Ёлка воссоединения

      — Да что ж за ё-моё!       Эдвард стиснул зубы, поднапрягся и, спустя пару отчаянных рывков, сумел-таки вытащить топор из узкого, но оказавшегося слишком крепким ствола. На коре осталась неглубокая царапина, а сама ёлка даже виду не подала, что заметила его потуги срубить её. Даже не дрогнула! Она возвышалась всё с те же непоколебимым видом, пушистые лапки по-прежнему были одеты в снежную шубу, а ближе к верхушке снег чуть-чуть сместился, из-за чего дерево обзавелось ухмыляющейся рожицей. Эдвард почувствовал как внутри разливается раздражение.       — Намекаешь, что я не умею обращаться с этой штукой? — Эдвард помахал перед ёлкой топором, — А что ты на это скажешь? — он снова размахнулся и с новой силой ударил по стволу. В этот раз на его голову упало несколько снежных гроздей.       Эдвард задохнулся, когда часть снега пролезла под шарф и коснулась кожи. Холодно! Очень холодно! Снег быстро растаял, оставив на шее и спине неприятное ощущение мокрой шерсти, и Эдвард подумал, что нужно заканчивать с этим делом как можно скорее. У него и так побаливало горло после того как на прошлой неделе он нашёл в морозилке ванночку с мороженым и умял половину сразу после двухчасовой уборки снега. Быстро и без капли чая. Потому что от чуткого слуха Винри точно бы не укрылось даже секундное посвистывание чайника, а тогда можно было бы смело звонить в ближайший магазин ритуальных услуг и заказывать себе гроб — находясь на седьмом месяце беременности его жена жутко боялась простудиться, а потому сковала себя цепями воли и не смела даже взглянуть на так любимый ею пломбир. Она бы ни за что не простила ему такой наглости! Эдвард поставил себе мысленную галочку смотаться в город сразу после праздников и на всякий пожарный купить упаковки три (а лучше пять) холодного лакомства — так его шансы дожить до весны заметно возросли бы. Тут главное запрятать заветные упаковки поглубже в морозилку, чтобы Винри случайно не наткнулась на них.       Топор вновь вгрызся в кору, заставив ёлку едва заметно вздрогнуть. Эдвард довольно усмехнулся: не на того нарвалась. Удар, ещё удар и ещё. Глухой стук железа о дерево разносился, казалось, на весь лес, предупреждая птиц и мелкую живность о человеке. Эдвард не особо следил за результатом своих действий, скорее просто бил и бил в одно место, теша собственное самолюбие тем, что наконец начало получаться, а потому успешно пропустил момент окончательного слома ствола. Только когда ёлка с грозным хрустом принялась клониться к земле до него дошло, что всё — дело сделано.       Разум вместе с инстинктом самосохранения проорали скорее убираться с траектории падения, и Эдвард даже сделал шаг, но…              Ёлка оказалась быстрее.              Спустя целую вечность, когда шок и волна боли притупились, Эдвард с ужасом сообразил, что распластался по заснеженной земле, а его левую ногу и бедро намертво прижал тяжёлый ствол. Попытка «вильнуть» телом и хоть немного сместить дерево привели только к новой вспышке боли в бедре и разорванных контактах автопротеза, и Эдвард, не удержавшись от вскрика, вернулся в исходное состояние.       Нехорошо.       Понадобилось время и ещё несколько бесплодных попыток, чтобы признать и принять очевидное: он не мог выбраться из этой ситуации без посторонней помощи. Не тогда, когда был лишён своей алхимии. Осознание ситуации давило на гордость, в мозгу то и дело возникали картины одна другой ироничнее, но, когда тело начало деревенеть от мороза, а возобновившийся снегопад пригрозил превратить его в странный сугроб в сердце забрался страх. Эдвард совершенно не желал стать лауреатом премии Дарвина — да и Винри, встретившись с ним в конце своего жизненного пути, совершенно точно бы ему это припомнила, — а потому решил воспользоваться старым добрым советом и вдохнул поглубже:       — Э-э-эй! Помогите!       Эхо разнесло его отчаянный крик по всей округе, а ветер, воспользовавшись ситуацией, задул ему в рот несколько сотен снежинок. Эдвард закашлялся и спрятал лицо в промокших варежках.       А ведь ещё несколько часов назад ничто не предвещало беды…

