Тень

- Монах? Здесь? Интересно. Я должен это увидеть. Омник в тёмном фраке поднялся с кресла и взмахом руки отослал подчинённого. Кабинет был обставлен роскошно и со вкусом - действительно, многие обычаи людей были достойны подражания. Или его просто таким сделали? Максимиллиен предпочитал не задумываться о подобных вещах. Сейчас он был в первую очередь бизнесменом, и какая разница, что было раньше. Столько всего нужно успеть! "Коготь" с этим увальнем, новый отдел, который уже начал под него копать - впрочем, ничего, что нельзя решить, ещё это казино на окраине с чужой бандой... Все мысли Максимиллиена занимали насущные вопросы. Ну, или почти все. Монахи-омники Шамбаллы были загадочным и скрытным орденом, занимавшимся духовными практиками вдали от цивилизованного мира. Это не помешало общеизвестному Мондатте развернуть чуть ли не гуманитарную революцию, но к счастью, не без помощи самого Максимиллиена, духовного лидера постиг несчастный случай, и с тех пор о монахах давно мало что слышно. Ах, славные были времена! Но чтобы монах-омник оказался здесь, в это время, да ещё и в его казино - в этом было что-то странное. Максимиллиен не был трусливым, и сейчас он чувствовал в первую очередь интерес. В конце концов, монахам запрещено применять насилие... Впрочем, как и играть в казино, насколько было известно Максимиллиену. Монах и вправду был там - он сидел среди других игроков за столиком для рулетки и перебирал фишки в блестящих металлических пальцах. На нём почти не было одежды, кроме широких оранжевых штанов с поясом, и в свете жёлто-оранжевых ламп казино тело омника казалось отлитым из золота. Заметив Максимиллиена, гости расступились, а крупье сразу же подскочил к хозяину заведения - только монах не шелохнулся. - Продолжайте, господа! Я лишь хотел встретить гостя. С этими словами Максимиллиен подошёл к монаху. Тот повернул к нему металлическое лицо. - Это вы - мистер Максимиллиен? Большая честь для меня. - Я не знаю вашего имени, но пожалуйста! - Максимиллиен сделал приглашающий жест, и монах, кивнув, отправился с ним. - Я всегда рад видеть новое лицо. Они прошли в ложу, обитую алым шёлком. Предыдущий владелец казино использовал эти комнаты для другого, но Максимиллиен никогда не понимал одержимости людей плотскими утехами, и в его казино только играли на деньги. Но на очень большие деньги. А в ложах, похотливо украшенных алым, омник-мафиози обычно принимал гостей. - Немного необычно видеть здесь вашего брата. Позвольте полюбопытствовать, как вас сюда занесло? Мне казалось, азартные игры у монахов не в почёте. - Я покинул своих братьев некоторое время назад. Но вы правы - игра не особо интересна мне. Голос монаха был мягким, как и у самого Максимиллиена. Но омник-мафиози лишь скрывал этой мягкостью истинную суть - как лезвие в бархатных ножнах. А что монах? - О, в любом случае я рад, что вы посетили моё скромное заведение, господин... - Моё имя - Дзенъятта. Текхарта Дзенъятта. А ваше - Максимиллиен. И вы наверняка - преступник и вор. - Как грубо - оскорблять хозяина в его доме! В голосе Максимиллиена была усмешка, но глаза чуть заметно окинули ложу. У двери стояли молчаливые стражи - чёрные, как эбонит, и сильные, как десять вышибал. Нет, здесь его царство, здесь он в безопасности. Можно расслабиться. Можно подыграть. - Грубо? Едва ли. Любой, кто имеет столько золота - вор, ведь он крадёт у всех тех, кто не имеет ничего. Впрочем, я тоже вор, мистер Максимиллиен. Я даже пришёл к вам сюда, чтобы