Глава 2. Среди видений бывших дней
8 сентября 2023 г. в 14:08
Перед глазами Марселин всё плыло. Она даже не могла понять, где пол, а где потолок — очертания комнаты слились, краски смазались, и боль, стучавшая набатом, сдавила виски. Марселин показалось, что она вот-вот провалится куда-то, но мгновениями позже почувствовала знакомое тепло.
— Угомонись уже, — проворчал Стефан, положив подбородок на её голову и мягко прижав к себе.
— Я ещё на ногах, — вяло возразила Марселин, закрывая глаза.
— Ты сделала всё, что могла. Отдохни, пожалуйста.
Марселин хотела, безумно хотела отдохнуть, но просто не могла. Она почти двенадцать часов занималась лечением, постоянно помогала другим магам, следила, чтобы ни одному раненому не стало хуже. Она делала всё от себя зависящее, чтобы спасти Эйлау, а после пыталась спасти Кита.
В одном Стефан был прав — Марселин сделала всё, что могла. Нико перенёс её к Киту сразу же, как Иснан вытащил искателя из хаоса, и с той самой минуты она ни на секунду не отвлекалась, не позволяла взять передышку или хотя бы расслабиться. Шерая и Джинн ей помогали, но основная работа всё же лежала на Марселин. Лука, Лиэр и Уннер всё это время были рядом, Одовак постоянно готовил новые отвары, а Твайла металась по каждому поручению и ни разу не пожаловалась.
Должно быть, она и была тем размытым пятном, которое Марселин сейчас видела впереди. Твайла сидела рядом с кроватью, где лежал Кит, и очень тихо разговаривала с Джинном. Марселин совсем не понимала, о чём они говорят, даже уже не слышала, о чём шептал Стефан. Усталость накатила огромной волной, кости ломило, а глаза жгло от слёз. Последний раз Марселин спала ещё в Диких Землях, в доме леди Эдон, и то плохо. Даже присутствие Стефана, оставшегося с ней на ночь, не помогло.
— Давай я отнесу тебя в твою комнату? — совсем тихо предложил Стефан, мягко коснувшись губами её виска. — Попрошу Одовака заварить твой любимый чай.
— Я ещё могу использовать магию, — едва разлепляя губы, возразила Марселин. Она медленно сползала с края кровати, на которой сидела, и только руки Стефана, державшие её, не позволяли упасть. Сознание Марселин плавилось, вытесняя мысли, за которые она из последних сил пыталась ухватиться. — Я могу помочь.
— Ты сделала всё, что могла, и даже больше. Отдохни хотя бы несколько часов.
— Я отдыхаю. Прямо сейчас.
— Я не подушка.
— Неправда. Ты самая лучшая подушка на свете. Не вздумай уходить.
Марселин наклонилась ещё ниже, утыкаясь лицом в грудь Стефана, и устало выдохнула. Она хотела сделать больше, быть рядом, чтобы поить бессознательного Кита отварами, менять ему повязки и следить за тем, как заживают раны, но уже давно была на пределе. Марселин знала, что Стефан прав, но до последнего не хотела соглашаться.
Она срастила Киту кости, вправила вывихнутые конечности, восстановила ток крови и приготовила с полсотни отваров. Кита не пришлось погружать в сомнус, как это было со Стефаном, что Марселин считала успехом, однако невозможность спасти глаза и восстановить зрение стали для неё катастрофическим провалом. Она уже работала с частичной и полной слепотой, но у Кита был особенный случай — демоны фактически выдрали ему глаза, и Марселин даже не была уверена, что Время сможет помочь. Фортинбрас ещё не помогал, был вынужден присутствовать на собрании, но Марселин была уверена, что он обязательно попробует. И молилась, чтобы Время оказалось достаточно сильно, чтобы вернуть Киту глаза.
— Всё, ты идёшь спать, — неожиданно громко заключил Стефан.
Марселин приоткрыла губы, собираясь ответить, но проглотила слова, когда Стефан аккуратно поднял её на руки.
