Последнее дело

Вернувшемуся в штаб Рокотову уже было сложно сосредоточиться на работе, на делах. Павленко сидел напротив него и подробно отчитывался о допросе пойманного пару часов назад вора, о том, что известно о его подельниках и о многом другом, что касалось этого дела. Но Иван слушал его мало, мысли были заняты иным. Совсем иным. Рокотов повторял про себя сказанное Светой у госпиталя. И кажется непроизвольно он вновь от этого начинал улыбался. Майору же Рокотов лишь иногда кивал на его слова, давал односложные ответы. И глядел он не на отчитывающегося Павленко, а на Свету, которая занималась вопросом оформление задержанного и его допроса. И в отличие от Ивана, Света была сконцентрирована на своей работе, сидела с невозмутимым видом, словно ничего не произошло два часа назад. — … Иван Григорьевич, значит вы даёте «добро» на задержание всех? — закончив с отчётом спросил Павленко. — А? — вынырнул наконец из собственных мыслей Рокотов, растерялся, но быстро собрался, — Да, думаю можно задерживать… Да. Надо их брать. — Тогда я еду. Павленко быстро собрался и вышел из кабинета. Он вышел, но вошёл Дрёмов. — Иван Григорьевич, ты как, идёшь Штольберга допрашивать? — напомнил подполковник о том, о чём они договаривались у госпиталя. На произнесенную фамилию обернулась Света. — Кого допрашивать? — переспросила она. — Того, кто рассказал о восстании вам. Он сдался нам сегодня. Так ты идёшь, Иван? Рокотов понял, что он совершенно забыл об этом. А ведь дело это очень важное. Штольберг может пролить свет на то, что делал у немцев Миша, куда он мог уйти и самое главное с кем, кто это был. — Да, я иду, — Рокотов поднялся из-за стола, взял планшет, перекинул его через плечо, — Свет, заканчивай без меня, я скоро. — дал он последние указания и вышел вслед за Дрёмовым.

***

В небольшом полуподвальчике разместились двое. Горела тускло керосинка, окрашивая в грязно-жёлтый кирпичные стены. Здесь было весьма прохладно. Немного полный пожилой мужчина лежал с перебинтованной ногой на импровизированной кровати, рядом суетился парень лет двадцати, он то проверял оружие, то постоянно выглядывал в чуть заложенное кирпичами окошко. — Ты уверен, что этот твой Альфред придёт завтра за нами? — спросил пожилой, — Мне показалось, что он был не рад узнать то, что ты не один. — Герр Арним, я вам кажется уже говорил, что из Кенигсберга мы уйдём в двоем или не уйдет никто. А Альфред… Он точно поможет. С его возможностями, он может всё теперь, — уверенно отвечал парень. — Не знаю… Не понравился мне этот Альфред… Ты уверен в нём? — Я — уверен. Он давно работает с нами и был не раз проверен в деле. Так что я в нём уверен. К тому же, добраться до нас было той ещё сложностью, можно было бросить это дело и отчитаться перед своими, что мы сбежали. Но СМЕРШ нас всё ещё ищет, но вот не задача — ни как не найдёт. Не думали, благодя кому? — парень не сводил глаз с Арнима. — Ну хорошо… Действуй, как считаешь нужным. Всё равно нам уже здесь делать нечего… Наш план провалился полностью. Теперь бы себя спасти, — тяжко вздохнул Арним. Парень кивнул. Он тоже именно так считал. Теперь бы себя спасти. Хотя от некоторых своих мыслей спастись было негде. Но парень об этом принудительно не думал. Его прошлое — в прошлом. Сейчас существует только Генрих. Михаила больше нет, хотя он знал, что не для всех.

