...
Клетка разевает пасть, и Дин не успевает подумать ни о чем, кроме того, что в этом бою не будет победителей. Он не собирается идти за братом следом, хоть и делает пару шагов к черному провалу, сосущему из мира тепло, краски, свет. Он знает уже: смешное, по-рыцарски наивное «вместе против всего мира» так же нелепо, как «долго и счастливо». Все эти фразочки хороши для романов и сказок. Для жизни есть иные. «Ты же знаешь, что я не вернусь…» «Пообещай мне, что не будешь пытаться…» И Дин знает: оставить брата ему просто придется. Следом – нельзя. Как раз потому, что будет «пытаться», что должен «вернуть»... У Клетки, впрочем, планы иные. Она проснулась голодной, она ненасытна. Она не отпустит его живым. И Дин понимает это слишком поздно. Он видит, как Клетка заглатывает его братьев, и тут же чувствует, что черная глотка-водоворот засасывает и его самого. Он тонет. Он слышит сквозь вой и гвалт: «Зачем, Дин?», – и не находится, что ответить. «Прости, не собирался умирать? Прости, я хотел вытащить тебя, но?..» Говорить незачем. Сэм успеет понять. У них теперь чертова вечность впереди. – Господи! – вскрикивает Адам, и Дин думает: так, верно, и звучит последняя молитва каждого «поздно раскаявшегося». Дин не злится на Адама. Если из них троих кто-то – жертва, то это он, самый младший из Винчестеров. Адам Миллиган. Адам Винчестер… Винчестер – в чем и есть единственная его вина. И беда, ясное дело. – Трое против двоих… – Сэм смеется – наверное, в последний раз, – и Дин соглашается: – Хороший расклад. Адам плачет. Они плывут в пустоте. И ничто тянет к ним тонкие слепяще-белые нити. – Мерзко. Как паутина. – Мерзко, – эхом вторит Сэм, успевая добавить то слово, что будто бы всё объясняет: – Ангелы… Нити опутывают, укрывают. И Дин перестает думать....
Дин приходит в себя для того, чтобы увидеть ледяную пустыню вокруг и Сэма, по шею вмерзшего в грязный бурый лед. Опущенная голова… Волосы в изморози закрывают лицо… Дин не слышит Сэма, не может различить черт лица, но знает – Дин просто знает, и всё! – Сэму больно. Сэм страдает. И не то чтобы Дин ждал иного: смешно, спускаясь в ад, надеяться на покой, хотя бы на небытие (а ведь каких-то глупцов оно пугает!)… Дин понимал, все так и будет: боль, бессилие, страх… Но Дин кричит. Кричит такое бессмысленное «нет!», срывая голос. – Почему же «нет»? – шепчет кто-то. – Девятый круг, Дин. Последний круг ада. Круг обманувших доверившихся… Справедливо. По заслугам. Предателям – лёд. – Нет, – хрипит Дин. – Сэм не предатель. – Неужели? Ты был когда-то уверен в обратном, – напоминает Шепот. Сэм поднимает голову. И Дин видит в глазах брата пустоту: ни мысли, ни чувства – только боль. – Отпусти его!.. – молит-требует Дин и слышит, как Шепот и Сэм хором ему отвечают: – Всё правильно. На своем месте....
Сэм открывает глаза для того, чтобы различить впереди море кровавого огня. Кипящую кровь. И брата, тонущего в этой крови. «Ров раскаленной крови… седьмой круг ада… совершившие насилие» - вспоминает Сэм. Его передергивает от омерзения. От злости. Ад Данте – руками ангелов. Какая пошлая в своей избитости идея! – Дин не убийца! – кричит Сэм. – Сам он так не считает, – усмехается кто-то. – Он не заслужил… – начинает Сэм. – Каждому да воздастся по вере его, – перебивает Голос. – Отпусти его! Кровь во рву вскипает, огненной волной захлестывает Дина с головой. – Докричись. Отпущу, – смеется Голос. Сэм не верит....
– Посмотри на них… – голос Михаила спокоен: он не винит Адама в своем поражении. – Свой ад каждый из них построил сам. Из собственной вины и боли другого. Нелепо. Как мы могли им проиграть? Адам не слышит, что отвечает архангелу Люцифер. А сам уж точно ответа не найдет. Но он еще помнит что-то… Глупые, бессмысленные реплики: «…трое против двоих… хороший расклад»… Он не знает, как ангелы могли проиграть людям, но понимает, почему не смогли победить.