***

      Утро тридцать первого декабря началось в доме Элриков с восторженного созерцания выросших буквально за ночь сугробов, плавно переросло в день, наполненный ярой подготовкой к празднику — нужно было сделать столько всего: ещё раз помыть полы, окончательно выкинуть из дома весь хлам, отремонтировать то, до чего весь год руки никак не доходили и, конечно же, приготовить на стол. Винри взяла на себя всю женскую часть подготовки, отправив Эдварда в сарай разбирать заваленные доверху коробки с кучей всякой всячины, трепетно хранимой ещё со времён службы Эдварда как Стального алхимика.       Поэтому великую подставу от любимой жены Эдвард заметил только за четыре часа до наступления Нового года.       — То есть как это без оливье? — он перевёл полный ужаса взгляд с праздничного стола на Винри и обратно, всё ещё надеясь, что его разыгрывают. — Новый год без оливье не Новый год.       Винри тихо вздохнула и недовольно нахмурилась:       — Эд, ни ты, ни я всё равно его никогда особо не ели. В этот раз я решила сделать салатик с курицей, грибами и черносливом — поверь, будет куда вкуснее давно приевшегося оливье.       Если подумать, её доводы не были лишены логики, да и сочетание продуктов казалось вкусным, но Эдвард ни в какую не желал нарушать уже сложившуюся традицию.       — Не, я так не могу. Мама всегда делала на Новый год оливье.       — А мой папа, — Винри явно неспроста выделила последнее слово. В её тоне отчётливо прозвучала нотка раздражения. — всегда приносил на Новый год ёлку.       В наступившей тишине прямо ощущалось повисшее между ними напряжение. Ну да, в их небольшой гостиной место, отведённое под пушистую зелёную красавицу пустовало, но ведь так случилось не по его, Эдварда, вине! Его командировка затянулась на целую неделю из-за обрушившихся на рельсы камней, а Винри со своим животом не притащила бы дерево одна. К сожалению, ёлочный базар в их деревеньке закончился два дня назад. Эдвард думал, что они уже обсудили этот вопрос и согласились, что в этот год вместо ёлки у них будут украшенные гирляндами комнатные цветы, но, видимо, супруга всё же осталась не так довольна этим решением, как хотела казаться.       И ситуация показалась Эдварду достойной компромисса.       — Если я принесу тебе ёлку, ты сделаешь мне оливье?

***

      Хрустящий под чьими-то шагами снег известил Эдварда о приближении его спасения. Или, если шедшей вдруг окажется его жена, скорой смерти. Эдварда передёрнуло, стоило взгляду снова наткнуться на покореженую и придавленную ёлкой автоброню. Без алхимии точно не вытащить, а о покупке бензопилы ни он, ни Винри никогда не задумывались.       Приближающаяся завёрнутая в чёрное пальто фигура точно не была Винри — прежде всего потому что в гардеробе жены не было тёмных вещей — и, похоже, была мужской. Кто-то из соседей, услышавший и вышедший на его крики? Или кто-то из присланных из Столицы смотрителей леса? Если так, то он конкретно попал: Эдвард ни разу не сталкивался с ними, но слышал, что они очень ответственно относятся к своей работе и не прощают даже дряхлую, но незаконно срубленную ёлку. А выбранная им была очевидно молода и здорова — вон какая крепкая и колючая оказалась! Сглотнув, Эдвард принялся подсчитывать сколько денег со своего алхимического жалования он ещё не потратил и хватит ли оных на покрытие штрафа — кажется, сумма светила приличная. Ну… В крайнем случае можно было взять взаймы у Роя, он бы не отказал. Наверное.       — Как знал, что в первую очередь нужно искать в лесу, а не по деревне.       Голос слегка приглушил завывающий ветер, но Эдвард безошибочно определил его обладателя. Не смог бы позабыть его, даже если бы захотел: слишком многое было связано с этим человеком. Но он должен был быть сейчас в Централе, а не в их засыпанной снегом деревеньке…       — Откуда ты здесь?              — Жена твоя позвонила, — в голосе Роя прозвучала насмешка, — чует моё сердце, говорит, этот идиот вляпался в очередную историю. Ушёл за ёлкой два часа назад и до сих пор не вернулся.       Потребовалось время чтобы вникнуть в предоставленную информацию, но, когда это случилось, в сердце закрался новый страх.       — Н-новый год уже наступил?!       Рой покачал головой:       — Ещё час.       Эдвард несколько раз моргнул, понимая, что запутался.       — Н-но, когда я уходил было уже восемь в-вечера! И-из Централа сюда ехать д-два часа, а Винри позвонила тебе, получается, в десять…       — Я был в получасе езды от Ризенбурга, когда она связалась со мной, и попросил водителя сделать крюк. Тебе повезло. Сейчас около одиннадцати.       Наверное, облегчение слишком явно отобразилось на его лице, потому как Рой расплылся в понимающей, но оттого не менее насмешливой улыбке, прежде чем обойти ёлку и присесть возле покореженного автопротеза. Внимательно изучив угол наклона ствола, соприкосновение того с бедром Эдварда и степень визуального повреждения протеза, он кивнул самому себе и хлопнул в ладони.       — Ладно, ребёнок, давай вытащим тебя из этого.       Алхимическая вспышка и последующее потрескивание трансмутации заглушили бы все возмущения, поэтому Эдвард стиснул зубы и заставил себя дождаться освобождения. Наконец тяжёлый ствол исчез с его ноги и бедра, а рядом появились максимально простые, но широкие деревянные санки. Ствол ёлки заметно укоротился, но так было даже лучше — всё равно внизу лапок не было, а теперь деревцо приобрело опрятный праздничный вид.       — Ты знаешь, что Винри беременна, — решил не затягивать с возмущением Эдвард, — ты не можешь называть меня ребёнком, зная, что совсем скоро у меня будет свой ребёнок!       — То что ребёнок дал жизнь ребёнку не меняет того факта, что он ребёнок. — невозмутимо отозвался Рой, и Эдвард раздражённо зарычал.       — Я больше не ребёнок!       Рой приподнял бровь, показывая, насколько его убедили.       — Будь ты взрослый, ты бы не пошёл в лес за ёлкой с одним только топором и взял бы, по крайней мере, санки или что-то, на что эту ёлку можно было погрузить, это во-первых, — его бывший воспитатель поднял палец в знак значимости своих слов, и Эдвард как-то не нашёлся, что на это ответить. Он и правда не подумал как будет тащить ёлку домой. Рой же на одном пункте не остановился и продолжил: — во-вторых, ты срубил это дерево незаконно и, поймай тебя ревизор, улетела бы твоя семья в огромный штраф. Почему не подсуетился и не купил её на ёлочном базаре? Я знаю, что в Ризенбурге такой точно был. Ну и в-третьих, ты никому, даже жене своей, не сказал, куда точно направляешься. Что, если бы я был тогда в пути, а не на объекте, и она не смогла бы до меня дозвониться? Ты бы замёрз насмерть под этой дурацкой елью и Винри вместо праздника получила бы траур. А, если бы она пошла сама тебя искать, а? Беременная, в такой снегопад и мороз. Хотя нет, — тут Рой мотнул головой, отбрасывая эту версию, — она куда разумнее тебя, не стала бы так рисковать и наверняка пошла бы к соседям за помощью. — Эдвард задохнулся от возмущения и унижения, а Рой вдруг сорвался на крик: — В любом случае, ты в очередной раз подверг свою жизнь бессмысленной опасности! Эта ёлка запросто могла сломать тебе хребет, потому что ты, очевидно, совершенно не знаешь, как рубить деревья!       