Легенда. Вставные сцены

Блуждая по коридорам дворца, Батуга пытался разыскать Аккыз, но нигде не мог её найти. Горянке не должны были поручать трудные задания из-за обожённых рук, а значит, она вряд ли вместе с остальными слугами. Внезапно он остановился и направился в ту сторону дворца, где проживали все пленные девушки. Оглядевшись по сторонам, тегин легонько толкнул дверь, чтобы проверить, не заперта ли. Она поддалась. Немного помедлив, он повторил попытку, но толкнул сильнее. Отвернувшись больше обычного, он вошёл. — Батуга тегин, это ты, — услышал он голос Аккыз. Поняв, что она одна, он перестал притворяться полоумным: — Ты в порядке? Как твои руки? — В порядке, насколько это может быть возможно в таком состоянии, — послышался сердитый голос. — Пойдем. — Куда? — поинтересовалась горянка. — В туннеле осталась мазь. Пойдём за ней. — А если Йибек заметит, что я ушла? — Скажешь, неполноценный за тобой увязался, когда шла к лекарю. Аккыз последовала за наследником с небольшим отставанием, чтобы не привлечь внимание любого, кто может попасться по пути. К счастью, бóльшая часть обитателей дворца была занята помолвкой младшего тегина и Кырчичек бике, а значит, находилась во дворе. При мысли о невесте Батуги, у Аккыз испортилось настроение. Воительница никак не могла понять, почему она настолько её раздражает. Наконец, они достигли потайных ходов и расположились там же, где и днем ранее. Батуга снова достал баночку с мазью: — Протяни руки, — он старался как можно аккуратнее касаться обожённых рук Аккыз. Нанося лекарство кончиками пальцев, он слегка дул на кожу и следил по возможности за реакцией горянки. Аккыз заметила и оценила то, с какой осторожностью Батуга обращался с её руками. Раньше о ней заботились только отец и Кюн Ата. А теперь сам наследник Небесного Ханства думает о том, чтобы мыши не мешали её сну, приносит ей хлеб, чтобы она не голодала, достает лекарство, чтобы лечить её ожоги. Его близость странным образом влияла на неё. Уже несколько раз она ловила себя на том, что пользуется случаем, когда он не видит и разглядывает его. Вчера она тоже не сводила с него глаз, когда он наносил мазь... — Спасибо, достаточно, — она резко убрала руки. Подобает ли ей, воину, такое излишнее проявление чувствительности? Совсем как вчера... Ей не нравится, когда он дотрагивается до неё? Эта мысль неприятно кольнула его. Или он настолько неуклюж, что делает ей больно? Лучше бы так. — Если хочешь, можешь забрать мазь. Сырма лучше справится, — он слегка улыбнулся, чтобы скрыть свое разочарование. Забота об Аккыз стала для него такой естественной вещью. А теперь он даже не сможет помочь с заживлением ран. — Спасибо, — она подставила ладонь, на которую Батуга осторожно поставил баночку, предварительно закрыв её: — Пусть твои руки скорее поправятся. — И сразу пойдем копать тоннель дальше. Аккыз была настроена решительно. Батуга лишь подумал о том, чтобы Яман с его людьми смогли прорыть его прежде, чем упрямая горянка позовёт продолжить работу. Он не хотел, чтобы она себя утруждала, ведь одной рукой он не всегда может справиться с камнями, а значит, почти вся тяжесть работы ложилась на неё. Горянка закрыла глаза и глубоко вдохнула: — Хочу снова скакать по бескрайним полям наперегонки с ветром, ночевать под звёздами, быть свободной... — Ты будешь свободной. Обещаю. Аккыз открыла глаза и повернулась к нему: — А о чем мечтаешь ты, Батуга тегин? О чем он мечтает? Его мечты похоронила жестокая правда. В детстве он мечтал о том, что рано или поздно станет полноценным. Тогда он отчаянно пытался раскрыть руку: но пальцы снова и снова сжимались в кулак, а локоть возвращался в прежнее положение. Даже столь желанное имя, которое он получил на одиннадцатом году жизни, не сделало его более значимым в глазах окружающих . Его меньше стали звать тегином наполовину или тегином-калекой, но имянаречение не изменило отношения к нему. А вынужденное молчание и маска сумасшедшего окончательно убили надежду на признание его равным другим. Он до последнего надеялся, что с обретением имени, сгусток крови, который увидели на его ладони при рождении, будет иметь больший смысл, но этого не произошло. "Орел с больными когтями тегином может быть, но ханом - нельзя", — сказали ему в тот день. Тайный герой. Значит, его предназначение оберегать и защищать семью и свой народ незримо... Аккыз испытующе смотрела на Батугу, затем снова повторила свой вопрос. Воспоминания испарились и наследник понял, что его молчание слишком затянулось: — Хочу мира тюркам. Хочу процветания и окончание многолетних междоусобиц братьев. — Ответ, достойный истинного Хана, — Аккыз улыбнулась. Конечно, что ещё может занимать мысли Двуглавого волка. — А чего желаешь ты? Для себя. — Я... хотел бы навестить могилу мамы, — прошептал он, — Очень скучаю по ней, — сдавлено закончил Батуга. Воительница продолжала вопросительно смотреть на него, будто спрашивая, всё ли это. "Вот бы нам не пришлось расставаться, Аккыз. Но нельзя. Ты не принадлежишь этому месту. Я не могу быть Двуглавым волком, ты не должна мне служить. И даже не обязана помогать в поисках правды о моей матери." Слова комом встали в горле. Он не посмеет сказать, что успел привыкнуть к ней. Поняв, что больше от Батуги она ничего не услышит, Аккыз слегка улыбнулась: — Пророем тоннель и однажды я отведу тебя на курганы. Тегин лишь молча кивнул в знак благодарности, боясь надеяться на это.