Наследники Гекаты

Гарри и Гермиона просыпаются в Изнакурноже и не теряют времени даром.

Сквозь сон Гарри услышал задорное пение петуха. Перед его внутренним взором появился закопченный снег на пляже Радуги и красивый радужный петух, сидящий на плече у Горбовского. Впрочем, петух был удивительно похож на феникса. — Фу, — тряхнул он головой, отгоняя полусонное видение, и приоткрыл глаза. Он лежал на перине, которая почему-то находилась на полу, а не на диване. И его шею ласково щекотали чьи-то густые волосы. Почему-то Гарри сразу сообразил, кому они принадлежат. Он улыбнулся, легко потянулся всем телом и с ужасом понял, что одежды на нем нет. Причем речь идет не о мантии, а вообще об одежде. Ее на нем не было от слова совсем. Поттер запаниковал, взгляд его заметался по комнате, скупо освещенной утренним светом из небольшого окошка. Вон в углу какая-то куча тряпья. Может быть, это его одежда? Тогда можно попробовать тихонько выползти из-под одеяла, чтобы не разбудить Гермиону и добраться до угла. Но даже в этом случае полкомнаты придется сверкать голым задом и надеяться на удачу. Он уже собирался начать исполнять свой рискованный план, но посмотрел на тряпье внимательнее и обмер. С самого верха кучки одежды красовался лифчик и белые кружевные трусики. "Оффигеть!, — обмер он. — Это что получается? Гермиона, которая лежит за его спиной, тоже голая? Вот прямо так лежит без одежды рядом с ним, щекоча его шею своими волосами и дыханием?" Мужское естество Поттера немедленно откликнулось, заинтересованное картиной, которую нарисовало парню его воображение. В этот момент Гермиона засопела чуть громче, закинула руку Гарри на грудь и прижалась к его спине. "Великий Мерлин!" — Гарри ощутил спиной изгибы девичьего тела и все ее нежные выпуклости. Воображение его уже не разыгралось, а разбушевалось, что привело к окончательному приведению в боевую готовность некоего деликатного органа. Меж тем, девушка после небольшой активности во сне, опять погрузилась в сети Морфея. Рука, прижимающая Гарри потихоньку ослабла и непринужденно соскользнула Поттеру в низ живота. Поттер чуть не взвыл, то ли от счастья, то ли от неловкости, а скорее всего и от того и от другого одновременно. Ощущение теплой, нежной руки на напряженном стволе чуть не сорвало ему крышу. Он даже слегка толкнулся пару раз бедрами, чтобы усилить ощущения, и почувствовав во сне движение в своей ладони, Гермиона чисто инстинктивно сжала ее на твердой горячей плоти, а после этого глубоко вздохнула и проснулась. Гарри понял это мгновенно и замер, обмирая от чувства острого стыда, которое, впрочем, не уменьшило его напряжение. Некоторое время ладонь девушки продолжала сжимать его орган, а потом медленно и осторожно разжалась. Гермиона задержала дыхание и медленно дюйм за дюймом вытащила руку. "Боится меня разбудить", — сообразил Гарри, даже не пытаясь представить себе, что сейчас чувствует девушка. Вот она завозилась под одеялом. "Поняла, что на ней нет одежды", — понял Гарри. У него вдруг мелькнула мысль, что Гермиона тоже захочет добраться до одежды, не разбудив его, и тогда полкомнаты голой попой будет сверкать она. Мысль была приятная, но Поттер вовремя сообразил, что ему уже не двенадцать лет, чтобы подглядывать за девчонками вообще и за своей девушкой в частности. Лишая Гермиону возможности попытаться добраться до одежды, он глубоко вздохнул и потянулся все телом, делая вид, что проснулся. — Д-доброе утро, Гарри, — слегка запинаясь сказала девушка. — Где это мы? — нарочито сонным голосом спросил Поттер и сел на перине, оглядываясь. Гермиона тут же натянула на себя одеяло до горла, при этом стянув большую часть его с Поттера. Тот поймал ускользающий краешек одеяла и прикрыл им наиболее интимную часть тела. — Ты что-нибудь помнишь? — стараясь скрыть неловкость, спросила девушка. — После старта? Нет, ничего не помню. И я не знаю, кто нам постелил на полу, кто нас раздел и спать уложил. Гарри повернул голову к Гермионе и смущенно усмехнулся. — Я подумала, это ты, — призналась девушка. — Хм. Насчет тебя мне подобная мысль в голову не пришла, — шутливо отозвался Гарри, — я думаю, что никто реально нас не раздевал. Это местная магия. Он помолчал. — Или моя. Гермиона смотрела на него круглыми глазами. — Ты хочешь сказать, что наколдовал все это? В том числе и наше раздевание? — удивлению ее не было предела. Гарри вдруг повернулся к ней всем телом и наклонился так, что их лица разделяло не больше десяти дюймов. — Не так. Я не колдовал заклинаниями. Но в тот момент, когда мы аппарировали с Радуги, у меня появилось сильное желание заснуть с тобой в одной постели и под одним одеялом, и что бы ты была рядом со мной, и чтобы твои волосы щекотали мою спину, а твоя рука лежала у меня на груди, и чтобы я был счастлив... чтобы мы были счастливы, а потом никогда не расставаться... вот такое у меня было желание. Гермиона проницательно улыбнулась. — Прямо сейчас придумал? — Конечно. А разве плохое желание? У Гермионы вдруг защипало глаза и она еле слышно прошептала: — Хорошее, — и, выпростав руки из-под одеяла, обвила шею Гарри, притянув его к себе. — Чтобы мы были счастливы... и не разлучаться... Их губы соединились. Руки Гарри пускаются в нежное путешествие по телу девушки. Одеяло открывает ему ее прелести дюйм за дюймом. Гермиона не сопротивляется и не жеманится, все больше и больше раскрываясь навстречу нежной настойчивости своего любимого. Руки Поттера везде, словно их не две, а гораздо больше. Губы его не оставляют ни одного дюйма ее тела без своей настойчивой, но бережной и деликатной ласки. Голова девушки кружится, но где глубоко внутри ее никак не оставляет беспокойство перед первым в своей жизни любовным действом. Гарри закипает душой, бархатистость ее кожи, чуть сладковатый вкус самых потаенных уголков ее тела и легкие прикосновения тугих каштановых прядей к лицу вызывают у него острое, почти болезненное возбуждение, требующее немедленной развязки. Он на мгновение останавливается и смотрит ей в глаза. Гермиона понимает его молчаливый вопрос и согласно кивает головой, окончательно раскрывшись перед любимым в нежной и волнующей беззащитности. И он чисто инстинктивно, забыв все поучительные нескромные картинки, когда-то виданные в подростковом возрасте, нежно и осторожно, но все настойчивее толкается, пока нежная плоть возлюбленной не пропускает его в себя с легким вскриком прощающейся девственности. И он лишь на несколько мгновений останавливается, чтобы почувствовать, как ее тело выгибается в его руках дугой, ощутить в висках ее медленно тающую острую телесную боль. А потом после небольшой паузы их тела начинают ритмичный танец, сердце рвется из груди и, услышав ее первый полувсхлип-полустон, он отпускает себя...