обокрасть. - Обокрасть? Монах хочет меня обокрасть? И правда, сегодня странный день! Ты сжульничал в казино? Объегорил крупье? Пускай! Я не обеднею от пары тысяч долларов, да и от пары десятков тысяч тоже. Максимиллиен почти смеялся. Этот монах, да и вся ситуация, показалась ему такой смешной. Такой... Непохожей на обычные будни. - О нет, мистер Максимиллиен, я заберу у вас то, чего у вас так много, что вы даже не заметите пропажи. Как если бы кто-нибудь украл у вас цент. Но всему своё время. - И что? Вы знаете, эмм... Дзенъятта, я занятой человек! Преступление и воровство, видите ли, отнимают много времени. Так зачем вы хотели меня видеть? - Вы можете ответить на несколько вопросов? Максимиллиен чуть помедлил с согласием, но потом махнул рукой. - Я уже ничему не удивляюсь. Давай, монах, попробуй меня удивить. - Скажите мне, вы видите... Сны? Сны. Это слово было очень человеческое. Как "удача", или "отчаянье", или "радость", или "любовь". Максимиллиен не полагался на удачу - он просчитывал всё до последней секунды. Он не испытывал радости, когда всё получалось по плану, как не испытывал отчаяния, когда что-то шло не так. И уж тем более не испытывал любовь - максимум, осознание нужности той или иной личности. Но лишь для дела, разумеется. Омник с красными глазами задумался, откинувшись на подушки, а омник с голубыми сидел не шевелясь. Наконец тишина разбилась от мягкого голоса, как бокал, упавший на ковёр. - Ты знаешь, монах, да. Едва ли это можно назвать сном. Это как трубы. Или золотые соты. И свет. А ещё - такое чувство... Как будто ты летишь. Или падаешь... - Но всё зависит от точки зрения, не правда ли? - Да. Наверное... Но в чём смысл этого вопроса, это что, какой-то соцопрос? Механическая насмешка, рутинная мягкая самоуверенность. Странный монах и его странный вопрос. Но едва ли - сложный. - О нет, простите моё любопытство. Если позволите - ещё несколько вопросов, и я уйду. Омник в костюме махнул рукой, позволяя собеседнику продолжить. Интерес в нём ещё тлел, хотя всё больше заменялся недоумением... И скукой. - Вы ведь знали Текхарту Мондатту? Его знали все. Как вы думаете, почему его убили? Максимиллиен замер, как натянутая струна. О, он точно знал, почему. Но этот вопрос... Что за игру затеял этот монах? Он не обвинял, не выпытывал - просто спрашивал. Такой же дурацкий вопрос... Ладно, сказал себе Максимиллиен, поиграем. Он прекрасно умел считывать эмоции людей и своих собратьев, и давать им намёки в ответ. Этот монах, кажется, был абсолютно спокоен. - Его убили, потому что он был наивным дураком. Сочинял сказки для таких же дураков, а они ему верили. Шли за ним. Но умные и не такие наивные люди взяли и - бум! - убили его. Дурак всегда опасен, если он ведёт кого-то за собой. Наивный. Дурак - едва ли. Но сама наивность уже не признак ума, не так ли? Впрочем... Максимиллиен видел этого легендарного омника лишь раз, ради интереса, на одном приёме. Ради забавы. Оружием Мондатты были не деньги, не винтовка и не власть - его оружием было слово. И в тот день Максимиллиен испугался. Он понял, что ещё немного, и его прежняя жизнь, всё то, что он так старательно и методично строил, потеряет всякий смысл. Мондатта будто открывал всем, кто был рядом, дорогу в свой наивный, радужный мир, и неизбежно затягивал за собой. Будь Максимиллиен человеком, то сказал бы, что в этом было что-то волшебное. Но кто сейчас верит в волшебство? Убили его, конечно, не за это. Он стал слишком сильным, стал угрозой. Сторонняя