Смерть

Тишину, утреннюю, осеннюю тишину нарушил шум за закрытым окном. Легонько тарабаня по карнизу, тяжелые капли дождя стекали вниз, опускаясь на землю массивными сферами жидкости. За окном лил дождь, нарастая в своих оборотах, он становился все сильнее и громче, заставляя меня приоткрыть слипающиеся глаза. — И тебе доброе утро, воскресение, — расставаясь с последними оттенками своего приятного сна, я легла на спину, раскидывая руки в разные стороны, и, сжимая пальцы в кулак, сонно потянулась, поспешно зевая и жмуря глаза. Пошарив руками по простыне, не обнаружив при этом своего кота, я фыркнула себе под нос, надувая потрескавшиеся губы. Мой ритуал, который мы, с моим любимцем, исполняли утром, нарушился снова, а все потому, что эта серая тушка не переносила дождь, каждый раз покидая мою постель еще засветло. — Да, доброе утро. Думал, ты не проснешься, — глубокий бархат голоса разнесся по комнате, отражаясь от стен, и, будто бы легким эхом, раздался вновь, – долго же ты спишь, я утомился. – Дыхание замерло в каком-то испуганном ожидании, когда ты, невольно, думаешь, что от твоего вздоха зависит собственная жизнь. Открывать глаза было страшно. Мозг судорожно перебирал файлы с информацией о том, кто мог владеть ключом от моей квартиры, и, дав сигнал о тревоге, напомнив мне, что я не делала никому дубликаты, да и делать, собственно, некому, заставил меня открыть глаза. Подскочив, пробегая быстро взглядом по окружающей обстановке, в надежде найти скорее сотовый и позвонить в полицию, я замерла в легком оцепенении. — Вы… Кто? — не имея возможности отвести взгляда от черных глаза, я лишь поддалась вперед, от жуткого желания рассмотреть человека, услужливо стоявшего в дверном проеме. У него были черные, мягкие, на вид, коротко отстриженные волосы, лежавшие взъерошенными локонами на голове. Парень был высокий, статный, одетый, отчего-то, в грязно-черный балахон. Кожа, то ли от контраста одежды, то ли от освещения, казалась почти прозрачной. Да и вид у юноши был крайне болезненный. — А, не переживай, я — Смерть. У тебя холодильник пустой, может, в магазин сбегаешь? Есть охота… — просунутые руки в карманы незамысловатого одеяния показались наружу, и он, этот странный, незнакомый мне человек, оттолкнулся плечом от стены и двинулся в мою сторону, легко переступая с ноги на ногу. — Не подходите. Стойте. Я закричу. Я громко кричу, — отползая назад, я быстро натянула на себя одеяло повыше, уже упираясь затылком в заднюю стенку, у которой стояла кровать. — Ну, попробуй, правда, поверь, тебе лучше этого не делать, — оскалившись, молодой человек подошел к моему убежищу, упираясь белыми ладонями в матрас. — Вы хотите меня убить? — шепотом, почти одними губами, произнесла я. Даже, скорее всего, это был не вопрос, а мой собственный приговор. И почему я, дура, так и не закричала? Почему я позволила поддаться своей слабости к красивым, по-своему красивым парням, и не смогла придумать ничего умнее, кроме как сдаться? Куда пропал мой боевой дух? «Ну, хоть умру от руки красивого маньяка…» — мелькнула шальная мысль в моей темной черепушке. А он, и, правда, был чертовски красив: очерченные линии челюсти, слегка раскосые черные, до глубины черные глаза, по-девичьи длинные, пушистые ресницы и прямой нос. «Ну, о чем ты думаешь, Лина, дура?» — шикнув мысленно на себя, я попыталась собрать мысли в кучу, но, было уже поздно. Мужская рука быстро поднялась вверх, занеслась, и я, перепугавшись, закрыла глаза, дожидаясь той минуты, когда перестану дышать. — Перо, — пальцы ощутимо потянули за пряди каштановых волос, стягивая что-то с непослушных локонов. Я аккуратно открыла один глаз, делая короткий вдох. Перед моим носом помахали рыжим перышком, скорее всего выбившегося из пуховой подушки, и отпустили в свободное падение. — Да что Вы творите? Почему Вы тяните время? Хотите меня убить? Убивайте. Решили что-то украсть, давайте! Или… Вы маньяк-насильник? — от этой мысли я залилась краской, не ожидая от себя такой свободы в разговоре с опасным для общества человеком. — Во-первых, милая, ты пересмотрела фильмов. Во-вторых, красть у тебя особо нечего, любой бы вор, на моем месте, наоборот, сжалился, вероятнее всего, и поделился бы награбленным. И, в-третьих, о, Афродите, что тут насиловать? — Обведя меня нахальным взглядом, парень сконфузил наигранно мордашку, после как-то плотоядно улыбнувшись, — Разве что на органы, милочка, на органы, – выдержав еще один непристойный взгляд на мое укутанное теплым одеялом тело, я едва не задохнулась охватившей меня злобой, и… стыдом? — Да как Вы смеете? Мало того, что ввалились в чужую квартиру, так еще и убивать отказываетесь, видите ли, Вам иное подавай? — что я несу? — Вы, простодушный нахал! — глаза балахонного парня удивленно округлились, а из груди вырвался непроизвольный гортанный смех, надрывно перетекающий в заливающийся хохот. И… Что это было?