***

Рокотов и Дрёмов долго и обстоятельно допрашивали немца. Пока допрашивали настала уже ночь. Спрашивали немца обо всех подробностях, которые тот знал или мог знать. Врач ничего не утаивал, всё говорил, обо всём рассказывал. Так удалось узнать имя руководителя, узнать о том кто он, узнали о том, как Миша оказался у подпольщиков, как вышел на врача и многое другое. Но самое главное — Штольберг рассказал о тех местах, где раньше прятался Арним и где мог скрываться сейчас. Это было именно то, что нужно СМЕРШу. Адрес того места, где он прятался сейчас был один — Веберштрассе десять. Адрес предназначался именно для таких целей — спрятаться в случае провала, уж очень тихое место это теперь было. Допрос Штольберга закончили ближе к полуночи. В это же время с задержаний приехал Павленко. Вид у него был довольный — довольный собой, ведь сейчас он работал в одиночку, без Елагиной и без Рокотова, а значит раскрытие этого дела он мог всецело приписать себе, опустив тот факт, что преступников искали все вместе, а некоторые улики как раз обнаружили Светлана Петровна и Иван Григорьевич. Но по мнению Павленко, это были мелочи. Он зашел в кабинет следственного отдела именно с таким самодовольным видом. — Ещё не ушли, Светлана Петровна? — Павленко не ожидал в такое время увидеть на рабочем месте Елагину, она отдыхала сидя за столом. — Пока нет, жду Ивана Григорьевича. — Ясно… А куда он ушёл? Просто мне ж ему отчитаться надо. Взяли ведь всех! И даже деньги из кассы при них оказались! — Допрашивать пошёл. Вместе с Виталием Сергеевичем, — сухо ответила Света. Павленко вынул пачку любимых американских сигарет «Camel», достал оттуда одну из них. — А кого допрашивают-то? — закуривая спросил он. — Человека из немецкого подполья. Сдался сегодня контрразведке, — отвечала Света, но усталым голосом, в сон так и клонило её, да и заскучала она уже, её дела-то давно закончились. — Из подполья… Интересно… — задумчиво произнёс Павленко, выпустил дым, а потом добавил, — Ладно, как Иван Григорьевич вернётся, передайте ему, что я задержанных отправил под арест, деньги сдал на хранение, а отчитаюсь тогда уж завтра утром. А сам я — домой. День сегодня просто сумасшедший какой-то был! Света чуть кивнула из вежливости, ей всё равно куда уходит этот майор, пусть хоть к чёрту пойдёт, хоть к любовницам. Ей это не интересно. Хотя на счёт насыщенности дня она с Павленко была полностью согласна. — До свидания, Светлана Петровна! — приподнял на прощание фуражку с головы Павленко и вышел. Елагина с ним тоже попрощалась, наконец он ушёл! Ведь Света прекрасно чувствовала, как женщина — Павленко ой как неровно дышит к ней! Но он её совершенно не впечатлял, даже внешне — среднего роста, неширокие плечи, вечно растрёпанная причёска, порой плохо сидящая форма. Весь он был очень простой и средний. Даже кажется, что ума он был тоже среднего. Смотреть было не на что. Ну а слишком открытое проявление своих симпатий к ней её совсем не радовали и окончательно отталкивали. Света, вновь оставшись в тихом одиночестве кабинета, сидела и ждала Ваню. Вот уж кто был действительно достоин внимания! Ум, рост, выправка — всё было прекрасно! Но, он был достоин только её внимания (хотя Света много раз подмечал девичьи взгляды в сторону Ивана, взгляды полные восхищения и даже влюблённости). Павленко вышел и в этот же момент открылась дверь кабинета Дрёмова, откуда конвой вывел Штольберга, а за ним вышел подполковник и Рокотов. Павленко внимательно проводил взглядом