За поворотом реки

- Знаешь, умник, вот Сингер с тобой согласен… - Ломтик салями упал с куска пиццы на джинсы Дина и он, презрев все правила этикета, смахнул его прямо на пол. – Железо и огонь. Порубить тварь на кусочки, нарезать её, как… салями… И сжечь. Всего-то дел! - Мачете? – Деловито предложил Сэм. - Ага. Идеально подойдет… - Согласился Дин. – Я уже и крест достал. Он кивнул в сторону кухонной стенки, где прямо у грязной раковины, лежало нечто, завернутое в ту старую футболку Сэма, что теперь в семье использовали как тряпку для хозяйственных нужд. У местного священника случился бы сердечный приступ, увидь он, как непочтительно люди обращаются со святыми реликвиями. Впрочем, Сэм подозревал, что пресловутый инфаркт и так грозил местному настоятелю – где-то же Дин взял это распятие! - Дин, только не говори, что ограбил местный приход! - Взмолился Сэм. - Так и быть. Говорить не стану. – Согласился Дин. – Да и зачем тебе вообще что-то рассказывать? Ты ж читаешь меня, как книгу! Дин шутливо возвел глаза к потолку. - И в кого ты умный-то такой! - Это чересчур, - просто заметил Сэм. – Так низко… - Да, ф курсе: «…ефе не опуфкались»... – Дин с трудом проглотил кусок пиццы, даже не прожевав его, как следует: видно, не терпелось ответить брату. - Как думаешь, Сэмми, что важней: людей спасти, или не трогать крест с образом Иисуса грязными руками? Подумай хорошенько. Задачка не из простых. Сэм отмахнулся. Дин был прав. Безусловно, прав. Но и воровство из церкви едва ли можно было отнести к разряду хороших поступков и благих деяний. - Ну, каков план? – Только и спросил он. - Да обычный. Я выманю тварюгу эту… горгулью… И изрублю её мачете… Сожжем… и – по пиву. – Бесшабашно откликнулся Дин. – Прости. Я – по пиву. Или по виски. А ты… А тебе купим воздушный шарик со Скуби. Короче, отпразднуем. Сэм, проигнорировав подкол, покачал головой и серьезно парировал: - Праздник ты распланировал лихо. Я – в предвкушении. А вот охота… Распятье чем держать собираешься? Ногой? Руки-то будут заняты: в одной-то – мачете… А другой, той, что поцарапана, я так полагаю, ты собрался выманивать горгулью… Дин прищурился, откинулся на стул, перекрестив руки на груди. Он готовился к бою. - Я даже промолчу, что мне в твоем плане места нет. И не стану говорить, что это очень глупо, на самом деле… Оставлять меня на стрёме, а самому подставляться по полной программе… И чем это всё может закончиться, я тоже не стану напоминать. Ты ж всё знаешь, помнишь, просчитал… Мне вот только интересно, как ты, праведник наш, будешь горгулью укрощать! До архиепископа-то тебе далеко!.. Сэм злился, а сейчас и вовсе сам себя накручивал. Он прекрасно знал, что без этого разговора не обойтись. Но не ожидал, что время для него придет так скоро. Он полагал, что Дин сообщит ему о его роли – «сидеть и не высовываться» – непосредственно перед охотой. И тогда можно было просто взбунтоваться и не подчиниться. Не лучший, но вариант. Сейчас же он мог попросту остаться запертым дома. - Намекаешь, что праведник у нас в семье один? – Невесело хмыкнул Дин. – А потому, кому как не тебе крестом размахивать?! - Открытым текстом говорю, что ты – не епископ. Сколько там у нас смертных грехов? – Сэм нахмурился, будто вспоминая. – Семь. Так больше половины – твои хорошие знакомые! А намекаю я на другое… Сэм вздохнул. И, набравшись и смелости, и наглости, и показной уверенности, выпалил: - Или вместе идём, или я найду способ и тебя дома оставить! А горгулья… Позвоним Бобби, он приедет. Если уж мы договориться не можем между собой, на охоте нам и правда нечего делать!.. - Придется заняться «членовредительством», - невесело констатировал Дин. Они стояли на пляже, в темноте, освещая карманными фонариками воду у берега. Дин уже опускал в реку раненую руку, но ничего не произошло. То ли кровь, на которую реагировал монстр, должна была быть свежей, то ли её должно было просто быть больше: царапина на ладони Дина уже немного затянулась, не кровила. То ли… Сэм мог попросту ошибиться в своих предположениях. Дин закатал по локоть левый рукав, внимательно посмотрел на свою руку, будто выбирая место для надреза. - Дин, может… Если она не твою кровь не ведётся… Может, стоит мне… - Сэм предлагал, даже не надеясь получить согласие. И брат, кажется, это понял: даже не взглянул на него, не ответил. Дин, еще