переменная в тщательно подсчитанном уравнении "Когтя". Его, Максимиллиена, уравнении. Было ли ему жаль Мондатту? Нет. Максимиллиен вообще никого не жалел, разве что изредка - себя. Таким уж он был по жизни. Или, может, его таким сделали - но какая теперь разница? Мондатта был волшебником. Сидевший напротив монах - нет. Он был странным и каким-то... Лишним в этом сияющем казино? - Действительно, мистер Максимиллиен. Он был наивным - наивно верил в своё дело. А вы не такой? Вы не верите в своё дело? - Что за ерунда, монах. Я делаю своё дело. Это не вопрос веры, это вопрос усердия. Впрочем, едва ли ты меня поймёшь. - Но чего стоят все силы мира без веры? Впрочем, неважно. У меня всего два вопроса. - Что ж, задавай. Буду рад тебя разочаровать. - В чём ваша сила, мистер Максимиллиен? У вас так много подчинённых, так много власти. - Моя сила? Вот моя сила! Омник в чёрном костюме картинно развёл руками. Этот вопрос был самым простым. - Власть, мой босоногий друг. Деньги. Власть и деньги, деньги и власть. Одно из другого, и так по кругу. Первыми были, конечно, деньги. Они нужны почти любому, будь то омник или человек. А кому нет, тому точно нужна власть. Как мне. Как Мондатте. Это смысл жизни любого, потому что в конце концов, это единственный путь исполнить любые наши желания. Всё дело лишь в объёме этих желаний. Кому-то достаточно пары драных штанов с поясом и молитв, свечки с благовонием или чем вы там занимаетесь. Кому-то... Кому-то нужно больше. - А что нужно тебе, Максимиллиен? - Мне? Хм... Я думал, ты догадался. Я, знаешь ли, люблю красоту. Люблю произведения искусства. Ещё люблю свет. Ах, эта светомузыка вечерами на море! Музыку никогда не понимал, но свет... Книги. И, конечно, жить с комфортом. Чтобы не ржавели суставы, чтобы не закисали контакты, а накладки были из золота высшей пробы! Что ещё нужно для счастья? - То есть ты счастлив? - Само собой. А то, что я всегда в работе, это только добавляет интереса. Это как жонглировать тысячей шаров одновременно, и знать, где находится каждый! Приятное чувство контроля. Но что ты можешь об этом знать, монах? Тебе для счастья наверняка нужно куда меньше. Да и вообще, вы - странный народ. Зачем тратить время на размышления о душе, о смысле жизни и о собственной природе, когда можно просто жить? Я точно знаю, в чём смысл моей жизни. И какая разница, как устроена моя душа, если я её чувствую? Я живу, наслаждаюсь, делаю то, что хочу. И не думаю о причинах. Это тоже сложно, монах, но это намного... Приятнее. Приятнее. Он чуть не сказал - человечнее. И правда, иногда Максимиллиен чувствовал себя почти как человек - по крайней мере, он так думал, ведь откуда ему знать, как чувствуют себя люди? Он мог читать их, как книги, хотя не знал, из чего сделаны страницы. Да и важно ли это вообще? Всё, что Максимиллиен сказал монаху, было чистой правдой, и от этого он чувствовал ещё большее превосходство. Над людьми, над наивными вождями, над босоногими монахами. Он был королём в своём королевстве, благосклонно принимающим подданных - и это тоже было приятно. - И последний вопрос, мистер Максимиллиен. Лилиен - прекрасная девушка. Где она сейчас? - Лилиен... Что? Откуда ты... Как... Внешнее спокойствие Максимиллиена на миг улетучилось. Откуда этот монах знает? Он сам-то уже забыл... Лилиен. Маленькая, испуганная девушка. Девочка. Человек. Но разве это важно? Максимиллиен не делил людей и омников. Среди тех и других были свои богатые и нищие, могучие и бессильные. Все противоречия, весь