— Я не иду, — заплетающимся языком констатировала Марселин, складывая руки на груди и прислоняясь головой к плечу великана.
— Ладно, я иду, а ты уже спишь.
— Я ещё не сплю…
С каждым словом язык становился тяжелее. Все звуки отходили на второй план, а тепло тела Стефана окутывало её всё сильнее. Марселин прижалась к нему всем телом, даже не понимая, действительно ли он взял её на руки или ей это только привиделось. Всё, о чём она думала, так это об Эйлау, у которой на правой половине лице навсегда остался шрам, тянущийся от лба до подбородка; и о Ките, на котором не было ни сантиметра живого места. Он был весь в бинтах, целебных мазях и сигилах, окружённый потоками магии и ароматами отваров, которые накрепко впитаются в стены его комнаты в ближайшие недели.
Всё, о чём Марселин могла думать, так это о том, что они могли потерять Кита ещё раз.
Она не хотела больше терять дорогих людей. Боль разъедала сердце каждый день, и раны, оставленные смертями Дионы и Джонатана, до сих пор не затянулись, кровоточили так, что Марселин часто не могла уснуть по ночам и плакала, боясь, что потеряет ещё кого-нибудь.
Должно быть, она заплакала и сейчас. Что-то тёплое, широкое, шершавое коснулось её лица, и Марселин почувствовала, как по щеке размазывается влага. Она едва сумела приоткрыть глаза и сквозь яркий свет, льющийся сверху, рассмотрела лёгкую улыбку Стефана. Мгновениями позже он уже опустил её на кровать, а Марселин, как бы ни старалась, не могла понять, как он так быстро принёс её в её комнату и как ещё не сбежал, увидев, какой здесь беспорядок.
— Мне нужно заниматься лечением Кита, — прохрипела Марселин, кое-как уцепившись за руку Стефана и не позволяя ему отстраниться. — И выключи свет, мешает.
— Как будешь заниматься лечением в темноте?
Судя по голосу, он улыбался, но сказать этого наверняка Марселин не могла. Стефан щёлкнул пальцами, и свет в её комнате, включенный секундами ранее, погас.
— Нормально, — ещё тише ответила она. — Справлюсь.
— Не сомневаюсь.
— А ты не отвлекай меня, — продолжила бубнить Марселин, уже пристроившая его ладонь под своей щекой. Будь её воля, она бы и вовсе обняла руку Стефана, прижав её к груди, но великан до сих пор сидел на краю кровати и не желал придвигаться ближе.
— Может, надо переодеться?
— Сам раздевайся.
— Я-то не против, но ты же уже давно спишь.
— Я не сплю, — сонно возразила Марселин и добавила совсем уж тихо, практически неразличимо: — Давай, раздевайся. Я докажу, что не сплю.
— Прямо сейчас?
— Есть возражения?
— Гилберт, вообще-то, просил меня успокоить Энцелада. Я и так оставил его без присмотра, боюсь, он там уже убил кого-то, пытаясь сорваться в Зал Истины.
— Приготовь ему какой-нибудь отвар, чтобы успокоился, — предложила Марселин, всего за секунду забыв, о ком они говорили.
— Он тогда и меня убьёт.
— Пусть только попробует. Я…
Мысль оборвалась, даже не успев до конца сформироваться. Марселин почувствовала лёгкий поцелуй на виске и окончательно сдалась перед усталостью, проваливаясь в сон.