немца, потом оглядел начальство. — … Ты уверен, Иван Григорьевич, что именно сейчас нужно ехать туда? Не спугнём их? — запирал кабинет Дрёмов. — Уверен. Нужно брать их как можно скорее. Иначе всё — упустим… А второй раз упустить их мы не имеем права. — решительно ответил Рокотов. — Да, не имеем, одного раза хватило… Хорошо, я вызываю бойцов, — согласился Дрёмов и увидел стоящего в коридоре Павленко, — Собрался уходить? Не спеши. Поедешь с нами, — остановил его подполковник. — А что такое? — спросил с непониманием майор. — Нам сдали то место, где сидит верхушка подполья… Ну и наш перебежчик тоже за одно с ним, — быстро пояснил Дрёмов, — Иван Григорьевич, собирайся, я и Павленко ждём тебя в машине. — Понял, — чётко кинвул Иван и зашёл в соседствующий с кабинетом Дрёмова следственный отдел. — Товарищ подполковник, я буквально на минуту отойду и спущусь, — отпросился неожиданно Павленко. Дрёмов махнул рукой, пусть идёт, видимо что-то важное. Главное чтобы вовремя пришёл. Света разговора в коридоре не слышала, поэтому спокойно сидела у себя и набрасывала на листке строчки, которые сами собой возникали в голове. Но в стройную строку они никак не хотели складываться, так и лежали на бумаге разрозненными оборванными фразами, образами. Света погрузилась в свои мысли — думала в основном о том, что сегодня узнала. От осознания своего нового положения, от того, что теперь жизнь её совершенно изменилась, голова шла кругом. Ещё не верилось до конца в реальность происходящего. Ещё утром она даже не думала об этом, все её мысли были о том, что она не успела к Саше, к парнишке, которого с радостью бы называла своим сыном. А теперь, оказалось, что и сама уже как месяц ждёт своего сына. Или даже дочь. Света сидела, подперев голову и что-то писала… Из-под пера тонкими чернильными линиями на листок ложились разные имена. Рядом лёгкая рука добавляла к ним «Иванович» или «Ивановна». Света смотрела на написанное, произносила про себя и думала, какое будет лучше, что больше ей приходиться душе. «Придёт Ваня, у него спрошу, какие имена ему нравятся… Может быть он уже давно придумал имя… Придёт, спрошу» — пробежала вдруг одна мысль среди множества других. И вспомнив о Рокотове, Света заулыбалась. Она подняла взгляд от листка к окну. Там уже давно ночь, темно так, что ничего не разглядеть, даже луна сегодня не выкатилась на небосвод. «А Ваня всё работает… " — вновь были мысли о муже. Света вздохнула, немного грустно. Ничего не поделать, у них такая служба. Ей уже скоро, конечно, придется уйти с неё. А Ваня — он останется. Свете нужно будет оставаться одной дома и ждать его возвращения, возможно даже сидеть допоздна. И больше прежнего теперь переживать за него — как он, где он, всё ли в порядке? Сейчас ведь она почти всегда рядом, она может придти на помощь. А когда Ваня будет без неё, будет ли такой человек рядом, который так же как и она, смело, почти безрассудно, бросится спасать его?.. Пока таких людей Света не видела рядом с Ваней. Оставалась только она… Но ведь это всё будет теперь ненадолго. Сам Ваня ей не позволит долго носить погоны… Света сидела и разглядывала зеленеющий камушек колечка на её руке. Колечко, которое он ей подарил. Да, Света никогда не была большой любительницей таких украшений, но всё, что дарил Ваня она обожала. Дверь в кабинет резко открылась и в кабинет вошёл Иван, он был сосредоточен и серьёзен. — Свет, а ты чего домой не пошла? Тебе отдохнуть уже пора. — он заметил на своём месте Свету. Она