расизм, всё деление на людей и машин - лишь инструменты, с помощью которого короли из числа любой расы управляют слугами... Любой расы. А эта... Она чуть не упала под колёса его лимузина. Он не пожалел её, нет. Просто тогда был в хорошем настроении. Милостивый король. Он помог ей - едва ли из сочувствия. Скорее от скуки. Обеспечил, одел, выпустил в свет, как птичку на выставке. Из чувства превосходства. Из интереса. Так же, как сейчас говорит с этим монахом. Но он тогда проявил мягкость, а такое не прощается в мире власти и денег. Впрочем... Что может этот монах с его дурацкими вопросами? Король здесь он. Максимиллиен снова был спокоен - внешне. - Да, я помню её. Чудесное личико. Кажется, стала певицей. Надо будет посмотреть спонсорские отчёты - уже пару лет не слышал о ней. - Скажите мне, мистер Максимиллиен. Зачем её убили? - Что? Убили? Ты... Ты о чём, монах? - Девять дней назад террористы устроили диверсию на благотворительном ужине в Гаване. Кроме неё погибли тридцать четыре человека. Так скажите, как вы думаете - зачем её убили? Гавана. Да, эту операцию он помнил. Рейес? Может быть. Не важно. Работа "Когтя" не всегда преследовала очевидные ему цели, но всегда была грязной. Впрочем, всё на руках Аканде. - Интересно. Да, кажется, я читал. Честно? Мне плевать. Девчонке не повезло. Хотя она была милая, да. Зачем... Так уж вышло. Максимиллиен опять не солгал. Единственное, что его волновало - факт того, что этот странный монах знает о его инциденте с этой девушкой. Впрочем, на неё саму было и правда плевать. Или? - Что ж, мистер Максимиллиен, вот мы и закончили. Мне пора - не буду вас больше задерживать. Монах изящно поднялся с шёлковой подушки, оставив след дорожной пыли. А Максимиллиен так и остался сидеть. Лилиен. Он почему-то вспомнил её. Маленькое, красивое лицо. Маленькие порванные кеды. Она вся была такой маленькой и жалкой. Вроде бы, убегала от кого-то. Но её не хотелось добить. Не хотелось высокомерно отвернуть взгляд, как он часто делал. Не хотелось унизить или просто пройти мимо. Ей почему-то хотелось помочь. Она всё время благодарила и боялась. Боялась и благодарила. Как мало ей надо было для счастья! Он заботился о ней, как о редкой картине. А потом отпустил - как выставил в галерее. И забыл. Всё-таки, дел было много. Да и мягкосердечность - вредно для бизнеса. Омник с горящими глазами рванулся с подушек и побежал вслед монаху. Секъюрити подсказали ему - таинственный гость уже вышел на улицу. Максимиллиен выскочил так, без охраны, даже плащ не накинул. - Эй, монах! Эй! Как тебя... Дзенъятта! Монах обернулся к собеседнику. - Мистер Максимиллиен? Что-то случилось? - Ты говорил, что хочешь у меня что-то украсть! Что-то, что я не замечу! - Разве? Голос монаха был едва слышен сквозь шум улицы. Он был... Спокоен. Максимиллиен - нет. - Да! Да! Но я... - Прощайте, мистер Максимиллиен! Быть может, мы встретимся снова. Почему-то Максимиллиен не пошёл вслед. Ничего не крикнул. Вокруг прогуливались джентльмены и леди - богатые и довольные омники и люди. Здесь не было бедных. Обокрали. И правда, незаметно! Максимиллиен рассмеялся и направился обратно в казино. Кажется, сегодня у него украли самую малось бессердечности. Капельку расчётливости. Крупинку жестокости. Не больше цента на миллион! Он раньше никогда не понимал, как можно хотеть одновременно смеяться и плакать. Омники ведь не могут плакать. Или просто он никогда не пробовал? "Вы даже не заметите пропажи..." Монах солгал. Как он заметил!