***
— Издеваешься?! Разъярённый голос Энцелада Стефан услышал ещё на лестнице, но был удивлён, не заметив ни одного повреждения вокруг или хотя бы слугу, неудачно попавшего под руку. Так сильно Энцелад злился крайне редко, практически никогда. Пожалуй, последний раз был лет тридцать назад, когда Диона полезла защищать Фроуда, отравленного хаосом тёмных созданий, и едва не лишилась руки. Энцелад тогда орал так громко, что дрожали стёкла в окнах, ругал всех без разбора, но Диону и Фроуда — особенно. Пытался вбить им в головы, чтобы они не смели идти против его приказов и не подставлялись, зная, что не справятся. После того случая все рыцари в присутствии Энцелада едва не на цыпочках ходили ещё несколько месяцев. Если бы тот всё ещё оставался их капитаном, то вытряс бы всю душу, никого не пощадив. После смерти Дионы Энцелад не занимался командованием рыцарей коалиции, остался верен только Гилберту. Не надевал доспехов, не брал в руки другого меча. Исключением был лишь Нотунг, чему Стефан до сих пор поражался. Нотунг раскрывал свою истинную силу только в руках великанов с кровью Лайне, других вечно тянул вниз, будто весил не меньше тонны. Но Энцелад справился — должно быть, на чистом упрямстве и ярости, которые Стефан ощущал даже сейчас. Он вдохнул, выдохнул, расправил плечи и открыл двери, входя в одну из просторных комнат отдыха. Меньше десяти минут назад Стефан оставил Энцелада под присмотром нескольких слуг, отлучился лишь для того, чтобы проверить Кита и Марселин, а рыцарь за это время сбежал из-под надзора, — магического — в том числе, — и, кажется, успел поспорить с Гилбертом, который прямо сейчас сидел в низком кресле и пил вино прямо из бутылки. Гилберт всегда ограничивался одним бокалом, на пирах и празднествах, если ему предлагали выпить, соглашался только из вежливости. В эту же минуту от него несло отвращением и кислостью винограда, будто Гилберт пил уже несколько часов, даже не пытаясь разнять спорящих Пайпер и Энцелада. — Он всё ещё сальватор, — прошипела Пайпер, сделав шаг к рыцарю и вскинув голову, чтобы заглянуть ему в глазах. — Он демон! — прорычал в ответ Энцелад. — Забыла, что он творил? Как он убил Рика, Диону, свёл с ума твоего отца? Как из-за него погиб Джонатан? Быстрее, чем Пайпер успела отреагировать, раздался чей-то сухой смех. Стефан постарался скрыть лёгкий испуг, когда заметил Клаудию, стоящую в углу со скрещенными руками. Как и всегда, она была одета во всё чёрное, едва не сливалась с тёмными портьерами, скрывавшими окна и начавшийся не так давно ливень. Капли барабанили по стеклу и крышам так громко, будто кто-то нарочно усиливал этот звук. Раньше Стефана успокаивал шум дождя, но теперь он казался раздражающим. Будто идеально дополнял отчаяние, впитавшееся в стены особняка. Как если бы они до сих пор были в Диких Землях, где вернувшееся солнце всё равно появлялось не так часто. — Где Фортинбрас? — спросил Стефан, лишь бы ещё на несколько минут отсрочить неизбежный взрыв, который точно бы грянул, если бы не его вмешательство. — Вместе с Николасом решил проверить Кита, — невозмутимо ответила Клаудия. — Как он, кстати? Пайпер мгновенно забыла об Энцеладе и повернулась, с надеждой посмотрев на Стефана. — Жить будет. Он проглотил «надеюсь», почти сорвавшееся с языка. При должном уходе Кит и впрямь будет жить, даже сумеет восстановиться за пару месяцев, но если Время окажется бессильно, Кит навсегда останется слепым. Пайпер должна была это понимать, потому, наверное, и не задавала больше вопросов. Просто стояла, смотрела на Стефана, как если бы ждала, что он сам решится сказать ещё что-то. Она так и не переоделась: была в той же самой одежде, какую