только поднося мачете к предплечью, заранее закусил нижнюю губу. И Сэм поймал себя на том, что полностью скопировал гримасу брата. Так, будто Дин, собираясь разрезать руку себе, делал больно им обоим. Струйка крови засочилась под лезвием. - Чудесно! – Мрачно прокомментировал Дин. – Охота и не начиналась, а я уже с царапиной. Сэм мотнул головой, отгоняя навязчивую мысль: «только б эта рана единственной и осталась». Вслух этого произносить было нельзя. Дин не слишком жаловал такие реплики. И терпеть не мог, когда Сэм за него волновался. Сэм это знал. Потому сказал совсем иную, немного грубоватую фразу: - Только не дай горгулье себя под воду утащить! Герой! Дин пораженно приподнял брови. Кого вздумал учить, Сэмми? Да он – сама осторожность. Во плоти. Он опустил руку в воду, поводил ей из стороны в сторону, будто разгоняя рябь на поверхности. - Ну, давай, Годзилла, вылезай, дружище… В этот раз горгулья не заставила себя ждать. Вода у берега вновь будто вскипела, пошла пузырями, а Дин опрометью кинулся бежать подальше от воды, и в сторону от Сэма. Мифическое чудовище, выползающее на берег со странной для подводного обитателя быстротой, и впрямь напоминало змею. Гигантскую кобру с уже раскрытым капюшоном. Сэм выставил вперед деревянный крест – добычу Дина – и почти сразу понял: распятием горгулью не усмиришь. Была ли неверна легенда или же просто вкупе с демонстрацией образа Божия стоило еще произносить слова какой-нибудь молитвы, это было уже не важно. Не реагируя на Сэма и крест, зажатый в его руках, горгулья плавно, изящно и быстро ползла к Дину, уже стоящему на изготовку с мачете. Горгулья по-змеиному чуть приподняла свою голову для нападения, и Сэм застыл от страха и напряжения. Он был почему-то уверен, что Дин не успеет ударить горгулью, или же успеет, но слишком поздно, в тот момент, когда сам уже будет ранен, укушен, – змеи атакуют молниеносно. Всё шло не так. Их с братом подвела безосновательная надежда на то, что змея, завороженная распятием, попросту даст себя убить, почти не сопротивляясь. «Усмирил крестом…», «усмирил крестом», - в такт быстрым ударам сердца билась мысль. И на смену ей пришла нервная, смешная до истерики: «Может этот святой Роман горгулью крестом просто-напросто избил. Так и «усмирил»…» И Сэм сделал единственное, что мог сделать охотник, вооруженный только деревянным крестом распятия и мачете, закрепленным у пояса: кинул распятием в горгулью. Этот отчаянный шаг казался смешным и нелепым и ему самому, но в то же время у Сэма была и надежда, что горгулья, сумей он её этим броском отвлечь, позволит Дину подойти к себе поближе и нанести удар. Так или иначе, добежать до Дина он уже не успевал. Горгулья и впрямь отвлеклась, мотнула головой, развернулась к Сэму, гипнотизируя взглядом круглых, черных, блестящих глаз. И в следующее мгновенье Сэм почувствовал, как напор воды, мощный, как из водомёта, давит ему на грудь, откидывает в сторону. Потом было приземление, спиной на что-то жесткое, и головой на какой-то валун. Перед глазами всё поплыло, сфокусировать взгляд стало просто невозможно. Зато хорошо было слышен звук удара, и утробный рык – не слишком громкий, но отчаянный и даже жалобный. Дин попал, ударил точно. Тварь умирала. И Сэм сам удивился, что единственная его мысль, бившая колоколами в потяжелевшей голове, могла выразиться сейчас таким странным, не подходящим ситуации, не свойственным ему словом: «Здорово». Дин теребил его, ощупывал голову, что-то бормотал. И Сэм, пытаясь прочитать по губам, не без удивления понимал, что брат обзывал его придурком, идиотом, и… молодцом. Сам Сэм только слабо отмахивался, и просил, а быть может, и требовал оставить его в покое и сжечь змею. Брат его не слушал. Всё продолжал нести какую-то чушь про дурацкие планы, охотников-недоучек, взбучку от отца… - А распятье твое, умник, не сработало… - Из уст Дина прозвучала, наконец, вполне осмысленная фраза – простое предложение, имеющее и подлежащее, и сказуемое. Дин всё еще ощупывал его, оставив – ну, слава Богу! – в покое его голову, и теперь переключившись на руки и ноги. Сэм уже не сопротивлялся. Если Дина это успокаивало, Сэм был готов дать брату возможность играть в доктора, сколько тому заблагорассудится. - Что тут скажешь… - Задумчиво протянул Сэм. – Я – тоже не архиепископ. Видно, в этом дело…