Рой был зол, и Эдвард мысленно поблагодарил Небеса, что ему уже исполнилось двадцать и он больше не был его подопечным. В противном случае, одним выговором он бы точно не отделался, и Новый год из радостного события превратился бы в день боли.       И всё-таки рисковать не хотелось: физически Рой всегда был сильнее его, а со сломанным протезом и без алхимии он мало что мог противопоставить этому человеку.       Подняв ладони в знак капитуляции, Эдвард постарался придать себе наиболее раскаивающийся вид:       — Ну прости, пожалуйста, я не подумал.       — И в этом твоя вечная беда, Элрик.       Эдвард почувствовал как сердце ухнуло куда-то вниз. Элрик? Да уж, как хорошо, что он уже два года как официально взрослый — его бывший воспитатель был не просто зол, а зол в высшей степени.       — Ладно. — Рой шумно выдохнул и ущипнул себя за переносицу в попытке успокоиться. Подтянув санки ближе, перевёл взгляд на Эдварда. — Сам сначала сядешь или сперва ёлку грузить?       — Сначала я!       Не без помощи Эдвард уселся в санки и незаметно перевёл дух. Рой ухватился за ствол ёлки, поджал губы, собираясь с силами, и практически швырнул ту на санки. Эдвард возмущённо фыркнул когда одна из еловых лапок хлестнул его по лицу, но что-либо сказать не решился. Убедившись, что ни ёлка, ни Эдвард из санок не вылетят, Рой недовольно покачал головой и взялся за верёвку. Широкие деревянные полозья легко заскользили по снегу.       Следующие минут десять они провели в молчании. Рой был слишком занят смотрением под ноги, а Эдвард неловко сидел в санках в обнимку с ёлкой и думал, что уже лет так двенадцать его никто не катал. То есть, после смерти мамы и становлением Гос.Алхимиком он не забыл про зимние забавы, но никто из взрослых никогда именно не таскал его на санках. Удивительное чувство!       Рой вдруг замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился, оглядываясь по сторонам. На какой-то длинный миг Эдвард решил, что тот потерял ориентир и они заблудились, но как раз когда решился поинтересоваться об этом, Рой уверенно двинулся дальше. Спустя минуту они вышли на склон, с которого открывался вид на деревню. Эдвард вздохнул в облегчении. Да, лес возле Ризенбурга был небольшой, но случаи долгих скитаний даже самых отъявленных грибников всё же были.       — Что ты ей подаришь?       — А? — Вопрос прозвучал так неожиданно, что Эдварду потребовалось время на его обработку. Прищурившись и чуть поджав губы, поудобнее перехватив одну из лезущих в лицо еловых лапок, он решил прежде «прощупать почву». — Тебе какая разница?       — Просто интересно, — Рой безразлично пожал плечами и продолжил движение, — ну и ещё хочу убедиться, что ты не окажешься в больнице из-за того что случайно разгневал свою супругу.       На лбу Эдварда вздулась жилка.       — Эй! Она, конечно, тот ещё монстр в минуты недовольства, но до такого ещё не доходило!       — Всё когда-то бывает впервые, — философски заметил Рой, а потом резко посерьёзнел: — ну так что?       Бровь Эдварда дёрнулась, но наглость всегда была вторым именем его бывшего опекуна, да и — это было больно признавать, но так оно и было — его советы всегда оказывались кстати.       — Универсальный гидроключ и две упаковки шурупов: самые длинные и те, что с квадратной головкой. А, — вспомнил он, — и ещё упаковку плоских шайб, у неё как раз закончились!       Рой остановился, обернулся. По его пустому лицу можно было смело сказать, что он остался не впечатлён. Эдвард почувствовал жар в щеках.       — М-ме-между прочим, она мне всю голову ими одурила, не смотри так!       — Что-то кроме… — Рой провёл рукой по лицу в попытках отыскать подходящее слово, — инструментов, — выделил он, — ничего не придумал? Серёжки там или цепочку… Красивый букет цветов, в конце концов.       Эдвард оскалился, чувствуя, как раздражение постепенно вытесняет смущение.       — Слушай! — голос почти сорвался на крик, — Для твоей жены пистолеты не являются смыслом жизни и, когда она не на работе, она ведёт себя как женщина! А вот моя буквально помешана на своей автоброне и всех этих винтиках-шпунтиках! Серьёзно, я более чем уверен, что единственный букет, который вызовет у неё восторг будет букет из гаек! И серёжки точно не вариант, — воздух в лёгких начал кончаться, и количество децибел в голосе Эдварда заметно снизилось, — те, что я по дурости подарил ей, когда мы ещё были подростками, она решила носить все сразу и наделала в ушах кучу дырок. Если к уже существующим пяти добавится ещё парочка я просто не выдержу.       Разнёсшийся по округе громкий смех был совсем не той реакцией, что он ожидал от этого человека. Эдвард пару раз моргнул, всматриваясь в лицо хохочущего, а потом поймал себя на том что и его губы сами собой расплываются в улыбке. В груди разлилось тепло. Он предполагал, что Рой возмутится его крикам, начнёт сетовать, что самостоятельная жизнь убила все те ростки образцового поведения, что он с таким трудом взрастил в нём, но никак не засмеётся. Вообще искренний смех Роя Эдвард за всё время их знакомства слышал лишь несколько раз, и те можно было пересчитать по пальцам одной руки. После свадьбы и переезда в родной Ризенбург он редко виделся с бывшим воспитателем, чаще созванивался и то в основном по делу. Поводов для веселья особого не было. Тот добрый стёб по поводу скорого пополнения в семействе Элриков в то время как семейное гнёздышко Мустангов по-прежнему являло собой слишком тихий домишко не в счёт.       Кстати об этом.       — Эй, Рой… — Эдвард замолчал не столько для драматической паузы, сколько из-за попытки усесться поудобнее. Ёлка оказалась слишком своенравной и слишком колючей и то и дело норовила впиться своими длинными лапками ему в куртку и подрать ткань. Отомстить, видимо, хотела, зараза.       — Чего? — Рой всё ещё широко улыбался, из-за чего его голос прозвучал мягче.       — Когда я взял у тебя взаймы те пятьсот центов…       — Мы уже это не раз обсуждали, малой, пятьсот двадцать. — сделал акцент мужчина и, как маленькому, погрозил Эдварду пальцем.       — Да дай мне закончить, крохобор! — оскалился Эдвард и потряс кулаком, — и я уже догнал тебя по росту!       — Ещё два сантиметра.       — Заткнись, а?! — удивительно, но это сработало и Рой действительно замолчал. Эдвард опустил глаза, рассеянно потёр правой рукой левую. — Почему вы со старшим лейте… Кхм, с майором, — исправился он, — до сих пор не завели детей? Вы ведь так любите друг друга.       Рой некоторое время молчал, смотря куда-то сквозь бывшего подопечного.       — Чувство такта у тебя с годами так и не появилось, — наконец со входом констатировал он.       — Прости! — Эдвард сложил ладони и поднял умоляющий взгляд. — Я знаю, что это некрасиво и отлично помню, как злилась Винри, когда её сначала про замужество, а потом и про детей спрашивали, но я также помню, что рассказала мне тогда старший лейтенант, и не могу не думать, что, возможно, от тебя в этом мире ничего не останется.       Рой недовольно поджал губы под конец сбившихся объяснений, но всё же решил ответить. В конце концов, этот мальчишка был ему не чужой.       — Во-первых, чего ты меня раньше времени хоронишь? Дай сказать, — он поднял ладонь как только Эдвард вскинулся на его слова, — в ближайшие несколько десятилетий я умирать точно не собираюсь. — В груди потеплело от явного облегчения на юном лице, и Рой улыбнулся кончиками губ. — Во-вторых, ни я, ни Риза не против детей, даже «за», но это зависит не только от желания, но ещё и от гормонов. И в-третьих, наша с ней профессия полна рисков. Если ребёнок родится, а с нами что-то случится, кто его или её растить будет, ты?       — Ну, ты же нас с Алом вырастил…       Шок на лице Роя одновременно и обидел, и рассмешил Эдварда.       — Блин, ну и рожу ты скорчил, не могу! — счёл нужным пояснить своё фырканье он, но в следующий момент надулся: — неужели так странно, что я бы не бросил твоих детей?       — Вообще да, — кивнул Рой, и Эдвард возмущённо хватанул ртом воздух. — Не пойми неправильно, но ты всё время ныл, что я не даю тебе жить полной жизнью. Я думал, ты был бы рад разорвать со мной все узы, если бы не работа.       — Придурок, я люблю тебя!       Повисшая тишина показалась слишком давящей на уши и мозг. Лицо, и уши Эдварда залило жаром, и они почти сравнялись цветом с переспелым томатом. Кадык дёрнулся, сглатывая ставший ком.       — Я… Оно само вырвалось! — Вид у Эдварда был откровенно несчастный. Закрыв глаза, не смея поднять взгляд на молчавшего Роя, он всё-таки решился сказать то, что годами копил в себе. — Ты вломился в нашу с Алом жизнь без разрешения, наорал на нас и, можно сказать, обманом заставил меня стать гос.алхимиком. Всегда подначивал меня по поводу моего роста, давал дурацкие задания и вёл себя как придурок, но… Ты всегда был тут как тут стоило мне попасть в больницу, доставал врачей расспросами, дежурил возле меня по ночам. Прикрывал перед большим начальством. Орал так, что уши закладывало, если мы творили какую-нибудь дичь и дарил классные подарки на Дни рождения и Новый год. Даже сейчас примчался, хотя не обязан был. Это много значит для нас, правда. Ал никогда не скрывал, что ты ему нравишься, а я… Ну, мне казалось, если скажу тебе, то ты посмеёшься надо мной и бросишь как наш горе-папаша. Я пытался не привязаться, чтобы потом не было больно.       Эдвард собрался с духом и рискнул посмотреть на по-прежнему молчащего Роя. Тот всё ещё выглядел несколько ошеломлённым, но черты его лица стали мягче, а на губах была добрая, довольная улыбка.       Эдвард поджал губы, почувствовав новый прилив смущения, и, как и в подростковые годы, когда пытался недовольством заменить страх, указал на Роя пальцем:       — Но я не собирался говорить тебе, что люблю тебя, так что не смей это запоминать! Забудь!       В тёмных глазах Роя заплясали бесенята, и его улыбка чудесным образом переросла в так ненавистную Эдварду самодовольную ухмылку.       — Как скажешь, сынок.       — ЭЙ!       Ветер выбрал этот момент чтобы задуть ему в рот ещё немного снега, и Эдвард зашёлся кашлем, а Рой, убедившись, что всё в порядке и стучать по спине его не нужно, довольный потянул санки дальше.       Быстро спустившись вниз, они потратили (вернее, Рой потратил) куда больше времени чтобы взобраться на высокий холм, на котором стоял дом Элриков, и виной тому был даже не саночный багаж (хотя Эдвард уже не был тем худощавым подростком, да и ёлка имела вполне ощутимый вес), а огромное количество выпавшего снега.       Но добрались они вовремя.       Винри встретила их на подходе, завидев в окне желанные силуэты, и, быстро обняв Роя в знак приветствия и благодарности за возвращение мужа, с нескрываемым беспокойством кинулась к тому, поняв, что в санках он сидел не просто так.       — Как знала, что без приключений на свою голову ты не сможешь! Сильно поранился? Где болит? — засыпала она вопросами, одновременно страшась и пытаясь на теле Эдварда кровь или другие повреждения. Не заметив ничего страшного кроме порванной в плече куртки, она облегчённо выдохнула и повернулась к стоящему рядом Рою: —Спасибо вам огромное, что приехали и спасли этого придурка. Не знаю, как бы я искала его и тащила по этому снегу со своим животом.       