надела ещё в доме Эдон, — в чёрной куртке и потёртый джинсах, на которых расплывались пятна красной и чёрной крови, — и выглядела бесконечно уставшей. Сила слегка подсвечивала её кожу, струилась по венам так, что это было видно, но не питала её. Пайпер отдала слишком много и при дальнейшем использовании магии могла даже дойти до грани, но, к счастью, сумела вовремя остановиться. — Шерая и Джинн будут дежурить у него всю ночь, — всё-таки добавил Стефан, после чего Пайпер совсем тихо выдохнула. — Так что не создавайте им проблем и валите отдыхать. Ты — особенно, — добавил он, с прищуром посмотрев на Гилберта. — Выглядишь паршиво. Гилберт вдруг растянул губы в широчайшей улыбке, отсалютовал ему бутылкой с вином и сделал большой глоток. — Смотрю, собрание прошло отвратительно, — заметил Стефан, слегка озадаченный такой реакцией Гилберта. Энцелад натянуто рассмеялся. — Они посадили его за решётку. За решётку! — яростнее и громче добавил он, метнув на Пайпер убийственный взгляд. — Как долбанного карманника! — Хочешь спорить — иди и поспорь с Ариадной! — в том же тоне ответила ему Пайпер. — Какого хрена я должен ждать, пока она разберётся с тем, что видела? Иснан должен умереть. — Так убей его! — едва не заорала Пайпер, всплеснув руками. На мгновение Стефан заметил, как с кончиков её пальцев сорвались золотистые искры. Они практически коснулись лица Энцелада, но исчезли так же быстро, как появились. — Чего ты ждёшь? Открыть тебе портал и за ручку проводить? — О, конечно, как я мог забыть? Он же спас Кита, — притворно восторженным голосом произнёс Энцелад, прижав ладони к груди. — Теперь он милый добрый сальватор, да? Подать вам чая, чтобы вы посидели и посплетничали, как лучшие подружки? — Я чувствую связь с ним, но это не значит, что мы друзья. — Так почему он всё ещё жив? — Потому что может быть полезен, тупоголовый ты рыцарь. — Клаудия цокнула языком и возвела глаза к потолку. — Речь идёт не о личных счётах, а о выгоде. Сейчас выгоднее сохранить Иснану жизнь, чтобы использовать его. Понимаешь? Или мне объяснить на кэргорском? — Ещё одно слово, ведьма, и я вырву тебе язык. Клаудия громко рассмеялась, едва не согнулась пополам, уставившись на Энцелада, как на какое-то недоразумение. — Давай, попробуй, — всё ещё смеясь, выдавила она. — Можем даже сразиться, я не против. Диона только ждёт, когда ты, наконец, выпустишь пар. Только с губ Клаудии сорвалось последнее слово, как Энцелад в одно мгновение оказался рядом. Стефан вскинул руку, чувствуя, как ярость заполняет каждую клеточку тела рыцаря, намереваясь остановить его. — Энцелад, — тихо, но строго произнёс Гилберт, и Энцелад тут же замер всего в нескольких сантиметрах от Клаудии, снисходительно улыбавшейся ему. Стефан нервно сглотнул. Как бы часто он ни слышал о влиянии и власти Гилберта, как бы ни напоминал себе, что тот — король, пусть и без короны и королевства, он всегда воспринимался Стефаном как мальчишка. Третий сын рода Лайне, стеснительный, не готовый идти на риски, не умеющий показать характер. За годы Гилберт множество раз доказывал, как сильно вырос и каким авторитетом обзавёлся у членов коалиции, однако он крайне редко использовал этот авторитет, чтобы на кого-либо надавить. Достаточно было простого приказа, озвученного в миролюбивом и вежливом тоне, чтобы люди начали делать то, что Гилберту нужно. Он нечасто давил и требовал, но делал это сейчас, потому что, как и каждый присутствующий, знал, что Энцелад послушает только его. Пусть Гилберт был младше и легкомысленнее, чем Энцелад, он был королём, которому были обязаны подчиняться те, кто принёс клятву. — Дай мне немного времени, — ледяным тоном добавил