поднялась из-за стола и подошла к Рокотову, который стоял уже около своего, собирался достать из ящика второй магазин к пистолету. Ваня просто был вновь рядом, а ей уже стало в сто раз радостнее. — Я тебя ждала… Чтобы мы вместе пошли. — Света улыбнулась и поправила пуговички на воротнике его формы, — И поговорили об одном очень важном деле. С её лица не сходила сияющая счастьем улыбка. Рокотов тоже сам собой улыбнулся, как у неё горели глаза! Даже в лучах тусклой настольной лампы. Они горели так только для него. «Света так сейчас надеется на то, что мы прямо сейчас пойдём домой, она что-то расскажет» — Иван не хотел сейчас говорить, но это нужно было сказать. — Свет, обязательно поговорим, обязательно… Мне сейчас нужно будет ненадолго уехать… — Рокотов сейчас очень не хотел посвещать её в подробности того, куда и самое главное за кем он поедет, но кажется Света это спокойно прочитала по его лицу и глазам. — Ну хорошо. Я с тобой. И это не обсуждается! — тут же твёрдо добавила она. — Нет, Света, обсуждается! Ты останешься здесь! Это мой приказ. — Иван старался не говорить совсем суровым тоном, он положил руки на её плечи и тише, мягче заговорил, — Тебе правда, лучше остаться… Понимаешь? — Понимаю. — слабо кивнула Света, она всё понимала, но ничего с собой поделать не могла, хотелось быть постоянно рядом с ним, защищать его, — Но ты ведь… — Никаких «но»… Я прошу тебя. — Иван уже умолял её. — Ладно… Хорошо. — Света уступила. Иван улыбнулся, а Света смотрела на него взглядом вновь полным страха. Рокотов и сам не меньше неё волновался. Просто не показывал этого, иначе Света ещё больше будет тревожиться за него. И чтобы её успокоить, он обнял её. Света вжалась в него, вцепилась боясь отпускать. Но нужно было отпустить. — Я приеду, не переживай. — Иван ещё раз как можно увереннее ответил ей, улыбнулся и поцеловал, — Никуда я не денусь! — Ты только уж там… На рожон не лезь. — скрывая волнение за улыбкой и усмешкой ответила Света. — Не полезу! — и Рокотов оставил ещё один поцелуй на её щеке. Рокотов взял вещи и вышел из кабинета. Он быстро спустился вниз к машине. Света с тревогой выглядывала его в окно, провожала взглядом до последнего. Иван был сосредоточен, он сел в машину, за рулём Дрёмов, за ними расположились два солдата с автоматами в руках. К машине подбежал Павленко, выскочивший из здания штаба. Он дёрнул руку к поясу чтобы в последний раз всё проверить. — Чёрт, патроны! — внезапно вспомнил он, что не взял второй магазин к пистолету, — Товарищ подполковник, я мигом! — Твою ж… Майор! — заорал Дрёмов, вовремя же Павленко забыл патроны, — Бегом давай! Нам ждать некогда, догонишь на второй машине. — Адрес какой? — Веберштрассе десять, — ответил ему Рокотов. Павленко кивнул и кинулся обратно в здание, в кабинет. А Дрёмов, Рокотов с солдатами уехали первыми. Ночь разорвал рев мотора машины, свет фар проскользил по обоженному и побитому осколками кирпичу ворот. Они уехали. А Света всё стояла у окна, пальцы нервно касались висевших под формой янтарных бусин. «Только не переживай Света. Всё будет хорошо!» — успокаивала она саму себя, — «Ваня не один, он с солдатами, они — с автоматами. Ничего не случится. Всё будет в порядке!». В кабинет влетел Павленко, ничего не говоря он метнулся к сейфу, достал оттуда свои забытые патроны и вылетел обратно, хлопнув дверью. И вот он уже несётся по двору ко второй машине, внедорожник с тентом. Павленко сел в него, завёл мотор и машина с рёвом умчала со двора штаба.

