господи, наступит ли финал его мстительности?»