Гилберт, — и я со всем разберусь. Стефан порой забывал, как Гилберт учился ориентироваться в этом мире, как тыкался во все стороны сразу, будто слепой котёнок. Общался с людьми, продавал богатства своего народа, лишь бы собрать денег и найти место, где сможет помогать другим. Добивался лучших условий, защищал тех, кто просил его об этом, и не позволял усомниться в своей силе. Встреть такого на улице — и не отличишь от обычного двадцатилетнего парня. Не поймёшь, что Гилберт, как бы часто ни сомневался в себе, настоящий король, слово которого — закон. Энцелад, прекрасно знавший это, рыкнул прямо в лицо Клаудии, которая всё ещё держала снисходительную улыбку, и вышел из комнаты, так громко захлопнув дверь, что по стене даже трещина побежала. Стефан и не заметил, как затаил дыхание, и наконец смог вдохнуть полной грудью. Просто невероятно. С того дня, как Стефан очнулся от сомнуса, каждый час что-то происходило, а он даже не успевал этого осознать. Будто сознание всё ещё спало и считало происходящее лишь бредовыми фантазиями. — Значит, Иснан за решёткой? — осторожно уточнил Стефан, покосившись на Гилберта. — Будет сидеть там, пока мы не допросим его и не поймём, лжёт ли он. — С этим могут возникнуть проблемы? Гилберт наконец посмотрел на него в ответ и скованно пожал плечами, нервно усмехнувшись. — У меня просто нет выбора. Не объяснив, что это значит, и не говоря больше ни слова, он вновь приложился к бутылке и вышел вслед за Энцеладом. — Принцесса поставила условие, — мученическим тоном сказала Пайпер, когда дверь за Гилбертом закрылась. — Какое? — Лэндтирсцы будут сражаться на стороне коалиции, а она использует Свет Арраны, чтобы понять, лжёт ли Иснан на допросе, если Гилберт женится на ней и сделает своей королевой. Стефан прыснул от неожиданности, но заметил серьёзный взгляд Клаудии и тут же утих. — Что за бред? Разве связь сальваторов не позволяет вам чувствовать, когда вы лжёте? Пайпер вздрогнула, будто вспомнила о чём-то неприятном, и тихо ответила: — Да, вообще-то, но… остаётся проблема с лэндтирсцами. — Принцесса говорит, что их намного больше, чем мы все думали изначально. Даже с учётом сигридцев Диких Земель, нас может быть меньше, чем демонов, — добавила Клаудия. — И не забываем про mer daran. Кто знает, может, вампир всех обдурил. — Mer daran? — недоверчиво повторил Стефан. Это были слова на языке демонов, которые каждый раз звучали немного по-разному, ведь говорить на чистом демоническом, кроме тёмных созданий, не мог никто. Но Клаудия произнесла их легко, быстро, будто не меньше сотни раз слышала фразу и заучила так, что она отскакивала от зубов. — Ты многое пропустил, — только и сказала Клаудия. — Кто-то же должен был остаться и проследить тут за порядком. Уточнять, что это была, вообще-то, Шерая, Стефан не стал. Он всё же делал достаточно: контролировал работу слуг, помогал пострадавшим, чьи раны были незначительны и оттого поставлены в самый конец списка. Он также присматривал за теми, кто мог доставить неприятности. Например, за гиперактивной Стеллой, которая всего через пару часов просто вырубилась в одной из гостиных. Или за Эйсом и Эйкеном. Как только Эйс узнал, что случилось с Джонатаном, он сбежал от Пайпер и даже не разговаривал с ней. Эйкен будто из солидарности делал то же самое, но, как быстро все поняли, на самом деле он прятался от Марселин. К счастью, он, в отличие от Эйса, тихо сидел в своей комнате последние пару часов, а до этого вместе с тенями лихорадочно прятал осколки нескольких ваз вместе с Эйсом, которые последний разбил в галерее в приступи ярости. Стефан предпочёл не говорить, что прекрасно видел, как Эйс едва сумел поднять самую большую