***

Дверь в комнату распахнулась и в проёме появилась фигура в плаще. Михаил подскочил с места и взялся за автомат, Арним тоже схватился за пистолет. — Не дурите, свои. Собирайтесь, вот-вот СМЕРШ нагрянет! — произнёс на немецком неизвестный в плаще. — Альф, мы ж договоривались на завтра! — с недоумение посмотрел на него Михаил, он тоже отвечал по немецки. — Расклад поменялся. Врач ваш сдал вас всех СМЕРШевцам. Поэтому, бегом собирайтесь если хотите успеть! Михаилу дважды объяснять не пришлось, он закинул через плечо автомат, помог подняться Арниму, затушил керосинку и вышел за человеком в плаще. Они сели во внедорожник и отъехали от дома с разрушенными верхними этажами, где всё это время скрывались ожидая того, кто был отправлен для их спасения.

***

Дрёмов лихо вёл машину по ночным улицам Кёнигсберга. На полпути он в боковые зеркала заметил, что за ними уже едет Павленко. «Успел», — сказал про себя он. А Рокотов впервые беспокоился перед задержанием. И беспокойство это было не какое бывало прежде — от мыслей о том, что преступник может оказать хитрее, лучше вооружён. Он беспокоился за то, что встретившись там вновь с Мишей, Иван не удержит себя в руках, что заступится за сына, не даст арестовать его. Но всё же Рокотов пытался сохранять трезвую голову, он крепко запер все свои отцовские чувства, все так внезапно всплывающие воспоминания глубоко внутри, в самом глухом закоулке, куда даже он редко заглядывал. Чтобы это не помешало сейчас делу. Ведь ещё Ивана теперь ждёт не просто его жена Света. Там, в кабинете, Света ждёт его самого и вместе с этим ждёт его ребенка, их общего ребенка. Ждёт и боится за Ивана. А больше она не должна его терять. Перекрёстки, аллеи, разрушенные дома, битая техника, ночные патрули и вот он — нужный адрес. Вот он — дом с разрушенными верхними этажами. Здесь, в подвале, те кого СМЕРШ так долго ищет. Машина заскрипев тормозами остановилась как выкопанная у подъезда. Солдаты выскочили и взяли на прицел вход. Следом затормозила машина Павленко. Он тоже вышел, оружие на готове. Дрёмов первым вошёл в подъезд. Следом за ним шёл солдат, а за солдатом Рокотов, за ним — ещё боец. Замыкал группу и за одно прикрывал их тыл Павленко. Подполковник выставив вперёд пистолет ворвался в комнату в полуподвальном этаже. — Чёрт! Упустили! — в ярости сорвал с головы фуражку Дрёмов и кинул на пол, — Упустили сволочей! Ушли! Рокотов вошёл следом за подполковником. Действительно, комната была пуста. В углу брошен матрац, повален стул. По стенам бегали лучи фонариков, вошли солдаты. Иван шагнул осторожно вглубь комнаты. На столике он увидел керосинку. Рокотов потрогал колбу. — Они совсем недавно ушли… Лампа ещё теплая, — Иван отошёл к матрацу, — И место тоже тёплеет… Максимум минут десять как ушли, — заключил Рокотов. В комнатку заглянул и Павленко. — Опоздали, — с сожалением отметил и он. А Дрёмов был просто вне себя от случившегося, но он быстро взял себя в руки, поднял с пола фуражку и отряхнул её. — Значит так, Павленко, бери солдат и обойди квартал, я и Рокотов тут пока осмотримся. Выполняй! — подполковник ещё слабо надеялся, что сможет отыскать их здесь, но слишком слаба была эта надежда. Павленко вышел, забрав с собой солдат. А подполковник и Иван Григорьевич стали внимательнее изучать место, где только что были беглецы. Дрёмов нашел на полу и на матраце капли крови, а Рокотов оброненную под стулом кепку. Он взял её в руку — Иван узнал кепку. В ней был Миша, когда он встретился с сыном чуть больше недели назад. Рокотов осмотрел эту кепку, мягкую, шерстяную. Добротная была вещь. Но важна она была другим — это была Мишина кепка. И вновь в голове не те мысли! Рокотов одёрнул себя. — Виталий Сергеевич, может вызовем кинолога? — обернулся к подполковнику Иван и показал кепку. — У нас своих нет. Это только с границы кого-то вызывать. А там их тоже по пальцам пересчитать, погранцы неохотно дадут человека нам… Пока будем решать этот след, всё, уйдёт, — ответил Дрёмов. Это обстоятельство не прибавило оптимизма. Рокотов держа кепку в руках вышел на улицу, на свежий воздух. Мишка… Ну почему ты так поступил? Зачем? К Рокотову присоединился и Дрёмов, он закурил. — Ну всё, готовься, Иван Григорьевич, утром нас с тобой будут в лепешку раскатывать за то, что упустили их, — выпустил дым подполковник и ушёл к машине. Рокотов кивнул, и сам знал, что утром за это всё им придется держать перед начальством ответ. Сначала перед Носовихиным, потом перед начальством из СМЕРШа. Иван оглядывал улицу. Обычная кёнигсбергская улица, разрушенные войной дома, мощёная дорога, слои кирпичной пыли у тротуаров и следы от колес и обуви на них. Рокотов прошёлся вдоль дома, а после вернулся к машине. Здесь больше было делать нечего. Осталось дождаться Павленко и возвращаться назад.