Рой в ответ улыбнулся и заверил, что ему было совсем не трудно и он даже рад, что так всё вышло: в хорошей компании встречать Новый год куда веселее. Словно услышав его слова, из дома выглянула Риза (Эдвард дал себе мысленный щелбан за удивление: пора бы уже привыкнуть, что эти двое как Инь и Ян — всегда вместе) и строгим голосом поинтересовалась, почему они продолжают стоять на улице, когда Эдварда нужно скорее осмотреть, да и ёлку надо бы успеть внести в дом и нарядить.       — У нас ещё целых двадцать минут есть, успеем! — крикнул ей Рой, но санки ближе к дому потянул.       — Я в полном порядке, за исключением автопротеза, — осторожно поведал Эдвард, на всякий случай прикрывшись ёлкой, когда Винри резко остановилась и недовольно зыркнула на него. — Н-на меня грохнулась эта ёлка, я мог сломать себе хребет, а ты злишься из-за какой-то железки?!       — На эту «железку» у меня ушло две почти бессонные недели, а ты сломал её всего через месяц, — прошипела Винри, уперев кулаки в бока.       — Не я, ёлка твоя ненаглядная! — начал защищаться Эдвард.       — Да, давай, обвини ёлку в том что не умеешь управляться с топором.       — Блин, Винри!       — А что я не так сказала?       — Винри, — прервал их перепалку Рой, — давай ты займёшься его воспитанием после того как отпразднуем? У нас четверть часа осталась до боя главных часов, а ёлка всё ещё не готова.       То ли из-за осознания, что на споры действительно нет времени, то ли потому что замечание Роя заставило их обоих вновь почувствовать себя шестнадцатилетними подростками, но чета Элриков синхронно зарделась и стыдливо опустила головы.       — Конечно.       Винри в три длинных шага оказалась у двери, распахивая ту и придерживая боком, позволяя Роя втянуть в дом санки с ёлкой и безбилетным пассажиром. Эдвард блаженно прикрыл веки, стоило тёплому воздуху окутать его продрогшее тело. Винри быстро повесила своё пальто и засуетилась рядом, стягивая с мужа сначала шапку, а потом и шарф, пока тот выпутывался из ёлочных объятий, параллельно возясь с заклинившим бегунком куртки. Рой отдал своё пальто вышедшей в прихожую Ризе, обменялся с ней быстрым поцелуем и решительно подхватил ёлку на руки, интересуясь, куда ставить главный символ праздника.       Эдвард проследил как их неожиданные гости скрылись в зале, поймав себя на том, что довольно улыбается. Эти двое заслужили быть вместе, ни от кого не прячась по углам. Столько дорог вместе прошли. Он перевёл взгляд на жену, которая неосознанно скопировала его позу и так же тепло улыбалась. Почувствовав его взгляд, Винри обернулась.       — Ладно, я пойду помогу им, а тебе на вот костыль и иди позвони Алу. Скажи, что Рой вернул тебя и всё хорошо. Он здорово разволновался, когда я сказала, что ты пропал.       — Ты что, всех на уши подняла? — не сдержал возмущения Эдвард, на что Винри показательно надулась:              — Я не виновата, что ты настолько повёрнут на своём оливье, что отправился в лес вечером, да ещё и в снегопад. Что я должна была думать, когда непогода усилилась, а от тебя ни слуху ни духу?       — Это ведь ты ёлку захотела. — Если бы не приходилось опираться на костыль, Эдвард бы показательно сложил руки на груди. — И кстати об оливье: надеюсь, я увижу его на столе? — он поиграл бровями, предвкушая свою победу.       Винри расплылась в садистской ухмылке:       — Ризу благодари — она приехала и наготовила этого добра большую миску.       Эдвард растерялся.       — Но ведь согласно уговору, готовить его должна была ты.       — Ну и что? — ничуть не смутилась Винри. — Насколько я помню, ёлку притащил Рой, а не ты, так что у нас ничья.       На это Эдвард не нашёлся что ответить.