вазу и скорее швырнул её себе под ноги, чем об стену, как планировал изначально. А ведь они даже не были в Диких Землях, не знали, какой ужас там творился, пока демоны разрывали пространство и ломились в города, убивая всех, кто встречался им на пути. Но новость о смерти Джонатана сломала Эйса всего несколькими словами, ранила так глубоко, что он был готов и дальше ломать всё, до чего дотянулся бы. Стефан не удивился бы, если бы Эйс даже начал резать картины мечом. С момента, как Райкер явился к ним, прошло пару недель, не больше, но случилось так много, что хватило бы на жизни вперёд. Стефан не знал и половины того, чем в это время занималась коалиция, однако был уверен, что потрясений и неожиданных открытый у её членов было не меньше. Возможно, даже больше, как и боли. Они все слишком устали, чтобы продолжать не то что сражаться, просто существовать. Устали даже те, в ком всегда было больше сил. Устали до такой степени, что меч, нависший над их головами, не хотелось даже останавливать. Плохие новости сыпались одна за другой, сбивали с ног и хоронили под собой, не давая даже шанса на спасение. Должно быть, это и впрямь судьба сигридцев — вечно бежать от кошмара, преследующего их из мира в мир, и никогда не ощущать безопасности и свободы. Может, поэтому Стефан практически не реагировал, когда Клаудия начала пересказывать собрание. Что-то ей объяснил Фортинбрас, что-то — мёртвые за его спиной, но говорила ведьма так, будто лично присутствовала на собрании, всё видела, слышала и запомнила. Пайпер не вмешивалась. Вся будто сдулась, пялилась в одну точку перед собой, пока, наконец, не ушла, сказав, что проверит Кита. Стефан напомнил ей, что возле него постоянно будут два мага, а ещё Николас с Фортинбрасом, чья магия могла помочь, но Пайпер никак не ответила. Вышла, совсем тихо закрыв дверь. Стефан даже не услышал её шагов или дыхания. Он и Клаудию больше не слышал. Только тревожные мысли о безопасности и свободе, которая был им недоступна.***
— Вау! — восхищённо выдала Стелла, откусив огромный кусок от сэндвича. — Хороший удар. Энцелад вздрогнул, повернулся и окинул её непонимающим взглядом. — Хорошо врезал стене, — уточнила Стелла, кивнув на место, в которое Энцелад секундой ранее ударил. Узорчатые обои порвались, стена пошла трещинами. Картина, висевшая рядом, покосилась. На костяшках пальцев Энцелада осталась кровь, которую он небрежно стряхнул. — Иди куда шла. — Так я никуда и не шла. Будешь? — спросила Стелла, протянув ему второй сэндвич. — Ты издеваешься надо мной? — со вздохом уточнил Энцелад. — Почему? Здесь ветчина, бекон, ещё какое-то мясо… — Ты ограбила кухню? — Господин Одовак приготовил, когда узнал, что я хочу есть. С ужина мало что осталось, так что довольствуюсь, чем есть. Так будешь? — Нет. Стелла передразнила его, понизив голос, и с наслаждением проглотила остаток первого сэндвича, после чего сразу же приступила ко второму. — Что случилось? — старательно жуя, спросила она. — Тебя не касается. — Неправда. — Правда. Проваливай, пока я добрый. — Кого ты обманываешь? Ты злой. Добрым ты был, когда переспал с Клаудией, я же знаю. Она очень хороша в постели, так что ты тогда улыбался, как идиот. Впервые за время знакомства с ним Стелла заметила, как он растерялся. Даже краска прилила к лицу, что казалось совсем уж странным. — Что за ересь? — проворчал он, сложив руки на груди. Стелла помедлила с ответом: проследила, как под обтягивающей кофтой с длинными рукавами напряглись мышцы рук и груди, отметила, как высок и сложен Энцелад. Настоящий рыцарь, не иначе. Неудивительно, что Клаудия говорила, что он был неплох — с таким-то телом. — Хватит пялиться. — Ты