***

Подполковник и майоры вернулись обратно ближе к четырем утра. Дрёмов заперся у себя, он хотел хоть два часа, но всё же поспать после такой ночи. Павленко ушёл домой, тоже отоспаться хотябы пару часов. А Рокотов решил заглянуть в кабинет следователей, сердце ему подсказывало, что Света не пошла домой. Рокотов тихо отворил дверь и шагнул внутрь. На столе Светы горела лампа, что-то лежало там. А сама Света спала на диванчике поджав ноги и положив под голову руку, вторую она сложила на животе. Рокотов невольно улыбнулся, он знал почему она держала руку именно там. Он снял с себя прогретый теплом своего тела плащ, бережно накинул его одеялом на Свету. Она не шелохнулась, всё так же крепко спала. Иван провёл ладонью по её мягким волосам, которые она теперь завивала в самые красивые в мире каштановые кудри. Иван мог сидеть около неё часами, смотря на то, как она спит. Подтянув выше край плаща, Рокотов поднялся и сел за её стол, тут ведь горел свет. Вместе с мыслями о Свете в голове крутились вопросы о том, как удалось сбежать прямо у них из-под носа Мише и Арниму. Почему это случилось? Иван в размышлениях откинулся на стуле и обратил взор на стол. Первым в глаза бросился исписанный её аккуратным почерком лист. Рокотов взял его и стал читать. Много разных имён и его, Ивана, имя только уже как отчество — Николай Иванович, Павел Иванович, Зоя Ивановна, Ирина Ивановна… Но отдельно было обведено два варианта — Александр Иванович и Александра Ивановна. «Свете больше всего эти имена нравятся…» — улыбнулся Рокотов. Ну, ему тоже нравятся такие имена. Иван держа в руках лист, понял теперь, о чём хотела по пути домой поговорить с ним Света. Между строчек имён Иван прочёл разные четверостишия, которые Света так и не сложила в новые большие стихи. А ты для них для всех обычный, рядовой. Но ты ведь лучший, мой родной! Рокотов улыбнулся и читал дальше. Ну почему же мне так хорошо, Когда со мной рядом ты? Почему я сразу расцветаю Всеми красками весны? Света вновь начала писать стихи и это безумно радовало. Рокотов очень любил то, как она писала, он любил её стихи. И как больно было однажды услышать от неё: «Я больше не пишу стихов!». Не писала она потому что война. А на войне она не могла себе позволить писать о любви, о надежде, о свои мечтах и вере в будущее. Ведь это было слишком больно, она считала, что надежда, мечты погибли вместе с любовью всей её жизни. Но нет, любовь не погибла. Он вернулся к ней! И спустя год после их встречи Света всё же стала вновь писать стихи. Рокотов перечитал последнее четверостишие. Он совершенно не умел складывать красивые слова в такие же красивые строчки, он не умел писать стихов. Света же писала прекрасные стихи, а Иван прекрасно их читал. «Ну почему?..» — повторил Иван про себя, а затем улыбаясь, взял перо, обмакнул его в чернила и медленно, старательно и с любовью вывел под её строчкой свою, такую же, как и у Светы, ровную, разве что буквы он писал чуть витиеватыми, как научили в гимназии. Под четверостишьем высыхали чернила сложенные в короткую строчку: Потому что я люблю тебя!