хорошо сложен, — откусив добрую половину сэндвича, вслух заметила Стелла. — Много тренируешься? — Тебе-то какое дело? Что за тупые вопросы? Не к кому пристать, что ли? — Так многие спят уже. — И ты проваливай. — Я уже выспалась, — закатив глаза, ответила Стелла. — Сейчас бы поохотиться, да барьеры не выпустят ночью. — И? Решила меня доконать вместо этого? — Ты ни с того ни с сего ударил стену. Конечно же, мне интересно, в чём дело. Хотя Стелла уже догадывалась: в Иснане, которого Энцеладу не дали убить. — Что ты прицепилась ко мне? — практически простонал он, опуская плечи. — Просто так люди не ломают стены. — Я ничего не ломал. — Ну, ладно, тут я погорячилась. Слишком слабенький был удар. Энцелад сделал ровно то, на что рассчитывала Стелла, говоря это. Он вскинул бровь, будто удивлённый её замечанием, и с вызовом бросил: — Слабенький? — Ладно, не слабенький. Средненький. Костяшки-то сбиты. Но всё ещё недостаточно сильный. Ты совершенно не контролируешь ярость, вот она и мешает. Энцелад медленно наклонив голову вбок, окинув её оценивающим взглядом. Стелла прекрасно осознавала, кому пытается доказать свою правоту, и потому была готова к упрёкам, нравоучениям и даже оскорблениям. Вряд ли кэргорский рыцарь потерпит, чтобы его учила какая-то безродная девчонка, которая только и умеет, что превращаться в волчицу. Но Энцелад, удивив её, натянуто рассмеялся и сказал: — Он за решёткой, и его голова всё ещё не у моих ног. Разве это справедливость? «Справедливость может опаздывать», — хотела сказать Стелла, зная, что Энцелад посчитает её дурой. Но справедливость и впрямь могла опаздывать. Катон так и не ответил за то, что делал с ней, потому что сама Стелла просила Фортинбраса не спешить. Как бы ей ни было больно и страшно, в Диких Землях они должны были держать Катона в качестве союзника, а не врага. Он был сильнее, умнее и хитрее, обладал магией, о которой никто не знал, и мог быть полезен. Важна была только выгода, которую Фортинбрас мог извлечь в пользу сигридцам. Но Энцелад — другое дело. Стелла слышала о том, что случилось с его сестрой, и понимала, что он не будет смиренно ждать, пока с Иснаном договорятся. Его отрубленная голова должна быть у него прямо сейчас, но этого до сих пор не случилось. Иснан был ценен, это понимали все. Несмотря на всё, что он делал, и тех, кого убил, он был сальватором, и вряд ли Ренольд в ближайшее время собирался менять себе сальватора, иначе сделал бы это давным-давно. Коалиция нуждалась в Слове — значит, нуждалась и в Иснане, с которым придётся сотрудничать на условиях, которые ещё никому не были известны. Но это не означало, что справедливости совсем не будет. — Справедливость может опаздывать, — всё-таки сказала Стелла, наконец доев второй сэндвич. — Но это не значит, что её совсем не будет. — Что ты вообще можешь знать о справедливости? Стелла пожалела, что так быстро съела сэндвич. Захотелось швырнуть его в лицо Энцеладу, чтобы стереть эту снисходительную усмешку. Она прекрасно знала, о чём говорила, и могла бы вбить это в Энцелада, но всё же сдерживалась. Он спас Клаудию, за что заслуживал хотя бы немного уважения. И он был дорог Гилберту, следовательно, дорог и Стелле. — Знаю достаточно, уж поверь, — процедила Стелла. — Только представь, в каком страхе будет Иснан, зная, что в конце концов ты убьёшь его. Пусть думает об этом каждый день и каждый час. Пусть знает, что ты всегда рядом, ждёшь, когда он ошибётся. А может быть, он вообще не будет об этом знать. Может, будет думать, что, если поможет коалиции, его оставят в покое, позволят жить дальше. А потом ты убьёшь его. Разве не прекрасно? На последних словах Стелла уже широко улыбалась, но, заметив настороженный взгляд Энцелада, опустила плечи и сжала губы в тонкую линию. Неужели она сказала что-то не то?.. Вроде бы, всё то: Стелла была уверена, что если Энцеладу не позволят убить Иснана прямо сейчас, то будет справедливым позволить сальватору жить в страхе или с ложной надежной на спасение, которую потом отберут. Если бы она была достаточно сильна, она бы так и поступила. — Ты всегда была такой кровожадной? — обречённо выдохнув и запустив пальцы в волосы, уточнил Энцелад. — Да и с чего тебе вообще мне помогать? Стелла заметила, как дрогнул уголок его губ, как натянулись бинты под одеждой — Энцелада, как и её, осмотрели целители по прибытии, и теперь они оба ходили, замотанные в бинты. Не так, конечно, как Кит. У него вообще ни одного живого места не осталось. Энцеладу перевязали только грудь, а Стелле — плечи и руки, а ещё её почему-то очень долго допрашивала Шерая. Всё пыталась узнать, как Стелла умудрилась так пострадать. Поняв, что Энцелад всё ещё внимательно смотрит на неё, Стелла, отогнав прочие мысли, всё-таки ответила: — Ты спас Клаудию, и я тебе должна. Энцелад пренебрежительно фыркнул. — Может, и не стоило спасать долбанную ведьму… Быстрее, чем последнее слово успело сорваться с его губ, Стелла вскинула руку и схватила Энцелада за шею, впившись когтями в кожу. Это было инстинктом — защищать тех, кто ей дорог, не позволять оскорблять. Но это также было предупреждением — на первый раз Стелла ограничится лишь им. Именно она должна была защищать Клаудию от опасностей, а не какой-то малознакомый рыцарь, пусть даже довольно симпатичный и сексуальный, как говорила Клаудия. За то, что он спас её от демонов, Стелла простит ему скрытое оскорбление, но в следующий раз вспорет шею, не моргнув и глазом. — Хорошая реакция, — с неожиданно широкой улыбкой похвалил Энцелад, когда Стелла убрала руку от его шеи. — Только за то, что ты спас Клаудию, я прощаю тебе эти слова. Ну, ещё потому что ты дорог Гилберту. Но ещё раз скажешь что-то такое — и я тебя убью. — Сил-то хватит? — рассмеявшись, спросил Энцелад. — Мне даже не нужно менять обличье, чтобы победить тебя. Проверим? — Я не сражаюсь с ранеными. — Ты сам ранен. — Из-за кого? — Жалеешь? Энцелад цокнул языком и отвёл глаза. Стелла совсем не поняла, что это значит, но на всякий случай улыбнулась — вдруг таким образом Энцелад признавал поражение? — Ну так что? Согласен? — с энтузиазмом спросила она. — Чтобы потом Третий убил меня за то, что я тебя покалечу? Нет уж, спасибо. — Может, это я тебя покалечу. Стелла не сомневалась, что справится. Пусть Энцелад был крупнее и имел больше ярко выраженных мышц, Стелла была сильной, быстрой и очень ловкой. Не зря именно её Фортинбрас признавал как самую сильную — после себя, конечно. Магнус хорошо натаскал её, а знания, полученные в Охоте, Стелла применяла до сих пор. — Договорились, — вдруг согласился Энцелад, натянуто улыбнувшись. — Но подлечись сначала, иначе я тебя в могилу загоню. — Если и загонишь, я потяну тебя за собой, — с искренней улыбкой ответила Стелла. Хотя, наверное, стоило немного сдерживать силу. Вряд ли Гилберт обрадуется, если Стелла покалечит его рыцаря. Да и вредить ему, вообще-то, она не особо хотела. Лишь проверить силы и немного выпустить пар, чтобы Энцелад случайно никого не убил, поддавшись злости. — Но только завтра, — добавила Стелла, — потому что я проголодалась. Спокойной ночи! Она развернулась и едва не побежала обратно, в сторону кухни, когда услышала, как Энцелад рассмеялся и тихо бросил: — Теперь понятно, почему Гилберт на тебя запал. Стелла, уже выскочившая за поворот, выглянула обратно и осторожно уточнила: — Что ты только что сказал?